Когда Юлька вышла из шеадра в Кархе, в лицо ей ударил ледяной ветер. Оглядевшись по сторонам, она обнаружила, что из-за метели не видит соседних строений. Как назло, на стоянке вимм по соседству их не оказалось ни одной — разобрали из-за погоды. До твердыни нагов придется добираться на крыльях, как она в общем-то, и собиралась, но… она и так опаздывала. Неохотно раскинув крылья, она поднялась на специальную взлетную горку, оборудованную для Крылатых на краю стоянки, и включив гравидиск на максимум, резко рванула вверх. Ветер жестоко швырял ее из стороны в сторону, маска и очки, предназначенные для полетов над зимней Элезией, быстро обледенели. Хотя… климат в Кархе был более суровый, чем в том же Альбре, вблизи которого проходило теплое океаническое течение и смягчало зиму. Над посадочной площадкой на крыше Наган-Карха метель свирепствовала с удвоенной силой, но Юлька успешно села с первого раза, точно у лестницы, ведущей в замок. Идеальное приземление. Она даже не оступилась и удержала равновесие, когда очередной порыв злющего колючего ветра хлестнул ее по лицу. Наука Реса. Никаких слов благодарности не хватит… Да и некому теперь их говорить.
На посадочной площадке обнаружилось множество вимм — столько, что некоторые из них пристроились прямо на широкой части парапета. Часовые зябко прятались в будки, и только белая кошечка сидела, укрывшись от ветра за одной из них, и равнодушно вылизывала и без того белоснежный хвост. Метель ее явно не пугала.
— Где суд? — спросила Юлька часового, который вышел поздороваться.
— В Белом зале.
Да, точно, Саша уже говорил ей об этом. В Белом зале по традиции проводили важные совещания, суды и встречи. Белым он назывался, потому что был удивительно светлым и просторным: располагаясь в западной башне замка, две его стены выходили на белоснежные пики гор, огромные окна не имели традиционных витражей, а однотонно-молочные панели на стенах отражали свет, льющийся из окон.
— Уже начали?
— И давно, — сочувственно кивнул часовой, видя, что она расстроилась. — Народу много, — он кивнул на виммы, против правил прилепившиеся на площадке для Крылатых. — Полный зал, наверно.
Юлька бегом спустилась по лестнице, заранее испытывая неловкость: она войдет, и все присутствующие обернутся на нее. Когда же она очутилась у дверей, они распахнулись ей навстречу, и на нее хлынула толпа. Наги, Пауки и Стражи, знакомые и незнакомые, проходили мимо, здоровались или просто кивали, завидев ее. Она мельком увидела Шандра и хотела подойти, но он увлеченно разговаривал с каким-то пожилым мужчиной и прошел мимо, не заметив ее. Когда толпа схлынула, конвой вывел Румянцева. Заметив ее, он вцепился взглядом в ее лицо, жадно и горько, но она выдержала этот терзающий взгляд с хладнокровной ненавистью, постаравшись вернуть ему все, что испытывала. Саша, Тэр и остальные его приближенные вышли последними.
Он отпустил их кивком и подошел к ней.
— Я не рассчитала время, — призналась она огорченно. — Занятие поздно закончилось — меня куратор задержал, все пытал, не хочу ли я перейти в школу в Нуэйне, она мол сильнее. Пришлось слушать, — вздохнула она. — Никак не могла от него отвязаться. А тут такая непогода.
— С утра метет, — кивнул он. — В общем, ты немного потеряла. Его приговорили, конечно же. Хотя он неожиданно заявил, что оба убийства совершил под внешним управлением и показал нам свой медальон-образ. Я сам проверил — рабочий… Оживает. Для большинства из присутствующих все его оправдания показались дикими и странными. Поняли только те, кто и так был в курсе.
— Хорошо, что большинство пока не сообразило, о чем речь, — Юлька нахмурилась. — Позже могут пойти слухи. Кстати, откуда он у него взялся? К нему что, кто-то приходил?
— Вот и я ломаю голову, — раздраженно признался Саша. — Теперь жалею, что затеял этот публичный процесс, надо было закрыть доступ для непосвященных. Слишком уж много вопросов… возникнет.
Юлька покачала головой.
— Так все равно лучше. Пусть люди знают, что виновник наказан.
