— Как же так получилось? — спросила иссиня-бледная от расстройства Ширин, выслушав доклад Шандра.
— Это я вас хотел спросить, — бросил тот с яростью. — Почему мы ничего не знаем про кумулятивный эффект Некроса?
— Потому что вы никогда не имели дело с такими взрывателями, — отрезала она, бросив острый, словно наговский клинок, взгляд в сторону Саши. — Потому что они восемьсот лет пролежали в закоулках Награ. Надо было сначала прийти ко мне. Ко мне! — рявкнула она. — Исследовать, а не расшвыривать их, как гранаты, в разные стороны. При превышении критической массы наэр покатился по всем пустотам и проводам, увеличивая скорость и площадь разрушений, и сожрал материю в два раза быстрее.
— Мы боялись пожара на генераторных станциях под размыкателями, — пробормотал Гевор. — Но по всем расчетам наэр должен был их уничтожить раньше возможного возгорания. Рессер считал, что успеет выскочить при любом развитии событий.
— Что в итоге? — Ширин вопросительно посмотрела на Шандра, который выглядел полностью раздавленным.
— Эгри-резак и два размыкателя разрушены до основания. Два — не пострадали. Их генераторы автономны, как только восстановят коммуникации, они заработают. Вторжение отложили на два дня, надеются восстановить резак, на него возлагались большие надежды. Их техники считают, что при таких объемах разрушения быстро его не восстановишь, даже имея под рукою все комплектующие. А их нет. Кинэн в ярости. Он даже облик принял, прямо в крепости, когда узнал, что случилось. Это произвело на гарнизон не меньшее впечатление, чем катастрофа, — мрачно усмехнулся Шандр.
— Мы готовы к вторжению, — подал голос Саша.
Ширин смерила его убийственным, полным раздражения взглядом.
— Итак, ты отбил атаку. Перебил все болиды, раскрошил нэргов и пожирателей в труху. Что с Гранью? — она перевела взгляд на Шандра. — Что говорят специалисты?
— Земли действительно могут слиться, если образуется сплошной разрыв по площади соприкосновения, — подтвердил Глава Пауков.
— Или не слиться, — буркнул Гевор. — Или произойдет замещение Мааром в том месте, где пройдет разрыв. Говорили тебе — никто не знает, — рыкнул он. — Прецедентов не было. Есть только догадки да исследования, проведенные на локальных разрывах.
— Что говорят Горностаи? Кроме детей Ворона, исследованиями Грани занимались они, — продолжила Ширин требовательно.
— Ты доверяешь Горностаям? — язвительно осведомился Гевор. — Мы захватили немало сторонников Кинэна, в том числе и из Коллегиума, но специалистов по пространству среди них не было.
— Обычно разрыв затягивается, — вмешался Шандр. — Какое-то время на границе держится аномальная зона пространственного хаоса. По сути, она возникает каждый раз во время атаки нэргов. Меняется сила тяжести, температура, состав и плотность воздуха, затрудняется движение, искажается взаимодействие с традиционными стихиями…
— А теперь объясни мне, как вы это все собираетесь останавливать, — Ширин откинулась назад в кресле, в упор глядя на Шандра.
— Так же, как во время обычной атаки, — он отвел взгляд.
— Главная цель — продержаться до того момента, когда у Анг Мирта иссякнут ресурсы, — поддержал его Саша. — Мы сформировали подразделения воздушной и наземной защиты, от гранеедов, от воздушных болидов, от наземных войск. Гвардия Пауков, имеющая наибольший опыт уничтожения нэргов в аномальной зоне разрыва, создаст защитный заслон. Наги возьмут на себя воздушный и наземный бой, при поддержке той части Гвардии, которая не будет задействована в зоне разрыва…
— Вы продержались, — властно перебила его Ширин. — Войска противника разбиты и отступили назад к крепостям. В зоне разрыва ни одного нэрга, ни одного живого анг-миртовца. Что дальше?
