С утра, фактически на рассвете, меня поднял ментальным тереблением Управитель, на тему “толпы у ворот”. Дотопав спросонья до стены с чётким желанием прибить паразитов, я, на оных взглянув, решил их не прибивать.
Это весёлкинцы припёрли шкуру жоруна, о которой я изволил им выдать указания. Здоровая была она, полдюжины человек пёрла, но в целом — Индрик потянет.
Дело в том, что у меня и моих подчинённых не было средств передвижения, соответствующих скорости Индрика. То есть я за световой день (на Индрике — и ночью) мог добраться до Ростока. А вот караванами всяческими или даже “бегом” — два дня, как ни крути. В трети дня пути Индрика от поместья располагался постоялый двор, в котором что пешим, что “окоровленым” (а коровы могли использоваться как тягловая скотина, невзирая на свои “продуктовые” кондиции) надо было ночевать, и уже с началом светового дня двигать в Росток.
В противном случае путешественников ждала весьма неприятная ночёвка в поле (с вероятностью сжирания процентов в семьдесят) и, как просветил Недум — ехидно запертые до рассвета ворота городка.
Ну а я был во времени ограничен — в городке куча дел, а оставлять надолго подведомственные населённые пункты без присмотра категорически не можно.
И свинство былинное, и сожрёт какая-нибудь пакость из Пущи — тамошние пакости весьма в сжирании моих пейзан были подкованы.
Так что был у меня план, прихватив денежку и шкуру, рвануть в Росток одному пораньше. Правда, не так “пораньше”, как вышло, но тоже ничего, заключил я, застраивая невыспавшихся слуг на тему “шкуру упрессовать в удобоваримый формат”.
— Стригор Стрижич, угодно ли вам чего? — подала голос Ола, проснувшаяся, когда я полез за денежкой и документом, уже в доспехе.
— Не успеем, — хмыкнул своим мыслям я. — В Росток я. Ола, гостинец тебе привезти?
— Ой, Стригор Стрижич, да не надо, есть всё у меня, — замахала ладонями вскочившая служанка. — Вы только сами быстрее возвращайтесь, грустно без вас.
— Вернусь, — посулил я.
И, про себя, не без иронии, напевая песенку “лучший твой подарочек — это я”, направился во двор. Взмыленные слуги совершили трудовой подвиг — утрамбовали шкуру в плотный свёрток, полутора метров длиной и меньше метра диаметром. Так что высказал я искреннюю похвалу, да и призвал Индрика.
Последний, лентяй этакий, глазом жалобно под поклажей на меня косился, но не разжалобил: сам лось здоровый, а его буркалом акульим только до недержания пугать, а не жалобить.
Перед отправлением подозвал я Недума, уточнил всё, что знает, получил тычок “куда ехать”. Благо одним из естественных, но мной не отмечаемых чувств было ощущение сторон света.
Подозреваю, электрочувствительность шевелюры выступала в роли компаса.
Ну и потрусил Индрик бодро к Ростоку, перестав из себя умирающего корчить.
Собственно, в дороге я ни на какие приключения не нарывался, любуясь округой и тренируя эфирные воздействия до лёгкой боли в надсердечнике. Медитировать было откровенно страшновато: та пара воронов меня от щёлканья клювом в дороге прекрасно отучили.
Ландшафт представлял собой этакую лесостепь: разливные, заливные и не очень луга и время от времени встречающиеся рощи. Дорог не было как класса, а вот флора выходила чертовски приглядна — совершенно потрясающие по красоте цветы, что, с учётом более чем семицветья восприятия, было действительно потрясающим. Даже пожалел, что “у нас” не так, но сам себя опомнил: у меня всё под поля распахано либо луга под пожрать коровам. Цветы — конечно, красиво, но пейзане, быдлы такие, кушать хотят, а не цветочками любоваться.
Вообще, выходило земли-то дохрена, совершенно ненаселённой, но это, не менее очевидно — следствие агрессивной фауны (чувствительность даже сейчас цепляла всяческую живность, очевидно, затаившуюся, почувствовав Индрика) и отсутствия “защитников”. Ну и желания “в цивилизации” пребывать, тоже фактор: жизнь Стригора и его предков, в постоянном зверобойстве “пограничного баронства”, успешным родовичам, судя по всему, не по нутру.
В районе полудня проехал мимо “постоялого двора” — тот же купол, что и над деревеньками, только побольше. А внутри пузатый, похожий на детскую пирамидку своими округлыми сегментами, коралловый домик. И куча свободного места, разделённого на участки живой оградой — очевидно, для караванов и корованов, что, учитывая тягловых животин — и не ошибка.
Хотя надо мне будет, наверное, какой-нибудь биотранспорт присмотреть и прикупить, если денег хватит. Корован — звучит круто, но у купцов животины покрупнее и явно шустрее были, ну и потягловитее, факт.
Так что, ежели переориентировать экономику подведомственного пейзанства не на разъездных перекупщиков, а хотя бы осёдлых — специальные животины безоговорочно нужны.
