В ангаре, в результате натурных наблюдений, я нашёл кучу ответов на кучу вопросов. Первое: как енто пассажиров не жрут, хотя жрунов в небе хватает с избытком?
Так вот, спину здоровенной, валяющейся в этаком бассейне-луже (ну, для неё — точно лужи) покрывали… сельские домики-грибы. Небольшие, толстостенные, явно не по зубам и по клювам воздушной мелочи.
В целом — более чем разумно, да и в домик этот и Индрик, и бегун влезут (правда, по отдельности, конечно). Но на планах попыриться на Беловодье с высоты и девчонкам показать, похоже, надо ставить крест.
Далее, пыхтящий, как кит, тарпан и вправду выходил биодирижаблем. Сейчас, валяясь в своём тарпаннике, он колыхался в нём “сдутыми” боками. А для полёта, очевидно, нагнетает газ, причём водород — самое вероятное, поскольку вопросы пожарной опасности и противопожарной безопасности перед организмом не стоят.
И, наконец, к моей персоне подскочил служка, с физиономией угодливой до приторности.
— Чего угодно благородному господину и его… — на этом служка замялся, поскольку идентифицировать моих девчонок на взгляд — хрен получится, а магом служка, как понятно, не был, — …спутницам? — довольно удачно вывернулся он, хотя за паузу можно было бы и пнуть (но лень).
— До Стольного Града нам угодно, — не стал рассусоливать я.
— Тогда вы пришли… — раскаркался вороной служка, но морду лица мою столь художественно перекосило, что он аж поперхнулся словами.
— Сколько и когда? — не стал я тянуть резину.
— В полночь отправится, господин, — потыкал служка в плюхающего плавниками и хвостом кита. — Вы все отправляться изволите?
— Изволим, — изволил ответить я.
— А барышням…
— Со мной.
— Понятно, как вам будет благоугодно, благородный господин. Стало быть, одну светлицу вам, да две скакунам. Сталбыть, дюжина гривен выйдет.
— Я за эти гривны несказанно рад, — ввёл я служку в пучины когнитивного диссонанса. — Нам сейчас садиться? И корм нужен.
— А-а-а…
— Всем, — фыркнул я.
— Дык, поместить-то я вас хоть сейчас помещу, — задумался служка. — А пропитание… — закатил он глаза, ну и с видом героя на баррикадах рубанул: — Гривна! — и зажмурился, явно ожидая люлей за жадность.
— Пусть гривна будет, — солнечно улыбнулся я. — Однако, коль звери будут недовольны, а тем паче мы, вкусом и количеством провизии, то я и из Стольного Града вернусь, времени не пожалею.
— Всё будет, не извольте сумлеваться! А Акимка, — потыкал он в кита, — надуваться сейчас будет, не угодно ли полюбопытствовать?
— Угодно, — заинтересовался я.
И на наших глазах в пасть (реально маленькую, сантиметров десять диаметром, пяток дюжих служек принялись опорожнять бурдюки с кровью. А сам тарпан, поглощая угощение, принялся диспропорционально количества собранного надуваться. Вчувствование эфиром показало, что, не без помощи локальных эфирных проявлений, зверюга на самом деле производит внутрях реакцию, надуваясь водородом. А кровь расходуется как на энергетические нужды, так и на восполнение потери массы, так как водород зверюга извлекал из специфических жировых отложений.
Наконец, зверюга надулась, служки засуетились, тягая плавник, против чего трапан не возражал, создав этакий пандус. На которой мы и поднялись, ведомые служкой. Для начала завели Индрика и бегуна в домики, причём служка божился, что накормят от пуза, в чём я не слишком сомневался. Ну и нам домик выделили. Вот совсем тот самый деревенский, как у моих пейзан, был: небольшой, со светящимися железами, где и не разогнёшься-то толком. Впрочем, дорога наша, как уверил служка, закончится на рассвете, а до того времени и места хватит, да и занятия найти можно.
И пожрать нам притащили, возможно, слишком много; ну да много — не мало. А через час перепады притяжения и покачивания показали, что трапан полетел.
