По дороге к крепости я рос, насколько мог, пытаясь совладать с непривычными ощущениями. Выпитая сила жертвоприношений бушевала во мне, придавая сил и просясь на свободу, а Ворон, который ослаб, запертый в человеческом теле, требовал еще жертв. Ненависть и гнев оглушающе мутили голову мне-человеку и мне — Ворону. Неизвестно еще, чьи желания на поверку оказались бы сильнее, возьмись я анализиривать свое состояние: человеческие эмоции или порывы тесно связанного со мной существа.
Еще задолго до крепости на горизонте стала проступать невероятная, ужасающая картина. Издалека я видел холодное и белесое зимнее ирнанское небо и очертания редких сосен, цеплявшихся корнями за скалы в предгорьях Реара. Знакомый пейзаж… И почти сразу же Эйла ворвалась в мое сознание, отчаянно, горестно умоляя о помощи. В голове хаотично пронеслись одна за другой обрывки происходящего — чудовищный разрыв пространства, в который тучей хлынули пожиратели всех мастей, хлесткие удары размыкателей, последовательно создававшие прорехи, в которые лезли все новые и новые гранееды, потом неожиданно — Алекса и его кошмарного Маар-двойника, сражающихся друг против друга, и в конце — кусок Некроса, съевший тот участок Ирнана, где от грани остались одни ошметки.
Я чуть не подавился своим собственным и вороновым гневом. Мое второе "я" было в ярости, и эта ярость пылала настоящими фэйром и дживом, оставляя за собой ощутимый след в витасфере. Они посмели покуситься на мой мир, мои земли, мои владения. Они убивали тех, кого я считал частью своей жизни и смыслом своего существования… Ворон рвался туда, к Грани, страстно желая уничтожить наглых тварей, осмелившихся поднять руку на самое драгоценное, что у него было. Я мчался к Грани вместе с ним, и вместе с ним во мне клокотало желание уничтожить все живое в Анг Мирте, все, что попадется на моем пути. Уничтожить не только врагов, напавших на мой родной мир — вообще все, что здесь есть: камни, землю, строения… людей. Стереть их с лица земли, вместе с их мерзопакостным мирком, ошибкой Вечных, нашим бессилием, нашим позором, нашей слабостью. Я вдруг понял, как просто я могу это сделать. Разрушить все живое, так же, как делают это гранееды, безмозглые фабрики по переработке материи, что снуют сейчас там, между Ирнаном и Анг Миртом. Обратить весь этот мир в прах.
Я понял, как. И главное — только мне, Ворону, это под силу. Только мне дана возможность чувствовать пространство, как часть себя, пропускать потоки сил и стихий сквозь себя, связывать и разделять их. Мне приходилось это делать так много раз, восстанавливая Грань, открывая и закрывая проходы между землями, между нашими мирами и даже просто летая над Элезией… Я сделаю это, закрыв глаза и без малейших усилий.
Я могу уничтожить Анг Мирт.
Я развернулся и полетел назад, к Фрейфену, по дороге поймав вот то самое, необходимое для работы с потоками сил и стихий чувство. Оказавшись над городом, я описал вокруг его верхних террас несколько кругов и принялся расти, впитывая силу, идущую от его обитателей. Не так давно я слонялся тут, пытаясь вспомнить, кто я такой, запутавшись в двух ликах собственного "я". Они не верили в Ворона-защитника, зная только Ворона-демона, но они верили в него, а значит… да какая разница, в кого из них они верят? Я легко впитаю их силу и веру, ведь они знают, что Ворон-демон существует, а значит, отдают мне каплю своей души. Я с легкостью опрокину этот город в себя, вот в этот самый водоворот потоков, что струились сейчас сквозь меня, пронизывая тело и сознание таким привычным, родным холодом… холодом Некроса, смешанного с фэйром.
