- Постой. Вначале ты сказал, что лучше быть...
- ...ногой. Да, - перебил Дэнуц, убежденно взмахнув рукой.
- И рукой неплохо быть! Зимой руки в рукавицах, в карманах пальто или в муфте... Руки очень умные! - улыбнулась Ольгуца, глядя на свои руки, которые натягивали чулки Дэнуца, а до этого держали его галоши.
- Если ты нога, у тебя есть ботики, - робко защищал Дэнуц свою точку зрения.
- Ну и что? Боты уродливы, а ноги глупы! Потому их и не видно: они спрятаны в башмаках... Мне больше нравятся руки... Хорошие чулки! Merci!
- Ольгуца, что бы ты предпочла: чтобы тебе отрезали руки или ноги?
- Я не хочу ни того ни другого!
- Да нет. Я говорю просто так! Если бы ты была героиней сказки и император приказал бы отрезать тебе руки или ноги, что бы ты выбрала?
- Я бы стала разбойником и отрезала ему и руки, и ноги, и язык.
- Ты не хочешь отвечать! - вздохнул Дэнуц.
- Разве я тебе не ответила? Ему бы пришлось выбирать! А я ничего не отдам!
Ольгуца спрыгнула на ковер. Дэнуц в задумчивости продолжал сидеть на краю постели.
- Ольгуца, ты можешь представить, что будет, если тебе отрубят голову?
- Будет очень плохо!
- Я могу представить себе... Но у тебя от этого голова пойдет кругом!
- Что ты все выдумываешь!
- Нет, правда, ты никогда об этом не думала?
- А что мне об этом думать! Есть более приятные вещи! Разве голова тебе дана, чтобы думать, что ее нет?
- Я просто подумал... Если отрубят голову, обязательно умрешь?
- Конечно.
Дэнуц не решился перечить Ольгуце, однако с сомнением покачал головой.
- Однажды я посмотрел на себя в зеркало... и представил, что у меня нет головы.
- Ты бы сначала ее отрубил.
- Да нет... Просто я смотрел в зеркало и представлял себе, что я сам где-то снаружи, и только голова у меня в зеркале.
- Эге! Но ведь ты думал головой! Значит, мысли у тебя были не в зеркале, а в голове.
- В той голове, которая была в зеркале, - настаивал на своем Дэнуц.
- И ты умудрился не разбить зеркало, когда водворял ее на место?
- Мне было страшно, Ольгуца. Я смотрел из зеркала только на свои ноги. Значит, ноги у меня были в одном месте, а голова - в другом... как если бы два человека стояли друг против друга, но один из них был без головы. Смотри, Ольгуца!
И Дэнуц поставил ладони параллельно.
- А теперь предположим, что здесь, у кончиков пальцев, расположены глаза. Значит, правая рука - это голова в зеркале. Видишь: я сгибаю пальцы, в зеркале остаются только ноги.
- Это значит, что ты смотришь в зеркало... и видишь всякую ерунду!
- Попробуй, Ольгуца. После этого хочется закрыть глаза и уснуть.
Но Ольгуца уже не слушала его. Она что-то высматривала, глядя в сад из окна.
Дэнуц вздохнул... Ему многое хотелось сказать Ольгуце - перед отъездом. Сказать, например, что, если тебе отрубят голову, ты умрешь не весь. Умрет голова: что правда, то правда. Умрет тело: и это правда. Но есть ведь и нечто другое: котомка Ивана. Она не может умереть, потому что она и не живет: у нее нет ни тела, ни головы. Она возникает, "если закроешь глаза". Когда ты мертв, глаза у тебя закрыты. Значит, котомка Ивана остается на своем месте. И, значит, Дэнуц не может умереть, потому что, хотя котомка Ивана и принадлежит Дэнуцу, он сам тоже имеет к ней некоторое отношение. Когда он закрывает глаза, он может думать о себе, как о другом человеке. И Ольгуца находится в котомке Ивана. Все они находятся там. Значит, если умрет Дэнуц, останется котомка Ивана. Пока Дэнуц жив, котомка принадлежит ему. А кто возьмет ее, когда Дэнуц умрет? Бог... Если Богу будет угодно, он дунет в котомку Ивана, и все те, что находятся внутри, тут же воскреснут; и Дэнуц вместе со всеми... Да только вот тогда у Дэнуца уже не будет котомки. Она будет принадлежать Богу. А все те, которые были в котомке, перейдут к Дэнуцу, потому что он принес их Богу в своей котомке. И тогда Дэнуц станет хозяином извне, так же как сейчас он хозяин изнутри...
Но что поделаешь, если Ольгуца не хочет его слушать!
- Где патроны? - вдруг спросила Ольгуца, снимая со стены ружье.
- Что ты собираешься делать?
- Не приставай! Давай сюда патроны!
Крадучись, она подошла к окну и осторожно открыла его. Осенняя мгла наполнила собой комнату... Мокрая от дождя ворона раскачивалась на ветке. Ольгуца прицелилась.
- Оставь ее, не трогай!
Ольгуца обернулась, не меняя положения ружья, и смерила взглядом Дэнуца. Это был взгляд карточного игрока, адресованный тому, кто в разгар игры, стоя у него за спиной, осмеливается подавать советы. Потом она отвернулась, снова прицелилась и выстрелила. Ворона упала на землю. В саду поднялся переполох, черная туча взметнулась к небу, тревожный крик множества птиц заглушил остальные звуки.
Ольгуца снова зарядила ружье.
- Тебе что, ворон жалко? Я выстрелила ей в голову: хотела увидеть, может она жить без головы... как ты, или нет!
- Мне их не жалко! - солгал Дэнуц, заливаясь краской. - Я думал, ты собираешься подстрелить воробья.
- Видел, какой выстрел?
- Да.
- Вот она! - встрепенулась Ольгуца, вскидывая ружье.
И словно нарочно одновременно с выстрелом отворилась дверь. Ворона упала в отдалении. Госпожа Деляну отпрянула назад, выронив из рук пижаму Дэнуца.
- Ольгуца! Это что такое?