Палач вышел из комнаты. Хлопнула железная дверь и звякнул засов. Тусклая лампа под потолком моргнула. В комнате остались лишь мы двое — я и моя девушка. Оба крепко примотанные к стульям.
— Нужно рвать когти, — громко прошипела Лиза, глядя на закрытую дверь, — Делай то, что скажу, и уже к вечеру будешь дома.
Я ее не слушал. Кровавый туман отхлынул ненадолго и я впервые за последний час посмотрел на столик перед собой. Блестящие острые железяки на жестяном подносе покрывали капельки крови и теперь они уже не казались мне такими красивыми как поначалу. Рядом с кусачками лежали два моих пальца.
— Почему ты ничего им не говоришь? — спросил я Лизу.
— А я должна?
Интересный вопрос. Пелена перед глазами отступила, но не до конца. Какого хера они спрашивают её а не меня? Я повторил свой вопрос вслух.
— Так ты же ничего не знаешь, — ответила девушка и пожала плечами.
Логично. Во всём этом — в пытках, в комнате с ультрафиолетовой лампой, в том, что меня привязали к стулу веревками, а Лизу приковали цепями — был какой-то смысл. Но от боли я плохо соображал и смысл постоянно ускользал.
— Слушай, — продолжила она, — Я понимаю, что ты тут из-за меня. Котёночек, ну прости. Можем мы сосредоточиться на моменте.
Я закрыл глаза и глубоко вдохнул. Выдохнул.
— Хорошо, — проговорил я, — Что ты предлагаешь.
— Мне нужно, чтобы ты упал вместе со стулом и дотянулся до моей ноги.
Впервые за последний час от меня требовали чего-то понятного.
— Раскачивайся на стуле из стороны в сторону. Начинай, — сказала она и тут же завопила во всё горло: — УРОДЫ! ВЫПУСТИТЕ НАС ОТСЮДА! ПРОКЛЯТЫЕ ВЕГАНЫ!
Я раскачивал стул из стороны в сторону, ножки со стуком бились о кафельный пол, но крики Лизы немного заглушали шум.
Наконец, с пятого замаха, мне удалось раскачать себя достаточно. Я на секунду завис в воздухе. Еще пара мгновений в невесомости и я с грохотом рухнул под ноги моей подружки.
— Отлично — проговорила она, — Теперь будь внимателен. Мне нужно чтобы ты прокусил мне пятку.
Я прищурился, глядя на босую ногу перед своим носом.
— Видишь бугорок? Кусай вокруг него — под кожей кое-что припрятано.
Да она совсем спятила. Я принялся рваться из стороны в сторону. От удара об пол один из подлокотников стула сломался и я почти освободил правую руку.
— Послушай, ты не успеешь. У нас буквально минута, — прошипела она, — Кусай.
Да что за день-то сегодня такой? Я вцепился зубами в пятку девушки. Она зашипела от боли. Бугорок поддался, кровь брызнула на язык. Но помимо неё я почувствовал, как зубы мои уперлись во что-то твердое и явно неорганическое.
— Достал? Молодец. Теперь будет немного странно, — сказала Лиза.
Странно было совсем не немножко. Воздух перед моим носом вспыхнул искрами и, будто бы из ниоткуда, в воздухе появился сверкающий диск. Сквозь зеркальную пленку его на меня смотрело лицо Лизы.
— Суй голову в портал, — сказала она, — Передай мне ключ, ты его в зубах держишь.
Я покатал на языке металлическую шпильку. На ключ совсем не похоже. Скорее на отмычку.
— Скорее.
За дверью послышались тяжелые шаги. Я приблизил лицо к порталу. Он походил на блюдце, подрагивал и сверкал, как поверхность воды.
Я осторожно погрузил голову в портал. И тут же отдернул с громким стоном. Словно головой в печь. Снаружи поверхность казалась холодной, но внутри точно вулкан полыхал.
— Это иллюзия, — выкрикнула Лиза, — Огонь тебя не сожгет. Скорее, передай мне ключ.
Но я не собирался снова совать голову в печь. Я принялся рваться, пытаясь высвободить руку. Наконец узлы веревки поддались и я высвободил кисть.
Засов двери заскрипел.
— Скорее, сука, котеночек, бл…, — прошипела она, — Скорее же.
Взяв ключ изо рта я громко закричал и сунул руку в портал. Исчезнув в сверкающем блюдце она появилась перед лицом Лизы. Девушка схватила ключ зубами, прикусив мне пальцы.
— Молодчина, — проговорила она со сжатыми зубами.
Дверь с лязгом распахнулась и в проеме появился Палач. С легким хлопком моя подружка исчезла, серебряное блюдце портала захлопнулось. Волна жгучей боли окатила меня и накрыла с головой.
