20151.fb2
— О, пойдём в библиотеку, — обрадовался я.
В роте скучно, из наших — только один, дежуривший в порядке очереди, до обеда времени еще полно. О существовании библиотеки я знал, только зайти туда не было никакой возможности — постоянно занят. Может почитать что возьму. К примеру, 'Человека- амфибию' Александра Беляева. Актуальная книжица на данный момент.
— Потопали! что стал, качок Падайлист?
— Да я, это там, — начал мяться матрос.
— Ага, что-то ты мне заливаешь про библиотеку?
— Да нет, я к нашему хотел зайти, у меня корешок в клубе на музыке сидит, мне в роте сказали новых кассет записать…
— Ну, тем более веди! познакомишь меня с главным диск-жокеем военно-морского флота Советского Союза.
Тут всё понятно: молодой идёт по своим карасёвским делам к своему корешу, который неизвестно как уже попал на хлебное местечко, а светить другана «ой, как неохота».
В библиотеке сидела и скучала дородная тетка из гражданского персонала. На мой скромный вопрос о книге Беляева гаркнула так, что стекла в иллюминаторах задрожали:
— Охренел, моряк, совсем! четыре книги было! четырееее!.. и ни одной не вернули! Марш отсюда! даже карточку читательскую заводить не буду. Сейчас учения… замполит все журналы в полевой клуб выгреб…
Я в ужасе выбежал за дверь. Несчастному Степану досталось за всех обеспеченцев разом. Таких цветастых эпитетов и красочных выражений наверняка даже старые мичмана с «железа» не слыхивали.
Матрос выбежал из библиотечной каюты с расширенными от страха глазами.
— Хрена ты меня в библиотеку сводил, — опомнился я, — сейчас еще у твоего музыканта от кого-нибудь отхватим.
— Да нет, он там вроде один сидит. Говорил, что какую-то звуковую газету клепает.
— Ну, веди — посмотрим.
Мы прошлись по закоулкам клуба, и где-то за сценой обнаружилась дверца с надписью «звукорежиссерская». Внутри обнаружился худосочный матрос в огромных очках, задумчиво ковырявшийся в чреве чудовищных размеров бобинного магнитофона.
— Шрайбикус! — заорал с порога Падайлист, — меня прислали кассет записать.
Матрос в очках подскочил с баночки и вылупился на нас, пытаясь разглядеть.
Интересно как его такого призвали вообще? Ладно, в армию? но на флот! да еще в разведку. Уму непостижимо, он же, как слепой гусь, ближе двух метров наверняка ни хрена не видит.
— Привет, — произнес вполголоса клубный матрос и с опаской уставился на меня.
— Не бойсь, не обижу. Я с первой роты, есть что послушать новенького? — успокоил я очкастого матроса.
В конце концов, я лично не вижу смысла как-то напрягать молодого карася и издеваться над ним. Ну и что, что в очках? Может он в музыке специалист неплохой. Шрайбикус, он же матрос Шалин, оказался офигительным специалистом в музыке. Он сразу же нацепил мне на голову огромные наушники модной фирмы «Радиотехника», начал щелкать пультами и водить какие-то фишки, подбавляя то басов, то высоких частот. В голову мне ворвался вихрь звуков — да так, что я потерялся в пространстве. Шрайбикус менял кассеты одну за другой, колдовал тумблерами. Он подобрал мне несколько песен из самых модных сейчас на берегу, сразу же записал их на кассету, которую я пообещал отдать. Потом похвастался несколькими новыми аранжировками и подборками, которые он делал еще на гражданке. Короче, знакомство с клубным матросом оказалось весьма нужным и полезным. Шрайбикус, не смотря на свой не боевой вид, моряком был очень общительным — мог говорить на любую тему, а особенно про музыку и популярных исполнителей, и сам весь кипел идеями. Он лично для полевого клуба записал музыкальную программу, которую сейчас успешно опробовал начальник клуба. В дальнейшем Шалин хотел запустить ежедневную звуковую трансляцию, передавать различные музыкальные композиции по просьбам военнослужащих, поздравления и тематические передачи. Степан, видя, что мы заговорились, забрал кассеты и ушёл. А мы еще два часа рассуждали об особенностях музыкальных новинок и жизни там на «берегу», дискотеках и девушках.
Под конец, распрощавшись с новым знакомым, я задал ему вопрос о том, как он все- таки ухитрился попасть в нашу часть, где отбор по здоровью наижесточайший.
