Утро, как всегда, не порадовало — снова сны про отца, а будильник, как самая настоявшая сволочь, вырвал меня из радужного плена, где все было хорошо. Вздохнув, пошёл завтракать, бабка в этом плане непреклонна, только люди слабые духом не трапезничают поутру. К своему несказанному удивлению заметил Братана возле двери, бабка к животным относилась сугубо с практичной стороны — корова для молока, свинья для мяса, коты для ловли мышей, и никаких сантиментов. Поэтому в доме никаких животных не имелось. А тут Братан, видно же по роже, не боится за свою шкуру, а бабка просто игнорирует усатого наглеца.
— Я думал у вас с животными строго, — сказал я, подставляя кота.
— Пусть сидит, не мешает, — краткий ответ после мимолетного взгляда на кота, вот и все объяснение, а о мотивах сам догадайся, если не дурак.
Голову по-пустому ломать не стал, запустили усатого и хорошо, у меня имелись куда более насущные проблемы. После вчерашнего инцидента, идти в контору не хотелось, как, впрочем, и видеть кого-либо из присутствующих на допросе.
Я сунулся с тарелкой к печи, но бабка легко ударила меня полотенцем по рукам и взглядом указала на место за столом. Подчинился, а что еще оставалось делать? Когда на столе оказалась чашка с кашей и кружка с чаем, вышла мать, лицо серое, глаза красные с большими мешками. То ли не выспалась, то ли плакала, а скорей всего и то, и другое. Сердце защемило, хотелось в лепешку расшибиться, но добыть улыбку на ее губах. Жаль, что лепешка в моем исполнении, ее огорчит еще сильнее. Мать на ходу сделала пару глотков чая и поспешила одеваться, чтобы уйти. Я покосился на бабку, та и не думала ее останавливать, значит репрессии распространяются только на меня. Я тщательно жевал кашу, запивая ее маленькими глотками мятного чая, пытаясь придумать, как быть дальше.
— Ох, и дела у нас творятся, вчера к вечеру вся семья Магинов на раз померла, а те, что у нас за чекистов, твердят, что отравились, — бабка наиграно охала и кряхтела, во всю сопереживая трагедии, — а я вот думаю, брешут, как есть брешут. Отчего тогда мне тела не показали? Молчишь? А что ты сказать можешь, только есть и умеешь. Так вот я про тела, не показали они мне их, словно боялись, чего, вот я и подумала, что неспроста они померли. Явно дорожку кому перебежали, их и того… Лихие времена все спишут. Странно это все.
Когда закончился монолог, я подтвердительно промычал, хочет выговориться старушка, не стоит ей мешать.
— Мычит он мне, корова не доенная. Кстати, коровы в упырей не обращаются, сосед говорил, видел, как одну застрелили, а она и умерла, не думая оборачиваться. Вот думается мне, надо бы какой-нибудь институт открыть, чтобы всю эту мракобесию изучать, только где нашим холуем, им бы только пузо набить, да тряпки покрасивее набрать. Власть, что с нее взять.
— Может уже изучают, — высказал я свое мнение.
— Эти, — она махнула рукой себе за спину, — точно нет. А те, что на ГЭСе засели, могут, они там к себе яйцеголовых затащили. А наши только воруют.
— Мертвому да голодному от знаний толку нет.
— Ай, им и сытым не до этого, поняли, что без башки упыри нежильцы и успокоились, а лечить даже и не пытаются.
— Думаете лечится?
— Запомни, сынок, в этом мире лечится все, — сказала безапелляционным тоном, словно последняя инстанция.
Я помолчал, не спорить же с ней, но бабка не унималась, продолжала рассуждать.
— Вот ты хоть раз задумывался, как зараза распространилась? — я отрицательно мотнул головой. По правде говоря, думал, но не так чтобы усердно, как-то не до этого было. Думал, вернусь в семью, там и получу все ответы на вопросы. Но вышло не совсем так… — ты, как большинство, близорук, видишь не дальше собственного носа. А тут, если немного подумать, все выглядит очень странно.
Она умолкла, чтобы я моментом проникся.
— Как думаешь, как эта зараза распространялась?
— Вирус, наверное, — неуверенно ответил я.
— Дубина, и так понятно, что вирус, я спросила, как распространился?
— Ну, скажем, по воздуху, или от прикосновений там, — высказал я ранее приходившие мне в голову мысли.
— Именно. Вирус явно искусственный, — больше она ко мне не обращалась, решив, что нужно все высказать без моего участия, — это значит теракт. Но не обычный. Если допустить, что заразили Москву и Нью-Йорк, то вирус никак не мог бы донестись до нас так быстро, ну, допустим, не до нас, а, скажем, до Африки, — вот интересно, откуда она знает, что творится в Африке, — даже больше, если предположить, что заразили все столицы государств и даже нашу. То все равно вирус слишком быстро распространился, случаи, что в Даугавпилсе, что в Риге, произошли почти одновременно, и даже не ясно, где раньше, — уперев руки в стол, она чуть наклонилась, прищуривая глаза, словно я причастен к беде, и она меня вот-вот изобличит, — и сразу напрашиваются вопросы. Как заразили всю планету разом, и кому это надо? От балды такие вещи не творятся, надо иметь очень хорошую организованность. Вот как только задумаешься про это, и становится страшно, по-настоящему страшно.
Я сидел как в воду опущенный, так глубоко я не задумывался о случившемся. А ведь страшно подумать, что есть на земле организация, способная вот так просто уничтожить мир, точнее современную цивилизацию. Какое там ядерное оружие, кому оно надо, если потом на земле жить нельзя будет. А вот так, исподтишка, зарубить все человечество.
Пф-ф-ф…
— Хорошо сидеть, да лясы точить. «Иди трудить», — резко сказал бабка, вырывая меня их мрачных мыслей
Если я до этого мялся, не зная, как поступить, то теперь был твердо уверен, что надо встать и идти. Плохое настроение — не повод отлынивать от труда.
Вышел, поправил бейсболку, небо хмурое, снова будет дождь. Эх, поймал себя на мысли, я как тот ежик — птица гордая, пока не пнешь, не полечу. И как бы я не настраивался и не храбрился, не говорил себе, что все поменялось и надо быть жестким и не мямлить, все одно, скатываюсь к интеллигентскому нытью. Нет, определено, люди так быстро и кардинально не меняются, даже если пришла беда и вовсю рвет душу.
Под такими мыслями я добрался до конторы, на ступеньках никого не было, что меня немного удивило, как-то уже привык, что кто-нибудь обязательно трется возле входа. Не мучая себя лишними размышлениями, пошел на второй этаж, где ранее меня принимал Славик. Внутри народ копошился, кто-то куда-то шел, косились на меня, но не останавливали и даже не задавали простой вопрос "Ты кто такой?". Идет человек, значит так надо, значит позвали. Постучал по обитой дерматином двери, услышал недовольное "да".
В кабинете над столом склонился Славик, лицо напряженное, что-то жует, напротив него сидел Петр. Значит, все правильно сделал.
Начальник поднял взгляд на меня, немного задумался, явно вспоминая, кто я такой и вообще, чего приперся. Узнал-таки.
— Зачем пришел?
— Так вчера, как-то не успел спросить, куда идти и что делать?
— А-а-а, — вот по лицу вижу, поставил его в тупик, не обо мне он думает, и послать не может, ведь сам же взял меня под крыло.
Петр развернулся, недовольно хмуря брови и подергивая уголками губ, что-то я им тут испортил своим визитом. Ну что же, простите, господа хорошие, надо было раньше думать, как распоряжаться кадрами. Не подумали, вот кадры сами и распорядились как могли, и нечего корчить рожи. Я подпер плечом стену в ожидании посыла куда подальше. Но не дождался. Власть имущие снова склонились над картой, самой что ни на есть обычной, такую можно было раньше купить на любой заправке.
— Слушай, Петь, нечего тут по дереву мыслями растекаться, все равно, пока Главный не одобрит, это все, — он обвел стол руками, — вилами по воде писано.
— Он вечно занят, — буркнул Петр, — да и с сырым материалом к нему лучше не соваться.
— Тут ты прав. Пойдем, — он мельком глянул на часы, — у него сейчас перерыв.
Они засуетились и, громыхая стульями, встали. Хм-м-м, меня, что ли, застеснялись? А чего не выгнали? Блин, вот явно что-то мутят, а что — не понять.
— Игорь, там чайник, заварку в столе найдешь. Мы скоро.
Когда они вышли, я почесал нос, немного помялся, а потом решил наплевать, сами же предложили. Чаю не хотелось, но просто торчать в кабинете как-то скучно. Чайником оказался термос на литр, с носиком и кнопкой, чтобы выдавить кипяток, помнится, на даче такой же был, когда еще электрические чайники редкостью были. Чай оказался заварным, тот, что со слоном, сахара, как ни искал, найти не смог. Горький и невкусный чай, но успел выпить две кружки, пока за мной пришли. Точнее, Слава вернулся в свой кабинет, попутно послав меня на улицу в распоряжение Петра.