Но заезжать в постоялый двор я не стал — у меня во всунутых свёрточках и бутылках еды и закуси было дня на три разнузданного жора, Индрик на воронах нажрал себе весьма увесистую жопу (без шуток, запас “расходного жира” и жидкости обитал в задних ляхах зверюги), которой ему на неделю хватит. Так что тратить время не стал, поскольку нахрен надо. Скорее всего, попаду туда на обратном пути, поскольку были у меня планы на караван, если средств, конечно, хватит.
Поскольку, если судить по содержанию братца (ну вот ни разу я не думаю, что родовича держат на голодном пайке, а учат бесплатно), я — богатенький буратина. А вот если по расценкам заезжих купцов — буратина я весьма среднеобеспеченная. А уж ценообразование на самовоспроизводимые, но эксклюзивные для родов биоартефакты — вообще вещь непрогнозируемая, так что поглядим — увидим.
На подъезде к Ростоку я слегка прифигел, покопался в памяти Стригора-мелкого, ни хрена не понял, ну и поехал к городку непонявшим.
И дело было вот в чём: то, что мелкий реципиент воспринимал в детстве как рощу, оказалось натуральной крепостной стеной из деревьев. Притом, купол обители рода Хорсичей, “градообразующего семейства” виднелся из-за стен и был явно меньше стен на порядок. И какие-то башни коралловые виднелись, тоже ни хрена не понятные.
Ворот не было, как факта, хотя есть у меня подозрение, что они “зарастают”. И охраны, кроме пары явных родовых в биодоспехах — тоже не было, хотя даже на вид родовичам было лет двенадцать-тринадцать.
— Кто таков, по какому делу? — уставился на меня один из родовых.
В ответ я молча, не отвечая, очень выразительно уставился на видневшийся над домами, причём растительными и явно живыми, родовой купол.
— И откуда вас столько непонятливых? — посетовал второй. — Стрижич, вроде? — на что я продолжил молчать.
— Хорбой Хорсыч, — со вздохом произнёс первый. — Десять лет как его Императорское величество поселение вокруг родовых земель признал городом, отдав роду на присмотр, за мзду с дохода. Так что, представляйтесь почтенный, а иначе ворог вы.
— Стригор Стрижич, — представился и я. — Благодарю за пояснения, — слегка склонился в поклоне, закрутив павшую с ограды листву в воздушном смерче.
— Болотный лог? — последовал вопрос, кивок, на что родович сочувственно посмотрел. — Тогда и за вопрос свой извиняюсь — Пуща, почитай, под боком, как бы вы не первый раз место родное покинули?
— Второй, — ответил я. — А не подскажете, Хорсычи, где бы мне остановится? Двор постоялый или ещё что, на день-другой?
— Отчего же не подсказать. Чистые места, почитайте. все в чистом городе, на наших землях родовых, — приосанился он, тыча лапой в купол. — Ну а если чинство не важно, так по этой улице в конце заведение есть. Вроде не худшее, — ткнул он рукой в одну из боковых улочек, отходящих от центральной травянистой улицы, явно ведущей к родовому куполу.
— Благодарствую, — кивнул я.
— А сие от жоруна шкура? — заблестел глазами страж.
— Его самого, — кивнул я, вызвав завистливый вздох.
Нашёл чему завидовать, мысленно хмыкнул я, прикидывая. Ну лично я, наверное, двинул бы на боковую улочку, факт. Просто смысла не вижу переплачивать, благо мне максимум пару ночей переночевать. Но “чинство” чтоб его, так что в “чистый город”. Хотя, что “грязного” в растительной застройке из луковицеподобных домов, сплетающихся “ботвой” крыш в защитную сетку — не знаю. Довольно приглядно, да и запахи приятные, еда да зелень, хмыкнул я.
Правда, ни хрена не понятно, чем тут люди занимаются, думал я, двигая по “центральному газону”. Народу выходит… да дохрена, даже если считать что в каждой “луковице” по одному жильцу. А они двухэтажные, самая мелкая — метров двадцать пять квадратных у земли. В общем, ни хрена не понятно ни чем питаются, ни чем живут, с учётом редких прохожих.
Впрочем, разберёмся, для того и приехал, заключил я. У входа в “коралловый купол” меня встретили пара хорсычей, уже в возрасте и поматёрее, затребовали документ, повзирали да и пропустили, тыкнув в располагающуюся почти у входа “Сень Хорса”, корчму и постоялый двор.
Кстати, купол был, по рассмотрению, далеко не сплошным — ажурная узорчатая и сильно сплюснутая полусфера возвышалась метров на пятьдесят и была затянута в прорехах изредка бликующей на вечернем солнце плёнкой. Так что “противовоздушная оборона” присутствовала и тут.
На улице, кстати, в отличие от “лукового города” народ как бродил с важным видом, так и сновал с деловым, как я отметил, заваливаясь в “Сень”.
На входе паренёк с чертами хорсычей, но не маг, полюбопытствовал, не “обиходить ли зверя”. Зверь лениво хлопнул пастью и лениво улёгся у стены, а я проник в кабак.
Который оказался не кабаком, а именно гостиницей: за дверью была относительно небольшая комнатка с несколькими широкими лестницами наверх и единственным обитателем. Был это дядька в кресле за бюро с “гостевым диваном” напротив, который приподнялся, поклонился и осведомился, чем может быть полезен.