Что-то тяжелое упало на пол рядом с моим лицом. Я не сразу узнал собственную руку. Три пальца на ней всё ещё подрагивали.
Когда очнулся, я вновь сидел на стуле, теперь уже не привязанный, а прикованный цепями, как и Лиза до этого. Отрезанная порталом правая рука лежала на столе, рядом с пальцами. Плечо пылало болью, но кровь не текла. Захлопнувшийся портал не только отрезал руку, но и прижег мне культю. Похоже, огонь в очаге был совсем не нарисованным. Интересно, о чём ещё Лиза мне врала вчера?
Палач приблизился. Руки его были пусты, наверное он решил, что я потерял уже достаточно частей тела. Огромный рыжий детина, из одежды на нём лишь пластиковый фартук, резиновые перчатки, хирургическая маска и прозрачный щиток для лица, забрызганный моей кровью.
— Куда она сбежала? — спросил он.
— Откуда я знаю, — я пожал плечами, — Растворилась в воздухе. Просто… растворилась. Ты не видел разве?
— Растворилась, — задумчиво повторил он.
Палач сел на край стола с инструментами и почесал лицо под маской.
— Как и где вы познакомились?
Ну наконец. Вопросы, на которые я могу ответить.
— Вчера. В баре на улице Ленина.
Зашел туда по дороге из больницы. Ты, наверное, заметил уже, что я не волнуюсь из-за того, что могу не пережить эту ночь. Сегодня я сдохну или через пару месяцев — какая в общем-то разница. А через пару месяцев я помру гарантировано. Тут можно не сомневаться, я обошел достаточно много врачей и у всех один и тот же прогноз.
— А что за диагноз? — спросил Палач, поправляя маску.
— Не переживай, — хмыкнул я, — Ничего заразного. Говорят это генетическое. Достаточно редкое — но не настолько, чтобы меня взяли в какую-нибудь лабораторию для испытания экспериментальных лекарств.
И вот иду я, расстроенный, вчера от доктора. Размышляю о том, хочу ли я, чтобы меня кремировали или похоронили на болоте в ста километрах от города. И тут мне попадается этот бар на Ленина. Там еще вывеска похожа на рекламу из газеты бесплатных объявлений. Обычно такие у самых лучших шаурмячных — вот я и повелся.
Выпивка там была конечно так себе, еще и дорогая. Но за стойкой ко мне подсела наша с тобой подружка.
— И часто к тебе красотки подсаживаются? — усмехнулся Палач, перебирая инструменты на столике.
— Не особо, — ответил я, — Вот я и расслабился.
Разговор наш с ней начался как обычно в таких случаях…
— Ты знаешь, как обычно начинаются такие разговоры? — спросил Палач.
— В фильмах видел.
— Понимаю, — кивнул он.
Обменялись мы с ней комплиментами, поговорили о всякой чепухе. А потом, ни с того ни с сего она и спрашивает меня: “Хочешь лекарство от своей болезни?”.
Я насторожился, конечно, но она заявила, что сама работает в той клинике, в которую я ходил. Мол заметила меня в приёмной и решила познакомиться. Между делом рассказала, что у нее есть один друг, занимающийся экспериментальными исследованиями, связанными с болезнями, подобными моей. И что она может меня с ним познакомить — за скромную плату, конечно.
— Она говорила про Источник? — нетерпеливо спросил здоровяк.
— Я тебе сто раз уже сказал, — воскликнул я, — Она не говорила ни про источник, ни про ключи, ни про всю эту херь, которую ты выпытываешь. Я просто познакомился с девушкой в баре и просто пошел к ней. Отлично провели ночь, а утром припёрлись твои дружки.
— Слушай, — усмехнулся Палач, — Тебе самому-то странным не показалось, что такая как она вдруг заинтересовалась умирающим задохликом
Я задумался, глядя на тусклую лампу под потолком.
— Показалось, — ответил я, — Мне показалось, что вчера мне впервые в жизни повезло.
Палач помолчал минуту, а потом хлопнул себя по коленям, встал и взял с подноса здоровенные плоскогубцы.
— Ну, довольно о грустном. Напрягись как следует, дружок, и постарайся вспомнить, не говорила ли она всё же что-нибудь об Источнике?
Меня привёл в чувства собственный кашель. Кровавые сгустки забили горло и не давали вздохнуть. Кашлял несколько минут, а в конце меня вырвало.
Я лежал на каменном полу в тесной камере. Той самой, в которую нас с Лизой бросили перед тем, как отвести в пыточную.