На ступеньках при выходе поздоровался с Михалычем, без лишних слов погрузились в "ниву", ту же, что и вчера, узнал по номерам. Кот, которого я до этого не видел, вскочил в машину следом за нами. Вообще выехали как вчера, я снова не знал, куда еду. Блин, хреново быть крайнем звеном в цепи, всегда узнаешь все последним, если вообще узнаешь. Надо как-то повышать статус. Вот же я куркуль, второй день живу в обществе, а уже своим статусом не доволен. Не, а чего это я, все правильно, надо было вообще этим вопросом озаботиться еще до приезда сюда. Ладно, будем потихоньку мозговать, как жить и богатеть.
— Куда едем?
— Надо разведать одну территорию, — холодно ответил командир, подумал и добавил, — вырисовывается хорошая перспектива. Надо бы ее разработать. Заводик бетонный тут имеется неподалеку, вот нам и надо посмотреть. Не занял ли его кто, а если занял, то кто, и как его оттуда выбить.
— Понятно, — а что тут еще скажешь.
Михалыч передал карту, мол, сам ознакомься с маршрутом, если не ленивый.
Зачем понадобился завод нашему поселению, и так ясно, строят сейчас так как никогда в жизни, стахановец бы умилился от такого зрелища. А чего нас послали, так это же идея Петра, как мне понимается, ему ее и разрабатывать, ну а мне клювом не щелкать, как-нибудь пристроиться, левой рукой Петра, ну или хотя бы правой ногой. А там…
Дальше фантазировать не стал, ибо нефиг на пустом месте мечты плодить. Время сейчас не для грез, а для действия.
Ехали молча, старшие товарищи от чего-то сегодня были не в духе, я же привычно пребывал в мрачно депрессивном состоянии, единственное, что как-то радовало, так это воспоминание о прогулке с Яной. Приятная девушка, что тут скажешь, надо бы как-то закрепить успех и пригласить ее еще воздухом подышать. От размышлений меня оторвал одиноко стоящий магазин, вернее здание из силикатного кирпича с большой вывеской над дверью "Veikals". Внутри тут же заворошилось маленькое пушистое животное. И прежде, чем что-то успел толком обмозговать, ляпнул интуитивно:
— Может, завернем к магазину?
— Что, чипсов захотелось? — попытался пошутить Михалыч.
— Зачем сразу чипсы, может, что более ценное имеется, — проговорил я неуверенно.
Теперь я в их глазах поганый мародер, алчная личность, жаждущая только наживы. Надо было как-то их прощупать на предмет мародерства.
Зависшая пауза не добавляла мне оптимизма, я начал прикидывать, каким образом обелить себя, как Петр притормозил, изрядно отъехав от объекта потенциального грабежа.
— С чего ты взял, что его уже не разграбили? — глухо поинтересовался он.
— Да выглядит он целехоньким, — высказал я очевидный факт, похоже, старшие товарищи очень уже глубоко погрузились в свои мысли, раз банального не замечают.
— Вынесли все добро через заднюю дверь, делов-то, — внес свою долю скептицизма Михалыч.
— Может и так. Но проверка отнимет минут пять-десять. Нет ни чего — уедем, а если есть, то и карты нам в руки.
— А парень-то прав, — подвел итог Михалыч, поворачиваясь ко мне в пол-оборота, глаза хитрющие, вертит не подкуренную сигарету в зубах.
— Хорошо. Проверим, — поставил жирную точку Петр, развернул машину.
"Ниву" он тормознул в десяти метрах от здания, мы выгрузились, кот как-то понял, что это остановка не из-за "зова природы", выпрыгнул следом. Проверили оружие и, не говоря ни слова, разошлись в разные стороны, чтобы обследовать ближайшие окрестности. Но прежде глянули через витрину, ага, полки забиты товаром, вот и славно, можно действовать. Михалыч остался при машине, Петр пошел налево, я с котом направо. Магазин стоял особняком, вообще, странное дело, стоит на перекрестке, до ближайших домов, насколько мне видно, метров так под пятьсот. Вообще очень неудачное место. Осмотрелись, никого. Люди со злым умыслом не прятались, мертвяки за углами не таились. Черный вход заперт здоровым амбарным замком. Все так же молча я пошел за монтировкой к машине, когда вернулся, хотел было приступить к взлому, но командир протянул руку, я, не споря, отдал орудие взлома. Подсунул крюк фомки под ушко, быстро рванул вниз. Вот и вся работа. Я упер дробовик в плечо, кивнул Петру, тот шмыгнул носом, резко открыл дверь, уходя в сторону от проема. Пусто, фу. Что же, в путь, на проверку. Аккуратно ступая, двинулся вперед, сердце колотилось как сумасшедшее, а в голову лезла мысль, что там сидит такая же тварь, что мы завалили в сарае, и ждет, пока я, такой смелый и самоуверенный дурак, приду прямо в голодную пасть. Так, прочь такие мысли, не хватало мне еще приступа паники. Коридор узковат, одному едва разместиться, длиной метров шесть, почти до самого торгового зала. Изнутри отчетливо повеяло мертвечиной, но, как мне показалось, обычной, не той специфической, что была у твари. Прям полегчало, дожил… обычному мертвяку радуюсь. Ага, а вот и дверь слева, быстро дернул ручку — заперто. Значит, движемся дальше. Зал встретил меня ярким солнечным светом и полным отсутствием мертвяков. Посему выходит, зомби заперся в кладовой. Я сообщил свой вывод Петру.
— Так, я поддерну фомкой дверь, а ты стой чуть правей, и если что — стреляй, — короткий инструктаж.
Когда за дверью заскрежетало, мы лишь переглянулись, собственно говоря, чему удивляться. Он ловко вскрыл дверь, отпрыгивая ко мне за спину, в прошлом, что ли, взломщиком был. Когда на меня выпала толстуха в переднике, я не сдержался, спустил крючок, бахнул выстрел, по ушам ударило так что перед глазами забегали круги, захотелось все бросить и зажать бедные уши. Хорошо, что не поддался импульсу, вслед за теткой вышагивал тощий мужик в комбинезоне. Я скривился в предчувствии нового удара по ушам. Мать честная, как же это противно. Куда как лучше рубить, чем стрелять. Нет, блин, надо было определенно надеть наушники. Я постоял еще минуту выцеливая двери в ожидании ненужных гостей. К счастью, никто не показался, а то уши болят так, хоть плачь. Петр еще до первого выстрела вышел на улицу, чтобы не мешать мне в случае чего бежать. Ладно, тут больше нечего ловить, пора бы на свежий воздух. Я, конечно, привык к вони мертвяков, но это не значит, что я готов ею дышать почем зря. Мужики стояли поодаль, так, чтобы я их увидел сразу, а то вдруг пальну от неожиданности.
Петр выглядел бледным, руку с сигаретой слегка потряхивало, когда я подошел, Михалыч протянул пачку сигарет.
— Не, — и для утвердительности мотнул головой.
Покурили, помолчали, да и начали грузиться, перешагивать через трупы не хотелось, от того вскрыли парадный вход. Я, надев респиратор, быстро проверил подсобку, где прятались мертвяки, коробки с кашами, макаронами, банками с кетчупом и майонезом, ну и всякая подобная фигня. Я вынес одну из коробок на свежий воздух, мужики подошли, зажимая носы, говорить ничего не потребовалось, продукты напрочь испорчены. Выкинул коробку, сам же понимаю, что не смогу съесть ни ложки этой каши. Пока старшие чистили прилавки, я обследовал еще раз подсобку, вытащил несколько ящиков дешевой водки. По общему согласованию отнес в схрон сделанный в ближайших кустах, все не увезёшь в багажнике. Через час с небольшим уселись, я с трудом поместился на заднем сидении, захлопнул дверь. Двигатель рыкнул, поехали. Пока грузились, я несколько раз посмотрел на Петра, ожидая от него недовольного возгласа. Мы-то вроде как едем по заданию, а тут такой простой, пусть и кругом полезный, но ведь исключительно для нашей маленькой компании. Но он молчал, видать, не все так срочно, как мне показалось.
К заводу подъехали, обогнув город, очень уже не хотелось въезжать на мертвые улицы. Заехали на горку, принялись рассматривать окрестности на предмет неприятностей. У каждого по биноклю, так и смотрели в шесть глаз, изредка косясь по сторонам, чтобы никто не подошел и не взял нас тепленькими и несосредоточенными. Честно говоря, завод меня разочаровал, почему-то мне думалось, увижу огромные ангары, массивные стены, мощные фермы, и так далее, но увы — несколько бункеров, хлипенький ангар из жести да контейнеры с бытовкой. После получасового наблюдения мы сделали простой вывод — завод нафиг никому не сдался, кроме ветра, носившего по территории кусок бумаги, очень напоминавший газету.
— Подъедем? — коротко поинтересовался Петр.
— Давай, — ответил Михалыч, убирая бинокль, и оба посмотрели на меня.
— Согласен.
Возле пропускного пункта пришлось остановиться, шлагбаум опущен, и никто для нас не собирался его поднимать. Я, как самый молодой, вылез, аккуратно проверил будку. Пусто. Света нет, пришлось вручную устранить преграду. "Нива" остановилась, я сел, быстро проехали по территории к будке оператора. Михалыч выскочил, не дожидаясь остановки машины, и не по возрасту проворно залез на крышу контейнера. Кивнул нам.
