Направлялся я на Индрике и девчонки на бегуне в трактир на пути к Ростоку — торопиться смысла не было. А по пути я мысленно подводил итоги годичного пребывания в качестве Владыки Лога и педагогичного со всех сторон наставника.
Итак, Лог не сказать, чтобы процветает: это возможно при длительной работе на десятилетия, да и то не факт, что получится. Но пейзанство живёт получше, да и детишек народилось немало, плюс приток, пусть скудный, но всё же, из Ростока был. Это раз, и это хорошо.
Далее, братец мой, с-с-студентик уже женатый и племяшом отягощённый. Ну, в целом, также более чем неплохо. Правда нихрена я в его бестолковку принципа работы с фракциями веществ не вбил — вот хоть кол на голове теши, не понимает. Но, например, принцип “уплотнения структурирования” понял, что уже неплохо. В общем, с тварями справляется, как и регулярно набегающий Погибыч. Картина с тварями выходит даже получше, чем была до моего появления, прямо скажем.
В плане управления — вроде сносно. Более того, братец с Недумом, на которого Стривед сбросил братцево обучение, в отношениях прекрасных, а старик, да ещё и со стрекальщиком за спиной — прекрасный управляющий и действительно умный дядька, заинтересованный в благополучии как Лога, так и Стрижичей.
В плане планового осеменения, хмыкнул я, парни справляются. Что-то Погибыч пристрастился, хотя, если раз в месяц и “на двоих” — не такая каторга, как была у меня.
Ну и, наконец, наш младший родович, присягу принёсший — Погислав. Его я, признаться, откровенно запугал: дядька — реально хитрый жук, но площадным выжиганием был впечатлён до мозга костей, а в предупреждение “я вернусь и проверю” — поверил, факт.
В общем, в Логе выходит всё относительно ясно и понятно. А вот с моими целями в плане попутешествовать… Ну, по большому счёту, их две, обе связанные с получением информации. Причём вторая — несколько виртуальная, не факт, что осуществимая. И обе связаны со столичной Академией, как ей самой, так и её библиотекой, которые многие авторы из мной читаного превозносят как “уникальную сокровищницу знаний”.
Итак, цель раз — получение академических и библиотечных знаний. На текущий момент меня с практической точки зрения интересует школа магии, преподаваемая в Академии. Не критично, конечно, но очень перспективно. И чистое любопытство — история, становление текущего социума. Ну реально, плоды высочайшей биомагической цивилизации, жители Беловодья, живут в дикарстве средневековом хрен знает сколько тысячелетий. Это “жу-жу” неспроста. Как и потоки мыслей и эмоций в эфире, кстати: пару раз за год меня “накрывало волной”. Но вот что это за монструозная хрень — нихрена непонятно. Откуда она в душевной части эфира — непонятно вдвойне. Стихийное явление из мыслей и желаний разумных, блин. И ладно это — но с хрена ли они столь сконцентрированы, почему так безумны — там даже навскидку оттенки десятков, если не сотен миллионов разумных… В общем, непонятно, но тоже интересно. И, возможно, смогу найти эту информацию.
А вообще, в идеале, добраться бы до информационных закромов имперских пучеглазов. Но это так, из разряда “хорошо бы”. Всё же профильные менталисты, держащие Империю в кулаке, с которыми, в свое время, мощнейшие Стрижичи не стали связываться, предпочтя свалить на архипелаг. В общем, надо смотреть и думать на месте.
И вопрос Пущ открыт, я-то хрен в нашу пробиться смог. Много интересного может в библиотеке (да и не только) содержаться.
Ну и на Империю посмотреть небезынтересно. Всё же книги — не вполне то, особенно в текущем формате. Слишком формальные, куча деталей упускается, считается “само собой разумеющейся”, а вот для меня это нихрена не так.