— Я понял, к чему ты ведешь, — проворчал Гевор. — Что будет с Гранью.
— Именно.
— Я тебе уже ответил, — голос Гевора Крейга отчетливо напоминал звериный рык. — Мы не знаем. Возможно, если Рессер в тот момент будет хотя бы жив, Грань начнет понемногу восстанавливаться.
— Я и пытаюсь заставить вас перестать говорить о второстепенном, — проворчала она. — О нэргах, болидах и ваших готовых к бою войсках. И перейти к главному. Разрыв Грани такого масштаба без живого, дееспособного Ворона не восстановится.
Шандр уронил голову на руки.
— Нет, — подтвердил он хриплым шепотом.
— Что можно с этим сделать?
— Ничего.
— Ты уверен?
— Мы с утра это обсуждаем, — прорычал Гевор. — Нам его не вытащить. У нас, как ты знаешь, нет живой агентуры, только зеркала. Мы можем наблюдать, как сейчас, но не можем вмешаться.
— Я считаю, можно атаковать крепость Кан, — заговорил Саша. — Этот вариант мы неоднократно обсуждали с Рессером. Зайти на виммах, воспользоваться взрывателями некроса как бомбами. Там, в Нагре, есть стержни бОльшей емкости. Нескольких точных попаданий хватит, чтобы снести с лица земли эту чертову крепость.
— Атаковать ты ее сможешь только после разрыва Грани, — напомнил Гевор раздраженно.
— Почему мы не можем поставить шеадр и открыть путь прямо к стенам крепости Кан? Или даже в саму крепость?
— Тебе объясняли, — рявкнул Гевор. — Шеадр ставят с двух сторон, а не с одной. Грузовой, как ты хочешь, займет двое суток, это если пренебречь техникой безопасности и не выдерживать положенные 12 часов после фиксации ариадов. Выйдя на ту сторону, надо сразу же монтировать вторую часть. А где ты ее там поставишь? В чистом поле? Под огнем противника?
— За скалами, вне прямой видимости из крепости. Ночью. Быстро, — настаивал Саша.
— Знаток, — проворчала Ширин с досадой. — Это тебе не дырку в стене просверлить. Площадь портала должна быть больше виммы в два раза. Это даже я, неспециалист, знаю. Не выйдет быстро, к сожалению.
— Не выйдет, — подтвердил Шандр. — Мы с Амиромуже пять раз просчитывали все до минуты. 30 часов на монтаж и настройку с одной стороны, затем строительство оборонительного вала в аномальной зоне, под огнем противника без возможности отступить, с одновременной атакой на крепость. С их стороны хватит одного прицельного удара размыкателем, чтобы все закончилось, не начавшись — снесет и кусок Грани и всех, кто окажется в зоне поражения.
Саша упрямо сжал губы, сдерживая рвущееся несогласие.
— Вы знаете, где его держат? — спросила Ширин внезапно севшим голосом.
— В тюрьме, под штабом, — ответил Шандр. — Мы по-прежнему наблюдаем за зам. коменданта через Зеркало. Единственный реальный вариант — ждать, пока они нападут сами, и атаковать крепость во время сражения.
— Значит, шанс есть?
Шандр молчал.
— Только в том случае, если на момент вторжения Рессер будет еще жив, — ответил за него Гевор.
— У вас есть сомнения?
Шандр кивнул.
— Почему?
— Шейла, что ты хочешь от нас услышать? — взорвался Гевор.
— Правду.
— Чтобы вы кого-нибудь из нас убили в приступе ярости? — неожиданно съязвил Саша.
— Памятливый, — прошипела Ширин. — Какого черта вы послали его на смерть с плохо проверенным оружием в руках? Почему нельзя было сразу сделать ставку на атаку на крепость?
— Это была его собственная идея, — возразил Гевор, а Саша лишь скрипнул зубами.