В голове ни единой мысли. Не знаю, сколько я пролежал вот так, в темноте, глядя на полоску света под самым потолком и пытаясь понять, день сейчас или ночь.
У меня болело абсолютно всё. Попытался ощупать себя, но тут же дернулся от нового взрыва боли. Казалось, что с меня содрали кожу.
Что самое странное, отрезанная рука не болела. Я потрогал место среза чуть выше локтя. Ничего. Срез шершавый, но ровный.
Говорят, лишившиеся конечности люди продолжают её чувствовать. Но у меня такого не было. Дальше правого локтя ощущалась лишь пустота.
А потом зазвонил телефон.
Вернее зажужжал, вибрируя на каменном полу. Я повернул голову. Откуда он тут взялся? Когда нас схватили, у меня отобрали все вещи.
Экран светился, словно прожектор. После забытья в темноте я почти не мог на него смотреть. Прищурившись, я поднял его с пола. И покрутил в руке. Телефон точно не мой — слишком дорогой, в девчачьем гламурном чехле с веселыми брелками на цепочке.
Глаза привыкли к яркому экрану и я наконец смог на него посмотреть.
Одно новое сообщение в мессенджере.
“Привет, это Лиза”
Какого хрена происходит. Сжав зубы, чтобы не завыть от боли, я перекатился на живот и положил телефон на пол перед лицом.
— Какого хрена, Лиза? — напечатал я.
“Извини, что так получилось с твоей рукой”
“Но у нас снова мало времени”
Да что ж такое?
— Объясни, что происходит? Чего они от меня хотят? Кто ты вообще такая?
“Об этом позже”
“Сейчас тебе нужно бежать”
Отлично.
— И чью пятку мне сейчас кусать?
“У тебя есть всё, что нужно”
“Ты не потерял руку”
Сейчас она скажет, что всё это сон. Нахер, пусть это будет сном. Я согласен проснуться в своей съемной комнате и прожить оставшуюся пару месяцев бесполезным куском говна — как и планировал.
“Соберись. Ты мне нужен”
“Ты еще там?”
— Нет, блин, я сел в вертолет и улетел домой.
“Не расстраивайся. Если будешь делать, как я скажу, окажешься дома очень скоро”
— Не начинай. Второй раз я на это не поведусь. Ты бросила меня одного с тем уродом и оставила без руки.
“Злость — это хорошо”
“Она поможет тебе собраться с мыслями”
Я глубоко вздохнул и закрыл глаза. Вдох-выдох. Вдох — задерживаем дыхание — выход. Как меня учили, когда я впервые узнал о своей болезни.
— Хорошо. Я тебя слушаю.
“Когда ты засунул руку в тот портал, она не исчезла, а попала в одно из Отражений. Она всё ещё там. Застряла в другом измерении, но это всё ещё твоя рука. Просто ты еще не видишь, так как находишься за пределами Спектра”.
— Спектр, отражения — понял. Но как это поможет мне выбраться отсюда?
“Твоя рука не существует в твоем измерении. А в ее измерении нет тебя. Но не только тебя, там нет стен, пола и потолка твоей камеры. Нет дверей”.
— То есть моя рука свободна и может пойти куда захочет. Отлично.
“Ты можешь вернуть её в наш мир — ненадолго. Но тебе хватит и нескольких секунд”
Я начинал понимать. Если это не выдумка. Хотя, какие уж тут могут быть выдумки после всего, что я за сегодня увидел. Итак. Если всё получится, можно будет открыть дверь с другой стороны. К примеру.
— Хорошо. И как мне вернуть руку?
“Просто почувствуй её”
“Она же твоя”
“Представь, что она всё ещё на месте”
“Ладно. Нет времени. Еще увидимся”
“Чмоки)))”
Звякнул засов и телефон растворился в воздухе. Тюремщик принес мне еды. Высокий тощий человек с копной густых черных волос, затянутых в пучок.
Я сидел в углу камеры прислонившись к стене и доедал плов. Совсем не дурной, но, судя по вкусу, приготовленный с собачьими консервами. Этот вкус я бы ни с чем не спутал, потому что последние месяцы я питался исключительно ими. Вероятно, здешний повар хорошо знал мои пристрастия.
Облизав ложку, я отложил её в сторону, вместе с жестяной миской. Рука в другом измерении, значит? Хм. Ну что ж, пришла пора попробовать свою силу в действии.
Закрыв глаза, я попробовал представить свою правую руку наяву.
“Почувствуй свою силу, Люк”, — прозвучал в моей голове голос Володарского. Или Гоблина — я всё время их путаю.
Однако, сила почему-то не давала о себе знать. Каждый раз, пытаясь представить руку, я видел лишь тьму, пустоту.