В общем, как любой приличный попадун, нагибатор и прочее подобное, пёрся я в учебное заведение. Дабы всех застроить и отбиться от гарема. А то гаремы в академиях ентих заводили в добровольно-принудительном порядке все, кому не лень. А у меня всё, что нужно, есть, улыбнулся я моим девчонкам.
Не слишком торопясь, доехали до трактира, переночевали, также до Ростока — я вот, если честно, просто отдыхал. Не в том плане, что в Логе перетруждался — после сброса осеменительного тягла на маладёш-ш-шь всяческую, выматываться мне толком не приходилось. А от постоянного, пусть и лёгкого беспокойства, на тему “а нет ли где беды или прочего несложения какого?” Вот пусть Зар теперь беспокоится и познает в полной мере груз власти барской. А я вот буду отдыхать, ибо заслужил.
И вот, покинули мы Росток в направлении крупного города Славска, можно сказать, столицы нашей округи. Ну, имперские так считали, а спорить с ними охотников не находилось, так что было так.
По отсутствию дороги попадались трактиры, в соответствующем дневном перебеге бегуна с грузом, так что двигались мы спокойно. А на четвёртый день — чудо чудное, и диво дивное! — появилась дорога. Мощёная коралловыми плитами, условно-живыми, прорастающими в грунт, четырёхпутка.
Нет, для Империи, конечно, дороги — вещь архиважная, задумался я. Но, извиняюсь, на кой болт дороги в Беловодье? Телег, блин, нет. Ну, по крайней мере, я не видел. Ну и, соответственно, крупных армий тоже. В общем, выходят понты, причём пусть на поддержание живого тракта трат не много, но на момент выкладки — дорогие. И нахрена, почесал я затылок.
Впрочем, вскоре я “нахрена” понял. Телеги таки были, просто нихрена не годились нигде, кроме ентих самых трактов. Одинокий бегун, в сопровождении группы простых людей, влёк за собой поезд телег со всяким пожрать пейзанской выделки.
Сами телеги были явно “имперско-мануфактурные мёртвые вещи”, из дерева. С небольшими колёсами, которые без тракта никуда и не уедут толком.
А вот пейзане, судя по всему, пользуются, оттеснив жадных купчин в города. Ну, в принципе, неплохо, одобрил я, под всяческие поклоны отогнавших ближе к обочине свой поезд пейзан.
И вот, едем мы значит, потихоньку, оставив поезд за спиной. Я за округой приглядываю и мысли мудрые думаю, девчонки шушукаются и книжки читают. Благодать, в общем.
И тут углядываю я пяток конных точек вдали, навстречу к нам шурующих. Собрался, само собой, встопорщился. Но не твари, а люди. Что подчас и хуже бывает, напомнил я себе, не впадая в благоглупость.
И вот, подскакали. Все на сомах, все в биодоспехах, морды суровые. Предводитель — какой-то родович из мелких, в его эфире такой сумрак накосоверчен был, что я даже вникать не стал, мысленно махнув рукой.
— Подорожную и документы предоставьте, уважаемый, — выдал этот главный, перекрывая дорогу.
— С дороги, — внутренне офигев, лениво бросил я. — Силу чародейскую не чуешь, стражник?
— Чую, а документы…
— Да ты охерел, — ласково улыбнулся я под поднявшийся пока лёгкий ветерок. — Мне от тебя не потребно ничего, чтоб что-то доказывать. И кто ты, чтоб у родовича старшего Рода что-то требовать?
— Подорожная стража Империи, и…
— И вали нахер, с людишками имперскими в игрушки играться. Когда мне угодно от имперских людишек что-то будет, тогда и явлю документ. А ты тать, небось, — оскалился я, под переползание кладенца на руке.
— Ты… я… — надувался патрульно-постовой родович. — Развелось беззаконцев, — сплюнул он, разворачивая сома.
И ускакал по дороге со свитой своей, да и со словами не поспоришь — беззаконцы, как они есть, от нас ускакали. А девчонки на бегуне сжались, а после ускакивания Люба подала голос.