— Я с себя вины не снимаю, — ответил он.
— А вы и обрадовались, — продолжила она с яростным отчаянием. — Что кто-то готов рискнуть… Всегда готовы поддержать… самоубийцу.
В комнате воцарилось тяжелое молчание.
— Он сможет выбраться… сам? Обернуться?
— Он ранен, — ответил Шандр. — Не смертельно, но неприятно. И…он в руках у Кинэна.
***
Я открыл глаза и уставился на серый пластиковый потолок. Где я? Ах да, в камере где-то в крепости Кан. Я вспомнил, как позорно, бездарно попался. До сих пор не могу понять, почему куски стены стали рушиться раньше, чем мы рассчитывали. Такой красивый, хорошо продуманный план где-то содержал ошибку, возможно, одну-единственную, зато фатальную. Жаль… Что ж, риск все равно был. Увы.
Медленно и осторожно я сел на койке, стараясь дышать глубоко и ровно и не делать резких движений. Меня избили шок-бичами до потери сознания, но кажется, ничего не сломано, я могу двигаться, несмотря на простреленные ногу и плечо. Хорошо бы понять, где именно я нахожусь. Я напрягся, вспоминая выученный за последние несколько дней чертеж крепости. Окон тут, естественно, нет. Камеры заключенных, если мне не изменяет память, находятся на подземном этаже северной стены. Неудобно… Ничего, вырвусь, если смогу сменить облик, хотя переть по коридору в вороновом облике ужасно неудобно: двери придется вышибать телом или фэйром, вместе с косяками, на что сил хватит. И делать это надо как можно скорее, пока не начали допрашивать, кто я и откуда. При худшем развитии событий можно выдать легенду, которая озадачит руководство крепости и подставит одного из местных лидеров партии войны, но лучше до этого не доводить. В человеческом облике лучше с ними вообще не встречаться.
Осмотревшись, я обнаружил в камере раковину и туалет, а под самым потолком — широкий вентиляционный раструб, из которого ощутимо тянуло сыростью, металлом и гарью от пожара. Возможно, в образе вороненка я смогу проскочить по вентиляционным каналам. Решетку можно сковырнуть клювом, если увеличиться настолько, насколько позволит камера, ну а дальше я куда-нибудь, да выберусь.
Напившись и умывшись, я разорвал наволочку на полосы и перетянул простреленные плечо и ногу. Ничего, главное сейчас — обернуться хотя бы раз, дальше оно легче пойдет.
Сосредоточившись на кончиках пальцев, я дождался отклика, убеждаясь, что трансформация с трудом, но начинается. Тело била нервная дрожь, волны ледяного холода судорогой прокатывались по мышцам, но очертания пальцев расплылись и почернели, послушно превращаясь в перья. Как назло, в этот момент лязгнула входная дверь, и я поспешно сбросил трансформацию.
— На выход, — охранник для острастки продемонстрировал мне включенный шок-бич. Я послушно поднялся с кровати, прикидываясь более слабым, чем на самом деле, и хромая, потащился за ним. Мы шли по коридорам, я озирался и отставал, держа в памяти план крепости, охранник нервничал, торопя меня и угрожающе поднимая бич. Войдя в помещение, расположенное по моим догадкам точно под северо-западной башней, я вздрогнул — прямо напротив входа, в кресле за кривоватым металлическим столом в немом изумлении на меня уставился Кинэн.
Что ж, этого я тоже… ожидал. Но готов не был. Я надеялся, что столкнусь с зам. коменданта и повожу его за нос, намекая на свою связь с оппозицией и с одной важной шишкой из партии войны, о котором я все время слышал, читая отчеты и просматривая записи с Зеркал. Сидящий передо мной Кинэн всем своим видом рассеивал последние сомнения, подтверждая слова Ваэля — ставка на военное вторжение при поддержке местных сторонников экспансии делалась всерьез.