— Я до сих пор не очень хорошо понимаю, как он там оказался, почему его пустили в тот бункер, да еще и никто особо не обращал на него внимания, — с горечью продолжил Саша. — Бункер с самого начала был наш, наговский. Мы его и обустраивали, Тэр помнит, что при нем баллисту от болидов монтировали, из новейших и самых мощных, скорострельную и полуавтоматическую.
— Потому что он выглядел, как свой, — отрезала Юлька. — Все слышали, что Кольера убил Румянцев, друг Нигейра, только мало кто из рядовых нагов видел, как этот Румянцев вживую выглядит. А тут обычный парень, форма на нем — реарского маркграфа, Гвардия порядка Кархи, на вид — элез-элезом. Их же много в ваших войсках было. Обученный, но не слишком ловкий — ничего удивительного. Помогал, как мог, стрелы подтаскивал. Никто и внимания не обратил под конец, как он наверх, к баллистам, поднялся.
— И никого не удивило, что часть стрел в три раза больше обычных?
— Немного больше обычных бронебойных для вимм, — поправила она. — Вряд ли кто-то задумался, зачем им стрелы-концентраторы такого необычного размера. Наоборот, небось, радовались, что на всякий случай у них есть такая убойная фигня под рукой.
Саша понуро кивнул. Он и сам все прекрасно понимал.
— Когда казнь? И где? Кто будет приводить приговор в исполнение?
— Я сам это сделаю, — сказал он твердо. — Так будет… честнее. Из-за меня он попал сюда. Из-за меня вляпался и из-за меня появился в Наган-Кархе. Его ко мне подослали, чтобы мог нужную инфу выуживать и идеи подкидывать. В том, что с ним случилось, больше половины моей вины.
— И когда?
— Сегодня, чтобы не тянуть, — отрезал он. — На закате, часов в пять, сейчас рано темнеет. Сил нет, как душа болит. От всего.
— Я с тобой, — сказала Юлька. — Тоже хочу попрощаться и проводить его.
Она отправилась вниз, во внутренний двор крепости, надеясь разыскать Шандра, но того нигде не было — видимо, уже улетел домой. Зашла в столовую, привычно выбрала любимые блюда и уселась за свой любимый, самый дальний столик у окна. К ней подходили, здоровались, расспрашивали, она отвечала с заученной, автоматической вежливостью, улыбалась и даже умудрялась шутить. Оставшееся время она скоротала в библиотеке, привычно взяв все тот же учебник по силам и стихиям, нашла главу, на которой остановилась, и принялась читать.
Какое-то время ее всерьез занимали витасферные трансформации, но постепенно она отвлеклась от чтения, думая о последних неделях, проведенных в непрерывном движении между Самандангом, Наган-Кархом и Далерной. Последствия вторжения оказались в целом не столь ужасными, сколь казалось поначалу. Было мало погибших и много раненых, но всех выходили целители Повелевающих и Джмар. Пострадало много вимм, но их постепенно ремонтировали. Грань полностью восстановилась, на месте разрыва осталась голая, серая и мертвая пустошь, но Даллах пообещал, что ближе к весне попробует воздействовать на нее целительной силой своей ипостаси. Разведчики во Фрейфене передавали, что больше ни о какой войне речи не идет, Анг Мирту нанесено жесточайшее поражение. Несмотря на потери, настроение у обитателей Солнечных и Подлунных земель было приподнятое, об Ирнанской битве слагались стихи, песни и легенды.
Саша был потрясен, что именно Румянцев послал в небо те стрелы Некроса. Уйти ему, к счастью, не удалось, хотя ему почти повезло: поначалу в суматохе никто не разобрался, откуда они вылетели и кто стрелял, его перехватили только потому, что он двигался в противоположную от фронта сторону и заподозрили в дезертирстве. Признался в содеянном он только тогда, когда на него указали очевидцы, находившиеся с ним в одном бункере, а сознавшись, потребовал, чтобы ему дали поговорить с Юлькой. Та наотрез отказалась — боялась, что убьет его прямо с порога. Публичное слушание дела было организовано по настоятельной рекомендации Вагабра.
Ровно в пять она зашла в Сашин кабинет. Он оглядел ее и кивнул.
— Мы пойдем наверх, на мою верхнюю площадку, — сообщил он, беря теплую куртку.
— Мне не нужно, — торопливо сказала Юлька. — У меня термокостюм.
