В импровизированном тюрбане из полотенца Герр Директор напоминал опереточного индуса. Турецкая шаль на плечах плохо сочеталась с моноклем и европейскими манерами.
- Ха-ха-ха! Поглядите-ка на Плюшку!
- Ками-Мура!
- Браво, Ками-Мура, ты в полном параде!
Дэнуц поспешил укрыться в укромном уголке, у стены, вместе со своей ржавой саблей, которая, позвякивая, волочилась за ним, словно металлический хвост.
Мундир японского адмирала был рассчитан на шестилетнего мальчика, а Дэнуцу было одиннадцать лет! Тесная фуражка с трудом удерживалась на кудрявой голове. Вид у ее владельца был самый жалкий!
- А мне не хватает только кофе и рахат-лукума! Кальян у меня есть, гарем и евнух тоже, - сообщил господин Деляну.
- Папа, ты настоящий Настратин Ходжа!
- Слишком велика честь!.. А ты, Ольгуца?
- А я надену сапоги и брюки для верховой езды. Я буду гайдуком и умыкну Монику.
- Ничего другого я и не ожидала! - вздохнула госпожа Деляну, больше думая о будущем, чем о настоящем. - Беги одевайся.
Вошла Профира, неся поднос с вареньем.
- О Господи!
- Что, Профира, испугалась?
- Я вас и не признала, барыня! Целую руку!
- Чему ты смеешься, Профира? - спросила госпожа Деляну, глядя на поднос, который сотрясался от взрывов вулканического смеха.
- ...
- Что, Профира?
- Не обижайтесь, барыня! Уж больно все красиво! Прямо как в балагане!
- Браво, Профира!
- Да здравствует Профира!
- Поднимем бокалы с водой в честь Профиры!
- И вы будьте здоровы. Веселья вам!
- Дэнуц, а ты разве не хочешь варенья?.. Ты что, Аника?
- Хэ!
Через полуоткрытую дверь Аника - одни глаза да зубы - впитывала все, что видела, и дивилась этому. Из-за ее плеча выглядывала кухарка, с улыбкой до ушей на круглом как луна лице.
- Что? Пришли смотреть представление?
- Хэ! Хэ!.. - прозвучали одновременно сопрано и баритон Аники и кухарки.
- Хи-хи! - подмигивая, вторила им Профира.
Послышался щелчок. Кухарка отпрянула назад. Аника шмыгнула в коридор. На пороге показалась Ольгуца с хлыстом в руке.
- Что ты с собой сделала, Ольгуца?
- Нарисовала усы. Как полагается гайдуку.
Черные усы украшали нежное личико маленького гайдука, - совсем в духе народной баллады:
Щеки у сынка
Пена молока,
Усы у сыночка
Вроде колосочка,
Кудри у него
Ворона крыло,
А глазами вышел
Он чернее вишен...
Замшевые сапоги, бриджи и особенно красная блуза с лаковым поясом были поэтической вольностью автора. Полем битвы для юного гайдука могла служить поляна красных маков, которые бы вполне заменили полчища мусульман в красных фесках.
- Я предлагаю вернуться к серьезным вещам.
- Почему, Герр Директор? - с укором спросила Ольгуца.
- Я умираю от жары в этой Турции.
- Постойте. Не переодевайтесь. У меня возникла идея.
- Какая, мамочка?
- Давайте сфотографируемся.
- Давайте. Браво!