Девчонки испуганно сжались, но метод успокоения был, помещение позволяло, так что засыпали мы спокойные, довольные и в обнимку.
А на рассвете в мембрану входа поскреблось и человечьим голосом изрекло, а не угодно ли благородным пассажирам полюбоваться на Стольный Град, поскольку мы к нему приближаемся.
Вздев доспех, прочувствовав эфиром, нет ли гадостей каких снаружи, я пришёл к выводу, что нам угодно. И выполз с испуганно держащимися за меня Олой с Любой.
И зрелище, представшее перед нами, было как весьма приглядно, так и порождало вопросы.
Итак, столица была исполнена в виде почти правильного круга, обнесённого стеной метров в тридцать, а то и поболее. Состояла она из всяческих кораллов, причём в различной цветовой гамме: от типично бледно-розового, в различных оттенках, до красного, вплоть до интенсивного пурпура и даже серого и чёрного.
И архитектура… вот чёрт возьми, ампир, причём именно эклектичный, середины двадцатого века. То есть элементы эллинистического ордера сочетались с устремленностью в небо неоготики. А по-простому — центральное здание Столичного Града, невзирая на материал (светло-бежевый коралл с розовыми включениями), до боли напоминал небезызвестные Семь Сестёр.
И прочая городская архитектура была в том же стиле — приземистые, с изобилием колон многоэтажные, от трёх и более, здания венчались островерхими башенками, заострёнными крышами, а то и вообще коронообразными надстройками.
Вообще — чертовски красиво, если честно, особенно в свете восходящего солнца, не мог не признать я.
Вот только оставался вопрос банальной безопасности. В пиетет тварей перед местным Нерезиновском я нихера не верил, а вот заграждений ПВО не наблюдалось от слова “совсем”!
Впрочем, напрягшись, напыжившись и отрешившись от восторженных писков девчонок (да и не только их, всяческое пассажирие тоже морды из домиков явили, пырились, пищали и подпрыгивали), я, вчувствовавшись в эфир, отметил некую… область? поле?
Скажем так, некую зону ментального воздействия, с запасом накрывающую Стольный Град.
Так, всё нахер, мне надо понять, решил я, шмякнувшись на задницу и впав в полутранс. Подключил для обработки Архив и стал разбираться в результатах. И, выходило, что защита эта более техническая, точнее, биотехническая. Точно в механизмах её осуществления я уверен не был, но согласно всему прочувствованному и понятому выходила такая картина:
Несколько высоких башен (три десятка навскидку, но не точно), содержат биоретранслятор и усилитель телепатического сигнала. А где-то, скорее всего — во дворце, сидит имперский пучеглаз и, пуча глаз, морщит ум. Транслируя довольно неприятный для хищных тварей сигнал.
Почему человек? Так очень тонкое, не распугивающее человеков или там домашнее зверьё воздействие. Ну а что ретрансляторы… Так имперский Род многочисленностью никогда не отличался, для них, подозреваю, пост во дворце — уже напряжно. А тридцать постов… просто нереально, это “беззаветная служба Империи до гроба”. И ладно бы это, но у имперских, вообще-то, и без прикрытия от зверья дел дохренилион. Даже если в придачу разгульному гедонизму, наслаждение властью и прочие, милые сердцу представителям правящего класса не учитывать.
В общем, подлетели мы потихоньку к Стольному Граду, тарпан плюхнулся в специальный посадочный бассейн, который, в отличие от “открывающегося эллинга с лужей” был явно проточным и вёл в недра стационарного стойла.
Причём, никаких временных стоек. Коралловый пандус, на который тяжело вздохнувший кит положил ласт.
И, соответственно, начал народ покидать транспортного зверюгу. Присмотревшись, я обнаружил ряд показно-надувающихся родовичей, различного типа и вида. Пришибленные видом столицы, да и перелёт, пусть и незаметный, для них просто не прошёл.
И были не менее явные чинуши. Щёки не надували, а целенаправленно чесали в паруэтажное коралловое здание, скорее всего — некий аналог привратной стражи воздушного порта столицы.