Я бросил взгляд вниз. Тень моя стала настолько огромна, что полностью закрыла Фрейфен. Я медленно поднялся вверх, выше, и двинулся в облет города, захватывая своими кругами все большее и большее пространство вокруг него и закручивая воронку невероятного смерча, в котором клокотали, смешиваясь в убийственное варево, все стихии сразу. Я сам был центром этого смерча… как только концентрация сил достигнет пика, я опрокину в себя этот проклятый муравейник, недостойный того, чтобы коптить это и без того серое небо, так же, как весь этот проклятый мир.
И тут я вдруг увидел того самого демона с моим лицом, которого, казалось бы, разделал на кусочки в Мааре. Он смотрел на меня прямо с неба и искренне, заливисто смеялся.
— Ты — это я, — сказал он, улыбаясь мне так, словно встретил старого друга. — Я же говорил… Мы с тобой — одно целое.
Я содрогнулся от ненависти и хотел крикнуть ему, что это не так, но… мне было нечем ему возразить. Я — это он. Он не умер, уйдя в прозрачное и безжизненное пространство Маара, он остался во мне. Внутри меня. Частью меня. Он всегда там был, и будет, и станет мной, если я не стану хозяином самому себе, не обрету власть над темной частью моей собственной души. Прости, Джана, кажется, ты была права, когда говорила о живущем во мне демоне. А я тебя убил, так же безжалостно, как это и должен был сделать зверь, защищающий свое логово и свою правду. Бездумно и беспощадно. Зверь не способен на милосердие. Он не способен остановиться и повернуть назад, признав свою ошибку.
Тварь, знай свое место, прошептал я сам себе и что есть силы затормозил бездумное движение, сбросив и попытавшись рассеять накопленную силу. Взглянув на ни в чем не повинный город, я принялся осторожно останавливать и ликвидировать то, что едва не натворил.
Оказалось, остановить процесс гораздо труднее, чем его запустить… Когда жуткий ураганный ветер утих, а движение силовых потоков пришло в норму, я плавно уменьшил размер до крупной, но не гигантской птицы и снова направился к крепости Кан. Навалившееся безумие отвлекло меня от по-настоящему нужных и важных дел, и это могло стоить кому-то жизни там, где схлестывались два разных мира, сливаясь и разрушая друг друга.
Но перекусить парочкой мразей я все равно должен, злорадно подумал я, снижаясь над крепостью. Для поддержания сил и для скорейшего достижения нужного эффекта.
Камнем упав на крепость, я кинулся на первое, что двигалось по территории. Слегка умерив голод, но не насытившись, Ворон кинулся за вторым. Этого уже пришлось догонять, потому что открытая территория внутри стен мгновенно опустела. Потом за третьим. Когда в зоне видимости никого не осталось, я сел на крышу рядом с уцелевшими параболами размыкателей и в человеческом облике спустился вниз через люк. На меня оглядывались, но все, что сейчас происходило в крепости, и без того было настолько диким, что никто особо не обращал внимание на человека, одетого в грязную, испачканную кровью форму без нашивок, забегающего в одно, другое, третье помещение, достающего из укромных уголков какие-то блестящие палочки и бросающего их на пол. Даже если они их поднимут и попытаются избавиться — это уже ничего не изменит. Добежав до самого низа, я не стал спускаться в подвал, чтобы не повторить ту же самую ошибку, и сразу же выбрался наружу. Сейчас и этого достаточно, чтобы прекратить их работу. Заскочив в последний подъезд, я проделал все то же самое, на глазах у потрясенных служащих выбил огнетушителем первое попавшееся окно, обернулся и вылетел наружу.
Стена, где размещался модуль первого размыкателя, уже рушилась, исчезая у всех на глазах, вторая только начинала разваливаться, разъеденная Некросом.
Я обернулся и поднялся в воздух, снова наращивая физические размеры, чтобы побыстрее добраться до Грани. С ней надо было что-то делать… Положение показалось мне катастрофическим.