— Поедем, покатаемся, — с этими словами Петр, врубил первую передачу.
Поездили вокруг ангаров, стараясь привлечь внимание затаившихся мертвяков. Но, увы, на наш призыв никто не пожаловал. Впрочем, мы нисколько не расстроились. Петр тормознул возле бытовки, я, немного подумав, залез на крышу машины, пока командир связывался с базой. Разговор я толком не слышал, но он свелся к простому заявлению, мол, приехали, все хорошо, давайте к нам.
Не прошло и часа, как на территорию понаехала куча народа мне сплошь незнакомого. Петр сразу умчался к Славику, оставив нас Михалычем охранять машину и скучать в ожидании нового приказа. Когда к нам подошел щуплый парень, активно жующий мятную жвачку, мы приободрились, но как оказалось зря. Нас отправили в дозор на вышку, выдав новые рации и сообщив частоту связи. Что поделаешь, пришлось идти, но прежде отогнали машину подальше, чтобы не соблазнять зазря народ.
Сидеть в дозоре, или, как там выразился щуплый, на фишке, дело скучное и, на мой взгляд, куда как более сложное, чем таскать коробки или, например, копать землю. Вот же привязалась ко мне эта земля с лопатой, прямо призвание какое-то нашел. Договорились с Михалычем караулить по часу. Если я с великим трудом переносил эти проклятые шестьдесят минут, то напарник вроде не замечал, как уходит время, ему, можно подумать, было даже в кайф, сидит себе, смотрит, и хоть бы что. Нет, мог я, конечно, и сфилонить, скажем, понаблюдать как копошатся люди или даже подремать, вот только осознание того, что от моих действий зависит жизнь других людей, желание расслабиться отсекало начисто. Это я только потом понял, что за сон на вахте могут не только вломить по первое число, но и казнить. Разговор с Михалычем не клеился, я не знал, о чем с ним говорить, да и он, по-видимому, находился в том же положении. Будь мы знакомы получше, может и нашлись бы темы для обсуждения…
Помимо прочего, в голову постоянно лезли мысли про тварь, убитую в сарае. И ладно бы что-нибудь дельное, а так, всякие малопригодные к жизни гипотезы. Начиная от появления нового вида живности, заканчивая банальным — зомби отъелся, вот и преобразовался в малопонятную тварь. Причем я очень сильно склонялся к банальной версии, вот если думать совсем уже просто, я что-то ни разу не видел и не слышал, чтобы зомби испражнялись, и это при их-то аппетите, значит, все потребляемое ими идет впрок. Так сказать, безотходное производство. И, насколько мне помнится, мертвяки не толстели и не заплывали жиром, скорей наоборот, становились резвыми, сухими и шустрыми, и что самое печальное — умными. Получается, надо сожрать как можно больше "живого" мяса, чтобы стать… Так, стоп, не складывается, после смерти человек обращается в зомби за минут пять, за отведённый срок слопать, скажем кило так пятьдесят, невозможно. С чего расти? Хм-м-м, что же тогда получается, они друг друга жрут? Не, точно нет. Я сам же видел, как шустрики с тупыми стояли бок о бок, поджидая меня. Напрашивается только один вывод, они жрут тех, кто не обратился, то есть с пробитой головой.
— Твоя очередь, — подошедший Михалыч сбил меня с волны размышлений.
Я поднялся с импровизированной лежанки из листов фанеры, повертелся, чтобы мышцы отошли после не очень комфортного лежания. Уселся у окна. Движение на заводе уже давно из хаотичного переросло в деловито-суетливое. Погода не радовала, свинцовые небеса давили, как депрессия на американский народ. Протерев глаза, окинул безрадостный пейзаж слегка заспанным взглядом. Повернулся к Михалычу спросить, как дежурство, что нового, но так и не озвучил вопрос. Старикан спал, везет вот так быстро засыпать. Ладно, будем дальше любоваться пейзажем, силясь найти в нем что-нибудь прекрасное.
Тяжелые шаги по металлической лестнице раздались за тринадцать минут до конца моей смены. Дверь отворилась, на пороге тяжело дыша застыл парень в настежь распахнутом пуховике, лицо покрыто красными пятнами, глаза злые.
— Валите. Я на смену, — можно подумать, мы виноваты, что его сюда прислали.
Эти слова сработали лучше будильника, Михалыч бодро подскочил, крякнул, подхватил ружье и, не глядя на меня, потопал вниз. Видать его достало дежурство, я не стал спрашивать, чего это прислали одного сменщика вместо двух. Последовал за старшим напарником. Когда вышли из здания, понял истинную причину спешки Михалыча, он самозабвенно закурил, уничтожая по полсигареты за затяжку. А ведь за все время дежурства он ни разу не покурил, и это для человека, который почти не выпускает сигарету из зубов. Я оперся о стену, давая мужику нормально накуриться, про то, что нам нужно срочно куда-то прибыть, не было сказано ни слова. Только закурив третью сигарету, Михалыч поправил ружье на плече, подмигнул мне и не спеша пошел к месту, где мы оставили машину.
Но уйти далеко не получилось, мы отмахали треть пути, когда увидели небольшую группу людей, что-то очень активно обсуждающую, среди них был и наш командир. Петр, увидев нас, махнул рукой, чтобы подошли. Вот и славно, а то от безделья замучился, прям сил нет, тело так и просит активных действий.
Из шести мужиков я знал только троих: Славика, Петра и Василия, последний — главный по мародерству. Мужик он был так себе, чересчур много орал и жестикулировал, перебивал и всем навязывал свое мнение, а юмор настолько плоский, что временами не разглядеть. Плюс постоянное хамство. Под его непосредственным командованием находилось пять грузовиков, с десяток простых машин и человек под пятьдесят. Одно радовало, с ним не приходилось общаться, видел пару раз и все. Другие двое не вызвали никакого интереса, обычные работяги, небритые, в кепках, с отрешёнными лицами. Спор велся между Василием и Славиком, Петр же просто стоял, ожидая пока главный среди мародеров успокоится и уйдет. Причину конфликта уловил сразу.
— … мля, да я задолбался вам объяснять! Уже битый час талдычу, я не поеду. Подними свою жопу и сам съезди. Все вы горазды умничать, а как шкурой рисковать, так я должен, — разгорячился он, видимо, потому что появились новые слушатели в виде нас.
— Вась, — мирным тоном, устало продолжал Славик, — ты же поставлен для мародерства, вот и добудь. Это твоя прямая обязанность…
— Да клал я на эти обязанности, — он ажно слюной брызгал, — ты мне не начальник, говори с Константином.
— Ты что не в состоянии достать пять компов? — голос у Славика повысился, видно, и его выдержка знает предел.
— Да у меня и без тебя дел — во! — он провел большим пальцем по горлу. — Короче, когда Костик даст добро, тогда и подходи.
Он резка развернулся и широким шагом возмущенного человека пошел в сторону ангара, двое неизвестных проследовали за ним.
— Вот же с… — Славик не договорил — воспитание.
Помолчали. Я прикинул кое-что в уме, да и выдал.
— А что, такая проблема, компьютеры достать?
— Да нет, — как-то неопределенно сказал Славик, — некому съездить, поискать, а этот…
— Мы бы могли, времени до вечера еще хватает, — я покосился на Петра, как он воспримет мое самоуправство.
Командир нахмурился, затем кивнул, после этого Славик оживился.
— Буду благодарен, нам бы любые компы. Желательно поновей, но будем рады всему.
Только когда мы подошли к машине, Петр задал терзавший его вопрос.
— Ты где компьютеры взять собираешься?
— Найдем какой-нибудь офис и вынесем, что надо, — заикаться про магазины с техникой не стал, их еще в первые дни вычистили досуха.
— Хм-м-м, думаешь там не обчистили?
— Может и так, но остаются еще и квартиры, компы сейчас есть у каждого второго, — я старался говорить, как можно быстрее, чтобы меня не заподозрили в чем-нибудь нехорошем. Мол, совсем скатился на дно, одно дело — вычищать магазин, совсем другое — квартиры, моральный аспект, так сказать. Возьмем, что нужно, и не больше.
Михалыч самоустранился из разговора, облокотившись на капот покуривал, осматривая стену ангара.
— А как ты собираешься двери открывать? — уже согласен, раз детали обговаривает.
— Ну, можно по старинке, топором.
— Тебе бы только ломать, — незлобливо пробурчал Петр, — ладно, поехали.
Сразу уехать не получилось, пришлось походить, поискать Братана, причем искал не только я, но и напарники, отозвался он быстро, вырулив откуда-то из ангара. Грязный, пыльный, но с довольной рожей, словно только что зарубил банку сметаны объемом никак не меньше трех литров.
На выезде нас не остановили, просто подняли шлагбаум, в будке сидело трое, с автоматами и очень уж серьезными рожами.