— Жильём на сутки, достойным, — начал перечислять я. — И, любезный, есть ли на примете человек, знающий торговые места? И могущий поведать мне, что в Ростоке происходило последние годы, а то занятость на родовых землях к визиту в этот город не располагала.
— Господин…
— Стрижич.
— Почтенный господин Стрижич, Сень Хорса с превеликой радостью предоставит вам подобающее вам обиталище на потребное время, всего лишь за полгривны. С человеком же, ежели осмелюсь предложить, то закупщик Сени Хорса — муж в летах, основательный, с торговлей знакомый.
— Полагаю — подойдёт, любезный, — протянул я гривну. — Оставьте за труды, если человек ваш…
— Сей момент будет, почтенный господин Стрижич.
И метнулся мухой в недра гостиницы, вернувшись через полминуты с дядькой и вправду в летах. Выдал мне костяную “пластину от покоев, третья дверь направо, не ошибётесь, господин, пластина только к ним подходит. И зверя вашего пристроим и обиходим”.
— Щос, закупщик Сени Хорса, господин Стрижич, — отрекомендовался мужик.
— Ступай за мной, Щос, — поманил я дядьку, а на выходе тыкнул в шкуру. — Где продать выгоднее мыслишь?
— Жоруна это, господин? — поинтересовался дядька, на что я кивнул. — Ну, сталбыть, я бы мог сказать что лавка рода хорсова купит… но не скажу. В мануфактурьей скупке цену честную дадут, — понизил голос он.
— Успеем? — посмотрел я на закатное солнце, на что последовал кивок. — Тогда веди. И поведай, что за мануфактура такая.
И повёл меня дядька в “луковый город”, а по пути рассказал занимательные вещи.
Итак, мануфактура — именно такова. Правда, по-местному, по-биологичному: куча “биостанков”, “полуфабрикаты” которых между ними таскают “людишки”. Насколько я понял разведения руками, конвейер там толком и не поставишь. А творит мануфактура, на минуточку, стрекала, светцы, ряд хрени, мне просто неизвестной. И некие “мёртвые вещи”, которые оказались на проверку не био, а физической утварью, инструментами… простейшими, типа кастрюль и молотков, но в сотни раз дешевле “благородного”.
Хех, прикидывал я. Это мы в нашем Болотном Логе промышленную революцию проспали. Хотя не вполне, конечно, но урбанизация налицо. А Хорсычи ныне выходят не столько “хозяевами” города, сколько полицаями.
А владельцами города стала Императорская семья, государство, по сути, которому “средства производства” и принадлежат. Причём, Хорсычи, судя по всему, от счастья подпрыгивают — доходы выросли, перед кем кичиться крутизной, есть. А на деле — стали винтиком государства. Не сказал бы, что это плохо, но любопытно.
А ещё весело то, что находились мануфактуры… под “луковым городком”. Забавно решена проблема защиты от тварей и ряда иных проблем. И трудятся там, как рассказал мой проводник, часов десять — просто роскошь, по сравнению с теми же пейзанами.
Вообще, похоже, что Император (как должность и род, а не как конкретный человек) пытается централизовать государство. И, по ряду признаков, началось это задолго до меня, как бы не пять поколений назад, с “исхода Стрижичей”. И не сказал бы, что это плохо: анимированным боярам прогресс невыгоден. Они — монополисты, на кой им болт развитие быдла? А вот Император делает ставку на подданных и, судя по всему, выигрывает. Хорсычи даже не заметили, как из “равных” стали дворянами, придатком к городу.
Впрочем, это предварительная оценка, но похожая на правду, отметил я.
В “скупке”, полуоткрытом домике с длинными столами, довольно молодой и не “хорсей крови” парень шкуру развёрнутую обнюхал-осмотрел, позвал тройку мощных детин, утянувших шкуру в недра, и выдал мне тысячу гривен.
Обращался с вежеством, но поглядывал искоса снисходительно. Впрочем, хрен бы с ним — я мысленно обдирал иглы с головы. За два поколения Стрижичей Недум накопил пять тысяч. Это на наших трудах купцы как бы не второй Росток отгрохали, прикинул я. И на обратном пути тиранил Щоса, где что почём.
Дядька подробно описывал, будучи надышан “моим” воздухом — отвечал честно, за что гривной по прибытии был вознаграждён. А я, отдав Индрика (точнее, приказав зверюге за ентим человечком идти и его не жрать) и поднимаясь по лестнице, точно знал, что “поставкам в Росток” быть, а то пиздец самый натуральный выходит.
Номер был невелик, но прямо скажем — “богаче”, чем мои “барские покои”. Помимо овального, с мягким мхом и чистыми (хоть и бедными) шкурами ложа, был диванчик, кресло, аналог стола — причём с какой-то фигнёй типа живой ручки и даже бумагой, которой я и не думал тут увидеть! Видимо, одна из “мёртвых вещей” мануфактур.
Да даже “мойная” была: закуток с решётчатым полом, где я “пропотел” и отчистился жёсткой щёткой.
Ну блин, непорядок. Надо в поместье цивилизацию какую-никакую привнести.
