Пробуждение не принесло облегчения, не работает пословица про утро и мудрость. Борясь с нахлынувшим раздражением, не охотно разлепил веки покидая царство морфея, где всю ночь провел с отцом. В памяти не отложилось, что мы конкретно делали, да это и не важно, важно другое, мы были вместе. С минуту тупо пялился вверх, обычный потолок из широкой доски, окрашенный белой краской, слегка пожелтевший от времени. Я невольно пытался вернуть радужные ощущение от сна, не вышло.
Тяжело встал, откинув одеяло, в комнате духота, но привычка спать под чем-то, взяла свое, вот и укрылся, пусть и промок от пота. Обстановка в комнате при дневном освещение, выглядела несколько лучше, все чистое ухоженное, такое чувство словно попал в музей начала восьмидесятых. Ковры, стол, секция, шкаф все выдержано в едином духе, уютно даже. Меня никто не тревожил, даже как-то странно, бабка вчера четко сказала, поутру ноги нашей в доме не будет, ладно разберемся. Неспешно оделся, вышел на кухню, в поисках ванной, дабы умыться и вообще привести себя в порядок. К своему удивлению увидел за столом двух женщин, ведут странную беседу, старшая ворчит и ругается, более молодая улыбается и вежливо отвечает. Несмотря на все видимые различия, они нашли общий язык, каким-то своим женским чутьем понимая, что так и надо, что все едет своим чередом.
Я про себя с облегчением выдохнул, матери как-то удалось подобрать ключик к бабкиному расположению. Не отмычку, а именно ключ.
Стоило войти как, бабка покосилась на меня и без приветствия, буркнула.
— Ванная комната, тама, — и махнула в сторону, прихожей.
Искомое помещение обнаружилось сразу, за синей дверью, вот тут-то все было привычно, итальянская плитка до потолка, недешевая сантехника. И свет по-прежнему есть, и откуда только берут? Когда с утренним туалетом было покончено, явился на кухню. Там подсунули кружку, чайник и кипятком. Мать спокойно рассказывала о своем прошлом, и как я понимал о далеком, ибо не помню про дядю Пашу ни чего. Отвергнув чай, заварил кофе, взял бутерброд.
— Оттого и дохлый такой, что всякой дранью питаешься, — тут же прокомментировала бабка.
Я только улыбнулся, а что мне еще остается, откусил от бутера кусок побольше. Кофе как обычно выбило остатки сна, заставляя подумать о будущем. Два вопроса. Что дальше? И как быть?
"Уш ты еп", — если бы не доживал кусок, точно бы подавился. Я эгоистичный дебел. Мать же сейчас выговаривается, возможно впервые после смерти отца, а тут я с бутером. Вон она уже и замыкаться начала, а бабка смотри так, что еще секунду две и во мне образуется дыра, акура в места глаз.
— Бабушка, может вам помочь чем?
— Конечно. Топор в крыльце, под лавкой, дрова возле бани, — выпалила хозяйка.
Я быстро обулся, не зашнуровываясь выскочил из дома, с кружкой в руках. Топор нашелся сразу, старый с побитой обухов, не удобный, жуть. Ладно не буду жлобом. Извлек из багажника топор, проверенный в бою. Так и где там дровишки ждут раскола? Ага, вон баня, сразу за колодцем, с синей крышкой, а хозяюшка явно неравнодушна к этому цвету. Погода не радовала, пасмурно, но без дождя, я оглядел небо на предмет просвета. Ни ма. Ладно, дождя нет и слово богу, что-то я последние время все чаще и чаще Бога вспоминаю. Не будем о высоком, займемся куда более приземленными делами. Я поставил кружку на полку, пристроенную в бане, при этом пришлось подвинуть какую-то травку. Поплевал на руки да взялся за топор несмотря на то, что вырос в городе, отец часто брал меня на дачу, где научил не только дрова колоть, но и другим житейским мелочам, в городской жизни не пригодным.
Работа шла не бойко, сказывалось отсутствие опыта. Пока махал оружие расщепления, пытался думать о дальнейшей судьбе, но получалось плохо, мысли все время норовили перескочить на что-то другое. В конце концов, я плюнул на это дело… вечером обмозгую, что да как, нам же далее день на акклиматизацию. Одно более-менее понятно, остаться в поселение хочется. Наколотые дрова по указанию вышедшей бабки пришлось возить за баню, на тачке. На внешней вид железное творение, создали еще до моего рождения, но скорей я окочурюсь или небеса рухнут, чем она развалиться.
С тоскливой отрешённостью положил последние полено наверх кладки, еще пару тачек и придется искать, что подставить под ноги, иначе не дотянусь. Монотонная работа расслабила, позволяя привести мысли в порядок, образ отца уже не вспыхивали яркими пятнами воспоминаний, вгоняя ком в горло. Они плавно кочевали от одного события к другому, на сердце ложилось мягкая тоска, а не яростная печаль. Что меня зовут, понял только с третьего оклика.
— Ты оглох там? — старческий голос, даже хриплый звучал громко.
— Нет, — громко ответил я.
— Тогда чего стоишь, словно в воду опущенный. Иди картошка стынет.
Спорить с Марей Петровной не стоит, она не терпит препинаний, и так не подарок, а в гневе даже страшно представить. Но прежде зашел в баню, хорошо вымыл руки, лицо и только тогда отправился на прием пищи. Надеюсь и мой вклад виде лекарств, внес несколько капель для размягчения каменного сердца старушки. Ворчит больше для приличия, чем от злобы.
Еще в дверях я глубоко вдохнул, приятный запах жареной картошки, залез ноздри, дразня желудок. Я аккуратно проскользнул, между столом и скамейкой, к стоящей тарелке, с удовольствие уселся, все же умаяли меня эти дрова. Бабка просеменила к столу, ставя сковороду на деревянный поднос посередине, я не стесняя наложил полную тарелку. А вот и капуста квашеная, рядом со мной Марья Петровна поставила чашку. Что у нас с мясом? Ага, вижу куски жареные под картошкой, тоже сюда в тарелку. Ну, приятного тебе аппетита Игорь Борисович. После пяти минут не пристанного жевания, ко мне обратилась Бабка.
— Ты это не убивайся. Мать пожалей, да и молод ты. Так что не глупи.
Я не прекращая живать с легким удивление посмотрел на бабку. Она переживает за меня, за чужого человека. Вот дела, не ожидал. За одно спасибо, не было сопливых соболезнований и оханье. Не вынес бы, нахамил.
— Все будет нормально, — доживав, ответил я, но душе лежала печаль, от нее, наверное, никогда не избавлюсь, но надо жить дальше. Я теперь глава семьи.
Бабка не ответила, лишь кивнула с серьезным видом, без всяких ухмылок. Я засунул себе кусок мяса в рот, медленно проживал, и спросил, чтобы как-то разредить напряженную обстановку.
— Мария Петровна, к вам бандиты приезжали?
Бабка положила на плету не дочищенный горшок, обтерла руки полотенцем, по-старчески охнула, заговорила.
— Да были тут одни умники. Приехали на третий день на черных джипах, морды холеные глазище наглые как у твоего кота. Остановились возле махазина, пульнули два раза в воздух. Мол зовут. Ну наше и подошли. А те давай орать, мол мы ваша крыша, это типо за данью к нам ездить будут, — бабушка взяла полотенце, обхватила им ручку чайника, залила кипяток в кружку, стоящую на краю печи, — а потом охальники девчонок увидели молоденьких совсем, Алину и Свету, дочки Степановы. И говорят, мол мы сейчас часть дани и возьми, и за девчонками. Ну Пашка, то, что агрономом раньше был, как даст ему врыло тот с копыт, в грязищу.
Она сделал паузу, пока несла ко мне кружку, не обычная женщина, может ведь говорить нормально, но вот иногда подпускает в разговор сельский говор.