Когда въехали в город, небосклон подергивался сумерками, так что углубляться не стали, на окраине нашли первый попавшийся офис с вывеской "Юридическая помощь". Быстро вскрыли дверь, неспешно проверили помещение, в офисе нечем было поживиться, какие-то вандалы все разломали, работали по принципу "не съем так понадкусываю". Ну и подпись, разумеется, чтобы все знали, кого благодарить за все художество: "Здесь был Вадя", на стене красным маркером.
Ладно, план Б — жилые дома, на окраине мертвяков мало, можно сказать, вовсе нет, две штуки — это несерьёзно. Припарковались возле подъезда ближайшей многоэтажки, Петр, взявшись за топор, отправился упокаивать зомби, что неспешно плелись в нашу сторону. Мы буднично проводили его взглядом, да пошли ломать двери, но поработать топорами не получилось, с паролём на кодовый замок тут, как и везде, не сильно заморачивались, с четвертой попытки открыли без проблем, из темного провала потянуло мертвечиной. А я было понадеялся на капризную удачу, ладно, мы не ленивые, можем и почистить помещение от ненужного "мусора". Луч фонаря вырывал из тьмы клоки серой стены, словно зомби куски мяса от поверженной жертвы. В душе повисла тревога и злобная тоска, вот зачем я только полез с инициативой. Сжал зубы и вперед, дробовик перед собой, вот бы фонарик прикрепить к нему. Ладно, потом как-нибудь. Зомби дождался нас на третьем этаже, стоял и пялился в окно, он даже не сразу среагировал на свет. Стрелять, естественно, не стали. Я сказал Михалычу — прикрой, и достал топор, (таскал его в лямке в рюкзаке, неудобно, а что поделаешь), спустили на марш вниз, когда мертвяк поравнялся со мной, в один удар упокоил. Больше никого не обнаружилось. Я поделился опытом, как можно выбраться, миновав дверь, то есть через окно в подъезде, подперев машиной дверь. Стали обыскивать квартиры, особо не церемонились, просто вырубали дверь. Живых точно нет, раз мертвяк спокойно проживал в подъезде. Замок вырубил, сразу отход, под прикрытие огнестрельного оружия. Требуемое количество компов набрали, вскрыв семь квартир, и только дважды нарвались на зомби, первый раз — два больших, один маленький, другой раз оба оказались большими.
Уезжали уже в ночь, один бы я остался в квартире, а так, пока двое страхуют, я грузил, усиленно ломая голову, как засунуть в машину компы, в итоге упаковались так, что едва залезли. Добрались до поселка быстро и без приключений, я даже чуть не задремал. На КПП нас остановили, узнали Петра, но все равно осмотрели машину, спросили — откуда, и что так поздно. И дали понять, в следующий раз без пропуска не пропустят после захода солнца. Вот так, режим усиливается, уровень разгильдяйства уменьшается, а прошло-то дня два. Все меняется, и хорошо, что к лучшему. Подъехали к конторе, там продолжалось движение, темнота — еще не повод откладывать работу. Командир пошел отчитываться в приезде и добытом. Я немного промерз к тому моменту, когда вышли несколько ребят с Петром, они молча забрали компы, потянулись, было, к нашему кровному скарбу, но Михалыч гаркнул, мол, руки прочь от советской власти. Те поворчали, но безрезультатно, затем быстро ушли, ну да, холодновато весной в одних рубашках. Командир от чего-то был злой и дерганый. Постояли, помолчали, и, когда я уже собрался откланяться, Петр выпалил.
— Давайте нажремся, — вот это поворот.
— Я не могу, я алкоголик, — спокойно ответил Михалыч. Петр повернулся ко мне, глаз его не видел, но от чего-то мне казалось, смотрит он на меня с надеждой.
— Я не могу… принципы, — я не врал, действительно решил не пить, пока все не будет хорошо, и поступаться принципами для удовольствия другого, это не про меня.
Петр тяжело вздохнул, явно обиделся, не по-детски с надуванием губ и криками "да пошли вы все", а по-мужски, молча, все понимая. И так на душе гадко, а тут еще и это…
— Хрена вы носы повесили, словно бабы, перед закрытой бутылкой вина, — дело спас Михалыч, — значит так. Через час у меня. Петь, помнишь, где я живу?
— Угу.
— Вот. Заберешь Игорька, возьмешь что надо, и в баньку ко мне. Все, расход.
— Договорились, — радостно сказал Петр, хлопнул Михалыча по плечу, — товар, что мы подобрали сегодня, пока пусть у меня хранится, потом распределим по-честному.
Загрузился в машину, я потер глаза, хотелось спать, как только в тепло залез. Дома меня встретила бабка, на порог не пустила, приказав сначала помыться в бане. Пришлось идти, ее дом — ее правила, да и в самом деле пахло от меня отнюдь не дорогим парфюмом. Ополаскиваться в холодной бане едва теплой водой — наинеприятнейшее ощущение. В дом я не шел, а бежал, как только закрыл дверь, с облегчением выдохнул — бабка натопила, будь здоров. Уселся за стол в ожидании, когда подадут поесть, не то, что бы мне самому лень готовить, просто не пускали.
— Мама уже пришла?
— Нет. Она допоздна будет. Но ты не волнуйся, ее потом привезут, прям к крылечку.
Мне только и оставалось, что пыхтеть от недовольства.
— Не пыхти. Не девка она, сама разберется в себе, потоскует да заживет нормально. Ты, главное, сам не помри, — вот так жестко и безапелляционно.
Я быстро умял выданную порцию, залил все это горячим чаем, сказал искреннее "спасибо". Поспешил собираться на пьянку. И вот тут столкнулся с неожиданной проблемой, из нормальной одежды у меня имелись старые джинсы, еще с тех пор, как жил у Стаса, да свитер с того же времени. Я почесал затылок, повздыхал, но признал свою непредусмотрительность, оделся, благо всё чистое. Так, теперь водку, взял пол-литра, если каждый принесет по столько, то Петру за глаза хватит. Теперь закуска, вот это самое главное, ведь сколько раз бывало соберемся выпить, все возьмут максимум спирта и минимум закуски, потом мучайся. Набрал консервы, другого у меня не имелось. Сложил все в рюкзак. Так, что там на часах? Ага, есть еще минут так пятнадцать, дробовик оставил на столе, хватит пистолета, топор тоже пока пусть полежит. Как никак — мирная территория. Вышел на кухню, чтобы в окно увидеть, когда за мной подъедут. Бабка покосилась на меня, немного подумала, да и сказала:
— Что, на пьянку собрался? — в голосе столько ехидства, хоть ведро подставляй, а то хлещет через край.
— Да. С напарниками посидим, чуть пригубим, — не поднимая глаз, оправдывался я, — накипело.
— Это правильно, что мужик выпьет. Когда долго под стрессом, нужна разрядка. А то потом, понимаешь, выкидывать всякие кренделя начинают. Мы хоть и в Европе, но психоаналитиков не имеем, а от исповеди еще при Советах отучили. Вот и остаётся только пить, — она вздохнула, тут же сурово пригрозила, — но, если вздумаешь злоупотреблять, я на твоей шее коромысел-то наделаю, на всю деревню прославлю.
— Да я только за компанию.
— Да-да, знаем мы, посижу, понюхаю, глазками позакусываю.
В окна ударил свет. О, наконец-то приехал, я резво подскочил, стал обуваться.
— На, — она сунула мне сверток с чем-то теплым, — знаю я вас, только хлестать и можете.
И уже в спину.
— Ты только матери на глаза не попадайся. Незачем ей еще и об этом думать.
Объяснять, что я вообще не собираюсь пить, по-моему, не имело смысла.
Залез на передние сидение, кот шмыгнул следом, ну куда же я без него. Покосился на Петра, его прям не узнать, сияет как начищенный таз, от мрачности не осталось и следа.
— Что, друг мой, готов к пьяному угару?
— Есть такое дело.
— Вот и славно. Вот это подход, — резко выгнал машину на дорогу, дернул рычаг передачи так, словно от этого зависело, как быстро поедет машина, — ты что взял?
— Водку.
— А ты мне нравишься все больше и больше.
— А до этого что, не нравился вообще?
— Да как тебе сказать, — подумал, — не знаю я тебя еще. А у меня принцип — ко всем незнакомым относиться с большим скепсисом. Но ты не переживай…
Он не договорил, хочешь сам додумывай, если извилины имеются. Ладно, выпьешь, там и спросим, что да как.
У Михалыча нас никто не встречал. Вышли из машины, поднялись по двум бетонным ступенькам, я вдавил большим пальцем кнопку звонка, потом вспомнил, что света нет, постучал, не особо нагло, так, по-дружески. Дверь открыла дородная женщина, ни в коем случае не жирная, и даже не пышная, а в теле, кость широка, мяса много, таким обычно хохлушек изображают, она, как бы отыгрывая образ, повязала платок узелком вперед. Смерила нас взглядом, обтирая руки о передник.
— В баньку, значит, — жаль, акцента украинского нет, так бы образ был полнее, — двигайте по дорожке. Он вас там дожидается.
Мы буркнули "спасибо" и двинули в указанном направлении. Михалыча вычислили сразу, по огоньку сигареты.