— А почему, Стригор Стрижич? Есть же у вас документ.
— Есть, конечно, Люба. Но тут заковыка вот в чём. Чтоб с меня что-то спросить, нужно мне что-то дать. Смекаешь?
— Не очень, — помотала головой девчонка.
— Ну смотри, был бы я с Империей чем связан, обязан ей чем-то, да людишкой имперским был бы, как ты до поры — то и служка имперский право имеет с меня документ требовать. Но… чем я, Стрижич из Лога Империи задолжал?
— Э-э-э… не знаю, — признала девчонка. — Но вы же на въезде в город…
— Это другое, Люб. МНЕ надо в город. МНЕ надо что-то от чина имперского. И тогда я документ и предъявлю. Чтоб получить мне потребное от того, кто это потребное имеет и говорит, как он отдать готов. А тут… ничего я этому подорожнику не должен. И ничего мне от него не надо.
— А ежели вы тать? — уже заинтересовалась Люба. — Они же покой берегут!
— Как каравана Мила? — ехидно уточнил я. — Который тогда был ИМПЕРСКИМ человеком, мзду им платил, да беречь его имущество в их долге было? — на что девчонка погрустнела и головой покачала. — В общем, что я не тать, это подорожник загодя почуял, силу чародейскую, — уточнил я. — И тут либо сходу рубить татя-чародея надлежит, либо хернёй не маяться.
— Но земли-то имперские!
— А я Родович, которому Императорский Род в путешествии по своим землям препятствий не чинит. Потому что мзду с меня имеет. И они мне за это должны, Люба, а не я им. А подорожник сей, пусть и не со зла, как я допускаю, но саму суть нарушает: нет надо мной его власти. Ни я этого не признаю, ни Империя, прямо. А что такими “проверками” исподтишка подчинить тщится — так я и посылаю. Хотят владеть — пусть купят сначала, — криво ухмыльнулся я.
Вообще, можно было бы и документом в ментовскую рожу тыкнуть. Но не нравится мне сам подход: Империя ещё толком нихрена не сделала, а уже ведёт себя, как будто право имеет. Вот пусть придёт к нашему Логу, даст то, за что её государством почитать можно. И даже не нам, Стрижичам, а пейзанам. Вот тогда я и буду подданным правильным. А пока — на полшишечки, в тех делах, которые мне угодны.
Впрочем, мой посыл несколько неприятно аукнулся: на въезде в подорожный городок Кисляк привратная стража начала гадствовать. Ждал пару минут, пока родович, их главный, в документ пыриться будет.
— Ну? — бросил я.
— Погодите, разобраться надо, не тать…А-а-ай!
Это я щеку проверяльщику обжёг, да и документ вырвал воздухом из лапок.
— Поединка желаешь, за слова поносные? Или в татьбе обвинить бесчестно? — уточнил я с широкой улыбкой. — Так я вас тут и убью, да в город поеду, родовичам голову твою на посмотр предоставлю, как лжеца.
Скушал, смотрел волком, но скушал, морду мерзкую скорчил. И людишкам, на него смотрящим, команды не давал.
Впрочем, я сам понял, что в городок нам лучше не лезть: тот послатый наябедничал, а у них, видишь ли, цех. Сильно нагадить вряд ли смогут, но мне и слабого ментовского гадства не надо.
Так что сплюнул я демонстративно на землю перед стражей, да и погнали мы вокруг города по тракту — до темноты как раз к трактиру успели, хоть и подустал бегун.
Ну, впрочем, ничего страшного, отметил я. Хотя, не стоит забывать, что чем ближе к центру Империи, тем государственные институты сильнее. Совсем уж прогибаться не стоит, но и помягче надо быть. А то прибьют нахрен.