— Это для него. Чего ему мерзнуть-то…
Юлька криво усмехнулась. За то, что он сделал, она бы выгнала Румянцева на верхнюю площадку голым.
Молча следуя за Сашей в тюрьму, она думала, что несмотря ни на что, его мучает чувство вины. Он сильно изменился после битвы, став старше словно бы лет на сто. Рельефно выступили суровость и сдержанность, лицо стало совсем чеканным, взгляд — пронзительным, улыбка — более скупой и редкой. В нем стало меньше сомнений, больше уверенности в себе, а еще — больше терпения и какого-то удивительного внутреннего спокойствия, словно он уверился в реальности своей силы.
А еще время от времени, оставаясь с ним наедине, она слышала в его голосе горечь и тоску, и тогда ей страстно хотелось его утешить и поддержать, но она не знала, как. Кто б ее саму утешил… Впрочем, она умело прятала свое горе от посторонних глаз.
Выведя Румянцева из камеры, Саша заставил его одеться. Тот с недоумением оглядел и его, и стоящую в стороне Юльку, и заметил с невыносимым ехидством, надевая куртку:
— Нафиг мне ваша забота за пять минут до смерти?
Они поднялись на верхнюю площадку, и Саша отпустил охрану. Снег прекратился, но ветер все еще хлестал.
— Мне жаль, что так получилось, — сказал Саша, глядя Румянцеву в глаза. — Я не виню тебя за ошибочный выбор. Видимо, иначе было никак.
— А я не считаю, что мой выбор ошибочный, — усмехнулся тот холодно. — Мне никто бессмертие не предлагал. Меня не лелеяли, обучая военной премудрости, надо мой не тряслись наставники, ко мне не приставляли учителей. И девки за мной не бегали, — он зло посмотрел на Юльку. — Поддерживая меня, даже когда я был последней сволочью.
— Тобой управляли, — сказала она сочувственно. — Тебя сделали жертвой эксперимента. Как и Сашу, впрочем, просто с ним они не совладали, и он оказался сильнее.
— А я отомстил, — бросил он со смешком. — Всем, кто приложил руку к экспериментам надо мной. Знаешь, например, кто сделал ошейник для Эрлен? Это была моя идея, — в голосе его прозвучала неожиданная гордость. — За дни, проведенные в ее бестиарии. И не только за это… А управляли они — вами, — продолжил он язвительно. — Сашком в особенности, все кому не лень. И сейчас продолжают. И дальше будут.
Саша покачал головой.
— Уже нет. Уж ей-то, — он ухмыльнулся уголком рта и кивнул на Юльку, — и вовсе невозможно управлять. Она единственная из нас смогла выбрать свой собственный путь.
— У меня был… хороший учитель, — выдавила Юлька, сглотнув горечь.
— Кстати, с чего вы решили, что мной управляли? — Румянцев опять насмешливо посмотрел на Юльку.
— Ты сам сказал, — изумилась она. — Только что, на суде.
— Ну, это была попытка смягчить приговор и создать вам проблемы в будущем, — съязвил он. — Сейчас вам придется объяснять, что это за медальоны, откуда взялись, как работают… технология всплывет из небытия, народ начнет пробовать. Тут очень талантливый народ. Думаю, простым запретом Вечные не отделаются.
— Ты был зависимым ведомым, — возразила Юлька. — Я наблюдала за тобой и исследовала твои нити. У тебя все время был хозяин. Мы это видели, я и Кольер.
— Но предпочли от меня скрыть, — продолжил он с брезгливостью. — Не поставили меня в известность, не попытались помочь.
— Думаешь, ты бы мог что-то изменить?
— Не знаю, — ответил он честно. — Возможно, задумался бы, если бы понял, что я… не сам. Но вы мне этого не дали, а сразу же записали в роботы, а затем и во враги.
— Прости, — сказала Юлька — Все это… сложно. Невозможно понять с первого раза, что правильно, а что нет, когда защищаешь свою жизнь. И когда все — впервые.
— Прости, — сказал Саша. — Я, наверно, мог бы что-то изменить, но я до сих пор не знаю, как.
Румянцев посмотрел на них со злобой.
— И не собираюсь. Это теперь ваши проблемы, а не мои. Расхлебывайте, — и он коротко хохотнул. — Отмывайтесь. От сегодняшнего вам точно придется отмываться всю жизнь. А она у тебя, Сашок, длинная будет. И у тебя, Юль, тоже. Ладно, заканчивайте уже эту тягомотину сопливую. Харе играть в благородных. Давай быстрее, — гаркнул он на Сашу.