— Верхнюю одежду надо было в доме оставить. Да не дергайтесь вы, в предбаннике повесите. Заходите, сейчас докурю, подойду.
Нас дважды просить не надо, в начале весны поздний вечер не отличается уютом. Баня не сказать, чтоб меня разочаровала, у Марии Семеновны вообще топится по-черному, правда, и до той, где я отсиживался, ей было далеко. Середнячек. Сразу на входе повесили куртки на вбитые гвозди, вешалка — лишняя роскошь в данном заведении, прошли в следующее небольшое помещение, стол, явно принесенный загодя, две лавки — вот и все, а больше тут не поместилось. Ух, жарковато. На столе присутствовала классическая закуска: селедка, огурцы, хлеб да сало. Что же, добавим разнообразия, я вытянул банку тушёнки и бабкин сверток, в нем оказались репчатый лук, пирожки. Рядом примостил бутылку. Петро, ухмыльнувшись поставил литр, той же марки, после вывалил на стол наспех приготовленные бутерброды да несколько банок с огурцами и каким-то салатом. В общем, все говорило о том, что мужик хочет выпить без всяких изысков и пиететов.
— Что встали, стесняетесь, что ли? Или в рубахах париться пойдете? — прям с порога выдал Михалыч.
— А так теплее, и мухи не кусают, — парировал Петр.
— Оно и правда, в рубахе-то и на свежий воздух выбегать не так стыдно.
Под такой диалог мы избавились от одежды, я заскочил в баню последним. Темновато будет, тусклого света от фонаря, что висел в углу, едва хватало, чтобы не спотыкаться. Михалыч без лишних фраз сразу жахнул полковша на камни, те с готовностью зашипели, выдавая в воздух нехилый поток пара. Волна жара бухнула мне в бок, я схватился за полог, силясь не опозорить себя криком и сигануть вниз, в относительную прохладу. Если они сейчас и вениками начнут махать, все, караул. Не, пока сидят, довольно охают.
— Хорошо, — философски выдал Петр.
— Поспорил бы, да не с чем, — это уже Михалач.
— Дай-ка еще, только чуть-чуть, — да куда там больше.
Михалыч послушно плюхнул на каменку, снова шипение, только не такое яростное, в этот раз волна жара приятно обтекла тело. Немного посидев, ушли в предбанник. Только сели, Михалыч протянул две открытые бутылки пива, я машинально взял. Э-э-э, нет, товарищи, ни капли алкоголя. Поставил на стол, ждал возмущения, но никто не прореагировал. Так, где здесь кружка, хоть воды глотну, раз не додумался взять, запить что-нибудь. Оп, а это что, ага, бутылка кваса. Наверняка, Петр достал из общих запасов. А квас не хуже пива пошел, чего это я раньше им пренебрегал.
— После первой и второй промежуток небольшой, это не только водки касается, выдал Михалыч, — Игорек, ты как, париться будешь?
— Буду, — с чего бы мне отказываться.
— Тогда давай, иди первый, а потом уже Петя.
Да не вопрос. Попарился я не шибко хорошо, веник жестковат, пар как-то резко наваливался, но это всяко лучше душа. Выскочил, меня сразу перенаправили на улицу освежиться, подхватил фонарик, вышел, осторожно сначала просветил все вокруг. Откуда тут могут быть мертвяки, но все же… Постоял, наслаждаясь потоками холодного ветра, правда, и тут не все, слава Богу, правая рука остыла быстрее, чем остальное тело. Повернулся спиной, так лопатки прям зашлись от пронизывающего ветра. Ладно, нафиг все это, а то заболею еще.
За столом оказался только Михалыч, из парилки же доносились хлесткие удары веником и довольное кряканье. Я хлопнул еще кружку кваса. Минут через пять дверь распахнулась, на улицу выскочил раскрасневшийся Петр. Когда он вернулся, вручили рюмку с водкой, залпом выпил, мотнул головой, отказываясь от закуски, мол, после первой не закусывают. Он грузно опустился на лавку напротив меня, вытер лицо полотенцем, затем положил руки на стол, повисла пауза, надо бы что-то сказать, а в голове одна пустота, что-то не клеится у нас разговор. Вопрос — как водка, да ответ — нормально. Вот и весь диалог.
— Знаете, мужики, не знаю, как вам, — зло начал Петр, — а мне горбатиться на дядю за "спасибо" не хочется. Да что там, и "спасибо" не дождался. "Ага, заберем", — вот что я получил в обмен на компы.
— Мы, как бы, на службе, — не то, чтобы Михалыч спорил, скорей обозначил наше положение.
— Это да, — Петр употребил еще рюмку, — только служба эта… добровольная. Они нас обеспечивают материальной базой, мы за это выполняем их поручения. Не знаю, как вы, а я им (имея виду руководство) ничем не обязан. Хотел устроиться на нормальную… работу. Выперли. Так что я решил уйти в автономное плаванье. Вы как?
— Я за, — без паузы ответил Михалач.
— За, — как только сказал, так в голову полезли неудобные вопросы, — только…
Я сделал глоток кваса, неумышленно сделав паузу, мужики внимательно смотрели на меня, дожидаясь пока допью.
— Ты думаешь, нам просто так разрешат чистить магазины для себя? Выпрут же за периметр, жить в свое удовольствие тут не позволят. К тому же нужны машины, и, что немаловажно — топливо. И я готов отдать палец на отсечение, что все достойное уже растащили или поломали. Хорошо, добудем машину, чем заправлять будем? Соляру замучаемся покупать.
— Верно мыслишь, — мне дали договорить, и, как показалось даже внимательно выслушали, — только я же не просто так ляпнул. Я кое о чем уже подумал. Нагло ездить и мародерствовать за счет села нам никто не даст, это понятно. Поэтому я кое-что выбил для нас. Схема проста. Главному нужна мобильная команда для налаживания контактов с остальным населением. Вояки для этого не очень-то и пригодны. А посылать доверенных людей страшно, могут ведь и прибить, а нас не так и жалко. Сами видели, посылают не задумываясь. Работа не пыльная, но рисковая, нервная, правда, и перспектива имеется, но это потом… Самое главное — это свободное время.
Он умолк, давая нам обдумать первую порцию информации.
— Почему мы? — спросил я.
— В общем, это изначально была моя идея. Я ее принес, я ее расписал, мне ее и выполнять.
Круто, первая работенка обломалась, а он уже план Б не только разработал, но и стал воплощать, не удивлюсь, если имеется план В и так далее по алфавиту.
— С этим понятно?
— М-м-м… да, — за нас ответил Михалыч.
— Насчет машины и топлива. Транспорт у меня на примете есть, пока говорить не буду, что и где, мало ли, спугну удачу, — ну да, такой прагматик и суеверный, ладно, мы не из обидчивых, доверие надо заслужить, — а топливом нас будут снабжать по надобности. Мы-то на службе, ну и патронов, мне думается, тоже подкинут.
— Что же, пока все выглядит гладко, излагай дальше, — Михалач упер локти в стол скрестив пальцы перед лицом, по-хитрому прищуривая глаза.
— А дальше нам надо определиться, на чём специализироваться.
— Шмотки? — вспомнив про свою беду с одеждой, спросил я.
— Не вариант, тряпок сейчас, как грязи, только ленивый за ними не ездит, да и Василий продает за бесценок.
— Кстати, а что сейчас за валюта? — не к месту спросил я, но вопрос меня жутко заинтересовал.
— Да нет ничего пока, его величество бартер правит балом.
— Ясно.
— Машины тоже отпадают, — задумчиво проговорил Михалыч, — этот сектор плотно держит Иван. Вы так удивленно на меня не смотрите, он с виду милый да пушистый, а внутри тот еще отморозок. Я когда напрямую трактора впаривал, он подошел и очень доходчиво объяснил, чтобы я более так не баловал, а если что есть, то шел бы к нему. Ну а в подтверждение его слов услышал историю, как он к этому дело приклеился. До него тут главным механиком был Ольгерт, толковый мужик, и руки растут, откуда надо. Но пришел Иван и через неделю Ольгерт уже лично умолял Главного поставить Ивана начальником. Не, с машинами слишком сложно, да и мало нас.
Петр вздохнул, немного скривил рот и махнул рюмку.
— Я другое слышал про Ивана, подрядились тут двое ему запчасти доставлять да потом смекнули, что нужно свое дело открывать и Ивану продавать товар, как всем. Так вот, как только они это ему сказали, так через день и сгинули в городе. Может и совпадение, но кто знает…
Ни фига себе поселение, что ни человек, то злыдень. Хотя, чего я удивляюсь, после апокалипсиса могли выжить только решительные, храбрые да злобные люди, ну и подлецы, куда без них, добряки да нюни пошли на корм.
— Еда?
— Не прокатит. На селе все свое есть, никто не пойдет брать, — внес я свою лепту, — разве что соль там, приправу, но мне кажется, что Васек и там лапы наложил.
Помолчали, Михалыч резко встал, подхватил пачку с сигаретами, в бане не курил, поэтому накинув фуфайку на плечи пошел на улицу, буркнув напоследок:
— Блин, нам что, унитазы ставить?