Впрочем, делать я это и так собирался, так что ополовинив “графин” с водой, завалился я спать.
— Господин Стрижич, не гневайтесь, завтракать изволите? — такими словами привела меня в себя молодая девица, дернувшаяся на порыв ветра в её сторону.
Дикари какие, стучаться не обучены, ворчал мысленно я, приходя в себя. Девица была вооружена грудой подносов с “ужином” до кучи, который “господин Стрижич не изволил принять”.
Ну чёрт знает, как его надо было принимать, но сожру, резонно решил я и сожрал. А после у меня было куча мест, в которые надо заехать и закупиться. Подкинув полгривны портье (в реалиях мной узнанного — весьма весомые деньжищи) за “ещё день”, я уточнил, что мне делать с “караваном” на ночь. На что портье оповестил, что место для “малых людишек и десять зверей с поклажей в плату входят, а ежели более надо — то за четверть гривны сверх приютят всех, сколь бы их ни было”. Ну, в таких раскладах не столь грабительски, как я думал. А нижний этаж выходит не “кухня” которой столько пространства нахрен не нужно, а конюшни, место для сопровождающих и склады для постояльцев.
Ну и славно, заключил я, подзывая Индрика и направляясь в “торговые ряды”. Для начала — за гужевым транспортом, потом — за рабами. Хоть и называлась они “людишки негодящие”, а место работорговли — острогом. Но не в семантике дело, а в том, что в этом месте пребывали “людишки на продажу”, причём не только тати, но и должники и прочая не самая преступная публика, как оповестил Щос.
Может, и не куплю никого, но смотреть надо. Популяции Болотного Лога в рамках мне известного точно нужны рабочие руки. И на девяносто девять и девять десятых процентов — не помешает свежая кровь.
Ну а по результатам — будем смотреть. Возможно, буду сам тягловую скотину в одиночестве за Индриком тянуть, возможно — нет.
С конными рядами вышло неплохо: “бегуны”, те самые забавные ящеры с “откидной крышей” капюшона использовались и в грузовых, и в пассажирских перевозках. Стоили пятьдесят гривен за голову, а пока торговец их расхваливал — надышался моим воздухом, и двух из пятёрки, мной приобретенной, ему пришлось поменять — какой дефект у животин был, уж не знаю, но точно был. Причём апатичность и послушность животных зашкаливала — шли рядком за Индриком, поглядывающим на них с некоторым удивлением, безропотно. И становились так же, так что у меня возникала забота не о том, не убегут ли, а о том не сведут ли моё приобретение. Впрочем, Индрик мои мыслеобразы принял, ну и посулил в ответных “еду хозяина оберечь”. Ну, пусть еду, хмыкнул я, заходя в острог.
Помещение сего работоргового заведения было весьма невелико, содержало имперского чинушу и пару здоровяков в биодоспехах. Правда, после демонстрации документа и объявления “людишек желаю” оказалось, что здоровенная тумба чуть ли не на четверть помещения — не тумба, а тяжёлые ворота, откинутые мордоворотом.
— Акым, покажи людишек господину Стрижичу! — проорал чин в развернутое недро. — Пожалуйте, господин.
Я и пожаловал, будучи встреченным в освещённом светцами подземелье стариком в биодоспехе. Был сей персонаж столь древен (или столь невосстановимо травмирован — чёрт знает), что натурально шепелявил, по причине отсутствия зубов. Но в движениях был резв и повёл меня за собой, бодро шепелявя:
— Пошалуйте ша мной, гошподин Штришыч. Ешть людишки, ешть, правда не шлишком годные — но мош глянетшя хто.
— Негодные — это какие? — уточнил я.
— Ну, пошитайте, вшех работных мануфактура рашобрала. Отроков тоше, пошитайте, нет. Но ешть земледелы, пошти деревенька.
— И никому не нужны? — усомнился я.
— Пошему никаму? Нушны, но до урошая, когда купшы разберут — срок не пришол, вот и гниют людишки в оштроге пока, — провёл меня к камерам, человек на десять, проводник.
А в камерах, точнее в пещерах, вповалку валялись мужики и бабы. Не совсем заморенные, но несколько истощённые, а главное — все носили довольно заметные черты хорсычей.
— Так, Акым. Сколько их, и поведай, откуда они и почему в остроге? Что натворили-то?
— Пятьдешат один шеловечек, гошподин Штришыч. Отроков порашбирали ушо. А натворить нишего не натворили…
И прошепелявил мне старик, что некий Хорсыч против “воли рода” пошёл, был умервщлён родом, а людишек его родовичи “ша тенгу малую” в острог сплавили. Поскольку пейзане Хорсычам на хрен не нужны, а последний “феодал” их рода в окрестностях этот “супротивник” и был.
Ну, не повезло, а мне повезло. Пятьдесят пейзан — пригодится, пусть и немного, по сравнению с пятью сотнями популяции Болотного Лога, но всё равно не лишние. И дело аграрное знают, и приток генов нашей популяции будет не лишним. Даже если мои мысли насчёт обстановки в Логе излишне пессимистичны.