Тьма. Впервые я увидел её в тот день, когда в клинике после МРТ мне сообщили диагноз. Минуту назад в твоей голове крутятся какие-то планы, проекты на будущее, горизонты, перспективы — и вот, спустя какую-то пару фраз всё это начинает растворяться в пустоте.
Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я начал искать свою руку во тьме — пять минут или пять часов. Но я устал. Боль немного отступила и в голове начали роиться непрошенные мысли.
Зачем мне всё это? Ради чего? Что изменится, если я выберусь отсюда?
За дверью послышались шаги. Я замер. Тюремщик — а скорее всего это был именно он — постоял там недолго, после чего пошел обратно. Хорошо, что не Палач.
Внезапная обида и злость накатили на меня. То есть что значит — ради чего? Что за глупые мысли? Я что, хочу последние недели собственной жизни провести в этой камере? Возможно завтра они вновь потащат меня в пыточную, и снова примутся срезать с меня мясо кусками, пытаясь узнать про этот Источник и Ключи — или как их там.
Нет. Мне нужно выбраться, чтобы прожить оставшиеся дни по-человечески.
Или даже лучше — я найду Лизу и этот её парень с экспериментальным лекарством окажется никакой не выдумкой. Да — вот это то, что я называю хорошей перспективой.
Возможно я в чём-то и заблуждаюсь, однако я решил во что бы то ни стало выбраться из заточения.
А для этого мне нужно было договориться с Тьмой, поселившейся на месте моей правой руки.
Я сфокусировался на миске у своих ног. Она тускло поблескивала в темноте. Попробовал представить себе свою руку, такой, какой видел её в последний раз — там, в пыточной. Видение было едва ощутимым, но, по мере того, как я пытался сосредоточиться, становилось всё более явным.
Я никогда не был спортсменом, но почему то представил свою руку сильной и крепкой, пучки проступавших из-под кожи мышц обвивали её точно толстые веревки. Попытался пошевелить пальцами — не сразу, но они ответили. Ощущение было странное, будто бы машина на дистанционном управлении — я хочу двинуть руку вправо и, спустя секунду, она следует приказу.
Я попытался взять миску с пола. Призрачная рука накрыла её, пальцы сомкнулись, но прошли сквозь неё.
Я тяжело вздохнул и прислонился к стене. Ничего не вышло — миры и отражения не пересекаются. Осознание этого пришло само собой.
Потянулся здоровой рукой, собираясь схватить миску и швырнуть её об стену. Но пальцы второй точно так же прошли сквозь миску. Я даже не почувствовал ничего, словно она была миражом. Таааак. Как такое вообще может быть? Ведь она здесь — лежит прямо передо мной, на полу. Снова звякнул засов, очевидно, что моя возня в темноте привлекла внимание тюремщика.
— Эй! Что ты там делаешь? — тюремщик стоял в ярком дверном проёме и светил мне в лицо фонарем.
— Да вот, — неуверенно ответил я, — Развлекаюсь.
Я перевёл взгляд на пол. Туда, где по моему мнению всё ещё лежала миска. Но её там не оказалось. Вместо неё в нескольких сантиметрах над полом висел сверкающий диск портала. Должно быть его в темноте я и перепутал с блеском алюминиевой посудины.
— Босс! — заорал во весь голос тюремщик.
Он отшатнулся и захлопнул дверь в камеру.
На полу снова появился и истошно запищал телефон. Теперь Лиза выбрала голосовой вызов.
— Не знаю, что ты там сделал, — быстро выкрикнула она мне в ухо, — Но лучше тебе выбираться оттуда побыстрее. Они идут за тобой.
— У меня получилось, — громко сказал я и рассмеялся.
Меня переполняли какие-то давно позабытые детские чувства. Радость, удивление, возбуждение, до дрожи по всему телу.
— Всё как ты и говорила, — продолжил я беззаботно, — Отражения, измерения — вся эта лабуда, про которую ты мне говорила. Это правда работает. Я открыл окно и выкинул миску… Только не знаю куда.
— Миску? — Лиза на мгновение зависла, но тут же заорала мне в ухо еще громче, — Да какая разница! Убирайся оттуда любым способом.
Телефон исчез и звенящая тишина камеры снова накрыла меня с головой. Но совсем не надолго. Я внезапно почувствовал легкую дрожь, гулкие толчки об пол, которые становились всё сильнее и сильнее. Точно великан шагал к моей камере.
Глава 1. В которой меня пытают.
Рамблер-Чань:
— МЧС Армении сообщило, что погибшие при крушении самолета B55 были россиянами
— Суд приговорил миллиардера Зиявудина Магомедова к 19 годам колонии
— В Петербурге исчез дом вместе со всеми жильцами