— Миха, а тут ты прав на все сто, — спокойно отозвался Петр.
— А, — послышалось из-за двери.
— Умный ты мужик, — я как-то не особо понимал прилив его оптимизма, сантехник в деревне, что кот в квартире, чистая декорация.
— Сейчас вернется, все объясню. Эх, сейчас бы парку, — и умчал в баню, через минуту послышались энергичные удары веником и довольное оханье.
Вот так, сиди теперь, наслаждайся интригой. Михалыч вернулся, принеся собой сигаретный дым, я сморщился, но промолчал. Наш интриган выскочил на улицу, облил себя ведром холодной воды, громко крикнул "хорошо", и только потом вернулся, чтобы разъяснить нам, темным, в чем суть да дело.
— Умный ты мужик, Михалыч, умный.
— Это я уже понял.
— Во. Значит так, будем брать строительные магазины, — и пауза.
— Мы с заводом уже обломились.
— Игорек, завод не наша весовая категория, думай о более мелком. Наливай, сейчас объясню, — просьба была удовлетворена в полной мере, — значит так. Люди всегда будут строить и тем более ремонтировать. Следовательно, им нужен будет инструмент. Сейчас все, как оголтелые, хватают материалы и электроинструмент, а никто даже не задумывается о таких мелочах как кельмы, шпателя, насадки для дрели. Господи, да уровень и сверла сейчас валяются тонами как ненужный хлам. Народ просто не думает про это, на данный момент есть и ладно.
— Думаешь? — выразил здоровый скептицизм Михалыч.
— Знаю. Не первый год в прорабах.
Хм, а он ведь прав, я вспомнил свой поход в строительный магазин, электрику всю вынесли, а вот перчатки, удлинитель, молотки да топоры остались.
— Так пока инструмента хватает, брать не будут.
— А сейчас мы и продавать не будем. Думаю, год мы на инерции проживем на остатках былого мира. А потом, — он снова выпил, а в глаза ни йоты хмеля, — видишь ли в чем дело, народ привык работать с комфортом. А инструмент сейчас делается, мягко говоря, не очень, вернее, он хорош, но недолговечен, кому нужна вечная кельма? Да и сами работяги его не особо берегут. А от плохих привычек, сам понимаешь, избавиться ой как сложно, тем более, мы тут рядом будем, мол, возьмите, не пожалеете, недорого. Ладно, вы пока думайте, решайте, а я в парилку.
— Я с тобой, — париться как-то не особо хотелось, но погрелся бы с удовольствием.
Пар резко обжег левый бок, пришлось наклониться, а то уши горели немилосердно. А ведь в словах Петра есть резон, чем я больше думал, тем больше приходил к мысли, он прав. Под конец я все же ударил себя пару раз веником, но без особого удовольствия, веник после активного использования Петра стал больше походить на половой, а не банный. На улице сполоснулся холодной водой, вот, теперь все как надо, прогрелся на ура. Михалыч, пока мы сидели в бане, сходил домой, притащил блокнот, толщиной сантиметра два, распахнул на первой странице, поставил жирную единицу в римском стиле. Обвел нас хитро прищуренным взглядом, промолвил.
— Для начала давайте определимся, что будем брать в первую очередь, а что во вторую и третью.
И понеслось, предложения в основном приходили от Петра, мы только так, поддакивали, слегка подсказывая. Когда первый порыв прошел, стали есть и пить, греться в бане, неспешно записывать вновь пришедшие на ум идеи. Иногда бывший прораб срывался с полка, забегал в предбанник, вписывал новый пункт, словно от скорости его занесения на бумагу зависело, выдадут нам этот товар или нет. Михалыч все реже ходил покурить, и все больше нависал над списком, барабаня ручкой по столу. Когда дело дошло до определения маршрута, к нашему разочарованию карты не нашлось, а ехать ко мне, искать, очень не хотелось. Тем более Петр, по долгу своей прошлой работы, прекрасно знал расположение большинства магазинов. Те, что он назвал, за день не объедешь, а там уже и остальные по карте найдем. В конечном итоге засиделись мы до часу ночи, хозяйка бани дважды приходила проверить, как мы, Михалыч ее ласково выпроваживал. Петра ближе к двенадцать резко срубило, и его понесло на лирику, не сопливо-депрессивную, типа, мир подох, и мы за ним. А обычную, пьяную, про машины, девок, пиво, работу… и так далее. Когда он начал заваливаться на лавку с твердым желанием поспать, мы с Михалычем подцепили его под руки и уволокли в избу, где все было подготовлено для уставшего гостя. Меня же Михалыч подвез к самому дому, покурили возле крыльца, он в затяг, а я пассивно. Договорились встретиться завтра утром около дома Ивана, часов в девять. Не звери же, надо дать человеку выспаться.
Уснул я моментально, как говорится, голова еще не коснулась подушки.
Утром к гаражам, где хозяйничал Иван, я пришел первым. Солнце отчаянно пыталось прорваться через серую пелену облаков, но пока безрезультатно. Протерев влажную скамейку ладонью, уселся, кот выбежал откуда-то из-за угла, морда сосредоточенная и какая-то хмурая. Вот же я слово не хорошее, вчера совсем про него забыл.
— Просто Братан, но ты парень взрослый и куда более самостоятельный, чем я, — кот пробежал мимо, запрыгнул на край скамейки и отвернулся в другую сторону. Обиделся.
Поставил рюкзак, вытянул ноги, будем ждать, благо дождя еще нет, а от ветра меня защищает здание справа. Рассматривать особо нечего — стены, грязь, небо и только плакат из Советского прошлого, невнятным пятном вырывался из общей картины. Я пригляделся, обгорелая спичка на первом плане, позади — разгорающиеся поле, дальше виднеются крыши домов, и над всем этим надпись. Что конкретно хотели донести до нас авторы плаката я так и не смог прочесть, слова выгорели на солнце, остались только невнятные контуры. Подходить и вчитываться было лень, да и не так сильно хотелось знать. Когда подъехала наша "нива", я все же разобрал одно из слов — "будь". Буду, а куда я денусь.
Поздоровались. Cморщился, когда Петр дыхнул перегаром.
— Давно ждешь?
— Минут пятнадцать.
— Нормально. Ивана не видел?
— Вроде, оттуда высовывался, — я указал на крайнюю дверь слева.
— Грузитесь, — если бы не перегар, то и не скажешь, что вчера злоупотреблял.
Мы с котом уселись, Михалыч остался курить на свежем воздухе, командир вернулся минут через пять. Выехали.
Как оказалось, ехали мы к дачному поселку, примыкающему к Резекне, точнее, уже не дачи, а ново образовывающийся жилой район. В нулевых народ активно кинулся бежать, из квартир на дачи, тем более стоили они тогда не так дорого. Не много ремонта, и можно жить. Ну, а когда стали выдавать кредиты, то дачи окончательно перестали быть таковыми. Ехали неспешно, открыв окна, прислушиваясь, вдруг, где собаки лают или мотор зарычит. Но как-то все тихо. Петр остановился у дома, обнесенного, всенепременно, сеткой-рабицей. Сам же дом выкрашен в зеленой цвет, с боку гараж, за домом видно микро огород (как же без него), и кусок скамейки.
— Что, пойдем? — отчего- то спросил Петр.
— Пошли, — буркнул я.
Вылез я неудачно, пока смотрел по сторонам, не заметил куда ступаю, плюхнулся в грязь, почти по щиколотку, быстро отпрыгнул на более-менее твердый участок. Да как так-то? Я осмотрелся словно ища виновного, не нашел, матюгнулся, чтобы не держать раздражение внутри. Кот, как самый умный, сразу прыгнул куда надо, оттого оказался чист, гордо задрав хвост, пошел осматриваться.
— Давай, Братан, на тебе периметр, — прокомментировал действия кота Петр.
Двухстворчатую калитку кто-то старательно замотал цепью, сковав амбарным замком, на вид, весом под килограмм. Хозяин ведать очень сильно волновался за свое добро — параноик, нас таких много. Если бы не машина, то хрена с два мы возились бы с цепями, перелезли бы и делов-то. А так, пришлось по старинки, перепиливали пилкой по металлу, дело нудное, но необходимое. Лезть через забор и проверять территорию не хотелось, зачем, скоро отварим врата, да и мертвяки бы на шум давно пришли бы. Пока Петро пилил, я отошел к машине, положил дробовик на капот "нивы", шмыгнул носом, насморк что ли подхватил? Осмотрелся, обычные дома: где краска облупилась, где забор чуть завалился. В общем, привычная картина пост советского пространству, сколько бы мы не кричали, что часть Европы, пока не выбьем вот такую расхлябанность из себя, так и останемся не до русскими. Поймал себя на том, что постоянно оглядываюсь, да прислушиваюсь. С чего нервозный такой? Мертвяков-то нет. Хм… вот оттого и нервничаю, пока ехали, не встретили ни одного зомба, вообще никого не встретили. И этот как-то напрягало. Население тут было плотным, как мне помнилось, а вокруг тишина. Когда мертвяки идут, все понятно, страшно, но понятно. А сейчас, прям оторопь берет от тишины. Я поделился своими мыслями с напарниками.