— Всех беру, земледелов. Мужиков и баб скопом, — озвучил я, а валяющиеся на мхе головы стали приподнимать да на мою персону поглядывать с некоторой надеждой, что и не удивительно.
— Шлавно, гошподин Штришич, а то помёрли бы людишки, купшов не дошитаясь.
— Кормить лучше не пробовали? — всё же прорвалось от сердца.
— Так не на што, вшо кашелярией пропишано. Штоп шталобыть не померли, но долго больно шдать бы пришлось. Померли бы вшё одно, не вше, но многие.
— Ясно, — не стал развивать тему я. — Кто ещё есть?
— Так пошитайте, никого больше. Тати дорошные, беш душегубштва на них, но вам и беш надобности? — на что я кивнул — куда мне дорожных разбойников тащить? — Ешть купшина проворовавшийша ш шемештвом. Нушон?
— Ну покажи, может сгодится на что, — выдал я.
— Шей миг покашу, — кивнул Акым и вдруг рявкнул: — Шаршовшане, штупайте ша ошейниками наверх, гошподин Штришыч ваш шебе берёт.
И потянулись эти бедолаги из пещер, частью на колени падая и славословя “благого господина Штришыча”.
Надо бы переучить, хмыкнул я, да и не стал задавать дурацких вопросов. Раз сидели просто в пещерах, да без решёток — значит, не буйный “контингент”.
А вот купчина, тоже истощённый, с бабой постарше — видно, женой, бабой помладше — похоже, дочкой, сидел в пещерке поменьше и уже с решеткой, по-моему — из стрекал, прикинул я.
— Как проворовался-то? — оглядел я истощённых.
— Вшаймы вшал у каншелярии и у Хоршищей, да в шрок не отдал. Имушештво шпустили, а его ш шемёй к нам.
— А чего с семьёй отдельно не продали? — поинтересовался я.
— Не губите господин, — пала на колени баба, заголосив, что подхватили и купец, и дочка.
— Цыть! — нахмурился на них Акым, после чего голосящие и вправду замолчали. — Дык грамотен, в деле торгофом худо пушть, но шмекает. Вот и дешим с шемьёй, мош пригодитша как работник, будет ша шемью на шовешть штараться, — на что купчина с семейством молча закивали. — Ну а не приготится никому — так отельно протафать бутем.
Так, грамотный и купец — это хорошо. Ну а если строптив будет — ну, пусть пейзанит с семейством. Торговые навыки мне его до лампады — мне информация нужна, а купец, сколь бы ни был “необоротистый”, ей всё равно владеет. А там посмотрим, на правдивость и прочие качества проверить смогу.
— И сколько за семейство? — полюбопытствовал я, поскольку что “люд работный и земледельный — десять гривен мужик али баба”, меня ещё чин просветил.
— Вошемдешят гривен, гошпадин.
— Отработаю, — забил лбом в пол купчина, получил от супруги локтем и стал вместе с ней и дочкой протирать лбами мох пола молча.
— Беру, — решил я. — Ещё кто есть, кроме татей?
— Нет, гошпотин Штришыч, — помотал головой Акым.
Неторопливо поднялся наверх, где “процесс шёл”. А именно на шеи моего имущества ладили ошейники, мне же чин протянул живую кляксу, причём с мыслесвязью, как я определил.
Время было, стесняться незнания и “провтыкивать” важные данные я находил глупым, так что насел я на чина с вопросами.
Последний то ли лицо держал прекрасно, то ли рьян в службе был, но на вопросы отвечал, а из ответов егойных выходила экстрополяция ряда данных.
Ну, с ошейниками и “замком”, за который я, кстати, отдал две гривны и вынужден был окропить кровью “чтоб по ошибке людишки ваши с кем другим не ушли” — всё понятно. Сжимаются по воле моей, вплоть до смерти от удушения да направление на них через замок чувствуется.
А вот дальше выходил пердимонокль, при котором снимать ошейники с “людишек” в городе не стоит. Поскольку это их документ.
И выходила такая фигня, что “ничейных” людей в Империи нет. Либо государевы, либо родовые. С родовичами сложнее, вот на въезде в Росток демонстрации “силы стрижьей” хватило, но это точно не тут.
То есть, например, если я в своём логе “людишку” без документа (или ошейника) увижу — он выходит мой, как он есть. Ну и в городке тот же расклад, как и вообще на “чужих землях” — либо документ, либо бегай над имуществом, на всех рявкая, что моё, вплоть до доказывания силой права.
Ну с этим понятно, как и наличие “сложных сословий” типа купцов и прочего, в основном, среди “имперских людишек”. В теории и родовичи могут документ сотворить, но думаю, не заморачиваются.
Так что дождался я задукоментления, вышел из сторожки, оглядел имущество своё новое — заморенные блин, выслушал “блага, лет долгих, господин Штришыч”.
— Стрижич я, Стригор Стрижич, — хмыкнул я на славословия. — От семени Стрибожьего. За мной ступайте, расположитесь, поедите. Ты, — тыкнул я пальцем в купчину, в обнимку стоящего с предположительной женой и предположительной дочкой. — Ко мне подойди, будешь на вопросы отвечать.
