- Вот, пожалуйста, ухо.
- Герр Директор, ты не рассердишься, если я отдам Монике свое кимоно? Оно мне очень нравится, но, я думаю, Монике понравится еще больше.
- Золотые твои слова! Дай я тебя поцелую!
- А я тебя!
- Ольгуца, не думай, что я о тебе позабыл! Теперь ваша очередь. Кимоно предназначались дамам.
- Герр Директор, - прошептала Ольгуца, - пожалуйста, подари ей сам. Так лучше.
- Дорогие мои, давайте покончим с тряпками, - произнес Герр Директор, прикрывая руками нижний ящик кофра... - Ольгуца, ты у нас дама?
- Нет, Герр Директор!
- Молодец. Ты входишь в мою партию... Так, значит, кимоно предназначаются дамам... Моника, надеюсь, ты не против? Ну-ка, посмотрим, как оно на тебе сидит. Вот кимоно поменьше, оно твое... Хокус-покус-флипус!
С удивительным проворством Герр Директор в одну секунду совершенно преобразил Монику.
- Ну-ка, ну-ка... какие красавицы эти японки! Пожалуй, я переселюсь в Японию.
- Моника, вытащи наружу косы... Вот так. Иди, я тебя поцелую.
- Tante Алис, а как же Ольгуца?.. Я так не хочу, - шепнула Моника госпоже Деляну.
- Не беспокойся, Моника. У Ольгуцы много всего.
- Merci, дядя Пуйу.
- Хоп!
Герр Директор приподнял Монику, посадил на диван и отступил на два шага, разглядывая ее в монокль.
- Алис, измени ей прическу. Сделаем из нее настоящую японку... Япония этого заслуживает!
- Ты хочешь, Моника?
- Да, tante Алис, - ответила Моника, словно во сне.
- Алис, будь достойна кимоно... и европейской женщины.
- С такими волосами это нетрудно.
- А теперь откроем ярмарку игрушек. Долой стариков!.. Итак, по порядку! Дэнуц у нас самый старший. Вот тебе ружье, Дэнуц. Оно на два года меньше тебя: девятого калибра. А это ящик с патронами. А вот и патронташ.
Настоящее ружье! Настоящее! О таком счастье он и не мечтал. Сердце Дэнуца, словно наполеоновский барабанщик, отбивало гимн славе... Крепко зажав ружье в руке, он бросил на Ольгуцу косой взгляд. Ольгуца смотрела на него, видимо, выжидая.
Встретившись с ней взглядом, Дэнуц отвернулся в сторону окна, оглядел потолок и еще крепче сжал ружье. Казалось, что глаза у Ольгуцы еще большего калибра, нежели ружье.
- Ты тоже можешь взглянуть, Ольгуца, если хочешь!
Не говоря ни слова, Ольгуца взяла ружье из дипломатических рук брата в свои военные. Ружье стало интернациональным.
- Дэнуц! Дэнуц! Вечно Дэнуц! Опять Дэнуц! Снова Дэнуц!.. Скажи спасибо своей сестре!
Свертки один за другим ложились на третий по счету диван.
- А теперь очередь Ольгуцы. Вот сапоги и брюки для верховой езды. Куртку тебе сошьет мама. А лошадь пусть даст тебе твой отец.
- Ну и ну! Замшевые! - изумилась госпожа Деляну, которая тем временем причесывала Монику.
- Еще бы! Для такой газели!
- Герр Директор...
- Ольгуца!.. На помощь, люди добрые! Тигрица, а не газель! - стонал Герр Директор, защищаясь от поцелуев племянницы.
- Смотри, Герр Директор!
Взяв в руки сапоги, Ольгуца с благоговением поцеловала их, каждый в отдельности, как когда-то воины целовали свои доспехи.
- Подожди, это еще не все. Вот два дьяболо, вот футбольный мяч; а это, это...
Пакеты, развернутые Ольгуцей и Дэнуцем, один за другим падали на диван.
- Ну, что скажете? - спросила госпожа Деляну, указывая на Монику.
- Отлично! - захлопал в ладоши Герр Директор.
Моника, розовая, словно окутанная коралловой дымкой, сидела по-турецки на диване, опустив ресницы и скрестив на коленях руки в широких рукавах. Робость и кимоно сковывали ее движения и делали похожей на настоящую японку. Густые золотистые волосы были собраны в японскую прическу и скреплены гребнями госпожи Деляну... Румяная утренняя заря, распустившийся цветок персикового дерева, облаченный в детское кимоно, дабы не было ему холодно ночью: мечта влюбленного в персики японского поэта. Вот какой была Моника, виньетка в начале легенды.
- Батюшки мои, чуть не забыл. Дети, откройте рот и протяните руки.
Герр Директор быстро развязал картонную коробку, засучил рукава и опустил руки в коробку.
- Va banque!*
______________
* Ва-банк! (фр.)
Сливы, черешни, абрикосы, персики, груши, яблоки, орехи, редиска, морковь, луковицы, каштаны, миндаль... из марципана градом посыпались на пол, подпрыгивая и перекатываясь.
- Лови, папа!
- Держи, Ольгуца!