— Те пока хватались за свои черные наханы, наши уже уперлись приклады в плечи, и ощетинились как ежики. А бандюги давай орать, мол вы мертвецы, мы вернемся, вас всех постреляем. Дурачье. Думали будто их кто живыми выпустит. В их пустые башки, кроме одной мысли, ни чего и не уместилось. Мол, если закона нет, то можно воротить что хочешь, а подумать, что мирные жители, в отсутствии закона сами этот закон и поставят, не додумали. За что и подохли, — мать честная, во мне шелохнулся интеллигент, казалось, уже давно умерший под натиском мертвяков, вот так просто убили, — вообще постреляли мы их. Не чего такую мразь отпускать на свободу.
Я взял кружку, принюхался мята, блин я-то кофе хочу, но перебить бабку я не решился.
— Потом того, что Пашка в землю носом уткнул, отнесли в подвал, ну и поспрошали как следует. Он как миленький все выложил, где живут, сколько их, как вооружены. Все сказал даже то, что не спрашивали, тоже сказал. Потом наши те, что из бывших полицейских, снарядились и поехали заразу на корню жечь, — вот так просто, не тебе ордена, не доказательств, все упростилось, виновны, пуля в лоб. Кто бы мог подумать, зомби съели не только цивилизованный мир, но и бюрократию.
Бабушка поставила перед собой огромную кружку на вид пол-литра не меньше, и громко прихлебнула горячего чая.
— Уезжали в ночь, вернулись в полдень, злые как собаки. Троих потеряли. Что самое посудное, бандиты только одного убили, других упыри загрызли. Они-то постреляли бандитов и пошли дальше, а те встали за спиной. Не приспособились еще по-новому воевать, — откуда она все это знает? Она что тут развела агентурную сеть, — ты это не думай, они там не все злыдней поубивали некоторых взяли в плен. А что пусть работаю на благо народное.
Я отхлебнул остывший чай. Вот это да! Вкусно, не я не испытал взрыв вкуса, мой мир не перевернулся, но Дьявол меня подери, вкусно. Не один доселе питой мной чай не мог сравниться с этим травяным настоем. Немного помолчали, неспешно прихлебывая чай, потом бабка продолжила, видно нравилась ей тема.
— Вон стенку строят, по началу один там у них заартачился, я мол вор при законе, работать не положено. Так пулю ему в лоб и делов-то. Кто за бунтовал тех так же успокоили, — вот не хера себе диктатура с репрессиями, хотя что я тут интеллигента разыгрываю, правильно все делают, дармоедов кормить еще, им только дай слабину, сразу на шею сядут, — ты вот не смори на меня, как гринписовиц на нефтяную вышку. Если будут вести себя хорошо, то через пару лет станут жить как все нормальные люди. Ну почти нормальные.
Вот такие пироги с изюмом, хочешь так ешь, хочешь выковыривай. Чай обидно быстро закончился, я тоскливо взглянул на дно кружки, от бабки мое поведение не укрылась. Она буркнула что-то не разборчиво, и заварила еще.
— Вот спасибо, — я искренне улыбнулся.
— О, а этого чего несёт? — щуря глаза, посмотрела в окно бабушка.
Я развернулся, но увидеть не успел, человек зашел в крыльцо. Послышался стук в дверь, и после не уверенного разрешения от бабки в дом вошел мужик, шмыгнул носом, стягивая кепку с головы.
— Здасти!
— Чего надобна, — бабка и не думала отвечать на любезность, ведать живет по принципу: незваный гость хуже татарина.
— Да вот за постояльцами твоими приехал…
— Давно пора, на ночь просились уже почитай полдня, на шее сидят, — перебила она мужика.
— Я это только для разговора с начальством, — он стушевался, мня несчастную кепку.
— А мне как-то без интереса, забирай, — я не понял нам выметаться, или еще можно погостить? Ладно, с этим вопросом пусть мать разбирается, она вроде установила контакт с бабкой.
— Это я… на улице, — сообщил мужик и поспешно вышел, бабка последовала за ним.
Надо мать найти и отправляться, к начальству, чтоб прояснить наш статус в поселение. Глядишь может и работа надеться, а это как ни как первый признак стабильности.
Собрался быстро, оделся да вышел, мать пришла откуда-то с улицы, видимо, бабка отрядила ее на работы. Мама привела себя в порядок, наверное, быстрее чем я. Пешком идти не пришлось, к моему удивлению за нами прислали машину, расселись в убитом "уазеке", и поехали к начальству на ковер.
Принимал наш вчерашний знакомый Славик, смотреть на него без вздоха сожаления было нельзя. Под глазами огромные мешки, лицо осунувшиеся, по любому ночь не спал. Когда мы вошли в кабинет, он даже не сразу понял, что мы от него хотим. Пришлось напомнить.
— А вы. Так, так, — он порылся в бумагах, нашел какой-то лист, вздохнул, — на все рук уже не хватает. Вы случаем не секретарь?
— Нет, я учительница, младших классов, — после этих слов у парня даже лицо просветлело.
— Уважаемая, как же мы вас ждали. Понимаете, детей много, есть и те, что лишились родителей, а вот присматривать за ними почти не кому. Тем более учить.
Я был удивлен до самой глубины души. У нас одни мысли как выжить, и не попасть под зубы мертвякам, а тут уже про далекое будущие задумываются. И даже во всю уже пашут чтобы он наступило, и было как можно светлее. Нет надо зубами вцепиться в это место, во что бы то не стало.
— Надеюсь, вы поможете нашей беде?
Мать замялась, явно не ждала такого быстро развития событий.
— Вы не волнуйтесь, мы вас не обидим, и с жильем, и с едой поможем. И дальше подсобим, чем надо. Соглашайтесь.
— Я не против, — в голосе было больше сомнения, чем уверенности, на меня посмотрела, как бы ища поддержки. Я улыбнулся.
— Замечательно. Просто великолепно. Пойдемте, — он быстро поднялся, открыв дверь перед мамой, — парень подожди тут.
Подожду, куда деваться. Вернулся Славик достаточно быстро, мне еще не успело наскучить интерьер кабинета.
— Все парень твоя мать в надежных руках, — он уселся за стол, немного подумал, достал из тумбочки банку энергетика. Продавил крышку, сделал большой глоток, — так теперь насчет тебя. Какое образование?
— Неоконченное высшее.
— Менеджер небось?
— Ага.
— Поняяятно. Ладно, подумаем, что с тобой делать. А пока рассказывай, как выжили, где были все это время и чего уехали. Вообще все.
Я немного поерзал на стуле, готовясь начать рассказ, вчера на ночь да с дороги расспросами не стали мучить, но сегодня продеться ответить по полной программе. Рассказывал я, не вдаваясь в подробности, исключительно ключевые моменты, как выжил, как спас пострадавших, как приехал, а отец убит. По последнему пункту, правда выражался не скрывая эмоций, с позитивными не имеющие ни чего общего.
Пока я разглагольствовал, хозяин кабинета успел выпить еще две банки энергетика. Внешне остался столь же разбитым, хотя глаза стали живее, а под конец рассказа уже ерзал на кресле, перекладывая бумаге.
— … вот так мы здесь и оказались.
— Да, дела. Не когда бы не подумал. А оно вон как, — невнятно прокомментировал он, мой рассказ.
Помолчали.
— Значит так, есть у меня для тебе дельце. Специалистов по лопате у нас и так хватает. Завтра по утру съездишь с одними товарищами кой-куда. Пистолет у тебя ПМ как я понимаю, — я кивнул, — значит патронов мы тебе дадим. Немного.
— Я не то, чтобы против, но почему не на лопату? — меня очень заинтересовало откуда такие льготы.