— Да я таблицу выучил с буквами наизусть по рядам, — сознался матрос, — ну еще это, ну… у меня первый дан по каратэ.
— Чевооо? — удивился я. Первый дан у этого хлюпика?
— Первый дан, — повторил Шалин и, стоя возле стены, абсолютно не напрягаясь, поднял правую ногу выше головы и аккуратно включил свет. Ногой.
День прошёл в ничегонеделанье и поэтому был заполнен скукой. Ближе к ужину я уже совершенно измаялся. Перечитал все газеты в ленинской каюте, отгладил всю свою форму, перешил более аккуратно лычки старшего матроса. К вечеру пересчитал всё имущество, заполнил книги по учету и упаковал свой рюкзак для нового выхода. Вскоре после ужина вся наша группа была в сборе. Начали появляться моряки с других подразделений роты. Нас построили на центральной палубе, появился капитан-лейтенант в камуфлированной форме, громко поздоровался со всеми. Начали доводить боевой расчет и расчеты на погрузочные команды. Завтра весь разведпункт должен будет стронуться с места постоянной дислокации и переместиться, развернуться вместе со всеми службами и командными пунктами и снова приступить к работе.
В четыре утра началось. Закинув за спину автомат, я бегал с Зелёным по палубе казармы и таскал на выход ящики с имуществом группы. Забросив их в КАМАЗ, мы понеслись на склады, где уже работали остальные разведчики с группы. Грузились мы буквально пару часов, потом запрыгнули в автобус и помчались чёрт знает куда. От навалившейся внезапно усталости я заснул. Очнулся, когда автобус остановился. Мы приехали на площадку погрузки на территории военно-морской базы. Команды выгружаться не было, и я от скуки уставился в окошко. Снаружи уже светлело. В промозглой серости туманного осеннего утра постепенно вырисовывавшаяся картина впечатляла. Рядом с нами в строю стояло несколько грузовых автомобилей, вдалеке, у пирса, возвышались серые громадины кораблей. Наша колонна потихоньку двигалась. То одна грузовая машина пройдёт вперед, то вторая, то автобус продвинется на несколько метров. Изредка доносятся корабельные сирены и прерывистые автомобильные гудки. Мимо изредка пробегают погрузочные корабельные команды. Каплейт дремлет на переднем сиденье рядом с водителем. Рядом с ним сидит Федос с какими-то бумажками и всё что-то считает, с чем-то сверяется. Остальные разведчики или спят или бездумно пялятся в окно автобуса. Скукота.
К автобусу подбежал какой-то матрос и постучался в дверь. Командир вышел наружу, о чём-то переговорил с моряком и подал команду на выход. Группа построилась, еще раз перепроверились, взвалили на себя ящики и мешки, и, груженные как восточный караван, пошлёпали по территории береговой базы. Прошли сквозь клочья тумана, стопки ящиков и вышли к огромнейшему кораблю, борта которого были облеплены толстенными шлангами, канатами и несколькими трапами. Возле одного из трапов стояла дощатая будка, в которой, вместо матроса с «железа», восседал морской пехотинец, облаченный в черную ПШа и увешанный снаряжением. Вместо залихватского берета — на голове темно-синяя каска с белым якорем. Рядышком стоял второй, с автоматом наперевес и радиостанцией за спиной. Сопровождающий нас моряк подбежал к будке, отдал какие-то документы. Второй морпех что-то доложил по радиостанции наверх, и мы гуськом начали подниматься на борт, таща на спинах имущество. Забирались довольно долго, высота борта была приличная, наверное, с девятиэтажный дом. Наверху нас уже встретил прапорщик из морских пехотинцев, отдал честь Поповских, пересчитал группу еще раз и повел за собой. Разместились мы неплохо — в большой каюте, неизвестно для чего предназначавшейся. По всей видимости, спорт-кубрик для экипажа. В углу свалены спортивные маты, боксерская груша, у переборок — «шведская стенка» и турники. Сразу же по боевому расчёту выставили караул возле входа. Поповских ушёл, дав команду всем отдыхать и никуда не высовываться. Иллюминаторы были плотно закрыты светомаскировкой, усмотреть что-либо интересное нет никакой возможности. И что прикажете делать? Конечно же спать. Но не тут-то было. Так как с завтраком мы пролетели по полной программе, желудок начал срочно требовать какой-нибудь пищи. А тут еще к желудку присоединился старший матрос Зеленов, который начал предлагать открыть баночку тушенки или паштета с сухого пайка. Предложение, конечно, заманчивое, но и помимо сухомятки охота горячего чаю хлебнуть. В одном из баталёрных ящиков, рядом с группным магнитофоном и кассетами, в моем планшете для карт спрятан кипятильник, там же и банка с кофеем, сахар, карамельки и копченое сало.