Странные ощущения преследовали меня, пока я огибал заместившееся Некросом пространство. Словно в омут нырнул и ко дну идешь, а выбираешься рывками, сквозь силу. Заметив, что все нэрги и гранееды ползут туда, словно животные на водопой, я подлетел поближе и понаблюдал, что происходит с ними дальше. Убедившись, что они без следа растворяются в Мааре, я решил попробовать затянуть Грань, как обычно. Надо же с чего-то начинать… Так я хоть уменьшу разрыв, а там, глядишь, станет понятно, что делать потом.
Привычно кружа в небе, я сосредоточился на потоках энергии, текущих сквозь меня, и изредка поглядывал на то, что происходило внизу. Группировка вимм, ведомая Алексом, что направлялась в сторону крепости Кан, развернулась и пошла обратно. Он приблизился ко мне, описал круг и ушел на землю, приняв человеческий облик и призывая поговорить, но я отрицательно качнул крыльями. Я не был уверен, что смогу совершить обратную трансформацию после того, как приму человеческий облик. Действие лекарств закончилось, когда я менял облик в крепости для активации взрывателей, но человеческое тело все еще держалось на эйфории от кормежки и от свободы. Я не испытал проблем, приняв облик Ворона второй раз, но опыт говорил мне, что третьего раза может и не быть. Я знал, что в какой-то момент все закончится, я упаду и надолго выключусь из жизни. Сейчас я не могу, просто не могу себе этого позволить. Пока я держусь в облике Вечного, я должен в нем оставаться и успеть сделать все, что нужно.
Прореха затягивалась тяжело… но затягивалась. Уменьшалась. То, что возникало в результате моих усилий на месте разорванных земель, представляло собой каменистую безжизненную пустошь. Эх, как же легко разрушить и как трудно создать… Еще вчера здесь были ухоженные, распаханные поля, простиравшиеся до самых скал, поросших редким лесом. Обычно пустоши, созданные нападением Анг Мирта, оживали где-то за два-три года. Ничего, народ сюда все равно вернется, хоть и не сразу. Я продолжал кружить, терпеливо выращивая Грань. Сначала это была тоненькая еле живая пленочка, но постепенно она укреплялась, становясь видимой, и за ней исчезал суровый, серый и голый мир Анг Мирта. Вот и крепость Кан уже потеряла свои резкие, контрастно-пугающие очертания. Участок Некроса пока никуда не делся, но я заметил, что он дрожит и струится, бледнеет, тоже теряя свои режущие глаз краски, становясь похожим на мираж или нарисованную крупными мазками картину. Это радовало. Это говорило, что силы Ворона достаточно, чтобы справиться с прорвавшимся в наш мир Мааром.
Бросив очередной взгляд вниз, я неожиданно увидел Кинэна. Тварь вернулась, увидев, что размыкатели перестали работать, Некрос отступает и Грань затягивается. Возможно, его вытолкнуло, когда Грань начала замещаться Мааром, и только теперь он нашел способ обойти ее. Возможно, он умышленно выжидал, пока ситуация станет менее опасной. Бой на земле заканчивался: недобитые болиды пытались уйти в Анг Мирт через прореху в Грани. Оставшиеся в живых наземные силы уже не успевали этого сделать, окружаемые Пауками и Нагами, которым теперь не было необходимости уничтожать нэргов. Тварь галопом мчалась по земле, расшвыривая и вгрызаясь во всех живых существ, что попадались на пути. Ей навстречу бросились белый олень и пытающий огнем феникс. Следующим подоспел Змей. Увидев, как тварь сбивает в полете феникса скорпионьим хвостом, как гигантской когтистой лапой отшвыривает оленя, я тоже бросился туда, срочно выращивая тело Ворона. Я рос и рос, приближаясь к нему, пока наконец не понял, что стал значительно больше противника, и камнем упал сверху, придавив его к земле. Он пытался отбиться от меня хвостом, неистово лупя в подбрюшье; я вздрагивал от его ударов, но со второй попытки крепко вцепился когтями в шкуру и снова телом придавил его к земле. Очень скоро зубр подоспел на помощь и вонзился рогами ему в грудь. Через мгновение яростной молнией на него бросилась рысь и вцепилась зубами и когтями в горло, с усилием, но прогрызла и располосовала его плотную шкуру и принялась рвать жилы на шее. С другой стороны точно так же его терзал леопард. Феникс бросился ему в морду, полоснув огненным крылом по глазам. Летучая мышь трансформировалась прямо перед ним и оглушила его мощнейшим маар-пробоем, одним, другим, третьим… она лупила и лупила, пока тварь, которая все еще пыталась сопротивляться, не завалилась на бок. Глаза ее помутнели… Я немного отпустил его, позволяя Алексу-Змею подойти ближе к шее и полоснуть по ней изрядно выросшим Асгаротом. Один за другим, мощными отточенными ударами он отсек твари голову.