— Хм, видишь ли, — он сцепил пальцы, немного поживал губы, — я тебе вот что скажу. Был у меня товарищ, здоровый лось, в жизни поведал такое, что многим и не снилась. И когда началась Беда, не бросился бежать, а стал помогать ближнем. И все бы хорошо, вот только. Столкнулся он с мертвяком, — вид рассказика преобразился, стал задумчиво грустным, — тварь прет на него, а он из обреза ему в живот, раз. Ни чего, два ничего. Бросил он ружье и в рукопашную с ножом… Кхм вообще загрызли его.
Он посмотрел мне в глаза, с каким-то укором, я не отвел взгляд, мне виниться не в чем.
— А ты выжил, с топором, в мертвом городе, да еще и разжился барахлом… и мать спас. Беда показала, в ком что есть… — он помолчал, — знаешь, многие тут зомби и не видели ни разу.
Дааа. Что тут скажешь? Слова не находились, а ляпнуть что-то глупое совсем не хотелось. В данном случае молчание золото.
Вышел я от нового начальника, с какой-то долей облегчения. В тумане будущей жизни, появился просвет, так глядишь, скоро вообще наступит ясная погода в этом самом будущем. После его откровения, поговорили еще не много на сугубо, бытовые темы. Окончательно прояснилась вопрос о жилье, оказывается бабка, сама просила подселить к ней, кого-то в помощь, она просто по природе своей сварливая и на власть обиженная. Так же дал разъяснения по новой работе, пока надо съездить, с мужиками кой-куда, они, к слову, где-то внизу, надо бы познакомиться, найти Петра Лавиньша, он за главного, у нас будет.
Найти нужного человека, в небольшой холе оказалось делом пяти минут. Мог бы и быстрее, просто из-за вежливости, слегка помялся прежде, чем вклинился в разговор. Мне махнули головой, куда-то в сторону гардероба, где, опираясь на стойку, стоял мужик под два метра ростом, огромный мышц не видать, насколько позволяла судить кожаная куртка, лицо как прямоугольник, с рублеными чертами, на немца похож, какой он Петр, Гунтер или Ганц.
— Здрасти! — поприветствовал я, будущего напарника.
Он нахмурил брови, дочитал что-то на листке бумаге, и только тогда перевел взгляд на меня, скользнул по лицу, потом оценил все остальное, словно для приема на работу.
— Здравствуй! Чем могу?
— Меня Слава к вам прислал.
— Хм, — он не смог или не захотел скрывать эмоции, губы дернулись, придавая лицу разочарованное ворожение, — хорошо, подожди здесь.
Ну да явно ждал спецназовца, при полном параде, а подсунули пацана. Его можно понять. Я облокотился на стойку, где, когда-то выдавали одежду, внутри спокоен, пошлют рыть траншее, значит судьба.
— … я тебе говорю Инга, та еще дура, — я не произвольно прислушался к разговору двух мужиков, в фуфайках, с грязными от масла руками, — она себя кончила и семью за собой прибрала.
— Ай Валера, хорош чушь нести.
— Что чушь. Мне, зачем врать? Она же психованная, вон вспомни как орала на всю деревню, что демоны в нее вселились.
— Это ее от белочки так приплющило. Вылечили же.
— А после случившийся хрени она можно подумать, не за пила.
— Да шел бы ты лесом, со своим теориями, — тот, что стоял ко мне ближе махнул рукой, и дернулся чтобы отойти, но остался стоять, — если хочешь знать, то на хренам ей травиться самой, а потом идти и жрать детей? Она бы одним махом всех бы траванула. Так что не фиг, воздух сотрясать, и воду баламутить. И так тошно жить.
— На то она и психованная, чтобы вести себя не адекватно.
И оба умолкли, разобидевшись друг на друга. Да нервы у многих сдали после Беды, не мудрено, что не которые решили сбежать в мир иной, как можно менее безболезненным способом. Одно печально, сам жить не хочешь, не тащи других, человек такое животное везде приспособиться, и извлечет выгоду. Дай только срок.
Петр вернулся на удивление быстро, причем уходил с кислой миной, а возвратился с довольным лицом. Поймал мой взгляд, махнул рукой, чтобы следовал за ним. Выйдя на улицу, отошли чуть в сторону, дабы не мешать людям, ходить по лестнице.
— Петр, — он протянул руку.
— Игорь.
— Значит так Игорь, мне тут Слава про тебя кое-что рассказал, думаю сработаемся, — как-то он странный, очень уже быстро свое мнение меняет о людях, или это Слава пользуется у него непререкаемым авторитетом, — сейчас дождемся еще одного человека, и можем расходиться до завтра. А вон и он.
Пока мы разговаривали, он постоянно вертел головой, поэтому не мудрено, что заметил кого надо очень быстро. Нужным человеком, оказался старик, с окладистой бородой, в дешевой болоньевой куртке. Он, закинув ногу на ногу, сидел на скамейке, под елками синего цвета, самозабвенно покуривая. Подошли, поздоровались.
— Я Перт, это Игорь.
— Михаил можно Михалач, — при ближнем рассмотрение, он оставил двоякое чувство, на вид пожилой, но не сказать, что совсем, скорее потрепанный, прищур глаз, окладистая борода, орлиный нос, в купе с худым лицом, создавали впечатление человека бывалого. Скажет, что работает лесником, поверю на слово, ибо так себе людей этой профессии и представлял.
— Куда едем? — сходу спросил Петр.
— Ох, так и не скажу, показывать надо, — он докурил сигарету, не много пометался, в поисках, где бы забычковать потом, виновато улыбнулся, кинул на землю и тщательно задавил носком кирзового сапога.
— Хорошо.
— Да, только патронов нету, — решил напомнить еще раз, а то ведь забудут.
— Я в курсе. Так, можешь идти домой, к восьми будь здесь — а мы с Михалачем еще кое-что обсудим, — блин я им, что рожей не вышел, отсылают они меня.
— Да я не куда не спешу, — как можно безразличным тоном отозвался я.
Перт пожал плечами мол, сам решай, я не против. Я уселся на край скамейки, с видом прилежного студента. Петр без всякой раскачки, взялся за дело, ни тебе отвлеченных вопросов, ни абстрактных рассуждений. Сразу быка да за рога, все сугубо по делу, как долго ехать, что из себя представляет дорога, какой маршрут, что брать и где. В общей сухой деловой разговор, несколько не интересный праздному слушателю. Я усиленно создавал заинтересованный вид, сам же в диалог не встревал, потому что добавить дельно не чего, а сморозить глупость еще успею. Весь разговор затянулся на минут пятнадцать не больше, хлопнули поруками да разошлись.
Погода подпортилась, начался мелкий дождь, но это не страшно. Шел я бодро, особа по сторонам не смотря, настроение из хмурого переменилась в нормально позитивное. Как ни как жизнь налаживается, теперь главное не на косячить по-крупному. Перед уходом нашел мать, сказала, чтобы не ждал ее, шел домой. До моего нового пристанища добрался быстро. Братан сидел на скамейки, морда невозмутимая, словно дождь не про него, он сам по себе, а осадки сами по себе. Я пробежал пальцами ему за ушами, не получил отзыва на ласку. Он в своем репертуаре.
— Есть будешь? — отчего-то спросил я, раньше вроде не замечал за собой разговоров с животными, а их раньше, если честно и не было.
Нашел миску, аккуратно насыпал корма, удосужился безразличного взгляда от кошака. Вздохнул и пошел за заданием к бабушке надо отрабатывать кров.