Кстати, встретили на следующий день пятёрку подорожной стражи. И ничего, ни “сержант Мздоимцев, предъявите кошелёк”, ни прочего. Проскакали навстречу, просто кивнули, почуяв эфир, даже не останавливались.
А я начал задумываться о дальнейшем пути. В принципе, можно за три недели доехать до Стольного Града, даже нашими ленивыми темпами. Но на кой?
В Славске было ни много ни мало, а аж воздушное сообщение со столицей. Некие Тарпаны, небесные кони. Вообще, судя по всему, опять обращение к геномомешалке с не вполне внятным пожеланием — тридцатиметровая зверюга с непробиваемой шкурой, с плоской хребтиной, на которой и летали. И с крошечным ртом, летала эта тварь на коровьей крови, сама питаться толком не умела. И было у меня подозрение, нахрена ей такое лютое пузо — был Тарпан довольно похож на крылатого кита, со столь мелкими плавниками-крылами (хотя, безусловно, побольше китовых), что ясно — от земли эту тушу они оторвать никак не могут. Ну, судя по описанию.
Так что был я практически уверен, что по сути кит этот — биодирижабль. Правда, возникала масса вопросов. Ну, положим, у самой твари кожура непробойная, это описывалось. Но в беловодских небесах хищной пакости дохрена и больше. И если об Тарпана они зубы, клювы и прочие причиндалы обломают, то вкусные и питательные человеки на ките такой шкурой не обладали. А их не жрут, да и летают, судя по книгам, на тарпанах регулярно.
В общем, довольно интересные тварюшки, которых хотелось бы эфиром потыкать и проверить, как оно работает.
Ну а пока мы двигались по дороге, нас догнала кавалькада их десятка одоспешенных всадников, два из которых были родовичами. Двигали они вдоль нас, внимание не обращали, но я заинтересовался.
— Благого дня вам, уважаемые.
— И вам благого, путник, — слегка поклонился один из родовичей, придерживая скакуна.
— У меня, признаться, появился вопрос, — признался я. — Вы же не подорожная стража? — уточнил я, вызвав лёгкую улыбку.
— Нет, путник. Мы — Егерская Служба Его Императорского Величества, — гордо выдал он.
— Хм, не читал и не слышал, — протянул я, глянул на Любу, та тоже плечами пожала. — А не расскажите ли, уважаемый, а в чём ваша служба. Стригор Стрижич, — представился я, поскольку беседа была уже слишком длинной, для простого дорожного перебрасывания словами.
— Родмир Домыч, егерь, — представился собеседник. — Отчего не рассказать, расскажу, но кратко — служба не ждёт, — указал он на обгоняющий нас отряд, на что я с пониманием кивнул. — Его Императорское Величество, в заботе о подданых, сотворил особую службу, охотников на тварей зловредных. Бьём их, гнездовья разоряем, покой путешественников и обитателей бережём, — гордо приподнялся он. — Но дела не ждут, прощайте, доброго пути!
— И вам удач в делах и успешной дороги, — пробормотал я.
А то я думаю, с чего это тварей ни черта нет в округе дороги? Ну реально, едем как не по Беловодью, а какому-то спокойному месту. Но если служба специальная, то в целом понятно. Тут не пуща, ну и пара-тройка таких отрядов может окрестности тракта надёжно зачистить, с минимальной опасностью от тварей. Если балду не гоняют, но эти, похоже, не гоняют — щучьи скакуны у них со шрамами, да и сами держаться не как с-с-студенты.
Да и отсутствие тварей — прямой показатель их добросовестной службы, прямо скажем.
А значит, нужды в родовичах, именно как защитниках пейзанства, Империя в своих реальных, а не писаных границах не имеет. И, в таких условиях, вполне может себе позволить те же документы с народа требовать, но и не более.
Впрочем, пока у моих родных пейзан всего этого благолепия не будет — нихрена я “родовую честь” ронять не буду. И не поймут, да и самому неприятно, хотя тут отголоски тяжёлого наследия, наверное. Подумал я, да и махнул лапой — просто не хочется, так что нахрен.