Тот молча снял с пояса подвешенную к нему большую перчатку — Асгарот, и принялся натягивать ее трясущимися руками.
И в этот момент на него что-то прыгнуло. Юлька отбежала назад и обнаружила огромную, размером с лошадь, черную кошку. Повалив Сашу на камни площадки, она телом прижала его, не позволяя шевельнуться. Саша дернулся, пытаясь ее сбросить, но в отместку она вцепилась зубами ему в плечо — целила в глотку, но он успел вывернуться и оттолкнуть ее от себя. Она снова кинулась на него, опасно отбрасывая прямо на парапет и пытаясь столкнуть вниз. Из будок выскочили часовые, первый из тех, кто отважился подойти ближе, выпустил несколько зарядов из парализа, попав в заднюю лапу кошки и в спину поближе к хвосту, но заряды парализа слабо действовали на Вечных. Кошка чуть замедлила движения, благодаря чему Саша телом удержался на парапете и отшвырнул ее от себя ударом ног. Кошка клацнула здоровенной челюстью и вцепилась ему в ногу, отчего он взвыл и стал отчаянно лупить ее свободной ногой по носу.
Озираясь по сторонам, Румянцев попятился к парапету, и тут снизу, словно подводная лодка, всплыла вимма с черными и золотыми полосами — цветами нагов. Вимма поравнялась с парапетом, распахнулась задняя дверь и Юлька, бросившаяся за ним следом, даже успела увидеть на месте водителя знакомого рыжего элеза.
Румянцев ловко прыгнул внутрь, оттолкнув ногой попытавшуюся его удержать Юльку. В этот же момент черное тело сбило ее с ног, кошка, уменьшаясь на ходу, нырнула следом за ним, и вимма упала вниз, в сумрак, и стремительно понеслась прочь. Подоспевшие к баллистам часовые принялись стрелять ей вслед, но темнота мешала точному наведению. Поднявшийся на ноги Саша зажимал разорванное плечо рукой и ругался им вслед.
— Сволочи, — прохрипел он.
А Юлька вдруг поняла, что испытывает облегчение.
Молча они вернулись в его кабинет. Саша не на шутку хромал.
— Что я людям скажу, — пробормотал он с горечью. — Шандру… Стыд. Из-под носа, считай, из рук вырвали.
— Правду, — строго ответила она. — Они должны знать об опасности. Что ничего не кончилось. Он сам не так-то много и значит, — продолжила она рассудительно. — Главное, мы предупреждены, что эти двое живы, по-прежнему активны и сдаваться не собираются.
— Ты не понимаешь, что он для них такое, — вздохнул Саша, вытаскивая из шкафа аптечку и протягивая ей. — Помоги мне. Не хочу, чтобы наши видели. Стыдно. Тем более, оно через несколько дней исчезнет бесследно.
— Наверно не понимаю, — согласилась Юлька, помогая ему раздеться и принимаясь обрабатывать раны. — Кто он? Символ? Информатор?
— Генератор идей, — сказал Саша, охнув. — Кроме того, ему помогает знание нашей Земли, наших технологий, нашего мышления. Да он просто кладезь идей! Если они проберутся на Старую землю под его руководством, мы не разгребем последствий. А у нас нет Ворона, чтобы с этим справиться.
Юлька закрыла глаза. Ей было мучительно слышать это и не выдавать своих чувств.
— Почему нет? — возразила она через силу. — Есть. Может быть, он еще очнется.
— Мог б ы— очнулся, — пробормотал он с болью. — Никто в это уже не верит.
Несмотря на поздний час, из Наган Карха Юлька направилась в Далерну и попала в настоящую русскую зиму. К счастью, термокостюм спасал от морозов, но вот дышать в сухом морозном воздухе на высоте было очень неприятно — у нее пересыхало горло и перехватывало дыхание. От шеадра до лечебницы она летела низко, на уровне вторых этажей, и медленно, хотя всегда предпочитала носиться, как угорелая, чуть ниже уровня вимм.