Проснулся за несколько секунд до того, как будильник заиграл злобную оду пробуждения. Сдернул одеяло, уселся на край кровати, опуская ноги в мягкий ворс ковра. Выдохнул, потер лицо ладонями, будильник противно выкрикнул первую ноту, тут же получил по голове и умолк. Вот так будешь знать, как тревожить честного человека, изверг. Сегодня снова снился отец, и от того настроение ни к черту. За окном только рассветало, солнца еще не видно, лишь тьма перешла в полумрак. Все, хватит в неженку играть, пора выдвигаться навстречу первому рабочему дню. Оделся, не включая свет, как можно тише прошел на кухню к умывальнику, быстрее покончил с личную гигиеной, до жути хотелось кофе, но электричества уже не было, вырубили вчера вечером, а включать газ и брать хозяйский чайник как-то не хотелось, да и чревато это, больно уж сурова бабка. Вернулся в комнату, собранный рюкзак закинул на плечи, пистолет положил в карман, пусть и без патронов, но вроде обещали подкинуть немного, ну и верный топор в руки.
Покинуть помещение незаметно не получилось, на крыльце, когда до двери оставался шаг, за спиной послышался ворчливый голос.
— Это ты куда собрался?
— На работу, — как можно миролюбивее ответил я улыбаясь.
— На пустой желудок? — бабушка стояла с ведром в руке, на плечах вчерашняя безрукавка, голову же покрывал белый платок, керосинная лампа как-то зло высвечивала ее фигуру, — помрешь еще с голоду, а мамка твоя потом волосы на голове рвать будет от горя. Мне истерики в доме не нужны.
— Так я не голодный, — последняя попытка отказаться.
— А мне что до этого, ну быстро есть.
Я молча повиновался, на самом деле кушать хотелось, и от пары бутербродов я бы не оказался. Вот ведь дела, раньше с утра и кусок в рот не лез, а как начал активно двигаться, так и аппетит проявился.
Мария Петровна поставила миску с овсяной кашей и кружку с кофе.
— Чего морду кривишь, самая та еда, для мужика. Не то что ваши бутерброды, — никогда не думал, что о хлебе с маслом и колбасой можно отзываться с таким презрением, хоть плюйся.
А каша-то вкусная, и чего это я так противился все эти годы. Стереотипы, чтоб их. Хм-м-м, прям не дом, а клад новых ощущений, вчера — чай, сегодня — каша, вот интересно чего еще можно ждать? Покончив с едой, хотел было рвануть наружу, но бабка меня тормознула, всучила термос и сверток. Я буркнул спасибо и шмыгнул из дома. Страшная снаружи, добрая внутри.
До местного сельсовета добрался довольно-таки быстро, по дороге никого не встретил, то ли уже все пашут, то ли еще спят, но, думается, скорее первое, солнце уже показалось из-за кромки леса, самая пора. Мои напарники стояли возле крыльца, точнее Петр подпирал плечом опорный столб, через правое плечо свисал дробовик, возле ног стоял походный рюкзак, Михалыч покуривал на скамейке, лениво выпуская дым в небо. Оба одеты в кожанки и штаны цвета хаки, прям команда, лишь я выделился, надев строительную робу. Увидев меня, оба заухмылялись, но смолчали, да плевать, удобная крепкая одежда, не на банкет собрались. Отодвинув лежащий на скамейке карабин, явно принадлежащий Михалычу, уселся, подставляя лицо солнцу, ветра не было, от него нас прятало здание. Благодать, вот только те облака на горизонте намекали, что ближе к обеду будет дождь, но не факт.
Через минут пятнадцать из дверей сельсовета вышел хромающий Сергей, уже оправился, то чуть ли не при смерти был, а тут вот сам ходит, еще и при должности.
— Здорова мужики, о, и спаситель мой здесь, — узнал, я не ожидал, он поздоровался с нами за руку, — с ним, мужики, не пропадете.
Он что, ехидничает? Блин — вот тебе и благодарность.
— Да мы, вроде как, и не собирались… пропадать, — буркнул в ответ Петр. Какой-то он злой, будем надеяться, что только по утрам.
— Да кто вас знает, лихих отчаянных ребят, — в том же тоне продолжал Сергей, — значит так, дуйте прямо, потом налево, там гаражи, увидите лысого мужика, ну или в кепке, это Иван, отдадите эту бумажку, он вам за это машину подгонит. Сам вас провезти не могу.
Он указал на больную ногу, затем передал листок Петру, не прощаясь ушел. Командир (а по-другому и не назовешь) что-то пробубнил, передразнивая Сергея.
— На, держи, — он протянул мне висящий до этого у него на плече черный дробовик, — вещь казенная, смотри, не потеряй и не сломай.
Принял оружие, тяжеловато, но от этого прибавилось уверенности.
— Пользоваться умеешь?
— Видел пару раз, — я не стал уточнять, что по телевизору, отберет ведь.
— Смотри, — пришлось вернуть дробовик, он перевернул его, — вот лоток, сюда вставляешь патроны, четыре штуки. Затем дергаешь за цевьем для перезарядки.
Вроде просто и легко.
— Мне бы пальнуть пару раз.
— В лес выйдем, там и пальнешь, — неохотно буркнул Петр, вернув ружье вдобавок с патронами, — все, пошли.
Вот и все, небольшой ликбез по оружию и в путь, и никаких получасовых лекций, а как ни странно, мне хотелось бы. Ладно, потом, надеюсь, объяснит получше.
Пройдя метров триста по тропинке, пришли, куда сказали. Гаражи располагались буквой П, точнее, прямо были боксы, слева жилое здание, а справа сарай, явно какой-то дровяник. Иван вышел навстречу, даже искать не пришлось, полноватый мужичок, и вправду лысоватый, в черном от масла комбинезоне. Обтирая пальцы такой же грязной тряпкой, протянул руку, пришлось жать, тут же в нос заполз запах мазута, вытесняя все весенние ароматы на раз. Получив бумажку, он гаркнул и ушел в гараж. Через несколько минут перед нами стояла "нива" бежевого цвета.
— Хороший агрегат, сам проверял, работает как часы, те, что из Швецарии.
— У них вроде расход горючки большой, — выразил недовольство Петр.
— Это если башки нет, то большой, — беззлобно отозвался на замечание главный по машинам.
— Давай, грузимся, — отдал команду Петр.
Михалыч открыл дверь, отодвигая сидение, и жестом указал, мол, лезь, юнец, твое место известно. Блин, вот не хотел же со скандала начинать сотрудничество, а придется.
— Не полезу.
— Чего, — больше удивленно, чем вопросительно произнес Михалач.
— Случись что, как я оттуда выбираться буду?
— Молча, — Это уже Петр.
— Или с матюгами, как у этих Белорусских партизан — тут же включился в разговор Иван, — как видишь, выбор тебе дали.
— Если такие умные, то давайте — я спереди, а кто-то из вас позади, — ну что, давайте начинайте ставить пацана на место, по рожам же вижу, хочется, вот брови в кучу, глаза в прищуре, и губы-то как кривятся, — не полезу и все тут, хоть взашей гоните.
— Иван, что-нибудь с четырьмя дверьми есть? — удивился не только я, но и главный механик.
— Я вам что автосалон, как в Германии, чтобы машины по заказу таскать? — тут же возмутился мужик, выставляя руки вперед.
— Да не вопрос, не давай. Пойдем к главному, возьмем новую бумажку. Потом пообедаем и выйдем, а за проволочку сам отчитаешься, — спокойно сказал Петр, захлопывая дверь, спорить он явно не собирался.
— Да что за народ пошел, как при Союзе, чуть что сразу к начальству бежит, будто сами договориться не можем, — повернувшись к нам спиной забормотал Иван.
Петр исподлобья посмотрел на меня, собрался было что-то сказать, но передумал. Да и пофиг, его проблемы. Блин, ну чего же я такой проблемный, ни в одном коллективе ужиться не могу. Хотя, если быть честным, все правильно сделал, жить хочется больше, чем получать одобрительные кивки от напарников. В ногу что-то ударило, я глянул на раздражитель — о, Братан.