Кинэн был одет в местную военную форму без знаков отличия — темно-серую, приталенную, с множеством карманов. Выглядел он в ней неузнаваемо и нелепо, слишком уж юным было его лицо и телосложение, словно мальчишка решил поиграть в войну. Любопытно, как же он общается с местными, в таком виде его трудно принимать всерьез… Хотя я уже знал ответ — с анг миртовцами имели дело его внушительные, солидные помощники. Увидев меня, он, не скрывая изумления, вскочил с кресла.
— Ты??? Так это был ты?
— Что, не ожидал? — ворчливо бросил я, ища, куда сесть. Бегло оглядев помещение, я понял, что оно мне категорически не нравится. Страх и паника захлестнули меня, тошнотворные и удушливые, и какое-то время я старался не поворачиваться к Кинэну лицом. Не факт, что я выйду отсюда на своих ногах. Эх, надо было все-таки обернуться там, в камере, напугать охранника и переть напролом, не на крыльях, так на лапах, пуская в ход клюв, когти и сам впечатляющий воронов внешний вид. Авось вырвался бы.
Растерянно он осмотрел меня с головы до ног. Да, зрелище я представлял весьма жалкое: одежда разорвана шок-бичами, губы разбиты и опухли, ссадины на лице и руках, синие кровоподтеки по всему телу… С диверсантами не церемонятся.
— Что это было? Чем ты взрывал стены? От них же ничего не осталось, даже обломков, — на его озадаченном лице отразилась лихорадочная работа мысли, потом он радостно заявил. — Наэром! А я-то ломал голову, как можно буквально испарить такие огромные площади металла и камня, откуда взялась эта невообразимая технология… Хвала Маару, все так просто… Всего лишь ты.
— О, я рад, что облегчил тебе ношу, — усмехнулся я, наконец-то найдя не прикрученный к полу стул. Поставив его напротив Кинэна спинкой вперед, я сел и оперся на нее, сложив руки. Ответный взгляд Кинэна был полон удивления и опаски.
— А ты не боишься, что я тебя убью?
— Даже не знаю, — ответил я искренне. — Я, в общем-то, готов и умереть. Но, как понимаешь, я бы еще пожил. Сколько получится.
Он поймал мой взгляд, и я понял, что он все еще не оправился от изумления и растерянности.
— Знаешь, я иногда мечтал, что тебя убиваю, — признался он неожиданно. — Мечтал о благородном поединке, который выиграю. Тренировался с мечами. Когда обрел новый облик, тренировал прыжки, чтобы зацепить именно тебя, потому что понимал — рано или поздно мы с тобой столкнемся. Помнишь, ты видел в Шеннон Аре, как я тренируюсь? Я тебя тогда даже достал, — кривая улыбка появилась на его лице и исчезла. — Тогда я так этим гордился, хотя понимал, что вряд ли я причинил тебе вред, даже небольшой. Потом, когда у нас появился Алекс, я понял, что гораздо проще натравить его на тебя, чем сражаться самому.
— Алекс оказался вам не по зубам, — констатировал я. — Вообще, идея с управлением сознанием Вечных была провальная. Большинство из нас быстро разобрались бы, что к чему, и как с этим бороться. Скажи, зачем ты вообще все это затеял? Только, чтобы вырасти самому и изменить свой Вечный облик?
Он долго молчал, словно сомневаясь, стоит ли начинать откровенный разговор, но потом, подняв на меня серьезный, удивительно сосредоточенный взгляд, заговорил негромким, задумчивым голосом.
— Ты никогда не задавал себе вопрос, почему божество выбрало именно тебя?
Я пожал плечами.
— Поначалу — да. Потом стало некогда, а позже — привык.
— А я все время ломал голову, почему я и почему именно Кинэн. Знаешь, кем я хотел быть в детстве?