И вот, едем мы, я реально встопорщил своё всё, проверяя — и реально, ни вранчика завалящего, ни бера, ни ещё какой твари с кулинарными устремлениями в наш адрес. Совсем расслабляться не стал, но слегка всё же расслабился. На девчонок поглядывал, природами всяческими любовался и вообще.
Так вот, в процессе этого променада смотрю я — синеет в удалении от дороги озерцо. Я глаза напряг — небольшое такое, синее-синее, с песочком по берегу. Так, хочу, блин, искупаться, решил я. С водой, насколько я понимал, у людей Беловодья было не слишком — просто не нужно, гигиена своими железами обеспечивается. Для удовольствия та же банька — не с водой, а маслом-секретом. Тоже приятно, но не то. А мне поплавать, да или просто поплескаться в воде, на песочке поваляться часок, благо время позволяет — хочется.
— А куда это мы, Стригор Стрижич? — подала на этот раз Ола, с интересом вращая головой.
— Проверить кое-что хочу. Ну и просто на солнышке полежим, погреемся, если что…
— Если хотите, полежите, — с готовностью закивала Ола, улыбнувшись.
Как-то она меня не так поняла, хотя посмотрим. В принципе, если аккуратно — то, наверное, и можно, прикинул я, направляя Индрика к озерцу.
Было оно и вправду небольшое, метров десяти диаметром, почти круглое, с песчаным дном и прозрачное — ключ, наверное, вздохнул мысленно я. Холодное, небось. А так-то обитателей, кроме мелкой рыбёшки, нет толком, да и её мало.
Тут Индрик подо мной напрягся, отмыслеэмоционировал, на тему “пусти поплавать, хозяин, а? И еда там вкусная плавает, хочется очень”.
По здравому размышлению, засад и тварей засадных в округе не учуяв, я акула в озеро отпустил. Индрик с мощным плеском в воду бросился, брызгами нас обдав, а я отметил, что водичка-то и ничего вроде. Не молоко парное, но и не ключевая с почти нулём.
Акул в воде бодро и радостно плескался, уменьшая поголовье местной рыбы, а я через связь с ним пробовал понять, а не уязвят эти караси меня в место какое, для уязвления не подходящее. И, выходило, что не уязвят — видно, насекомояды.
Так что я, под удивлённые ахи девиц, в воду плюхнулся и начал в ней барахтаться и плавать всячески. Ну и бегуну команду отдыхать дал, после чего девчонки с него слезли и, с опаской глядя на меня, подошли по золотому песочку.
— Стригор Стрижич, а чего это вы делаете?
— Плаваю, — доходчиво ответил я. — Можете тоже, водичка приятная. А за округой я приглядываю.
— В воде? — удивлённо хихикнула Ола, на что я на неё ентой самой водой плеснул.
Девчонка взвизгнула, но к воде подошла. А через минуту мы уже втроём плескались на мелководье. Индрик на нас акульим глазом покосил, но устраивать “Челюсти”, ни первые, ни вторые, не стал. А отмыслеэмоционировал: “погуляю, осмотрюсь?” На что я, занятый вознёй с девчонками, дал добро.
Что любопытно, плавучесть тел была явно выше нулевой. Незначительно, но потонуть местный может, только если топиться целенаправленно и самоотверженно будет, отметил я мимоходом.
В общем, поплавали, послушал я щебет девиц на тему, что “почти как наша банька”, даже поностальгировать о классном имуществе, всяким там братцам на поживу оставшемся.
Ну и взяли мы, да и сексом занялись — и девчонкам хотелось, да и мне. Довольно экзотично вышло — на природе, которая въевшимися рефлексами воспринималась как “смертельно опасное место”, причём у всех троих. Но ничего так вышло, приятственно, да.
