Он заставил мои губы приоткрыться ещё больше, прикоснулся своим языком к моему. Его вкус, его тепло вызывали у меня головокружение и эйфорию. Это вернуло меня в Детройт, в ресторан на крыше, где я сгорала от унижения. Теперь я сгорала от желания. Изысканного желания.
Наконец я поцеловала его в ответ, соответствуя его голоду, его импульсу, его интенсивности. Я поцеловала его за все те разы, когда он спасал меня, и за все те разы, когда он защищал меня, за все те разы, когда мы ссорились, и за все те разы, когда мы мирились. Я поцеловала его, потому что мечтала поцеловать его в течение нескольких дней… недель. И было так больно думать, что этого больше никогда не случится.
Я боялась остановиться, боялась, что если я отстранюсь, он никогда больше не поцелует меня. Так что я этого не сделала. И он тоже этого не сделал. Я обхватила его руками за шею и притянула ближе к себе, пока его грудь не оказалась прижатой к моей, пока его сердцебиение не проникло в моё.
Затаив дыхание, мы, наконец, оторвались друг от друга, но ни один из нас не отпустил другого. Мои губы чувствовали себя так, словно они были в огне. Я лизнула их, чтобы убедиться, что это не так, а затем снова лизнула, потому что моя слюна действовала как желанный охлаждающий бальзам.
Глаза Эйса блуждали по ним. Он не разговаривал. Одна его рука всё ещё теребила и перебирала мои длинные волосы, другая — просто задержалась на моём обнажённом позвоночнике, прямо над эластичным поясом моих чёрных трусиков. По крайней мере, тот, кто раздевал меня, не раздел меня полностью.
— Я думала, ты хотел убить меня, — прошептала я ему в губы.
Его губы изогнулись.
— Иногда я этого хочу, — его голос был хриплым. — Однако в большинстве случаев я просто хочу отвести тебя в уединённое место.
Он потянул меня за волосы, запрокидывая мою голову назад. Я втянула воздух сквозь зубы, что сделало его ухмылку совершенно дерзкой.
— И просто чтобы ты знала, я не использую каптис против тебя.
Я ответила на его дерзкую ухмылку, слегка провела пальцами по его подбородку. Когда он вздрогнул, я сказала:
— Хотя, может быть, я использую.
Он рассмеялся.
— Почему ты смеёшься?
Он погладил изгиб моего плеча. Словно отвечая ему, прося освободить её, заключенная в тюрьму пыль запульсировала сильнее. Я поймала его руку в свою, не потому, что мне не нравилось то, что он делал, а потому, что мне это слишком нравилось. И он всё ещё смеялся.
— Это работает только на людях.
Он прижался губами к коже у основания моей шеи, к моей татуировке, и я вздрогнула вместе с ним.
— Но я действительно хотел бы, чтобы ты использовала каптис.
Он поцеловал меня в шею, в подбородок. Он остановился у уголка моих губ, позволив своему рту остаться там.
— Мне бы очень хотелось, чтобы было кого винить.
Я отодвинулась от него.
— Это действует на охотников?
— Что?
— Каптис действует на охотников?
— Нет.
— Используй это на мне.
— Что?
— Если это всё ещё работает, то это будет означать, что я не… Это будет означать, что я не изменилась.
Его пристальный взгляд остановился на моей шее, на застрявшей пыли Стеллы.
— А что, если этого не произойдёт?
— Я бы надеялась, что это ничего не изменит.
Я попыталась привлечь его внимание, но он сосредоточил всё своё внимание на моей новой метке.
Я вдруг почувствовала его губы на своей шее, вот только его рот был далеко от моей кожи. Его руки были прижаты к бокам, но я чувствовала их на себе. Я чувствовала исходящий от него жар, его энергию и силу. Я чувствовала давление и ласку в тех местах, на которые он просто смотрел. Я шагнула ближе к нему, подняла своё лицо к его лицу и поцеловала уголки его неподвижного рта. Я расстегнула его рубашку, скользнула ногтями по твёрдым плоскостям его живота. Его дыхание участилось. Я сделала это снова, на этот раз провела ногтями по его талии, раскрыла руки на его пояснице.
Я уже собиралась поцеловать его, когда он закрыл глаза.
Дерзость, которая владела мной, сломалась.
Пристыженная своей смелостью, я опустила взгляд, опустила руки, но потом вспомнила, почему вела себя так нагло, и подняла глаза.
Он открыл глаза, склонил голову в мою сторону.
— Это всё ещё… я не… — начала я.
Он согнул палец под моим подбородком и наклонил моё лицо к своему.
— Это было бы слишком поздно, чтобы иметь значение, — он поцеловал меня, и я подумала, что сейчас взорвусь. Не только от его прикосновения, но и от его слов. — Уже давно было слишком поздно, — он уткнулся носом в кожу у меня за ухом. Поцеловал меня там. — Не стесняйся продолжать раздевать меня.
Я ухмыльнулась.
— Хорошая попытка.
Он поднял голову и нагло улыбнулся мне в ответ.
— Я должен был попытаться.
Я закатила глаза.
Он сцепил руки у меня за талией. Это была шалость, но было и что-то ещё… что-то грубое и первобытное.
— Что?
— Ничего.
— Эйс, у тебя на лице написано, что ты думаешь. В чём дело?