— Ты-то что сюда пришел? — я нагнулся, погладил кота между ушей.
Когда убрал руку он медленно, по-барски завалился на бок, греясь на солнышке.
— Твой? — миролюбивым тоном поинтересовался Перт.
— Да.
— С нами поедет?
— Как захочет, — разговор определенно не клеился.
Через десять минут из гаража выехала новая "нива", только уже с четырьмя дверями, или пятью, как там правильно говорить, не знаю.
— Вы что там их маринуете? — удивленно поинтересовался Михалыч, — откуда столько добра?
— Да закупила их тут одна организация, — охотно ответил Иван, недовольство, что было раньше, как ветром сдуло.
— Эта годна? — поинтересовался у меня Петр.
— Да, — коротко ответил, залезая на заднее сидение, кошак последовал за мной. Значит едет, его право. Поставил рюкзак рядом, Петр через сидение кинул свой к моему, грузно уселся, поерзал, подстраивая сидение под себя.
— Ох, — вырвался возглас у Михалыча, он за зашерудил в кармане куртки, и с кряхтением вытащил оттуда горсть патронов, — это тебе.
"А с оружейными патронами вместе отдать не судьба", — мысленно проворчал я.
Он пересыпал их в подставленные ладони, потом еще раз залез в карман за новой порцией. Блин, отчего-то я представлял, что выдадут в магазинах, ну или в коробках, но не так словно горохом. Рассыпав их на сидение, полез за пистолетом, чтобы набить магазины.
— Ты магазины набей сразу, — хотел огрызнуться, мол, не дурак сам понимаю, но вовремя тормознул, надо начинать дружить с людьми, а не собачиться.
Двигатель непривычно зло заурчал, машину слегка тряхнуло, и мы выехали на основную дорогу. Нас остановили на КПП, мужик с заспанными глазами спросил, куда это мы в такую рань. Петр скупо ответил, что по делам государственным. На том и распрощались. Я откинулся на сидении, тоскливо глядя в окно, неспешно набивая патроны в оружие, там во всю триммерами выкашивали траву, чуть ли не до самой земли, и вырубали кусты. Понятно, зону отчуждения делают, ну да как же без нее, где-то на горизонте трудился экскаватор, копая ямы для столбов, на которые потом натянут сетку и колючую проволоку. Для зомби непреодолимая преграда, да и для человека тоже, если еще и вышки поставят по периметру, то незаметно уже не просочишься. Одно противно — ощущение, словно в зоне жить будем. Но так куда лучше, чем без ограды вообще, вроде Мария Петровна говорила, будто обещали со временем поставить нормальную стену, но сомневаюсь. Когда первая горячка спадет, народу обычно становиться лень работать. Мол, и так сойдет. Наша нива бодренько влетела в лесной коридор, делая пейзаж еще унылее, черные стволы деревьев вгонят в тоску любого. Блин да вареники, куда я прусь, ведь хотел нормально жить, морально был готов вот так чистить кусты, или с лопатой землю рыть. Да тяжело, но безопасно, а поманили — так я сразу в стойку. Я что — адреналиновый наркоман? Или в одном месте заиграл дух авантюриста?
Как только выехали из леса, Михалыч, поерзав на сидении, заговорил.
— Я вот когда-то давно в одном журнале читал рассказ такой, — говорил он медленно, словно сам вслушивался в слова, — там после ядерной войны некоторые люди выжили и за лет так пятьдесят деградировали до уровня средневековья. Это к чему я, как думаете, нам то же самое светит?
Хм-м-м, я сам как-то про далекое будущее и не задумывался, жил сегодняшним днем, выжил и хорошо, от чего-то надеялся, что само все решится, приеду к родителям и все само решится. А вышло…
В машине повисла пауза, Михалыч никого не торопил с ответом, Петр сосредоточенно хмурил брови и немного шевелил губами. А ладно, была — не была.
— Да ничего такого не случится. Фантастику ты там прочел и только, — я замялся, подбирая слова, для себя я все осознал, а как это объяснить другим пока не знал, слишком все спонтанно случилось.
— С чего деградировать-то, ну нет у нас пока электричества и всех благ, что оно дает, так это временно, вон на Даугаве ГЭС стоит, значит проведут когда-нибудь свет. Откинуло нас на лет так тридцать-сорок назад и что? После второй мировой все хуже было, восстановились же. И ничего, выжили, не деградировали. Добра-то осталось не то чтобы вагон, а целый состав, пока мы готовое переломаем, лет десять пройдет. Можно сказать, что зомби сожрали весь лоск, остался только голый каркас, наращивай заново, что хочешь.
Меня так никто и не перебил, можно сказать, выслушали внимательно и даже кивали в знак согласия.
— Не о том вы мужики думаете, — холодным голосом отозвался Петр, — вы все про глобальное, а надо о локальном…
И умолк, что хотел сказать — непонятно.
— Дык мы же мужики, у нас только важное в голове, как мир спасти, кто президентом будет, а мелочи — это для женщин, как борщ приготовить, где денег взять, — Михалыч как-то неуверенно попытался пошутить, чтобы разрядить обстановку.
— Вот обживемся, все стабилизируется, будет у нас в поселке глава, вы думаете этим все и ограничится? — словно и не было паузы, продолжил Петр, — Я могу сразу сказать, так не будет. Надо будет под кого-нибудь прогибаться, говоря языком девяностых, искать крышу. А то приедут лихие парни на броне и заберут, что захотят, мы со своими ружьями разве что салют устроить сможем, — пауза, — я думаю, мы под ГЭСовских уйдем, у них электричество, и, как я понял, там военные осели. Феодализм у нас образуется, на каждые сто км по князю станет.
— А чем "крыше" платить? Не думаю, что военные по доброте душевной своей шкурой за нас рисковать будут.
— Да они же кушать хотят, вот кормить их и будем, наделаем садов и огородов, так сказать, — вроде логично изъясняется, ГЭСовские — реальная сила в нашем районе, если там действительно вояки, а им не до городов, им бы в нормальном состоянии дамбу удержать, да округу от бандитов очистить, наших выведут, соседние приедут.
— А если соседи из матушки Руси пожалуют? Да при полном параде, у них там военных игрушек полно, и менталитет сам знаешь какой, — Михалыч слегка приоткрыл окно, и прикурил сигарету.
— А это уже вопрос большой политики, в ней я не силен, но предполагаю, что договорятся мирно. Что им от нас нужно, так это только река в качестве прохода в Скандинавию, начнут хулиганить, так мы же в партизаны уйдем, — а в голосе-то уверенности нету, — всю реку они под контролем не удержат, ну а мы-то крови им попортим. Не, всяко миром легче договориться.
Дальше разговор старших съехал на "если бы да кабы", я даже слушать перестал, прикрыл глаза и слегка задремал. В дреме пришел отец, он что-то говорил улыбаясь, хлопал меня по плечу. Проснулся от резкого торможения, чуть на пол не упал. Вот и приехали. Я выпрямился на сидении, попытался поморщиться, что за фигня… Лес, кому-то в кустики приспичило?
— Пошли, постреляем, — коротко объяснил остановку Петр.
Вот и отлично, я-то думал, забыли. Далеко отходить не стали, перелез через ледяной нарост, выбрал дерево примерно шагах в десяти от себя, убедился, что мужики за спиной стоят, упер приклад в плечо, напрягся, нажал на курок, ничего. Не понял… Передернул затвор, снова нажал, грохнуло не слабо, правда, отдача оказалась слабее, чем ожидал. Отстрелял все четыре патрона, в ушах звенело, а нос разъедал пороховой дым. Оглянулся на напарников, те подпирали машину, о чем-то переговаривались, на меня особо не обращая внимания. Шмыгнув носом, пошел смотреть, что с деревом сотворил. М-да, досталось сосенке не слабо, кору и часть ствола раскурочило, добротная штука.