Я поднялся вверх, оставляя рухнувшее наземь безголовое тело остальным Вечным, и уменьшился до привычных размеров. Надо было вернуться к прорехе между мирами и доделать дело.
Тем временем Феникс пытался поджечь и голову, и тело, и Саша присоединился к нему, вспомнив о своем владении эгри-плетью. Постепенно запылали и туловище, и голова. Смрадный чад разносился во все стороны, отравляя и без того зловонный воздух. Издалека я увидел, как Вечные один за другим принимают человеческий облик. Прореха в небе затягивалась, черно-красные скалы Маара медленно, но верно таяли, но уродливый остов полуразрушенной крепость Кан еще маячил на горизонте. Потом, позже, мы соорудим одноразовый портал для вимм и атакуем ее, разрушая окончательно. Но это будет потом. Пока что мы выиграли это важное для нас сражение, но неясно, было ли оно решающим или у них все еще остались козыри за пазухой. Я кружился, стягивая прореху, устало и бездумно, лишь изредка поглядывая вниз, чтобы убедиться, что там, на земле, не появилась перерожденная Лануэль, которая, как мне показалось, так и не приняла участия в сражении. Что ж, мудро с ее стороны. В отличие от Кинэна, она осталась жива.
Стрела прилетела со стороны своих, из одного из укрытий, разбросанных по территории вдоль линии разрыва Грани. Ранее я мельком заметил стрелка, который перебрался с крыши бункера, пристроенного к скале, и принялся налаживать на противовоздушную баллисту большую серебристую стрелу с прозрачным наконечником, но мне даже в голову не пришло, что она может быть нацелена в мою сторону. В какой-то момент мне даже показалось, что я вижу лицо стрелка, круглое, русоволосое, кареглазое, чем-то напомнившее мне лица жителей Основы. Первая стрела стазиса воткнулась мне в грудь, вторая — в подбрюшье. Вторую я легко выдернул, а первую, чей наконечник воткнулся глубже, яростно перекусил. Одна стрела Некроса насквозь прошила крыло, вторая воткнулась в лапу, но ее я успел выдернуть еще до того, как онемение потекло по телу и я почувствовал, что падаю. Попытавшись выровнять полет, я понял, что телом не управляю — стазис постепенно разливался по нему. Все, что я смог, это немного погасить скорость и плавно опуститься на землю, смягчив себе падение. Третью стрелу я увидел мельком — она ударила напоследок, в спину где-то в районе шеи. Я что есть сил попытался дернуть крылом, не понимая, вошла она или нет, и неожиданно почувствовал, что самопроизвольно трансформируюсь. Ворон стремительно покидал непутевого носителя, спасая свой вечный облик. Адская, невыносимая боль нахлынула на меня, а потом сознание милосердно погасило ее — я провалился в обволакивающее, ласковое и милосердное ничто.