Так что я извлёк зверюг, и пока первый раз завалившиеся в Нерезиновск щёлкали клювами, потопал с девчонками в здание.
Встретил меня чин, видом столь заморенный, как будто он не только что притопал на службу (рассвет ведь), а месяц, без сна и отдыха, отравлял окружающим жизнь бюрократией.
— Документы, будьте любезны, — умирающе простонал он, а я с некоторым удивлением отметил, что чин был родовичем.
— Будьте любезны, — тыкнул я в чина пластиной, где в вольной форме в свое время накарябал, что аж какой владетельный Стрижич, и всем надлежит трепетать со страшной силой.
— Стригор Стрижич, — на этих словах щель рта чина, с печально опущенными уголками, искривило подобие улыбки.
— Он самый, — ангельски улыбнулся я.
— Да не волнуйтесь, господин Стрижич. Просто ваш родич сидит, знакомец мой, — тыкнул он персом в отдалённый стол.
Где и вправду сидел родович, несколько менее заморенный, нежели мой собеседник. А волна эфира показала, что и вправду Стрижич. Последний дёрнулся, обвёл взглядом окрестности, остановил взгляд на мне, кивнул. И углубился в бюрократщину.
— Бывает, родовичи Великого Рода часто встречаются, — не без ехидства протянул я. — Вопросы ко мне ещё имеете?
— Только один — барышни сии с вами?
— Служанки. Документ имеют, — отрезал я.
— Что ж, хорошо, в таком случае привратная стража Стольного Града вопросов к вам более, Стригор Стрижич, не имеет. Добро пожаловать, — равнодушно выдал он и отвернулся.
А я, на секунду задумался, да и подтопал к столику родича.
— Стригор, Владыка Болотного Лога, — представился я.
— Стриблуд, безземельный, — ответил парень лет тридцати. — Могу чем-то помочь, родич?
— Да, родич. Осознаю, что вы на службе, но…
— Не столь в текущий момент обременён. Десяток минут на беседу найду, но не больше, уж не взыщите.
— Буду признателен, — коротко поклонился я.
Вышли мы из стражницкой… таможенной… да хрен знает, как это здание идентифицировать, уже со стороны города. Ну и начал я в родича вопросы задавать.
— Не подскажите ли, Стриблуд, такие вещи: мне нужно жильё, для меня, служанок и зверей. Я планирую поступить в Имперскую Академию…
— Понятно, Стригор, простите что перебиваю, но по делу будет быстрее. В средствах вы…
— Вполне обеспечен.
— Прекрасно, тогда рекомендую арендовать флигель или этаж рядом с Академией. Она предоставляет аренду и сама, недорого… но масса ограничений и проживание со служанками или рабами будет затруднительно.
— Ясно, благодарю.
— И ещё один момент, Стригор. Кто вас рекомендует в Академию?
— Кхм, мне казалось сам факт того, что я родович старшего Рода — уже неплохая рекомендация, — несколько напрягся я.
— Так-то так, да не так. Вы думаете я тут, — тыкнул он перстом в здание, — от нечего делать службу несу? Ценз выслуживаю, для службы более достойной. Тяжеловато нам, Стрижичам, в Империи. Да и немного нас.
— Не возьмут, значит, в Академию?
— А леший знает, Стригор. На словах-то препятствиев нет, а вот как на деле будет…
— И похер, — быстро обдумал я. — Не возьмут — сами себе дураки. Аренда мне всё равно нужна, уж лавки букинистические в округе точно есть?
— Есть, как не быть.
Хотя, признаться, я в случае, если академики имперские говниться будут, точил зуб на две вещи. Первая — репетиторство у студента. Денежек у меня и вправду дохрена, могу позволить. А вторая — разведческая деятельность в академических библиотеках. Это которая, если не мной осуществляется, шпионаж подлый.
Чёрт знает, насколько осуществимо, но смотреть надо. В общем, в любом случае надо жильё найти. И, даже если с Академией облом будет — на месяц-два в столице задержусь. А там посмотрим.