— Все? — окрикнул меня командир.
Я кивнул, поплелся назад. Сев в машину снова зарядил ружье, кошак же на выстрелы не обратил никакого внимания, спал, сопя в две дырочки, вот же пофигист.
Выехав из леса, еще минут так пятнадцать тряслись по полю, приближаясь к здоровенному сараю, в него не то, что трактор загнать можно, и самолет спрятать получится. Остановились возле приоткрытых створок, заглушили двигатель. На разведку пошел я, как самый молодой и шустрый, никакой дискриминации, все по логике.
Я аккуратно взялся за дверь, готовясь в случае чего отпрыгивать и убегать, потянул, отходя в сторону, чтобы не попасть в сектор обстрела, если там кто завелся. Мертвякам тут вроде неоткуда взяться, но осторожность лишней не бывает, жизнь одна, второй попытки никто не даст. Мужики же, держа проем на прицеле, медленно зашли внутрь. Я огляделся по сторонам, только поле, только ветер, зашел следом. Внутри царил полумрак, тонкие лучи солнца пробивались через мелкие дырки в шифере, создавая тем самым какую-то мистическую ауру. Справа стоял ряд бочек, глянул внутрь — зерно, на фига, спрашивается. Трактора находились с другой стороны, красно-черные МТЗ, они же Белорусы. Михалыч уже суетился возле них, Петр, закинув автомат на плечо, начал подниматься по железным ступенькам на платформу, что была приделана к стене.
— Я тут секретки оставил, чтобы не сперли случайно, — откомментировал свои действия Михалыч.
Я дернулся, когда мимо меня промчался кот. Это что с ним, мышь увидел? Инстинкты взыграли. Кошак тем временем чуть не сбил Петра, влетел на площадку, и откуда, выгибаясь дугой, зашипел.
— Наверх, — заорал я, что есть мочи. Подобное поведение моего четвероного друга могло объяснять только одним словом — зомби. Хотя, что я паникую, у нас же оружие, мысль еще только формировалась в слова, как я заметил фигуру, прыгнувшую за бочки. Это что за хренотень?
— А? — тупо открывая рот, вопросил Михалыч.
Мать, пока объяснишь… Я схватил его за шкирку и толкнул к лестнице, мужик сделал несколько шагов, потом заартачился.
— Да лезь ты, на хрен, — мат подействовал, старикан подченился.
Я тем временем косился на бочки и на выход, ожидая появление твари. Если мои глаза не врали, то за бочками сейчас сидел бабуин ростом с теленка. Я забрался по ступенькам за несколько секунд.
— Что там? — зло спросил Михалач, явно недовольный таким обращением со своей персоной. Ничего переживет, не время для вежливости.
— Не знаю, но хрень там здоровая, — почему-то шепотом ответил Петр.
Запах мазута с древесиной вытеснила вонь мертвечины. Пришла беда, когда не ждали.
— Там псина мертвая, — высказал предположение Петр.
— Ага, чего тогда она прячется? Мертвяки же прут на пролом.
Мне на ум сразу пришла женщина, что пряталась за дверью, когда я прорывался из ванной.
— Они вроде могут обучаться.
— Чего.
Я высказал свои подозрения и привел факт из жизни, пока рассказывал, за бочкой зашевелилось, и на несколько секунд мы увидели горб над краями. Ох же ты…
— Давай бочки расстреляем, делов-то, — поднося карабин к плечу, предложил Петр.
— Там зерно, замаешься стрелять.
— Что делать будем? — и оба уставились на меня.
— Убивать.
Я сделал пару глубоких вздохов, к горлу сразу подступила тошнота от вони. Дурак, теперь даже в сортир без респиратора не пойду.
— Вы это, прикройте меня, если что, — я отодвинул ногой шипящего кота.
Никто меня отговаривать не стал, дураков, кроме меня, нет.
По ступенькам спустился очень осторожно, замирая каждый раз, когда мне чудилось, что вижу движение. Так дышим, дышим, нога опустилась на землю. Это чего я поперся, самый смелый что ли? Что-то у меня в башке не того, то мужиков на перекрестке кинулся спасать с топором в руках, то сейчас прусь на тварь, которая быстрее меня раз в десять, вон как два метра проскочила, едва заметить успел. Да к тому же явно боли не чувствует. Вот прыгнет, загрызет меня, мужики, конечно, отомстят, только от этого мне легче не станет.
Все хватит ныть, я пару раз вдохнул и выдохнул, успокаиваясь, так всегда бывает со мной — волнение перерастает в железобетонную уверенность. Еще со школьных экзаменов приметил за собой такую особенность. Ружье к плечу, как когда-то показывал отец, сделал первый осторожный шаг, за что-то зацепился, не выстрелил только чудом, палец лежал на ободке. Тихо выматерился. Следующий шаг я сделал, поднимая повыше ногу. Так, влево не пойду, там выход, угол обстрела хуже, и мужикам прикрыть сложнее. Значит вправо. Осторожно шагая, по широкой дуге стал обходить бочки. Весь мир сузился до этого угла, пропали все запахи, звуки, стены. Нет, так неправильно выцеливать сам угол, тварь точно не станет высовываться, чтобы проверить, кто идет, а если все же и высунется, я по-любому не попаду, значит, берем чуть в сторону, примерно на то место, где она может выпрыгнуть. По верху смотреть нечего, стоит ей показаться как сверху расстреляют. Я прошел уже большую часть пути, а твари так и не увидел. Откуда она так прятаться научилась? В фоновом режиме мозг выдал ответ, по ней уже стреляли. Мать честная, мертвяки совсем поумнели. Мысль дальше не развилась, я заметил здоровенную лапу с чудовищными когтями. О-хо-хо… вот это монстр. Я замер, пот рекой тек по спине и лицу, еще немного и станет разъедать глаза. Ну, еще шажок, у когтистой лапы появилась мощная нога. Еще два шага и встану на прямую линию с тварью. Э-э-э, нет, так не пойдет, она же прыгнет на меня, пока ей мешают бочки. Выманивает. Ну, сука, я резко шагнул в бок, одновременно стреляя, передернул цевьем, не успеваю, тварь прыгнула, заваливаясь на переднюю лапу. А перед глазами только челюсть, как у крокодила с несколькими рядами зубов. Бах. Снова дергаю затвор, отпрыгивая назад. Сверху выстрелы. Бах, передернул, бах.
Все, готова? Ага, не шевелится, а голова, а нет ее больше. Как деревянный, всем телом, повернулся на шум ботинок по железным ступенькам. Петр с Михалычем подбежали ко мне, но не по-тупому размахивая руками от счастья, а держа труп на прицеле.
— Сдох? — хриплым голосом спросил Петр.
— Без башки никто не выживет, — едва разжимая губы ответил я, пытаясь унять дрожь в руках.
— Вот это хрень, — резюмировал Михалыч.
То, что лежало перед нами я не знал, как назвать, тварь ростом чуть больше меня, задние ноги сухие мускулистые, как у собаки, только передние конечности напоминали больше человеческие руки, чем лапы, мутировавшие в когти. А поверх тела какие-то лохмотья. Головы не было, всю размозжили, я пнул ногой один из уцелевших зубов, по размеру он превосходил мой указательный палец.
— Ты мне вот скажи, что это за хрень?
— Мутант, — коротко ответил я Михалычу.
— Кхе… Ну ты и орать…
— Чего?
— Да когда в тварь стрелял, орал словно одержимый. Я думал стекла осыпятся, — в голосе старшего напарника я не расслышал ни нотки ехидства.
— А ты что, молча стрелял?
— Не, тоже орал, с Петром на пару, но тише. Связки не те.