— Нигейром? — предположил я. Все мальчишки лет до десяти повально об этом мечтают. Нигейра нет — вернее, до сих пор не было, и каждый из них надеялся, что однажды древняя силаизберет именно его.
— Я родился и вырос в Западном Ферте, — сказал он с печальной, ностальгической улыбкой. — В том маленьком городке, что лежит на юго-востоке от Западной башни. Помнишь его название?
— Аррем, — кивнул я. — Я понял тебя. Можешь не продолжать.
— Всегда завидовал твоей памяти, — вздохнул он. — Я часто видел Анта в небе и всегда провожал его взглядом. У нас его боялись, а я не понимал, почему. Я мечтал стать Вороном. Ну хотя бы научиться летать, но в школе Крылатых я потерпел поражение. Я так и не полетел, хотя пытался несколько лет. Какое разочарование… — он горько усмехнулся. — Потом моя семья переехала в Рузанну. Повзрослев, я, конечно же, избавился от детских хотелок, зато стал интересоваться законами пространства. Пространственная математика давалась мне легко, словно это были стишки, а не сложнейшая дисциплина. Меня еще тогда волновала тема, почему наши миры до сих пор разделены Гранями, почему мы — не единое пространство, а какие-то нелепые осколки земель, ведь по сути мы — одно целое. Объяснение про катастрофу двенадцатитысячелетней давности меня не устраивало. Что мешает мирам воссоединиться?
— Все ученые-пространственники через это проходят, — кивнул я, выслушав его внимательно и сочувственно. — Сложный вопрос, на который, как ты сам заметил, до сих пор нет однозначного ответа.
— Я поступил в Рузаннский университет, — продолжил Кинэн, печально усмехнувшись. — На факультет пространственных взаимодействий, и закончил первые два курса в один год. Я и думать забыл о Вечных, разве что, живя в Рузанне, все время слышишь о Вагабре и о Ревале. Меня мучил вопрос, почему наша наука о пространстве стоит на месте уже столько времени. Почему ничего не меняется? Мы пользуемся готовыми технологиями, возраст которых — не одно тысячелетие. Вот решетка с микроядерными процессорами, вот кристаллы высокой частоты, вот справочники преломлений по землям, приборы для определения координат в любой точке миров… Вот чертеж шеадра, строй не хочу. Почему мы не идем дальше?
— Кто сказал, что не идем? — перебил его я. — Мы давно готовы изменить и упростить действующую конструкцию шеадра, сделав его небольшим, компактным, стабильным, менее подверженным разрушениям и перекосам от внешних природных явлений. Фактически, это позволит открывать двери-пороги в любой дом.
— Почему же ты молчишь?
— Разве я молчу? — рассмеялся я. — Это общее дело. Все мы должны принять решение, но, как ты знаешь, среди Вечных нет единства. Когда я заговариваю об этом, Реваль, или Ширин, или Вагабр начинают противиться из страха, что мы не сможем контролировать миграцию населения. Если передвижения между мирами будут настолько легки, что мы потерям контроль над доменами. Страх хаоса, страх утраты контроля не дает им сделать шаг вперед.
— Тогда почему не обратиться к тем, кто тебя поддержит? Молодое поколение совсем по — другому смотрит на этот вопрос, — возмутился он.
— Проще постепенно заменять старые шеадари на новые. Вышел старый шеадр из строя, разобрали, закрыли проход, дали Грани устояться, потом поставили новый, — проворчал я. — Что мы и делаем понемногу в последнее время. Без пафосных криков о спасении мира и техническом прогрессе. Кстати, мы прекрасно научились определять и неизвестные преломления, и рассчитывать координаты без приборов. Сами. У меня в сейфе лежат шесть проектов по шести пограничным мирам, вычисленным нашими Следопытами. Не спрашивай меня, почему я молчу.
— Боишься, — бросил Кинэн.
— Боюсь, — согласился я. — Опять же, это общее дело. Когда я столкнулся с первыми нэргами, я очень тщательно изучил историю Анг Мирта. Я не хочу, чтобы со следующим открытым нами миром произошло то же самое.