— Игорек, хорош параноить, нет трупов — вот и радуйся, — пробубнил Петр, маслая пилкой по замку.
— Я и радуюсь, только осторожно.
Замок перепилили, на удивление, быстро, чуть больше минуты, напряжение возросло, словно кто-то сидел внутри и неспешно так накручивал пружину. Блин, не хочу идти, посмотрел на мужиков, безмятежны, что дети. Не, Игорек, тебе пора к психологу, а то совсем уже крыша поехала, на почве паранойи. Ну, понеслась. Оружие к плечу, медленно вперед, сразу перед нами гараж, заперт, его игнорируем, Михалыч взял на прицел угол, Петр, выждав несколько секунд, пошел по кругу, прижимаясь боком к сетке, нещадно проваливаясь в грязь не большого огорода, бетонная дорожка шла впритирку к стене. Я, как мог, контролировал "спину".
— Чисто, — одно слово, а камень с души снял словно Кашпировский.
Михалыч глянул на меня и уже по бетонной тропинке пошёл к Петру, ну да, нефиг ноги пачкать. Я за ними, подумал прикрыть ворота, но потом плюнул, нафига. Во дворе привычная картина: скамейка из брусков, рядом глиняный гномик, вокруг карликовые яблони и сливы. Дальше стеклянная теплица, загон для собаки, и заканчивалось владение банькой, вполне себе приличных размеров. Как-то не похоже, что тут апокалипсис прогулялся.
— Машина, я так понимаю, в гараже? — проявил я чудеса дедукции.
— Ага, пошли, посмотрим, — мы с Петром ушли, Михалыч остался до разведывать.
Гараж был заперт на столько массивный замок что и ворота. И откуда он таких монстров набрал? Я подёргал, блин, опять пилить, выломать ни замок и, тем более, массивный затвор не было шансов, разве что машиной.
— Может тросом, а?
— Давай. Пойду, в хозяйстве что-нибудь посмотрю, — Петр согласился сразу, ведать его достало пилить.
Я в очередной раз осмотрелся, блин, и чего так неймётся, все же нормально.
— Йоп, — только и выдохнул я.
Петр ломился в мою сторону, словно ошалевший: глаза выпучены, рот открыт то ли для крика, то ли чтобы кислорода побольше забрать. Я рванул к машине сразу же, как только увидел его. Только последний дебил будет задавать вопросы "Что случилось? Куда бежим?", когда с таким видом бежит здоровенный мужик, надо ломиться впереди него. Но, Петр проскочил раньше, дёрнул за ручку, впрыгнул в машину. Я же ступил, оглянулся, и тут меня пробил холодный пот, навстречу нам бежала стая собак. Молча, каким-то не ровным строем, а до меня всего два метра. Какие там двери, рванул на капот машины, а воображение во все вырисовало, как в ногу впивается псина, как дёргает, как я подаю, в кашу мёртвых тел…
— Ааа, вашу мать, — ноги заскользили по капоту, упал, свободной рукой схватился за дворник, дёрнул. Упал? Нет. Перевернулся на спину и, как в плохом ужастике, пополз назад, силясь залезть на крышу, но дробовик не выпустил. Вокруг машины буквально забурлило море мёртвых тел, мозг даже не мог выявить отдельных тварей, каша из тел и пастей и многие какие-то не правильные, слишком длинные и чересчур зубастые. Тело отчаянно хотело жить, оттого, игнорируя панику в мозгу, поставило себя вертикально и уперло приклад в плечо. Как только ноги твердо обосновались на крыше, я выстрелил, не целясь, один фиг — попаду, передёрнул затвор еще раз, спустил курок, и так дважды. Паника ушла вместе со свинцом. Так спокойно дышать. Фу, вонища, только ртом. Вроде полегчало. Ах ты, тварь. Я выстрелил, в начавшую залезать мёртвую псину, голову снесло начисто. Я с ужасом рассматривал мёртвую стаю, зомб человек — это одно, а тут… слов не было, только эмоции. Сколько их? Двадцать, тридцать? Или больше, да и разные они все, от малых дворняг до немецких овчарок, все тянутся, разевая огромные пасти. Некогда бывшая немецкая овчарка, пользуясь ростом, поставила когтистые лапы на капот, оставляя не хилые такие борозды.
— Лови, тварь, — свой голос придал уверенности, а выстрел грохнул особо приятно.
Пустой, трясущимися руками вытащил патроны из кармана, псины лезут, не успею, хотел выдернуть пистолет, стоп, отставить панику. Сцепил зубы, принялся засовывать патроны в лоток, успел вставить три штуки, прежде, чем одна шафка умудрилась залезть, заскользила по капоту, прыгнула. На тебе тварь. Я приложил ее носком ботинка, благо, железо внутри, отлетела тварь далеко и пальцы на ноге целы. Приклад к плечу, целюсь, выстрел снизу и справа, придал уверенности Петр, включился в уничтожение тварюг. Я выцеливал самых больших и резвых, выстрел — минус одна. Мать их, словно в шутер играю. Выстрел за домом. Фу, Михалыч, Слава Богу, живой. С Божьей помощью и дробовиком, мы еще повоюем. Отстрелялся, снова перезарядил, хорошо они тупые, прут на пролом. Тут главное рассудка от страха не лишиться, а так ничего сложного. Стоишь и стреляешь. К четвертой перезарядке псины закончились. Патронов у меня осталось чуть больше десятка, мало. Катастрофически мало. Оттого достал Макаров и прострелил бошки тем, кто вызывал подозрение, подумал и еще дострелял остальных, что остались с головами. Только после этого слез с крыши. Петр отъехал назад, под колесами противно прохрустели кости псин.
Так, что это я тут стою, словно береза в чистом поле, там может Михалыча жрать начинают. Дробовик к плечу и, поднимая повыше ноги, пошел, к углу дома, почти трясь спиной об сетку, обошел угол, готовясь палить во все, что ниже метра. Никого, отмостка, тропинка из брусчатки, потом скамейка гномик. Отметил все машинально. Так, дальше. Беря круг больше, зашёл за следующий угол. И с облегчением выдохнул, старикан сидел на кладе дров, что сложены по кругу, высотой метра два, не меньше. Михалыч, свесив ноги на край, курил, тупо пялясь перед собой, семь тушь на земле.
— Ты как? — спросил я, прохрипим голосом.
— Хреново, — через несколько секунд, ответил старикан, — всех положили?
— Угу.
— Лестницу подай.
Чего боится прыгать, не высоко же, ладно я не переломлюсь. Огляделся, возле бани стояла лестница, на четыре ступеньке, наверняка, с нее дрова и докладывали. Одной рукой принес просимое, не выпуская дробовик, попутно вертя головой. Еще один сюрприз моя нервная система не выдержит. Приставил к дровам, придержал ногой, чтобы не отъехала случайно. Михалыч молча слез и на деревянных ногах пошел за дом, не заботясь о проверке уколов.
Петр сидел на скамейке: ружье между раскинутых ног, рот приоткрыт, тупо пялится в стену. Михалыч подсел к нему, молча дал подкуренную сигарету, тот сомкнул губу, глубоко затянулся. Я пристроился на ступеньках, напротив них, сейчас полчаса отходника будет, проходили уже.
— Откуда они, на хрен, взялись, — ошибся, минуты хватило, быстро приспосабливаться.
— Там калитка была открыта, — отозвался Михалыч.
— А до этого, они где были? — задал, вполне резонный, вопрос.
— Наверное, собрали со всего дачного поселку, пока ехали, там же вдоль всей дороги сетка. Выход только тут нашли, — высказал я, единственную пришедшую мне в голову мысль.
— А, — дружно ответили мне напарники.
— Ага, я за угол бани зашел, а они там оравой стоят, как увидели меня, так и рванули.
Снова замолчали, погружаясь в не хорошие мысли. Чтобы не молчать, я спросил у старика.
— Михалыч, ты как на дрова залез?
— А? — он дернулся, на отрешённое лицо пришла задумчивость, — не знаю. Помню, бежал, как святой по воде, и взлетел, словно на крыльях. Сейчас ни в жизнь не повторю.
— Бывает такое, — заговорил Петр, — в стрессовых ситуациях человек активизирует все запасы организма. Есть документальные свидетельства, мать одной рукой машину подняла, спасая ребенка, мужик выпрыгнул из окна девятого этажа и еще час помогал людям со сломанной ногой…
Умолк, примеры закончились, что ли.
— Ага, теперь у нас Михалыч святой беглец по дровам.
Моя корявая шутка всё-таки выдавила кривые улыбки из хмурых лиц напарников.
— Пошли, что ли? — выкинув окурок, проговорил Петр.
Мужики, не хотя, встали со скамейке, я полез в рюкзак за респиратором, нюхать разлагающуюся вонь, как-то совсем не хотелось. Воняют, ничуть не меньше, чем люди-зомби, от следующей мысли меня бросило в холод и сухой ком застрял в горле. Будь на месте собак люди, мы бы не отбились, даже не убежали, тупо не успели бы. Мать их за все части тела, такая орава бы смела нас в одну минуту. Я тяжело задышал, не замечая вони, на ум пришли воспоминания, как я, дебил пустоголовый, бегал с топором по мертвому городу, еще и жесты неприличные показывал. Дерзкий, блин.