Я залез во внутренний карман робы, извлек телефон, носил чисто по привычке, а вот пригодился. Когда аппарат пропищал приветственную мелодию, мужики глянули на меня с непониманием.
— Сфотографирую, а то никто же не поверит, — качество, конечно, оставляет желать лучшего, но все же.
Пока я изображал из себя папарацци, мужики вышли наружу, отщелкав с десяток фоток, последовал за ними. С полчаса сидели на улице, мужики курили, я просто рассматривал ближайший лес, прислушиваясь к себе. Не было дикого страха или оглушающей пустоты, как раньше, да, адреналина выплеснулось в кровь немало, но и только. Нет, со мной что-то в самом деле не так, черствею на глазах.
— Ладно, поехали отсюда, — отдал распоряжение Петр.
Я запрыгнул в "ниву" на место водителя, кот занял место рядом со мной, встав передними лапами на панель. Штурман, блин. Я завел двигатель, переключил скорость на заднюю, инстинктивно ожидая от советского автопрома скрежета в коробке, но нет, все прошло гладко. Отпустил сцепление, нажал газ и заглох. Ругнулся некрасивыми словами, снова завелся, еще попытка дернулась и снова заглохла. Да что же такое, в проеме сарая уже стоял трактор, а в кабине с издевательской улыбкой сидел Михалыч. Ага, очень смешно. Третья попытка оказалась удачной, отъехал назад, пропуская трактор вперед. Стальной зверь выплюнул из трубы клуб черного дыма и резво взял с места. Я пристроился последним.
Ехали мы медленно, километров сорок в час, сиди да рули, да по сторонам посматривай, ничего сложного. Я старался думать о разном, но мысли постоянно скатывались к напавшей на нас твари. Откуда эта хрень взялась? В чистом поле, и почему напала на нас? И что это вообще такое, и как образовалось? Если брать во внимание лохмотья, то это было когда-то человеком. Хорошо, предположим, тварь сожрала кого-нибудь и вот так мутировала. Сейчас из памяти стали выползать картинки зомби, что видел в городе, у тех, что пошустрее, как мне кажется, челюсти были деформированы, выдавались вперед. А у девки, что убил в ванной, на руках имелись когти. Хм-м-м, точно были, тогда просто не придал значения, не до разглядывания было. И какой вывод из всего этого напрашивается? Если дать зомби отъесться, то он превратиться в усовершенствованную тварь. И жрут они не восставших. Иначе бы перегрызли бы друг друга, а не бегали бы стадом.
— Ох ты ешь твою… — и дальше из рта посыпались матюги, и никакого изыска, просто мат, сброс негатива.
Я с мачете по городу носился, да встреться мне что-нибудь подобное, сожрали бы меня, что американец хот-дог. И бродить мне с оплывшей мордой в поисках пищи, так сказать, в облегченном состоянии, без нескольких кусков мяса. Бр-р-р…
— Вот так, Братан, не ходи больше в город ни за что, — кот даже не глянул на меня, он с любопытством рассматривал пейзаж за окном, отоспался.
Интересно, откуда взялся? Мне виделся только один вариант — где-то неподалеку есть хутор. Там погибла семья, ну или совершила суицид, не столь важно, вот тварь и отъелась. И в ее прокисшие мозги так и не пришла мысль, что надо линять, вот и застряла на хуторе. А тут мы со стрельбой. На шум пришла. Только одно не сходится — как она научилась прятаться от выстрелов, ведь не поперла на пролом, значит ученая. А если так: погибли старики, тварь разъелась, приехал, скажем, сын спасать. Повоевали, к несчастью, с негативным результатом, вот и опыт. Всю оставшуюся дорогу я вертел эту историю в голове, поворачивая ее то так-то сяк, но в конечном итоге так и не пришел к окончательному выводу. При въезде в поселок нас даже не тормознули, просто махнули рукой, мол, катитесь дальше. Я отметил при подъезде, что строительство забора двигалось семимильными шагами, когда припрет, даже наш человек может работать в ускоренном темпе.
Всю технику сдали Ивану, он принял ее с довольной рожей, словно лично ему подарили. Мы сказали спине главного техника "до свидания" и пошли с отчетом к Главному. Надо было фотки показать и объяснить, что за хрень у нас тут появилась. В приемной нас встретила секретарша, волосы растрепаны, глаза красные, авторучка в руках с разгрызенным колпачком. Она мельком на нас глянула, нехотя буркнула — заходите, и снова погрузилась в работу. А Славик, смотрю, пошел вверх по карьерной лестнице, кабинет больше, секретарша, вон, появилась. Быстро…
Мы вошли, сначала старшие, а уже потом я. Осторожно прикрыл дверь, в уме прикидывая, как начать разговор. И замер как вкопанный. За столом напротив Славика сидел Стас, поза раскованная, сам смеется, то ли своей шутке, то ли над перлом начальства зубу обнажает, атмосфера дружелюбная. Во я попал… Стас вальяжно обернулся, увидел меня, удивление быстро переросло в гаденькую ухмылку.
— Вот он. То самый, про которого я вам рассказывал, — я отшагнул к двери, но путь к отступлению перекрыл Петр.
— Игорь — это правда, что он нам рассказал?
А что он рассказал? Да, явно не то, как я добывал еду. Дьявол. Да он по-любому выставил меня козлом отпущения. Не успел я приобрести репутацию, как меня уже очернили.
— Не знаю, что он вам там рассказал, — грубо ответил я.
И тут начался спектакль одного актера. Стас вскочил со стула, дернулся ко мне, понял, что его никто не собирается останавливать, сделал шаг, и отыграл лицом, мол, я с трудом, но справился с яростью.
— Ты, сучара, ягненком не прикидывайся, — разгневано зарычал он, — все из-за тебя, суки. Все погибли только из-за тебя.
Как погибли? Его слова огорошили меня, стою как в прорубь опущенный. Как погибли Саня, Гоша, девчонки? Вопли Стаса проносились мимо меня, я просто не верил, ребята выжили в начале и тут погибли.
— Как? — я высказал вопрос вслух.
Стас уселся на стул, злобно дыша.
— Как? Когда ты свалил, не закрыл окно, к нам пробралась тварь и убила всех. «Я только чудом спася», — пока он говорил, кто-то плавно подхватил мое ружье и аккуратно вытащил его из пальцев, да я и не сопротивлялся.
Вот же я урод, эгоист, только о своей жопе и пекся.
— Ты признаешь себя виновным? — спросил Славик.
— Да я не знал, что так выйдет. Второй этаж. Я думал, что зомби не залезет. А про мутантов вообще не знал, — мой голос звучал подавлено, не нужно было притворяться или играть. Мне было очень хреново на душе. Столько не повинных людей погибло из-за моего раздолбайства.
— Мы подумаем, как тебя осудить, — прокурорским голосом огласил приговор начальник.
Любого приговора будет мало, ребят уже не вернуть.
— Кхе, можно немного внимания? — только сейчас я заметил сидящую в углу Яну.
Все взоры обратилась к ней, на лицах присутствующих кроме раздражения ничего не отражалось.
— Тут в показаниях не большая нестыковка, — это она что несет, — Станислав, вы утверждаете, что монстр атаковал вас три дня назад? Но обвиняемый вами в это время уже как три дня сидел на даче.
— Что за чушь несет эта девка? — встрепенулся Стас.
— Помолчи.
— А ты мне не указывай, — он тоже понял свою ошибку, поспешил сгладить углы. — Я вам все подробно объяснил. Все сходится.
— Я повторюсь, — невозмутимо продолжила Яна, — обвиняемый три дня сидел на даче. Получается, вы два дня не замечали открытого окна? Или вы просто не заметили отсутствия человека, которого хотели приговорить за убийство.
Вот мразь, так и знал, что приплетет сюда ту покойницу.
— Какая разница, было это на два дня раньше или позже, чем я сказал?