— Ну вот и отлично. Благодарю за помощь, родич…
— Погодите, — задумался собеседник. — Горисилка!!! — вдруг рявкнул он столь громко, что и без чувства эфира можно было сказать, что использует нашу родовую магию.
От рявка этого из здания явился некий Горисилка, с видом лихим, молодцеватым и даже придурковатым, но в меру.
— Чего изволите, Стриблуд Стрижич?! — рявкнул призванный, пожирая глазами явное начальство.
— Сходишь с родичем моим, Стригором Стрижичем, до домов доходных близ Академии. Приглядишь, чтоб не… — запнулся он, полюбовался на мою улыбку, сам криво усмехнулся и продолжил. — Чтоб лишних калек, а то и трупов среди домовладельцев Стольного Града не появилось, по жадности их да глупости.
— Не извольте сумлеваться! Всё сполню, Стриблуд Стрижич.
— И если потребен будешь — считай, сегодня свободен от службы. Родич, думаю, не обидит? — вопросительно взглянул он на меня, на что я показал всем своим видом, что не по делу обижать точно не буду, а как уж выйдет по делу — посмотрим.
— Благодарю, родич.
— Пустое, несложно мне было. Удачи вам, Стригор.
— И вам благ всяческих Стриблуд, — не остался в долгу я.
И за приданным нам служкой потихоньку потрусили в недра столицы. Вообще, кроме как архитектурой и ощутимой даже в столь раннее время многолюдностью, от того же Славска я отличий не наблюдал. Хотя, были всё же: например, подчас народ таскал с собой даже не бурдюки, а мешки на лямках, типа сумки.
А ряд девиц бесстыже одевались, аж мысленно хрюкнул я. Ну, не совсем, это были скорее украшения: на предплечьях и бёдрах отдельных модниц примостились вьющиеся растения, типа как браслеты, с цветами, вполне живыми. Довольно симпатично, если честно, но, кроме как украшения, эти приблудины явно функционала не несли.
В общем, через полчаса довёл нас провожатый до места, откуда купол Академии был заметен. Описание этого заведения мне часто встречалось в литературе и было довольно достоверно: растительный полупрозрачный купол, в полкилометра диаметром, сплющенный до стометровой высоты. На кой это было сделано — чёрт знает, как бы не подпустить удушающих газов, ежели студиозы предадутся любимому студенческому занятию. Впрочем, шутки шутками, а вопрос жилья стоял, так что вместо академического пузыря направились мы обходить дома по кольцевой улице. И вот как-то хотелось что-то своё, а не квартиру, сколь бы то ни было большую.
И, невзирая на приближающиеся экзамены, после озвучивания моих хотелок, привёл нас Горисил к особняку, в саду которого был относительно небольшой, но более чем объёмный флигель из бордового коралла. В два этажа и вообще — понравилось.
— Сдаю, — чопорно ответила домовладелица. — Но вы уверены, господин, что средства ваши… — что прервал мой искренний ржач.
Дело в том, что дамочка была хоть и родовишной, но из какого-то мелкотравчатого рода. И того момента, что Индрик стоит поболее её конуры вместе с Академией (ну, последнее, возможно, преувеличение, но в плане зданий — точно), не просекла. Невзирая на колёр, который сам Акул почитал “самым красивым”, а я, не самый глупый разумный, не находил обоснованных аргументов, почему нет.
Вдобавок, в сумке бегуна хранилась сума с суммой… ну Лога три-четыре я купить мог, причём в Центральных областях, а не Жопе Мира. Почти год ударного монстробоя, причём редких, а, подчас, уникальных тварей моё личное благосостояние подняло на достаточную высоту, чтобы о деньгах просто не думать.
— Смешно, госпожа, — наконец, проржался я, с иронией взирая на поджавшую губы дамочку. — За то, что подняли мне настроение, к тем пяти десяткам гривен за квартал, я добавлю пару десятков. Реально повеселили, — фыркнул я.
— Да… вы… — не находила дамочка слов, сражённая моим всем.
— Ну не сдаёте — и хер с ним, — махнул лапой я.
— Сдаю!!! — выпучила очи жаба дамочки так, что это отразилось и на дамочкиной внешности. — Но вы могли быть… поделикатнее, господин Стрижич.