На дальней стенке виднеется надпись — «220В ответственный м-с Корякин». А это значит, что под надписью должна быть розетка. Воды во фляжках достаточно. Да плюс к этому — Федос достал где-то большую пластиковую канистру на двадцать литров, которую еще в казарме до краев залили из крана. Попытка не пытка, пробуем. Я расщелкнул зажимы ящика и тут же услышал гневную тираду замкомгруппы о том, что «без команды, какого хрена, проглоты». Я парировал, просто пообещав на долю старшины кружку горячего кофе с бутербродом. Саня сделал начальственный вид и, недолго ломаясь, согласился. Опасаясь, как бы еще кто из группы не проснулся и не захотел кофе или чаю, я вытащил кипятильник, набулькал воды в котелок и начал пробираться среди валяющихся на палубе тел к розетке. Чёрт! Вилка вошла в розетку только наполовину, а дальше входить не хотела. Не везет! Куда смотрит ответственный за розетку матрос Корякин?! Наверняка в эту розетку тоже какой-нибудь магнитофон подключают, когда занимаются, а как узнали, что будут посторонние гости, так и сломали её. Почему на кораблях всё не так как на берегу? Именно — не так! Тут до меня дошло. Вернее, вспомнилась экскурсия на противолодочный корабль. Как там матрос Арвид рассказывал про безопасность? Розетки всегда должны быть защищены от попадания воды, будь она даже в каюте. Я снова всунул вилку кипятильника и осторожно повернул её по часовой стрелке. В розетке щелкнуло и вилка вошла до основания. Ур-ра! Я быстренько кинул подковки кипятильника в котелок с водой. Тоненькая цепочка пузырьков со дна рванулась вверх. Зеленый в это время увлеченно пластовал сало и вскрывал банку с паштетом.
— Саня, — прошипел он в сторону Федоса, — паштет будешь?
— Чо за паштет?
— Ааа… «Соси… сочный», — запнулся почему-то Зелёный и тихонько хрюкнул от смеха.
— Охерел что ли, Зелень! сам соси свой сочный, — начал ругаться Федосов, не оценивший шутку юмора.
— Саня, паштет называется «Сосисочный», — подал я голос от переборки, — это у Зелени одни сочные на уме…
Зеленов тихонько похрюкивал, сооружая бутерброды. Я засыпал кофе и сахар в котелок.
На запах кофе начали пробуждаться другие разведчики, пришлось выдать кипятильник и немного растворимого порошка. Попивая кофе из подкотельника и закусывая бутербродом с паштетом, я разлегся на надутом «Дожде», умостив голову на рюкзаке. Отлично проводим время. Интересно, где другие группы нашей роты и почему на этом огромном десантном корабле только мы. Как позже оказалось, на новое место временной дислокации все подразделения нашего пункта выводились различными способами. Несколько ушло автомобильными колоннами. Часть техники и личного состава переправляли на десантных кораблях и катерах. Причем переправляли так, что если бы кто к примеру отстал на переходе морем, попал в засаду на суше или под удар вражеской артиллерии, то это была лишь небольшая часть личного состава, а не все сразу. Позавтракав, я заснул. Проснулся, пошёл на пост возле входа. На верхней палубе в различных направлениях бегал различный военно-морской люд. Экипажные матросы появлялись словно из ниоткуда и также исчезали. Иногда пробегало несколько морских пехотинцев вооруженных до зубов. На часового у входа в каюту внимания никто не обращал. Вот, кстати, возле какого-то входа тоже кто-то с автоматом стоит и крутит по сторонам головой. Стальная палуба под ногами еле ощутимо вздрагивала. Где-то слышался рёв техники и ветерок доносил смрадное облачко выхлопных газов. Погрузка что ли еще идёт? Сколько же в себя эта махина вмещает народу и другого имущества.