— Не только, — возразил он холодно. — Тебе мешает Ворон. Тебе, Рессеру Райзу, мешает та тварь, что сидит в тебе.
Я промолчал. Об этом я тоже думал, и не раз.
— Любой новый внешний мир — это угроза, — продолжил он, глядя мне прямо в глаза с неприкрытым осуждением. — Угроза дестабилизации, угроза благополучию, угроза установившемуся равновесию и порядку. А Ворону это не нужно. Та идея защиты, что воплощена в нем, включается с максимальной силой, борясь со всеми изменениями, угрожающими стабильности, не позволяя даже идеям нарушать статус-кво. Теперь ты понимаешь, почему нашему миру так нужен Завоеватель?
Я опять промолчал. Он прав, и я это знал. Возразить было нечем.
— Жаль, что ты этого не понимаешь… — в его голосе зазвучало презрение. — Мир нуждается в защите, а не в опеке. Ребенок вырастет инфантилом, если над ним все время трястись. Нам нужны потрясения, чтобы двигаться вперед, иначе мы зачахнем.
— Не потрясения, — возразил я. — А стимул к развитию.
Кинэн хмыкнул, оставив мою поправку без ответа.
— Так вот, возвращаясь к тому юнцу, который так не вовремя стал божеством, — с горечью продолжил он. — Тогда, на первом курсе, у меня была гипотеза… Знаешь, я в ней до сих пор убежден. Я попытался ее проверить, и как раз тогда меня шарахнуло перерождением.
Я был шокирован. Мне только что стукнуло 18 лет! Какой из меня Вечный… Но я решил, что это к лучшему. Теперь у меня имелось все, чтобы продолжить эксперименты с Гранью. Я был уверен, что причина разделенности миров — Маар, что во время раскола земель некрос — нежизнь выделился в отдельное пространство, в отдельный слой, и именно он не дает нашим мирам ни слиться в одно целое, ни распасться совсем. Я подозревал, что наше мироздание устроено не по принципу пчелиных сот, как заявляет официальная наука, а на самом деле все мы граничим с Мааром. Что, проходя через шеадр, ты идешь не из одной земли в другую, пересекая всего лишь одну вуаль Грани, а сначала попадаешь в Маар, буквально на мгновение, и сквозь Маар ты перемещаешься в другую землю. Шеадр — это не проход-порог, это мостик или тоннель.
Я кивнул, соглашаясь. Мысль о "тоннельности" шеадра уже не раз приходила мне в голову, об этом говорили кое-какие показатели, которые мы замеряли при смещении и перекосе решеток, да и собственных наблюдений, накопленных во время стягивания, восстанавливания Грани после разрывов, хватало.
— Но проверить гипотезу можно было только построив прямой переход в Маар. Считается, что живое тело не может там находиться. Маар-Некрос — это иное состояние материи, но я, став Вечным, решил, что у меня есть шанс. Я построил… устройство. И стал его испытывать. В общем, ты видел, как оно работает. Ты только что уничтожил несколько таких устройств.
— Так ты доказал свою теорию? — нетерпеливо перебил я, заинтересовавшись его исследованиями.
— Убедительных доказательств я не получил, к сожалению, — вздохнул он. — Мы создавали точки входа, но удерживаться в них мог только я сам, обычные люди теряли сознание или вовсе гибли. Но косвенных подтверждений накопилось достаточно. Очень быстро я перенес эксперименты в Анг Мирт. У моего предшественника-Горностая давно был налажен с ними контакт, и поначалу я просто экспериментировал в Ар Хойте, замеряя показатели и исследуя все, что с этим связано. Очень пригодились нэрги — они расширяли пространство разрыва, позволяя мне задерживаться в прорехе между мирами и замерять показатели. Как ты думаешь, почему Грань в месте разрыва так похожа на пространство Маара? Именно поэтому. Две витасферы соединяются вместе, создавая мост через изнанку, но изнанка миров все равно через них сквозит — она его окружает. И да, есть риск, что если держать окно открытым очень долго, Некрос прорвется в наш мир, сожрав мост.