— И вы могли, госпожа Шептовна. Так что давайте или арендую, или не будем тратить время друг друга.
— Хорошо, — мученически закатила глаза домовладельца, посвёркивая искорками алчности в глазах. — Сдаю. Стол?
— Мои служанки прекрасно готовят, — отметил я. — А вот продукты нам будут потребны. В остальном, думаю, разберёмся со временем.
— Ваша правда, господин Стрижич. Давайте посетим управу…
— Госпожа, господин Стрижич только что прибыл в Стольный Град, — вдруг подал голос наш провожатый.
— Да? — удивилась дамочка, на что я кивнул. — А как же в Управе…
— Ну я не у них жильё арендую, — тонко намекнул я, что груз больной головы ей и останется.
— И всё же, господин Стрижич, вы же прибыли для обучения в Академию?
— Возможно, как минимум — ознакомлюсь с ней.
— Пусть так, но когда определитесь с учёбой или службой — будьте любезны пройти со мной и встать на учёт в Управе.
На что я просто кивнул, внутренне матерясь насчёт разведённой бюрократии.
Флигелёк нам достался пустоватый, но сносный, а мебеля всяческие можно и докупить. Правда, возникала дилемма — я собирался топать в Академию. И не терпелось, да и “тонкие намёки” сородича несколько беспокоили.
Но вот с девчонками надо что-то делать. Точнее, им что-то делать, да и вообще… В итоге, отпустив сопровождающего нахрен, я обратился к домохозяйке. Осыпатая гривнами, сия дама в ситуацию вникла, пригрозила подбросить продуктов, ну и до флигеля посторонних не допускать.
Так что, с относительно спокойным сердцем, потопал я к центральному входу Академии, о котором узнал у нашего сопровождающего. Под здоровым, почти непрозрачным у основания тёмно-зелёным куполом была этакая коралловая проходная, с башенками и финтифлюшками. Куда я Индрика и направил.
Встретила меня пара на редкость здоровых стражей, с мордами, преисполненными собственной значимости. В лапах они сжимали что-то типа посохов-жезлов, но чувство эфира показало, что это, наверное, самые первые из виденных мной магических инструментов для простых людей (которыми и были привратники). До полноценного родовича эти биоартефакты, безусловно, не дотягивали, но вжарить молнией какой, судя по циркулирующему в них эфиру, могли больно, а возможно — и совсем.
— Блага тебе, путник! — на два голоса пробасили мордовороты, охреначив ни в чём неповинную мостовую своими электродрынами. Кстати, лёгкие разряды статики имели место быть в месте охреначивания. — Что привело тебя к порогу Имперской Академии?
— Дорога меня привела, — хмыкнул я. — Внутрь желаю, стражи. Пора испытаний вступительных ныне?
— Так это, — важно покивал стражник.
— Зверя бы мне пристроить, да куда идти узнать, — закинул удочку я, подкинув десятикопеечную пластинку в руке.
— Негоже, — сказал левый, но нахмурились оба. — А за зверем конюх приглядит, да и проводит служка вашу родовитость.
И не обманули — где-то через минуту к Индрику подскочил служка, которого Индрик, снабжённый указанием не есть, есть не стал, а им увёлся. А я взвалил на плечо бурдюк, полный денег (признаться, чувствовал себя с этим рюкзаком новым русским из анекдота), и увлёкся служкой за номером два, совсем ещё подростком, даже младше меня, в недра Академии.
По пути любовался довольно занятной округой: кроме центрального здания, Академия закрытых строений не имела, кораллы кораллами, а архитектура типично эллинская, коринфского стиля площадки, без стен, которые заменяли колонны.
И вот к одному такому гимнасиуму служка меня и провёл. Было помещение практически пусто, но три дядьки в возрасте, с физиономиями, обезображенными интеллектом, валялись полулёжа на некоем подобии дивана, но при нашем появлении изволили валяться полусидя.
— Приветствую, соискатель, — изрёк центральный, закатил глаза, явно вчувствуваясь в эфир, поднял брови. — Стрижич?