— Слушаюсь, господин Стрижич, — закланялся купчина.
И вот не было в его поклонах “вольной лёгкости” пейзанской. Вот непривычен, оценил я, похмыкал над тяжкой барской долей и начал купчине вопросы задавать, на пути к “Сени”.
Ну и надышивал его своим эфиром, не без того. И выходила такая картина:
Звали купца Мил Гривна, занимался он скупкой товаров ростокских мануфактур и продажей в центральных землях, а оттуда в Росток тягал излишества всяческие.
Ну и надумал он то ли афёру, то ли ещё что — в сортах разбираться я не полез, в долги немалые вошёл и… был ограблен на обратном пути, предвкушая богатства немеряные.
В принципе — полезен, и немало, как консультант уж точно. В пейзанском быту он ни черта не разбирается, ну не эксперт, а в “промтоварах”, которые мне по большей части и нужны — точно “сечёт”.
— Бабы твои что умеют?
— Писать, считать, господин… Люба… ложе согреть вам сможет, — явно через силу выдавил он, на что край глаза отметил “встопорщившиеся” ухи бредущих неподалёку купеческих баб.
— У меня этих “согревальщиц” не одна сотня найдётся, — искренне хмыкнул я, не без иронии припоминая “осеменительный план” на обратный путь. — В порядке живой очереди разве что, — изящно пошутил я, да и махнул рукой. — Делу обучены какому?
— Ярина лавкой управляла, складское дело знает, за хозяйством смотреть обучена, — подумав, выдал Мил. — Люба только гимназию закончила… вот, господин, — тяжело вздохнул он.
— Гимназия — это хорошо, — задумчиво бросил я.
Не в плане “всё же вдуть”, а в плане приобретения учебных пособий, если таковые найдутся. Ну или просто расскажет, если нет.
Тем временем добрались мы до Сени, где я сдал на руки как из-под земли появившихся служек пейзан и жену купцову, которая мне нахрен не сдалась. И четырёх бегунов оставил, наказав имущество накормить “по-людски и от пуза”, на что получил “не извольте сумлеваться”. Тыкнул купцу с дочкой в бегуна, по дороге прикупил жратвы и закинул им пропитание. Сожрали за минуту, что, впрочем, и неудивительно.
— Я закупаться еду, но толком не знаю, чем. Из поместья второй раз в жизни выбрался, — не стал я пустословить. — Бегуны нужны, буду урожай в городе продавать, обстановка — тож понятно, ряды торговые. А вот с остальным — леший знает, что надо, что пригодиться может.
— А Люба зачем? — вызверился на меня купчина, тут же забившись лбом об “обрешетку” рёбер бегуна. — Не гневайтесь, господин.
— Погневаюсь, но умеренно, без последствий, — решил я. — Ты мне потребна, поскольку гимназию посещала. Знаешь, где знания купить?
— Знаю, господин, — пискнула девица. — В лавке книжной, покажу, если пожелаете. И… — на последнем она зажала рот обеими руками.
— Пожелаю, но чуть позже. А что ещё хотела-то? Говори, не бойся.
— Вы, господин, не отец ли часом Стризара Стрижича?
— Брат, — фыркнул я. — Знала его?
— Знала, господин. Только видела, конечно, куда мне с родовичами знакомство водить. На ступень младше учился, учится, — вздохнула девица.
Забавно, но закономерно, хмыкнул я. Ну и начал купца на информацию тиранить, попутно заезжая в лавки.
В первую очередь я выяснил и закупил саженцы “луковых домов”. Относительно недавняя придумка и на удивление недорогой товар “Имперских торговых домов”, по сути — императорского рода. Здоровые, просторные — пейзанам моим не помешают, более того, “грибы” палаток в симбиоз с ними могут вступать, используясь как отопление, ложе да кухня. Удобная фигнюшка, стоит гроши и не помешает. Ну и рассаду “ограды” купил вдогонку. Пейзан у меня полтысячи, ну с новенькими — чуть больше, не суть. А рассада стоила пять гривен, так что купил я двести домиков. Ну реально грибы ихние — ну совсем мелкие и вообще.
И через полгода, а то и раньше, учитывая “обильный прикорм”, станет в деревеньках получше. Что и неплохо.
— Мил, на тебе присмотр с семьёй будет, — подумав, решил я. — Справишься — следующий урожай в Росток под твоим началом пойдёт. Не подведёшь — в поместье с семейством возьму, значит, будет дело постоянное.
— А разве…
— Разве, Мил. Пока вы мне в поместье к кикиморе не сдались — и так половина слуг ничего не делает. А полезность покажешь — будем смотреть, — на что последовали поклоны. — Дальше, для дружины где бы снаряжение прикупить? И кладенец нужен.
— Так и то, и то токмо в Имперской лавке, господин.
Поехали мы в имперскую лавку, здоровенный, с несколькими “отделами” полугосударственный, как я понимаю, лабаз.
И там выяснилась довольно занятная закавыка: индустриализация-индустриализацией, а вот что имперский род — именно род, власти не забывали. И выходило, что практически всё оружие, да и биодоспехи, свой “полный функционал” открывают на пользователе эфира.