— Значит, Маар, — кивнул я. — Что дальше?
— Я теоретик, — отрезал Кинэн. — Я скорее сумасшедший ученый, из тех, что пытаясь изобрести велосипед, изобретают атомную бомбу. Мне нужен был практик, кто-то, кто мог бы воплотить в жизнь те идеи, что приходили мне в голову. Я хотел работать вместе с тобой. Я долго следил за тобой, когда ты появился, изучал твое прошлое. Убедившись, что ты ничем не похож на Анта, я попытался наладить с тобой контакт. Но ты… ты считал меня пустышкой. Все мои усилия по установлению отношений пропали всуе.
Я попытался вспомнить или хотя бы понять, что именно он имел в виду. Нет, не помню. Вряд ли можно считать попытками установить отношения те странные встречи, дурацкие многозначительные разговоры и глупые полудетские шутки, постоянно ставившие меня в тупик. Да, общение с людьми никогда не было сильной стороной Кинэна Кэйна, избалованного ребенка-вундеркинда, слишком рано получившего божественную силу.
— Я долго надеялся, что мы найдем общий язык и сможем работать вместе. Но нет. Ты всегда предпочитал Гевора, хотя наш союз был бы более результативным. Но ты… ты смотрел свысока, считая меня то ли капризным ребенком, то ли мелкой зверушкой. Поначалу я пытался хоть чем-то тебя заинтересовать. Потом злился. Потом ненавидел и завидовал. Видишь, я ничего не скрываю… — усмехнулся он с сарказмом, через который сквозила искренняя печаль. — Потом решил, что мне проще избавиться от тебя и вычислить нового Ворона.
— Как ты его вычислишь? — удивился я.
— А как мы вычислили Алекса? — парировал Кинэн. — Хотя… все было очень неоднозначно. Ты знаешь, что когда мы задали вопрос Зеркалу, кто может стать Нигейром, мы получили восемь кандидатов?
— Сколько? — изумился я.
— Да, восемь. Пятеро из них находились здесь, в Солнечных Землях. Мы наблюдали за ними несколько лет, но… ни один из них не стал Нигейром. Мы следили за статуэткой из коллекции Кольера, но Змей так и не засветился. Тогда мы притащили сюда первого мужика со Старой Земли, который казался нам идеальным воплощением Нигейра. Американец, успешный в своем мире конструктор оружия. Мы инсценировали несчастный случай, заверив его, что в своем мире он умер, и что возврат невозможен. Я оставил его у себя в Ледере, заявив, что нам очень нужны его мозги. Поначалу он с любопытством и удовольствием работал, а потом стал спиваться. Кончилось все гибелью в пьяной драке с каким-то вервом.
— А статуэтка? — заинтересованно спросил я.
— Поначалу стала немного тлеть, но затем быстро потухла. С Алексом мы решили поступить по-другому. Мы задумали создать такие условия, чтобы ему было ради кого в нашем мире жить. Ты, кстати, когда-нибудь спал с райзе?
Я удивился скачку его мысли.
— С райзе — нет, причем тут это?
— У самок райзе существует одни очень интересная особенность — притягательный для людей запах во время течки. У Эрлен есть целый отряд модификантов, которых она использует для совращения. Поэтому именно райзе получила задание влюбить будущего Змея в себя и привести в Ар Соль. Они должны были немного поскитаться по землям, он бы считал, что защищает ее, а она бы охраняла его от действительно серьезных проблем. Но вышло немного не так… Там, на острове, где был Порог, та девушка, Юля, первая пересекла его, причем совершенно случайно, а следом за ней — и остальные, и райзе пришлось идти с ними. С феромонами у нее было все в порядке, а вот с мозгами — не очень. Она запаниковала, попытавшись убрать "хвост" по дороге. Убить Румянцева, обернувшись райзе, убить Юлию, заманив ее в храм Эрлен и одурманив ядом. Не вышло, хвала богам. Одновременно с их появлением засветилась статуэтка Нигейра, и мы поняли, что попали в цель. В дальнейшем Кольер предложил дать Алексу Легарот, и мы все убедились, что Нигейр таки выбрал себе носителя.