— Стрижич, Стрижич, — покивал я. — Стригор Стрижич из Болотного Лога.
— Хм, понятно, — непонятно выдал он. — А какую гимназию вы кончали, юноша?
— Никакой, — отрезал я. — Насколько мне известно, обучение в гимназии не является условием поступления в Имперскую Академию. Лишь знания и деньги.
— Известно вам верно, однако вы забыли упомянуть службу, — на что я покивал не без ехидства. — Что ж, извольте представить документ и давайте проведём беседу.
— Уже испытание? — уточнил я.
— Беседа, Стригор Стрижич. На ней мы определим, достаточны ли знания и умения ваши, чтоб испытания проходить. Или столь обширны, что и испытания не понадобятся.
А вот я несколько напрягся, признаться. Троица академиков почти незаметно переглянулась на “Стрижиче”, да и поменялись каким-то мгновенным эфирным пакетом друг с другом. Которого я, по причине слабости и кратковременности не то что понять, а сам факт его наличия почувствовал с трудом.
Это, выходит, чтоб такую своеобразную телепатию, причём построенную на явных кругах, послушать — надо постоянно в полутрансе быть, с Архивом наготове.
Придя к этому выводу, я впал в полутранс и наготовился.
— Давайте побеседуем, Стригор Стрижич, о явлениях природных. Что есть дождь небесный, природа его?
И началась “беседа”, которую, по совести, имело смысл назвать экзаменом. Троица интересовалась физикой, математикой, историей… Благо объём прочитанного мне позволял в отвечать без проблем, а в ряде направлений — скорее скрывать объём знаний.
И опять — странность. Спрашивали меня с интересом, но на правильные ответы, часто расширенные и с нескольких позиций… кислели. Ну реально, рожи делали если не мрачные, то несколько недовольные.
Ну я эфира напускал, и если не мог читать мысли, то уж полиграфить точно. Впрочем, посмотрим, что и как будет, резонно заключил я.
— А как у вас, Стригор Стрижич, с искусством чародейским? — наконец полюбопытствовал один из дядек.
— Прекрасно у меня с ним. Родовыми навыками я овладел в полной мере и с преизбытком.
— Я не про это, — поморщился он. — А про искусство, на знания и умения завязанное.
— А-а-а, так вы про фокусы гимназические? — с усмешкой не остался в долгу я. — Баловался я глупостями этими, зрите.
И продемонстрировал вытащенные из Зара и Сила эфирные недозаклинания с жутким КПД.
— Мда, — протянул средний, довольно невесело. — И не желаете ли, Стригор Стиржич, на службу Имперскую поступить?
— Не понял, — несколько возмутился я. — Извольте объяснить, Велидуб Велесович, какого лешего мне, старшему родовичу, под чей-то род идти?! За науку? Так деньги за то требуются, и немалые, которые платить готов!
После чего троица переглянулась, вновь обменявшись взглядами и эфиром, из чего Архив успел выцепить “жаль” и согласие на это.
— Что ж, Стригор Стрижич, показали вы себя юношей разумным, в науках знающим, но увы, — выдал Велесыч. — На год сей академия учащихся набрала с преизбытком, попробуйте…
— Врёте, нагло и в глаза, Велидуб Велесович, — не стал я разводить реверансы, искренне возмущённый. — Коль врёт род императорский, что “Для всех родовичей Академия”, лишь деньги плати, то покрываете вы ложь постыдную. Или все втроём, — улыбнулся я, — кривдословы. Могли и сразу отказать, время моё не тратя. Пустобрёхи, — припечатал троицу я.
— Да как вы… — начал было левый.
— Да так и смею, господин Ярыч, — солнечно улыбнулся я. — Правда глаза колет? Так давайте поединок, мне только в радость, — совсем широко улыбнулся я.
Последний эфир топорщить стал, получил по наглым эфирным лапам, ну и просто отвёл взгляд.
— Вот то-то, — припечатал я. — А правду вы про себя… академики, — почти плюнул я, — услышали потому, что собеседованием прикрываясь, совесть свою тщились уберечь, на незнании или неумении меня поймав. Но беречь-то и нечего. Прощайте.