И вот, не только довольные, но и удовлетворённые, валяемся мы на песочке, я лениво думаю, что через четверть часика надо выдвигаться, чтоб не надрываться и в поле не ночевать. А то чёрт знает, что там егери зачистили, но ночных тварей я опасался. В плане того, что лично мне поспать точно не выйдет, а я поспать не против. Да и с девочками ещё повозиться, но уже в трактире, обстоятельно.
Думаю я, значит, эти полные человеколюбия (в своём и девчонок лице) мысли, как вдруг… Ну вот не знаю, смеяться или плакать: выносит на нас Индрика, почти полностью, извиняюсь, канареечно-жёлтого цвета. Только морда вокруг пасти и глаз нормального колёру. И говорит мне эта чуда-юда индриковской мыслеречью:
— Я, хозяин, травку нашёл, противную на вкус — гадость! Но повалялся на ней — приятно-о-о… И красивый стал, — аж зажмурился акул.
А я принюхался, почуял лёгкий запах кислоты. Всполошился, подскочил к канарейской акуле, проверил. Жив, бодр, здоров. И жёлтый, как сволочь, ржанул я, на что не знающие, как реагировать, девчонки всё же захихикали.
Это, выходит, нашёл акул кислотосодержащий сорняк. Которым устроил себе пилинг, что его шкуре только на благо пошло, да и “приятно”, как он мыслеэмоционировал. Только, видимо, помимо средней кислоты, сорняк содержал жёлтый пигмент. Который теперь в слой кожи намертво въелся.
И будет у меня ездовая канарейка, ржанул я снова, аккуратно похлопав зверюгу по морде и направляя купаться.
— А что это с Индриком, Стригор Стрижич? — полюбопытствовала, улыбаясь, Люба.
— А это он, Люб, красивым стал.
— Отмоется? — посмотрела она на плещущегося в озерке акула.
— Да нет, это надолго. Будет у меня самый красивый Индрик в Империи, да и на всём Беловодье, — не без ехидства отметил я, на что последовало гордое акулье “Да!”
В общем, нормальный у меня получился Индрик, оценил я канареечного акула уже в пути. И народ встречный и поперечный в ужасе не разбегается, а служка трактирный даже очи не выпучил. Впрочем, на довольно оживлённом тракте, видно, и не такого насмотрелся.
В общем, через несколько дней дотопали мы до Славска. Город был действительно большим, заметным издали, с коралловой стеной и вообще. И с нас местные гаишники, которые стражники привратные, даже денежку малую стрясли, какой-то местный курортный сбор, на то, чтоб провал дальше не проваливался.
Я сначала хотел в позу уязвлённого в кошелёк родовича встать, но передумал — деньги небольшие не только по моим, монстробойно-олигархическим меркам, но и вообще. Может, и вправду не пропьют, а провал там укрепят. Или в лужу какую плюнут хотя бы, раз засыпать не удосужились.
В общем, ввалились мы в Славск, который от ворот отличался архитектурой — никаких растущих домов грибного или там растительного типа не было и в помине. Коралловые дома, коралловая мостовая. Правда, общего купола не было, а был, очевидно, коллективный — с придомовых участков пёрли полупрозрачные зонтики, сплетаясь кронами с соседскими. Как домой попал, улыбнулся я.
И решил путь свой с девчонками направить в конюшню для тарпанов. Ну реально, если в Славске и есть диковинки какие-то, интересные до одури, так и в Нерезиновске, который Стольный Град, они будут. Ну а не будет, можно и вернуться со временем. А меня Академия ждёт, слёзками горючими обливается, по причине отсутствия моей научно-исследовательской персоны.
В общем, отловил я криком карапуза, видом пронырливого — аж жуть. И продемонстрировал ему пятикопечную пластинку, с веским уведомлением, что если сей карапуз мою барственность к коням небесным проводит, то копеечки будут карапузьи. А не проводит — не будут. Пусть пронырливость в качестве чичероне проявляет, побыстрее нас проводив.