— Разница в два дня, — в голосе Славика сквозил металл.
Стас заозирался в поисках поддержки. Заигрался ты, урод.
Я рванулся к нему, меня перехватил Петр, выставив руку, а ноги то свободны, я врезал в бок скотине в облике Стаса. Попал хорошо, его даже с места сдуло. Меня оттеснили к стене, но ярость, что пришла на смену опустошению, требовала выхода.
— Сука, я тебя урою, ты, мля, кишки свои сожрешь… угробил ребят… ты у меня зубы сломанными пальцами собирать будешь… — а дальше меня понесло, каким-то совсем несуразным бредом.
— Все высказался? — когда я пытался отдышаться для продолжения, спросил Петр.
— Да, — хмуро ответил я.
Стас с трудом поднялся, держась за ребра.
— Слышь, умник, или ты говоришь, как было на самом деле, или я оставляю тебя наедине с ним, — Славик кивнул в мою сторону, — и если он хоть треть из того сделает, что на говорил… как ты понимаешь, правозащитники у нас не водятся.
И Стас сломался, вот так просто, как в американских фильмах, не думал, что такое может быть в действительности, плечи опустились и он замямлил.
Из его сбитого и путаного рассказа выходило следующее. Наутро они пришли за мной, чтобы придать суду. Когда обнаружили пустую комнату, то громогласно объявили предателем и убийцей. Ибо я оправдаться не мог, а побег все и так объnbsp;- Да мы, вроде как, и не собирались… пропадать, — буркнул в ответ Петр. Какой-то он злой, будем надеяться, что только по утрам. Насколько я понял, он планировал сидеть в крепости до зимы, потом придти в деревню и там устроиться, при этом дав взятку в виде мародерки. К тому времени, когда он совершит переход, все подчинённые будут считать его чуть ли не богом. Сам же он планировал по-прежнему главенствовать, мол, я привел людей, и они под моей защитой, и так далее и тому подобное. Через два дня после моего ухода пришел монстр, Стас спасся только потому, что спал в квартире богача, у которого были бронированные двери. Вообще, пока тварь жрала людей, он сбежал. Жалости и сострадания он от присутствующих точно не добьется. В повисшей паузе я без особых ожиданий на ответ спросил:
— А как девка ко мне в комнату попала?
— Что за девка? — шмыгая носом, переспросил Стас.
— Тот зомби, что я разрубил перед входом в квартиру.
— А это пацан, дебил, эмо. Спасли его в квартире, когда он пытался повеситься, привели, накормили, выслушали нытье. Гоша надавал ему подзатыльников и про него забыли. После ужина он пришел ко мне, кинул на пол упаковки от таблеток и сказал, что съел их всех. Мы пожали плечами, если хочешь — твое право. Когда он упал и забился в конвульсиях, мы пытались его спасти, но не смогли. Просто по незнанию. Так он и умер. Ну Маринка и предложила его к тебе в комнату отнести.
В этот раз меня не успели остановить или не пожелали, я хорошенько приложил его кулаком в челюсть, он слетел на пол, я без зазрения совести бил лежачего ногами. С такими тварями только так и надо. Но злость перегорела еще с первой вспышки, наверное, это его и спасло. Я отошел, Стас стонал на полу Петр, усадил урода на стул. Он несколько минут пытался отдышаться пока окружающие злобно сопели.
— Дальше, — ослушаться приказа Стаса не посмел.
— Мы быстро притащили его к комнате Игоря. Мы же привязали его за капроновую веревку. И Гоша с топором дежурил наверху. Его надо было проучить, — что за истерический выкрик, — ему ничего не угрожало. Если бы он зарубил бы зомби, мы бы обвинили его в убийстве, и все, его слово больше ничего не весит. Он принадлежит нам. А если бы нет, то Гоша показал бы этому наглецу, что без нашей помощи он загнался бы, потому что даже в крепости небезопасно быть одному. Он ничем не рисковал.
Все больше не могу слушать этого урода. Я открыл дверь и вышел. Бог ты мой, апокалипсис вывернул наружу не только плотоядных тварей, но и все низменное, что было у людей. Вся погань полезла наружу. Около выхода меня догнал Петр.
— Ты как?
— Дерьмово, — он замялся, — да говори уже.
— Ладно, это не столь и важно, — он махнул рукой, — завтра мутанта покажем.
Вот за это спасибо от всей души, сейчас я не в состоянии ни с кем разговаривать.
Домой я не пошел, дошагал до ближайшей лавки и рухнул на нее, не обращая внимания на сырость.
Какого дьявола, ребята мертвы, сначала отец, теперь они. Да, я их особо не переваривал, что Санька, что Гошу, но вот Света и Таня. Втайне я надеялся их увидеть, даже ждал встречи. А теперь выходит, что их сожрали. Внутри серая безысходность, что образовалась от смерти отца, разрослась, съедая меня почти полностью. Что за проклятье? Мир издох, а мы как черви копошимся на его остатках. Все, не могу, хватит, это мой предел. Застрелиться что ли? Я пальцем провел по спусковому крючку ПМа, холодный, гладкий.
Да какого хрена, что я соплями тут захожусь, тряпка половая. Злость на себя словно удар кувалдой, выбила всю интеллигентскую дурь. Я сделал все, чтобы они выжили, сами дураки. Да, жалко их до слез, но это не повод склоняться к суициду. Мне еще о матери заботиться, да и самому думать про продолжение рода.
Что же, Стас, при каждой встрече буду бить морду за все хорошее, а вернее за полное отсутствие оного. Злость тут же нашла цель.
— Не помешаю? — как подошла девушка я не заметил, поднял голову, Яна стояла, в трех шагах от меня, кутаясь в безразмерный плащ.
— Нет, — голос оказался слишком злым, — садись.
Она присела рядом в полуметре от меня, дистанция приличия.
— Ты как? — голос участливый. Ей действительно интересно?
— Нормально, день выдался насыщенным, — я очень старался, чтобы мой голос, прозвучал мягко, — и да, спасибо.
— Мы квиты, ты спас меня, я тебя, — я старался рассмотреть лицо девушки, но волосы прятали от меня ее черты лица, — а вообще тебе повезло. Будь у этого побольше мозгов, или адвокат как в прошлой жизни, сидеть тебе сегодня в подвале. Аргументики у меня были шаткие.
Думать о Стасе не хотелось, тем более говорить о нем.
— Слушай, давай не будем о нем, а?
— Без проблем, — она развернулась ко мне лицом, высокие скулы, чуть раскосые глаза, тонкие губы в полуулыбке. Красивая.
И повисла всем известная пауза, когда надо что-то сказать, а мыслей нет.
— Ладно, мне пора, — она как, мне показалось, безысходно вздохнула, поднимаясь со скамейки.
— Я провожу, — слова вырвались как-то сами собой.
— Далеко провожать придется. Ладно, пойдем прогуляемся.
— Давай.
Я охотно поднялся, девушка прошла несколько шагов вперед, я помимо воли скосил глаза пониже спины, но плащ все прятал. Мы неспешно пошли в сторону парка. Молчание продлилось недолго, она что-то спросила, я ответил, так завязался разговор ни о чем. Мне было очень приятно слышать женский голос после всего свалившегося, он живой водой лился по моей душе.
Через полчаса мы вернулись к зданию правления, быстро попрощались, она ушла, я же пошел к Славику, за ЦУ. Но дальше секретарши не попал, она велела мне идти домой. Когда я вернулся домой, меня встретила бабка, мать, конечно же, работала.
— Во лодырь, православный люд еще спины гнет, а он уже дома.
— Так я…
— Ты, ты, — не дала мне оправдаться бабка. Мыться, потом за стол, затем найду чем тебя занять.
Пришлось выполнять все указания в точности, несмотря на дикую усталость.