— Стригор Стрижич, — с очень… сложным выражением лица, от гнева, до вины, окликнул меня Велесович. — Слова ваши… неважно. Коль в Академию желаете поступить, путь Стрижичам только через служение.
— Благодарю, — на сей раз, пусть и неглубоко, но кивнул я. — Сказали бы сразу — и благодарность бы моя была полней и честней.
И потопал я к выходу Академии, строя планы праведных разведывательных мероприятий. Вообще, в принципе, мог бы и сам подумать, отметил я. Стрижичи — род, который, на минуточку, Империю грабит радостно. То что мы, местные, “не такие” — ну так вишь ли “доказывать должны”. Вот только хрен. Не должен я ничего, а в Стольном Граде поживу, да и до закромов академических доберусь. Благо я эфир ВИЖУ, а Архив позволит с книг снимать натуральные копии, за секунды на каждую. А уж почитать и потом можно.
Но настроение мне, конечно, испортили, паразиты такие. Резоны, в общих чертах, понять можно. Но враньё на государственном уровне, типа лохотрона, это государство, а главное — власть предержащих, делает как раз этими самыми лохотронщикми.
Врущий гражданам, подданным, любой государствообразующей популяции правитель, неважно, единоличный или коллегиальный — жалок и омерзителен. И причина его вранья — не важна. “Неправильно доложили” — так он выходит не только презренным лжецом, но и бездарным, некомпетентным правителем, поскольку подчинённые, правильно докладывающие — его прямая обязанность и ответственность.
Иду я, значит, уже покинув Академию, ведя Индрика в поводу — ну захотелось пройтись, очень уж ситуация взбесила, голову проветрить, ноги размять.
Как вдруг прёт на меня, с видом царя всея Беловодья, некий родович. В не слишком широком, но всё же потоке народа его персону людишки огибают, но мне, да ещё и с паскудным настроением, глубоко на этого шагальщика похер. Особенно если учесть, что движение в Империи “правостороннее”, а вышагивает этот несимпатичный хрен мне навстречу.
И не отворачивает, гад такой! Ну и хрен с тобой, золотая рыбка, мысленно хмыкнуля я, ну и, хищно оскалившись, прибавил шагу.
Ну и врезался корпусом в вышагивающего, откинув и чуть не сбив с ног. А в этот момент почувствовал некоторую вину: дело в том, что в месте столкновения биодоспехов, в этот самый момент столкновения, я почувствовал у шагальщика… ну, отсутствие пары рёбер и куска бока. Биодоспех это до столкновения успешно скрывал, но дыра в шагальщике была знатная, факт.
— Вы, господин, невежа, — совершенно ровно произнёс оттолкнутый, хотя на бледной физиономии появились бисеринки пота, да и в запахо-феромонном спектре пахнуло от него явным дискомфортом, если не больше.
— А вы глупец, — отпарировал я. — С вашими дырами, господин хороший, дома лежать, эти дыры латать. Кроме того, вы в бок дырявый, а не в очи. Какого лешего вы не по своей стороне улицы пёрлись? — осведомился я у Чернобожича.
Поскольку от бледного явно и ощутимо несло энтропийным эфиром, столь милым моей даймонической части. Ну а из всего читанного, подобным обладали Чернобожичи.
— Истинный родович шествует там, где ему угодно.
— А мне угодно шествовать справа, на помехи всякие, — смерил я взглядом всякую помеху, — внимание своё ценное не обращая.
Выдал я это, да и потопал дальше. Ну реально, не морду же этому увечному бить, хоть и хамло наглое. Как-то реально неудобно выйдет.
— Постойте, господин торопыга! — повысил голос Чернобожич. — Вы нанесли оскорбление родовичу, разрешить это может только поединок чести!
— Ну и хрен с тобой, золотая рыбка, — буркнул я. — Добью, чтоб не мучился. Где и когда, только не тратьте моё время. Стригор Стрижич я, если что, непредставленный господин.