Когда же мы закончим все эти погрузки и выйдем в море? Охота побороздить водные просторы на такой махине. Эх, еще бы сфотографироваться. Так, мечтая о всякой ерунде и глазея по сторонам, я отстоял свою вахту и сменился. Поповских так и не пришёл, зато прибежал какой-то главный корабельный старшина, отозвал с собой заместителя и куда-то его увел. Федос вернулся, забрал с собой двоих разведчиков и снова ушёл. Оказывается, нам показали место расположения близлежащего гальюна и инструктировали по передвижению по кораблю. Дожились! Теперь в гальюн ходить только по парам и время отводится не больше трех минут. Интересно, а кормить нас здесь будут тоже по парам, или мы уже и с довольствия сняты и будем потихоньку, как корабельные крыски, банки с сухпаем догрызать. Переуложив еще раз рюкзак и проверив запасы в ящиках, я откровенно заскучал: спать уже не хотелось, а безделье выматывало покруче перехода по сопкам. Хотя бы командир пришёл, дал карты маршрутов на задачу или пояснил, что будем делать в дальнейшем. С картой хоть какое-то занятие для мозгов есть. Зря я в библиотеке от тётки убежал. Может быть что-нибудь удалось бы с полок прихватить — я бы сейчас и «Волшебника Изумрудного Города» почитал или какой-нибудь сборник цитат Ленина.
От скуки попёрлись парой с Зелёным в гальюн. Не то что бы по нужде, а просто так — развлечься, посмотреть на окрестности. Однако ничего интересного не узрели. Всё та же верхняя палуба, причал погрузки да бегающие взад-вперед матросы и морские пехотинцы. Теперь почему-то и «экипажные» бегали в касках, в спасательных жилетах и с автоматами за спиной. Куда-нибудь в сторону завернуть или подойти к планширу и посмотреть с борта так не удалось. Как только мы вышли с каюты, за нами в кильватер прицепился какой-то матрос морской пехотинец. Только мы направились к борту, сразу начал вопить:
— Эээ, носочники! а ну-ка, ну-ка — по маршруту рулями шевелите!..
Пришлось спуститься к гальюну по скользкому трапу. В гальюне, как и в казарме, пахло хлоркой, и стены радовали глаз обилием серой «шаровой» и черной краски.
— Прогулялись, — ворчал Зеленый, застегивая боковые пуговицы клёшей, — как на гауптвахте здесь.
— Угу, того и гляди сейчас в какую-нибудь команду по найтовке техники или погрузке попадём. Не разведчики, а какие-то караси «железячные», — выпустил и я порцию праведного гнева.
— Эээ, салажня, кончай дрочилы свои гонять! бегом в свою кандею! — заорал морской пехотинец.
Не надо было ему так выпендриваться. Когда он просунул голову внутрь и заглянул, Зелёный придавил ее входным люком, а я, прыжком очутившись перед ним, ударил в образовавшуюся щель рукой под дых и вдернул моряка внутрь. Зеленый в две секунды сорвал с него автомат, я вытащил у него штык-нож с пояса и приставил к шее.
— Кто это у нас такой борзый и наскипидаренный?! — грозно рыкнул я на морпеха.
— Мы тебе плохого не говорили и ножками не пинали, — продолжил Зелёный, держа автомат на весу. Тут же он его разобрал в несколько движений, также держа на весу. Пружина, затвор, газоотводная трубка со звоном покатились по палубе. Я отбросил в сторону штык-нож и отпихнул обалдевшего морпеха.
— Полууундрааа! — заорал матрос, кидаясь на палубу за штык-ножом. — Нападение!! — продолжал верещать он, схватив нож и перекатившись на спину.
— Отдыхай, идиот! — в один голос пожелали мы ему удачи и выпрыгнули на трап. Однако не успели. Мы уже были на палубе, как за нами из-за какого-то гальюнного закутка выскочила пара черных фигур в спасательных жилетах и кинулась в драку. Им надо было дальше выскакивать, а не торчать в тесном проходе и лупить в наши убегающие спины руками. Зеленый, развернувшись, одним мощным толчком отправил выскочившую парочку вниз по трапу, прямо на верещавшего про тревогу матроса, который уже высунулся из гальюна. Ко мне сбоку, со стороны палубы, подскочил еще какой-то морпех и начал заламывать правую руку назад. Я, расслабив руку, давая её выворачивать, телом вывернулся влево и со всей дури заехал ему локтём в ухо, чуть не расшибив локоть о каску. И тут же, выдернув правую с ослабевшего захвата, добавил ребром ладони в шею и сразу же — с ноги в грудь. Хотя и первых двух ударов хватило, а удар ногой смягчил хорошо надутый жилет.