— Что же по-твоему движет богом, когда он выбирает себе тело? — напомнил я вопрос, с которого начался наш долгий разговор-исповедь.
— Поначалу я был уверен, что это знания или навыки в профильной сфере. Но нет… Ты хорошо понимаешь, что такое Вечный? Что представляет собой эта странная сущность, которая вселяется в людей, наделяет их силой, делает могущественным и почти бессмертными?
— Существо из Маара? Не мертвый и не живой?
— Может быть и так, — пробормотал он. — Но это не существо. Это идея. Идея в чистом виде. И она ищет сродство. Духовное сродство с возможным носителем ипостаси. В нем должен гореть тот же самый огонь. Ворон-защитник. Кинэн — генератор идей. Гевор-прогресс. Нигейр — Завоеватель. Даллах — дающий жизнь и целитель. Вагабр — порядок. И так далее…
Я прикрыл глаза. Да, это лучшее объяснение, которое я когда-либо встречал.
— Как же ты вычислишь нового Ворона? — спросил я его после длинной паузы.
— Я буду искать человека, для которого идея защищать дороже, чем собственная жизнь, — пояснил он.
— Вряд ли это будет заметно поначалу, — пробормотал я в задумчивости. — Скорее оно начнет проявляться, когда молодой Ворон войдет в силу.
— Даже тогда будет не поздно, — парировал Кинэн. — Но давай теперь поговорим о тебе. Видишь, я был с тобой откровенен. Теперь твоя очередь.
— Что именно тебя интересует? — усмехнулся я.
— Должен признать, что ваш план по разрушению размыкателей Грани был хорош, и он почти удался, — сказал он задумчиво. — Почти. Поскольку при тебе ничего не было, я хотел бы знать, где остальные заряды, которыми ты собирался подорвать уцелевшие размыкатели.
Я пожал плечами.
— Забудь о них. Я здесь и уже ничего не подорву.
Кинэн покачал головой.
— Ты раздразнил мое любопытство. Очень хочется посмотреть. Сашок их сам сделал или в Нагре нашел?
— Какая разница? — усмехнулся я. — Но ты прав, это оружие сделано руками Нагов.
— Себе хочу, — заявил он. — Так где оно?
Я выразительно посмотрел ему в глаза.
— Обойдешься.
— У вас есть агентурная сеть в Анг Мирте?
— Нет, — почти честно ответил я. — Мы зашли сюда недавно. Просто не успели.
— Не может быть, — хмыкнул он. — Ты слишком хорошо знаком с планом крепостей. Без агентуры это невозможно.
— Ну почему же? Я давно тут летаю. Иногда даже — с визором.
Он молча покачал головой.
— Почему я тебе не верю?
— Ты же сам только что изложил причины. Я тебя раздражаю одним своим существованием. А еще тем, что вовремя не потрафил твоей мании величия.
— В общем-то, я и не думал, что ты добровольно что-то скажешь, — пробормотал он. — Как тебе нравится идея занять место Вейдра?
— Совсем не нравится, — ответил я, холодея и уже с трудом подавляя очередную волну паники. Эх, дурак я, дурак…
Я заставил себя прямо посмотреть Кинэну в глаза и даже изобразить насмешку:
— Но ты особо не надейся, я не Вейдр. Своих не сдам.
— А это мы посмотрим, — злорадно ухмыльнулся он.