То есть, кладенец тот же — биоартефакт, с режущей кромкой, гибкий, щупальце. Но вот с крохой воздушного эфира он этакие “недолезвия” на себе создавал, что его “убойность” и объясняло. У дружинника же — щупальце с костяными зубьями, просто неэффективно, стрекало лучше.
А вот стрекало (которых я тоже прикупил), было совсем не “эфирным”, центральную мышцу бича нужно было сжимать с разной интенсивностью, что обеспечивало разную гибкость. И стрекательные клетки, растящие микрометровые кристаллические иглы по принципу крапивы.
В общем-то — и кнут, и оружие, зависит от умения.
Кстати, с метателями (которые были) та же картина: самострел, мышечный метатель кило на двадцать усилий, за пару часов выращивал дюжину костяных стрел внутри, но толк от него реальный был только для одарённого. У дружинника только с ядами, продаваемыми дополнительно, да и то, если “шкуру” цели пробьёт, что далеко не факт. Взял десяток самострелов и образцов всяческих ядов. А там подумаю, может и сам наядоварю, прикинул я.
И, наконец, тяжёлый метатель — ярло, такой же, какой помер у нас от старости. Подумал я, да и забил на покупку зверушки — тот же самострел, но “осадного” типа, дорогой, как сволочь. Нахрен не нужный — воздухом справлюсь и без него, а могучим тварям без меня он не помеха.
И, наконец, оказалось, что “прикладная генетика и селекция” также продвинулась. Ну, или её плоды до нашей “жопы мира” добрались. Например, коровы были не только как у нас, универсальные. Но и “мясожировые”, которых в корован не запряжёшь, совсем медлительные, но для еды — ощутимо лучше. Как и аграрщина была злакового типа поразнообразнее нашей ржи. Тоже прикупил, молодняк коровий и рассаду.
Наконец, прикупил “роскоши”: в первую очередь “чесалку для спины”. Вообще — щётку для счистки “очистительной корки” но всё же. Двадцать штук прикупил, пусть будут, и буду ими чиститься. И Олу приучу, чтоб как нормальные, да и коже приятно, да.
А так — живое “одеяло”, аж массаж делающее и подтыкающееся. Дорогущая штука вышла, но хочу. Куча бумаги и “ручек” — недорого, да и пригодится, если что.
И направился я по указке Любы в лавку, где обнаружил… Те же самые “информационные листы”, что и в лавке возвысителя Стегаса. Правда, местные “виденьем эфира” в рамках мне известного не обладали. Но был “читальный прибор” — живая же полоска на глаза. Которая “в общем” эфир фактически не отображала, а вот чёткие и ясные буквы над листами — только в путь.
И оставил я в этой, недешёвой, прямо скажем, лавке, почти все свои денюжки.
Скупил и “программу гимназическую” и “размышления о природе магии”, “рассуждения о природе государства”, “роман, полный любострастия” — всё скупил. Потому что интересно да и… соскучился по печатному слову. И Люба тут мне не очень помогла, потому как гимназистка только в программе и беллетристике разбиралась, приказчик норовил втюхать подороже… Ну, в общем, фактически весь ассортимент я и скупил, потому что всё надо самому проверять. Оставалось чуть больше сотни гривен, чего мне хватит с головой. А со следующего урожая денюжка появится.
И буквально вприпрыжку (потому что на Индрике) вернулся в Сень. Кышнул на Мила с Любой в плане “валите к прочему имуществу: питаться, спать, к походу завтрашнему готовиться” и потопал со стопкой “листьев” в номер.
Девица, по-моему, губы на “небрежение” надула, но до её обид мне точно дела нет — тощевата, пусть пока. Любовница мне нахер не сдалась, на нём у меня Ола есть, не считая “планового осеменения”. Ну и не до неё, потому что книги.
И да, “наглазник” мне нахрен был не нужен, но прихватил для конспирации. И полночи читал — интересно, чёрт возьми! Хотя дури и дичи много, но это как и положено. Читать-не перечитать, хотя за месяц управлюсь, оценил я скорость поглощения “эфирного слова”.
Разбуженный на рассвете, осенил себя челодланью — с ентими книжками провтыкал ряд вещей. Да братца хотел навестить, в конце концов… Ну да ладно, год последний, скоро будет, а Лог без присмотра ещё на день оставлять не хочется, решил я.
Собрал пейзан, нагруженных бегунов, да и потопали мы в направлении постоялого двора. За день не успеем, так и так в нём ночевать.
А я, уже не особо скрываясь, хапал с бегуна листы и ехал с ними. Временами оглядываясь, но в основном, читая. Пейзанам было индифферентно, а вот купеческое семейство пару раз удивлённые взгляды бросало.
Впрочем, мне было не до них — я просвещался. Напрочь забыв причину, по которой всю дорогу в Росток зорко оглядывал округу!
И нет, на этот раз “в себя” меня привели не вороны. Индрик, грозно квакнув, скакнул в сторону, чуть меня не потеряв, а по биодоспеху чиркнула какая-то фигня.
