Чего нельзя было сказать о здешних завсегдатаях.
Старшего эти исполосованные шрамами оборванцы и мордовороты совсем не волновали, ведь только ему стоило переступить порог и скинуть капюшон, как шум внутри резко стих.
О, да! Местные сразу признали его.
«Князь мёртвой луны» — такое прозвище получил Старший среди черни и бандитов Сталь-града. И, благодаря своей дурной славе, связываться с ним явно никто не хотел, даже если бы он пришёл с ног до головы увешанный золотом.
Старший опёрся спиной на стену и с радостью приложился к кружке пива.
— Начальник, разреши вопрос? — с явной осторожностью обратился к нему один из охранников.
Старший мгновение сверлил его недовольным взглядом, после чего одобрительно кивнул.
— Что это за мастер такой «особенный», что ради него приходится рисковать своей шкурой и лезть прямиком в пасть к волкодаву?
Старший протяжно, недовольно выдохнул:
— Слишком много вопросов… — проворчал он. — Меньше знаете — дольше живёте.
— Это Харалуг, я прав? — едва слышно пробурчал второй охранник, за что удостоился настороженного взгляда от Старшего.
— Это ещё что за диво-дивное такое? — недоверчиво фыркнул первый. — Никогда не слышал этого имени.
— Потому что это местная былина. Страшная сказка, что кузнецы рассказывают детишкам по ночам. Уж я-то знаю… Сам из здешних. Вырос у северного перешейка, ходил под Моди из «Стальной оравы», пока не повязали.
— И кто он такой, этот твой Харалуг?
— Первый кузнец Сварги, что учился ремеслу у Сварога, бок об руку со Славомиром. Во время Великой Ассы, Харалуг в тайне воспользовался Небесной кузней и предал учителя. Отдал глаз в обмен на запретные знания и выковал для Чернобога доспех, что был способен выдержать мощь молота Сварога. В отместку, Славомир схоронил Харалуга в земле и водрузил на него сверху Железные горы, чтобы никто и никогда не смог отыскать подлеца.
— Пф-ф! — презрительно зашлёпал губами первый. — Ну и что тут страшного?
— Местные верят, что озлобленный дух Харалуга раз в круг продирается сквозь трещины в камне и рыскает по Сталь-граду в поисках жопоруких подмастерьев. Ну таких, что ни гвоздь выковать не могёт, ни подкову… — жопоруких. А собранными душами он потом топит свой проклятый горн Забвения.
— Ой, ну и брехня…!
— Брехня не брехня, но сопляки взаправду бесследно исчезают. Не веришь? Тогда давай, назови меня треплом, и я тебе на деле за базар отвечу! Тут же схлопочешь по своей кривой роже!
«Трепитесь, трепитесь…» — Старший исподлобья зыркал на затеявших жаркий спор охранников. — «Скоро вам будет совсем не до болтовни…»
Он до дна осушил кружку, встал из-за стола и направился к выходу.
Охранники резко замолкли, недоумевающе переглянулись, впопыхах влили в себя остатки пойла, схватили сундук и поспешили за Старшим.
На улице окончательно стемнело, от чего и без того мрачный Сталь-град стал нагонять ещё больше тоски и уныния.
Только не на Старшего.
Он торопливо петлял по тёмным закоулкам, не желая привлекать к себе излишнего внимания и стараясь терпеливо пропускать мимо отряды воев, патрулирующих городские улицы.
Спустя несколько извилистых лестниц и пару высеченных в горе переходов они достигли нужного места.
Старший осторожно выглянул из-за угла очередного прохода и, убедившись в отсутствии людей снаружи, вышел на длинную улицу.
— Встаньте на стрёме и будьте готовы пустить клинки в дело. — настороженно прорычал он и направился к гладкому участку отвесной скалы, расположенному между двумя заброшенным на вид мастерскими.
Он медленно провёл ладонью по идеально гладкому камню, недовольно выдохнул и запустил руку под плащ.
Достал небольшой стеклянный пузырёк, лёгким движением большого пальца откупорил пробку и вылил его содержимое на ладонь.
Странная, блестящая, будто серебро, чёрная жидкость буквально прилипла к его ладони.
Старший прислонил руку к стене и некоторое время усердно размазывал жидкость, выводя причудливые линии и круги.
— Соберитесь. — скомандовал он охране, когда закончил. — У нас будет мало времени.
Только охранники встали за его спиной, как жидкость на стене неожиданно воспламенилась, вырисовывая в темноте знак Чёрного солнца.
— Застень израдца да не всполошет паробъка. (Тень изменника да не испугает прислужника.) — произнёс старший и часть стены опустилась под землю, открыв проход внутрь скалы.
Старший едва заметно ухмыльнулся и бесстрашно вошёл в темноту.
— Это дело дурно пахнет… — едва слышно сказал на ухо один охранник другому и только они вошли следом, как тут же стена за их спинами вернулась на место, а знак Чёрного солнца исчез, будто его и небыло.
Тяжелая, торопливая поступь шагов гулко разносилась по длинным, вымощенными камнями и мокрыми от сырости коридорам.
Старший пробирался сквозь кромешную темноту с завидной уверенностью, будто он знал это место, как свои пять пальцев.
Его спутники же изо всех сил старались от него не отставать, то и дело спотыкаясь о грубые, неотесанные выбоины в полу.
Три поворота, пять покатых спусков вниз, и Старший наконец остановился.
Он глубоко набрал воздух в грудь и положил ладонь на громоздкую дверь впереди.
Металлический холод неприятно обжёг кожу.
Вот и всё, они на месте.
Старший, громко кашлянул, нащупал на двери отбойник в форме Черного солнца и трижды ударил в него.
С той стороны двери послышался звук неторопливо приближавшихся шагов. С громким лязгом затворка отворилась и из окошка хлынул поток тусклого света.
Почти сразу же, оттуда показался и единственный сапфировый глаз обитателя пещеры:
— Вы кто такие? Аз вас не звал! Чухайте нахрен! — дерзко прохрипел одноглазый.
— Аз — навь, нэстъ иже новъ явь! — злобно прорычал Старший в ответ.