Главная лечебница Повелевающих, расположенная на окраине Далерны, светилась яркими огнями и жила своей неторопливой жизнью. Юльке нравилось, что больничные здания — разные, от скромных индивидуальных домиков до больших современных корпусов — были разбросаны по огромной лесной территории, из одного конца в другой можно было добраться на маленьких индивидуальных виммах, привязанных к территории, или на больших пассажирских, летавших по расписанию.
Ей нужно было большое здание, находившееся почти в центре. На входе ее пропустили без вопросов: ее уже знали, поскольку она появлялась тут очень часто.
Рес лежал в отельной палате, на верхнем этаже этого красивого современного здания. Даже не палате — уютной комнате. Ничто здесь не напоминало больницу, кроме специальной кровати и тоненьких трубочек, идущих из его носа и вен.
Она привычно села на край. Сколько прошло с того момента, когда Румянцев выпустил в него две стрелы стазиса и три — Некроса? Она посчитала… три недели. Он выжил благодаря тому, что выдернул одну из них, вторая прошла сквозь крыло, отдав лишь немного, а третья, вонзившаяся глубоко в спину, выпала при обратной трансформации, когда его тело самопроизвольно сменило облик, коснувшись земли, и отдала не весь заряд. Но он так и не пришел в себя. Его сильное, но истерзанное издевательствами и отравленное некросом тело сопротивлялась попыткам целителей вернуть его к жизни. Кроме того, наконечник той стрелы стазиса, что он перекусил, застрял в груди при трансформации, войдя глубоко в мышцы и оставшись под кожей справа между ребрами. Его не стали вынимать, опасаясь, что это может повлиять на и без того еле живое, еле дышащее тело. Несколько дней целители боролись за его жизнь… потом его состояние стало стабильным, но он по-прежнему оставался в коме. Тело, все еще привязанное к вечному существу, начало потихоньку восстанавливаться. Заживали страшные раны, оставляя рубцы, которые, если бы он ожил и пришел в себя, постепенно бы исчезли бесследно. Но он не оживал, так и оставаясь неподвижным и безжизненным, и лишь редкое, едва заметное дыхание говорило о том, что в нем все еще теплится слабый, готовый в любую минуту угаснуть огонек. Юлька глядела, как с каждым днем все больше худеет лицо, зарастая русой седоватой бородкой, как высыхает без жизненных сил красивое, сильное тело. Она разговаривала с ним, надеясь, что где-то там он ее слышит, гладила его худые неподвижные руки — следы шок бича и наручников уже почти сошли с них, целовала едва теплые, сухие, истончившиеся неживые губы… Все зря. Каждый раз это заканчивалось одинаково: она клала голову ему на грудь и бессильно замирала, пока ее вежливо, но настойчиво не уводили целители.
Иногда кто-нибудь приходил сюда. Ширин, Шандр, Даллах, Гевор, Эрлен, много других, совершенно незнакомых людей и Двуликих. Они так же, как и она, садились рядом и пытались поговорить. В такие моменты она уходила, оставляя их наедине со старым другом.
Мнения, что делать дальше, расходились. Поначалу Даллах и его целители надеялись, что лечение и особенная живучесть Вечного сами сделают свое дело, но теперь, по прошествии трех недель, они уже ни в чем не были уверены. Даллах говорил, что раны заживают не как на Вечном, а как на человеке — медленно, а Глава целительской школы Повелевающих жизнью вздыхал, что не чувствует в теле джив, необходимой для выздоровления. Целители школы Джмар высказывались еще более мрачно. Их глава, проведя у постели больного чуть ли не полдня, сообщил, что связь между телом и маар-обликом потеряна, он не нашел энергетического отпечатка — личного маар-облика в пространстве Некроса. Еще их всех — и Повелевающих, и целителей Джмар — беспокоил этот неестественно вросший наконечник. Ни те, не другие не чувствовали остатков стазиса, но опасались, что именно он держит Рессера в небытии. Вынимать же наконечник боялись и те и другие, аргументируя это слабостью пациента. Более того, Повелевающие боялись, что даже если он очнется, пришедший в движение во время смены облика наконечник может его убить, разорвав грудную клетку.