Не, ну вот я не понял, искренне возмутился я, оглядывая округу и чётко ощущая троицу каких-то паразитов в близлежащей роще. Это скоты какие-то меня грабить, точнее — убить вздумали! Искренне возмутившись подобным хамским поведением, я бодро нарастил на себе доспех, встречая следующие три “роговых болта” уже с прикрытой рожей, гордо… И офигел: нижние два стукнули по броне и отвалились. А верхний застрял, застрял чтоб его в линзе, прикрывающей глаз! И курился дымком…
Так, ни черта не смешно, рванул я Индрика косым прыжком к засадникам. И это не химия, огненная мана, похоже. И кому из родовичей нищий баронишка из Жопы Мира понадобился? Впрочем, похрен, убью сначала, а потом посмотрю, резонно рассудил я, выдёргивая кладенец и запуская лезвие ветра по бывшим уже неподалёку кустам.
И если две туши погасили лезвие в своих глубинах, явно сдохнув — там им разворотило всё, что можно и что нельзя, то третья гораздо раньше, хотя доспех пробился. Недомаг какой-то, определил я, зашебуршав кладенцом. И вот “чистое оружие” пусть и не мгновенно, но нижнюю лапу недомагу оттяпало вместе с куском биодоспеха. Который тут же, на моих глазах, зарастил культю.
А вот рожа недомага оказалась… знакомой. Купец, не раз и не два видимый мной в Логе, да и сейчас, кстати, видел я его. Но, балбес такой, не обратил внимания: взгляд недовольный отметил, когда закупался в рядах, бровь приподнял, а когда тип закланялся, вспомнил, что купец. И ухмыльнулся открыто: ну реально звиздец как наживался на Логе, паразит такой!
А он, скотина, на душегубство удумал идти! И, судя по огненной мане, да и роже — хорсычам прямой родственник по крови… Впрочем, явно не “родович” — слабоват.
— Чтоб ты сдох, Стрижич! Детушки мои, детушки! — завыло это чмо, простиря руки к двум исходящим кровищей трупам, в сползающих биодоспехах.
— Ну и славно, возвращаться не надо за ними. Или есть ещё кто? — вежливо полюбопытствовал я. — Так я вернусь, Индрику скормлю, или в Пуще выкину… Или сожгу… — рассуждал вслух я.
— Сдохни, сдохни! — визжал придурок.
— Вот смотрю я на тебя и диву даюсь. Ты меня грабил, гнусь такая. А когда лишили возможности — сам убивать пришёл. На что рассчитывал-то?
— Братец твой наследовал бы. Не ломил бы цену, — прошипел гад.
— Угу. А то, что он в гимназии учится, ты не знал, — хмыкнул я, увидев удивлённый взгляд. — Ну, не знал — и похер. Щаз я тебя мучить научно-исследовательски буду, раз уж попался, — честно предупредил я.
И начал я подвывающего гада научно-исследовательски мучить. Ничуть не жалея, а ряд процессов в теле местных интересны. И душегубить кого не буду, а в этом случае — сам я велел.
“Пересилил” волю доспеха, стянув со сволочи, ну и начал в организме “недомага” разбираться и реакциях этого противного организма на всяческие и разнотипные раздражители.
И “эфирным органом” у Хорсычей выходит у нас некий “налёт в лёгких”. Ну, у недомага — налёт, а так, видимо — полноценная фигулина. Что, кстати, “Дыхание Хорса”, вещь даже Стригору известную, объясняет.
Ну да и чёрт с ним, выдрал кусок “налёта” воздухом, как образец, по дороге связки перерезал — достал визжать, как будто его… кхм, режут. Ну как будто не заслужил, в общем.
Проверил ряд регенеративно-шоковых реакций, да и оттяпал поганцу голову нахрен.
Прихватил тройку доспехов, самострелы, да и оставил купеческих разбойников гнить в роще. Вот реально, наглые и охеревшие паразиты, искренне возмутился я, возвращаясь к каравану.
Вопросов пейзане задавать не стали, как и семейство купчины, но взгляды “символизировали”, так что я решил не мучить народ.
— Тати дорожные, — не стал я “давать развёрнутый отчёт”. — Наказал до смерти. Двинулись.
И, под славословия и пожелания всякого (кстати, от Стрибога редко, в основном от Хорса, что и неудивительно), двинулся караван дальше.
Ну таких скотов охреневших вряд ли ещё увижу, рассуждал я в пути. Тут реально, похоже, умом купчина от прибылей поехал, “в праве” себя возомнил. Но, а ну нафиг такие сюрпризы в третий раз. Так что двигал я с оглядкой, а, подумав, морду с башкой прикрыл. А на всякий случай.
К вечеру дотопали до постоялого двора, оказавшись его единственными посетителями — до урожая времени было до хрена, так что, кроме хозяйской семьи и пятка дружины-слуг, и не было никого. Номер был простым ложем с мхом и светцом, но я не привередничал. А пейзан и скотину расположили на “расчерченной клетке” и накормили от пуза, я проверил. Ну и славно, заключил я, почитав полночи и на рассвете, позёвывая, направились мы в путь. Ну я точно позёвывал, а как остальные — фиг знает.
И ближе к вечеру показался на горизонте купол Весёлок. И обещал, да и проще с деревенек начинать дела делать, рассудил я.