— Так это вам, господин, в конюшню небесную надобно, — выдал паренёк.
— Да хоть в коровник окрестный, — хмыкнул я. — Надо мне на тарпана попасть. И без промедлений и блужданий, тогда деньга, — подкинул я монетку под алчным и пронырливым взглядом, — твоя.
— Исполню, господин! За мной пожалуйте! — врубил пронырливость в нужную сторону паренёк.
И повёл нас по проспекту, а потом боковым улицам — но в общем, в одном направлении, так что я не напрягался. Прохожие на красивого Индрика в меру своей культуры клювами щёлкали, но не орали. Девчонки оглядывались, но без особого любопытства. От центра Ростока окружение не сильно отличалось, так что они, как и я, ждали, когда на тарпанов попыриться можно будет.
И вот, чешем мы, значит, целенаправленно, ведомые чичероной, и вот, после закутка, у какого-то вроде постоялого двора некая родовишна на щуке сидит верхом, который скакун. Ждёт, видно, кого-то, или просто стоит посредь улицы, себя являя — так-то, девка вполне себе ничего, с пронзительно-зелёными глазищами и вообще. Но у меня лучше, факт.
Так что поклонился я слегка, не останавливая Индрика.
И вот, эта со всех сторон бескультурная личность женского полу, простёрла граблю свою быдлючую, оттопырила перст невоспитанный, да и начала, тыча ентим перстом в Индрика, нагло и в голос ржать!
Вот ведь, паразитка какая, отметил я. И ведь вроде как мы все из себя провинциалы, а здесь культуриё невозможное. Вот, аж похрюкивает и пузыри носярой пускает, культуру великую удержать не в силах, отметил я. Бросил вполголоса: “Сама дура”, да и продолжил путь. Ну что с убогой возьмёшь, даже на анализы не сгодится, тоже дичь какая-то невнятная в смысле органа.
И вот, в спину мне вдруг раздаётся гневный вопль:
— Извинись перед родовишной, хам!
— И ты дурак, — оборачиваясь припечатал я крикуна.
Присмотрелся: весь из себя подбочиненный, лет под тридцать. Явный Хорсыч, аж шибает огненным эфиром, весь из себя гневается. И вот какого, извиняюсь, хера?
— Жди, — бросил я чичеронину, который к стеночке прижался, но покивал.
Перспектива обогащения явно пересилила желание драпануть от этих долбанутых родовичей.
— Надо-то что, невежа непредставленный? — полюбопытствовал я.
— Да ты… Хоргор Хорсыч я, невежда…
— Да сам дурак, говорил уже. Стригор Стрижич, Владыка Болотного Лога. Надо-то что, Хорсыч?
— Как смеешь ты, в невежестве оскорблять, сам благородную родовишну оскорбив премерзко?!
— Енту что ли? — куртуазно потыкал я перстом в наблюдающую прищуренными глазами ржунью. — Так я её не называл. В воздуся изрёк.
— Ваш скакун очень потешен…
— Над скакуном смеётся… только дурак. О чём я воздуся оповестил, ну а коль вы, сударыня, на свой счёт приняли — так, видно, от ума большого, — задумчиво отметил я.
Какое-то на меня наплывало дежавю, что-то ента ситуация мне напоминала. А не пророчу ли я, часом, задумался я, но тут вспомнил — что. Забавно, ухмыльнулся я, но тут Хорсыч, явно в моей доброй улыбке углядев оскорбление своего скорбного ума, рванул сулиман с пояса:
— Поединок, здесь и немедля, оскорбитель и невежа! — и рванул ко мне.
— Ой, да пожалуйста, — буркнул я, пыхая у мордаса этого Хоргора малым кислородным хлопком.