Старые Вечные — Даллах и Реваль были обеспокоены текущим положением вещей. Анг Мирт затих, разведчики докладывали, что партия войны полностью разгромлена, размыкатели невосстановимы. Более того, в крепости Кан хранились их чертежи, которые уничтожились вместе с модулями, а значит, технологии размыкания грани надолго потеряны. Во Фрейфене воцарился хаос, но как считал Шандр, идея проникновения в Ар Соль никуда не делась — она лишь ушла на задний план на какое-то время, ее последователи затаились, но не исчезли. Кроме того, свои, доморощенные заговорщики были живы и продолжали мелко пакостить. Незадолго до вторжения Румянцев угрожал взрывом в шеадре, но к счастью, ничего подобного не произошло. Взрыв прогремел несколько дней назад, в людной, оживленной Ледере, в бывших владениях Кинэна. Предупрежденные еще тогда, при первой угрозе, Дети Ворона быстро и умело стабилизировали Грань, но сам факт изрядно напугал зависящее от стабильности шеадров сообщество земель. Необходимо было искать и обезвреживать собственных внутренних врагов.
Всем нужен был Ворон, живой и здоровый. От Ширин Юлька услышала точку зрения, что если Рессер не очнется, надо прервать его жизнь, пожертвовать им ради нового, молодого воплощения Ворона, которого, как и Сашу, надо найти и выпестовать побыстрее. Ее до глубины души потряс Шандр, который неожиданно поддержал эту позицию.
— Я обещал ему, — сказал он сухо, выслушав гневную Юлькину отповедь. — Поклялся. "Если со мной случится нечто, что поставит под сомнение мою разумность, мою вменяемость и весь смысл моего существования" — повторил он, почти скопировав Рессера. — Я думал, не придется никогда, он всегда справлялся со всеми неприятностями сам. Но Рессера больше нет, и нам надо с этим смириться. Он и так спас нас. Взорвал крепость, как и хотел, пусть не разом, а по частям. Помог прикончить Кинэна. Затянул Грань. И ушел. Честнее и порядочнее будет освободить его тело от дальнейшего… медленного умирания. Честнее сделать это… быстро.
Она видела боль в его глазах, разумом понимала его позицию, но душою… душою она теперь Шандра ненавидела.
Ширин при поддержке Даллаха устроила страшный скандал, когда на совете Вечных Вагабр поднял эту тему.
— Устраняешь главных свидетелей своего позора? — кричала она, заставив вжаться в кресло главу совета. — Продолжаешь план старого Вагабра? Двоих нет, Кинэна угрохали, не возродится он больше, еще и от неугодного и неподконтрольного тебе Ворона решил избавиться? Так я быстро угрохаю твое жалкое туловище, за один Маар-пробой, пикнуть не успеешь.
Саша, который теперь на равных присутствовал на всех встречах Вечных и даже умудрялся продавливать свое мнение, говорил ей, что Ваэль в тот момент посинел: Хозяйка Некроса явно придушила его наэром, только он не понял, как.
— Рано или поздно они все равно с этим смирятся, — сказал он с горечью. — Если он не очнется, конечно. Или все будет проще — они заставят Даллаха-Судью освободить Рессера от бессмертного облика-ипостаси. Я уже слышал этот вариант, от того же Реваля. Пока что остальные против, но… со временем они все равно к этому придут.
Мне все равно, Вечный он или нет, подумала Юлька про себя. Лишь бы жил. Вслух же она спросила:
— Почему они уверены, что Горностай уничтожен и не возродится?
— Ну, мы ведь уничтожили именно ипостась, — сказал Саша. — В облике. А еще статуэтка Горностая рассыпалась в прах. Во всех копиях коллекции.
Она задумчиво кивнула. Эх, спросить бы Наджара-Филина…
Вот и сегодня — не изменилось ничего. Юлька молча сидела, понимая, что он больше никогда ее не услышит. Гевор все еще был уверен в почти всесильной медицине Ар Соль, да и Саша все еще надеялся, но Юлька верила тому, что сказали джмаровцы. Она сама была теперь частью их школы и знала, как редко они дают прогнозы, как редко опускают руки и как редко ошибаются. Сегодняшние новости о бегстве Румянцева прибавят аргументов тем, кто считает, что им всем нужен новый жизнеспособный Ворон, и как можно скорее. И чем раньше они запустят процесс, тем лучше.
Она взяла его ладонь. Едва теплая.
— Рес. Ну пожалуйста.
Тишина.
Ей мучительно, остро сдавило сердце. Если тебя не будет, я тут не останусь, вдруг решила она. Вернусь домой. Шандр мне обещал.
Не скрывая катящихся градом беззвучных слез, она встала и быстро, не оглядываясь, вышла из палаты.