— Братомасл Чернобожич, — выдал он. — Завтра, на рассвете, у капища всех богов.
— Буду. Свидетели…
— Приведу двух друзей, господин Стрижич.
— До встречи, господин Чернобожич, — ответил я, потопав дальше.
Ну вот, блин, псих какой. Хотя, учитывая плотность и направление эфира… Скажем так, не будь я мной, мне и безрукого и безногого Чернобожича опасаться стоило — очень уж у них ядовые проявления. Правда, малочисленны они, как бы не из-за колдунства своего. И, кстати, интересно, куда у них орган припрятан, не преминул отметить научно-исследовательский я.
А вот моя завтрашняя жертва (научного исследования — точно, а дальше как пойдёт), явно из рода “исторгнута”. Имя поскольку у родовичей по богу-прародителю идёт, должен он бы быть Чернобрат какой, или Черномысл.
В общем, иду я, мысли думаю, почти успокоился, нацелил нос на вывеску лавки букинистической. И тут в меня влетает симург мелкий! На скоростях запредельных, блин! Врезается, шмякается на дорогу, ну и начинает, видно, от сотрясения ума, пищать послание, голосом женским причём:
— Стати твои весь день мне видятся… Уд твой, сахарный, так в уста и просится… — и прочую подобную порнуху, на всю улицу пищит.
Быстро оглядевшись, я увидел картину, как некая родовишна в лице физиономии гневной стала, да и зарядила родовичу, с которым общалась, оплеуху. Пощёчиной называемую.
А сам этот родович пырится на меня глазом злобным и щёку свою потирает. Причём, нужно отметить, что в том, что это родович — только отсутствие сисек и указывает. А так — субтилен, задом подтянут и обширен, не сказать, чтобы женоподобен… Да блин, смазливийший андрогин, как он есть! Я бы его за Стригосского возвысителя принял, но сиськи мужеские, две штуки, и узелок кожаный в паху, а не щель сомкнутая.
В общем, позыркал на меня этот тип бешено, глазки закатил, ну и со слащавой улыбочкой и злыми глазами подскочил.
— Почтенный, а вы в курсе, что чужие послания…
— Неприлично кидать в невинных прохожих, в курсе, — хмыкнул я, опять ощущая накатывающее дежавю, не зная, плакать или смеяться.
— Вы оскорбили честь почтенной родовишны!
— Мы оскорбили, — переглянулись мы с Индриком, взглянули на андрогина и дружно заржали. — Уважаемый, вы в МЕНЯ своим симургом кинули. Хоть обернулись бы, ради приличия. Ладно, претензий я к вам не имею…
— А я, почтенный, имею! Вы повели себя недостойно родовича… что с вами?! — изумился он.
— Вы со мной, — честно ответил я, вылезая из пучин челодлани. — Так, хрен с вами, поединок чести и прочая херь, леший с вами. Через час после рассвета, завтра, у капища всех богов.
— Э-э-э… хорошо, — слегка окосел андрогин. — Ладомысл Ладыч, взыщу с вас долг…
— Стригор Стрижич, должные мне тут только вы, — хмыкнул я. — Ладно, пока-пока.
И вскочил на Индрика, а то ну его нахрен. И, то ли в связи с тем, что был я на скакуне, то ли с тем, что биодоспех извращений типа богатой перевези не предполагал, но ещё одного поединка, в связи с разными точками зрения на детали туалета, со мной не учинилось.
А учинился таки набег на букинистическую лавку, которую я, кроме сдублированных и более томов, выгреб подчистую. Так что до места моего обитания и пребывания девчонок меня сопровождал магазинный бегун, груженый листами, как сволочь. И, кстати, цены на литературу оказались раза в три дешевле, чем в Ростоке. Что, в общем-то, оправдано логистикой и спросом.
Девчонки наготовили вкусный пожрать, искренне обрадовались груде литературы, так что и перекусили, и любились мы с удовольствием. А вот засыпал я не в одиночестве, но именно засыпал один: обе девицы читала на глаза надели и предавались разгульному чтению.
Ну а я успею, а пока лучше высплюсь, разумно заключил я и заснул.