Невзирая на родную стихию, Хорсыч довольно потешно взвизгнул, вскинул лапы, уронив ковырялку, и стал очи свои протирать. Было бы что, я ж не зверь какой, мысленно хмыкнул я, прихватывая поединщика кладенцом за шею, да и подтягивая к Индрику.
Хм, рыпается ещё, научно-исследовательски отметил я. А аорта пережата, вроде и вырубиться должен. Логичный вывод — мозгов нет. Ну, устроим ему кислородное голодание межушной кости, решил я.
Тем временем, какие-то наглые служки гостиницы выбежали со стрекалами, ими растеряно в мою сторону помахивая.
— Сдурели? — участливо полюбопытствовал я, обдавая сдуревших прохладным ветерком — ну, может, охолонут.
Охолонули, стрекала попрятали, вперёд мужика постарше выпустили.
— Так, господин, эта… — очень символично потыкал лапой в поверженного мужик. — Постоялец мой. За постой…
— Не убью, — бросил я, пошевелил кладенцом тушу, да и отпустил шею. — Отлежится — заплатит. Ну или отработать ещё как заставишь…
— Хам! — подала голос ржунья.
— А вы, сударыня, дура. На этот раз сообщаю это не воздусям, а непосредственно вам, персонально и лично, — уточнил я. — Вся случившаяся херня — следствие вашей невоздержанности и выдающихся характеристик вашей глупости. На сём позвольте откланяться, — куртуазно поклонился я, да и двинул на Индрике, стараясь не заржать.
Ну реально, забавно получилось, уже в дороге рассуждал я. А Хорсыч этот какой-то психованный. Не менее пары благородных свидетелей на поединке, или ещё какая-то хрень вроде полагалась. Ну, насколько я припоминал, конечно.
Ну да леший с ним, мысленно махнул я рукой на блаженных, с довольно комичным напоминанием из Мира Мороза, об альфонсах, преступниках, изменниках государства, которые почему-то герои.
Хотя, если подумать, то в те времена государство, как формат, как раз находилось на стадии формирования. Всякого дурацкого “патриотизма” в те времена не было, была именно личная преданность и дворянство. Так что изменой поведение четвёрки обалдуев смотрится только с точки зрения, современной Морозу.
А эти господа оммаж, например, королю приносили? Ну вот чисто теоретический вопрос. Потому как если нет, то купил их король на время службы, за что жалованье и платил. А в остальное время — чисто дворяне как дворяне. И если блаародному дону возжелалось помочь блаародной донье утаить развесистые рога супруга от третьего дона — а почему нет? Вроде там за енто денежки отсыпали, да и потрахаться завернули. В свободное от службы за жалование время, между прочим.
В общем — вопрос занятный, но изменой, похоже, в деяниях четвёрки и не пахнет.
Это потом государство на людей права заявило, как на собственность. Ранее не организация, а конкретные люди были объектом преданности, конкретные обязательства несущие. Ну и патриотизм, как защита не людей, а организации стали вводить, в виде — положено так, а кто не такой — гад. В сущности, права на людей всегда были, но опять же — личные.
Ну а к моменту сакраментального грузовичка с мороженкой у Мороза дома была вообще красота — патриотизм был уже даже не “за государственный институт”, что само по себе бред. А за шкурные интересы власть предержащих. Платишь им налоги и ИХ интересы защищаешь, на минуточку, за свои же деньги — ай молодца. А не защищаешь — пердатель родины и сволочь, мдя. Ну как же, разумение своё имеешь.
Впрочем, в нашем случае до этого, похоже, не дошло, да и не дойдет, надеюсь. Как-то крепостничество почестнее выходит, если честно.
Вот под такие философские мысли дотопал наш чичероне до огроменного, из зонтиков гигантских составленного ангара.
Где чичеронствующий пацан получил свою копеечку и с ней, радостный, ускакал. А мы направились к ангару с целью поглазеть, ну и билет там, или место в электричку до Столенграда приобрести.