— Ты чего там?
— Иду, — одел респиратор, сжимая ружье так, словно тонущий спасательный круг, пошел к мужикам.
С дверью не заморачивались, во-первых, морально устали, во-вторых, куча мертвых псин как-то не располагала к возне с замком. Привязали душка замка, найденной в сараи веревкой, да вырвали машиной. Я стоял на стреме, пока старшие возились с воротами, Петр вошел в гараж, через минуту оттуда раздался злобный рык машины. Еще минута и на свет божий выехал "гольф" второй модели, только на больших колесах, с дугами впереди и фарами на крыше, вообще джип, только с кузовом от "гольфа", при всем этом ярко зеленого цвета. И ради этого я терпел весь этот ужас? Я разочарован.
— Это что за уродец? — Михалыч думал так же, как и я.
— У этого урода проходимость ничуть не хуже, чем у нивы, плюс он на соляре, плюс, запчастей найти в два раза легче, чем к любой машине Российского автопрома. Так что, лицо попроще. Не машина — мечта.
Ну, в чем-то, он определено прав, на просторах нашей страны немецких машин столько, что ремонт не составит никаких проблем, а если учесть, что большинству из них уже под двадцать, то и сам ремонт ничуть не сложнее, чем с жигулем или москвичом, а то и легче. Так что, выбор Петра, вполне, понятен.
— Вы оба за мной, дел еще по горло.
Мы, не споря, погрузились в машины. В самом деле, день только начался — надо работать. Это раньше, мы бы после такой встречи поехали бы водку глушить. А теперь жизнь изменилась, и мы вместе с ней.
Мародерство к моему легкому удивлению оказалось не таким уж и романтичным занятием, ни тебе подвигов, ни роковых красавиц. Просто тупой тяжелый труд, одно только грело душу — все, что притащим пойдет нам, а не дяде в теплом кабинете.
Первым делом нашли фургон для перевозок вещей, особо не заморачивались, нам не нужна машина на века, так, отъездить бы месяц и нормально. Потом добудем что-нибудь понадёжнее. Михалыч предложил фургон для перевозки продуктов, те, что ездят по всей стране, развозя товары в гипермаркеты и малые магазины. Нашли быстро, возле Maxima на стоянке, вычищен под ноль, но мы-то не за товаром. Аккуратно проверили территорию, Петр полез в машину, ключи торчали в замке, завелась охотно. Солярка на минимуме, и на том спасибо, отъехать бы куда подальше, чтобы не мозолить глаза, а там уже дозаправим. Петр каким-то образом умудрился добыть пятьдесят литров солярки. На вопрос — "Откуда такое богатство?" — пробурчал: "Потом отработаем". Потом так потом. Чего понапрасну мозг парить. Ну и поехали по намеченному маршруту. Мародеров в городе почте не было, так, пара машин с хмурыми мужиками, и все. Они показали свое оружие, мы свое, друг друга поняли и разъехались. Это только в фильмах категории Б все во всех стреляют при первой же встречи. Поначалу разграбили магазины поменьше, там все просто, собирали товар в коробки и на рохлях вывозили к машине. В основном работали мы с Петром, Михалыч же сторожил, чтобы нас никто не схарчил. После, поднабравшись наглости, поехали к "Depo", крупному строительному комплексу. На стоянке обнаружилось пару мертвяков, упокоили без труда, не тратя пуль, топорами как дрова порубили. Аккуратно зашли через разбитую дверь, внутри разруха и хаос, повсюду виднелись следы от пуль, да и гильз на полу хоть лопатой выгребай. Похоже, кто-то куражился, а не мертвяков валил, и эти кто-то были явно моральными уродами. Все продукты залили какими-то химическими средствами, электроинструмент, что не вывезли, расстреляли, что-то сожгли. Банок сто тушенки, пробитых ножом, это столько же сил надо было положить на пакость. Поматерившись, начали собирать что осталось. Мы не гордые, не переломимся нагнуться за лишней гайкой да шурупом. Пока мы с Петром ходили, Михалыч заправил кар, другие два мертвым грузом стояли на складе. Загрузка шла медленно хоть и в пахивали без отлынивания на перекуры.
Мало нас и надо что-то с этим делать. Как бы мы ни кочевряжились, но пришлось набирать людей со стороны, тех, что поприличнее. В общем выехали на следующий день, мы втроем и еще пять работяг. Михалыч остался с мужиками грузить машины, мы же с Петром поехали по делам Поселения. Когда вернулись, Михалыч был злой как черт, а причина проста: мужики работали из рук вон плохо, постоянно курили и пытались отложить товар для себя, в принципе это входило в условия оплаты, они могли нагрузить машину скарба для себя. Но наши вещи в приоритете, такое было условие. А на деле, как только мужики увидели халяву, сразу все позабыли. В общем, с матюгами и рычанием мы кое-как заставили их работать. Конец же рабочего дня мужики определили по старинке, то есть в пять ноль-ноль, все побросали и стали ныть, что пора домой. Попутно выставив ультиматум, мол, одной машины мало, и чтобы завтра каждому по столько. В ответ они были посланы далеко и надолго. Вообще охренели — на халявной соляре, машине и охране хотят разжиреть. Разошлись мы с ними примерно в таком ключе — они сами по себе, мы сами по себе. Когда приехали на следующий день, то нисколько не удивились отсутствию сильно умных мужиков.
Еще в бане Петр предложил возить все на заброшенный склад, им не пользовались со времен распада СССР. Владелец не пойми кто, да и стоит он на отшибе, правда, дорожка асфальтированная, и на ржавых воротах висит амбарный замок. Спилили цепь, чтобы не привлекать лишнего внимания отсутствием замка. Когда я полез с вопросами типа, а вдруг кто припрется, Петр, по обыкновению, хмуро ответил, если при нормальной жизни склад никому даром не сдался, то теперь и подавно.
Первые дни мародёрили строго по расписанию, которое корректировалось каждый вечер на небольшой планерке. На очередном завтраке под привычное ворчание бабки (она все больше сетовала на заканчивающуюся соль, сахар, и макароны, а не сплетнями делилась). Мол, последние подъедаем и скоро все по миру пойдём. Когда я задал логичный вопрос, мол, что-нибудь привезти из рейда, она без лишней скромности дала список продуктов, вернее тетрадь в клеточку, где в каждой был написан желаемый продукт и его минимальное количество. Семь исписанных страниц, причем первые две в срочном порядке. Я только тяжело вздохнул, а что спорить, она кругом права. Осталось только думать, как товарищей уговорить свернуть с намеченного плана. Мои страхи оказались напрасны, стоило только заикнуться про надобность продуктов, как Михалыч сообщил, что вдовушка ему весь плешь проела, съездить до магазина. И все его слова по поводу выполнения плана ей никак не попадали в уши, а если и попадали, то нисколько не задерживались в голове. Петр же сказал, что тоже подумывал прибарахлиться, только вот выступать инициатором смены плана действия не хотел, ведь он же больше всех настаивал на неукоснительном выполнении. Вот и получилось, что самый, так скажем, безалаберный, сковырнул проблему. И правильно сделал.
Изначально под сбор хозяйственных нужд мы намеривались потратить день, но где там, ушло три дня. И тому было простое объяснение, большинство магазинов разграбили, про склады вообще молчу. Подъехали мы к одному, так там все стены в решето, а гильз столько, что лопатой греби да в мешок складывай, трупов правда не было, то ли забрали победители, то ли сами разбрелись по окрестностям, я склоняюсь ко второй версии. Так что собирали мы, как говорится, с миру по нитке, там соль добудем, там — макароны, и все более по поселкам да окраинам. С одеждой дела обстояли чуть легче, теперь я имел и парадновыходную и пижаму для сна, коей я не в жизнь не воспользуюсь, но от жадности взял. Соляры при этом сожгли столько, что я даже боюсь представить. Если поначалу Главный закрывал глаза на наши покатушки, то через пару дней взбеленился и урезал нам топливо почти под минимум. Появление проблемы заставило шевелить мозгами, и выход нашелся, как ни странно, легко. Нужно найти склады контрабандистов, что доставляли топливо из матушки России для продажи не сильно богатому населению, поговаривали, что половина Латгалии на этом живет. Я предполагал, что придётся искать иголку в стогу сена. Ан нет, Петр знал несколько торговцев, гаражи у них были вскрыты, не одни мы такие умный, но вот на даче у контрабандиста отыскали с пяток бочек с соляркой и еще две с бензином. Намучились грузить, но все же вывезли, на некоторое время обеспечив себя топливом, но что делать дальше пока не знали.
Зомби же стали частью естественного ландшафта, привык я к ним, самому страшно подумать, как быстро и легко. На маячивших вдалеке даже внимания не обращаю. А тех, что вблизи в основном убиваем топорами, патроны экономим и не привлекаем излишнего внимания. Вообще мертвяк не так и страшен, если подойти к его устранению с холодным рассудком. Двигаются в основном медленно, и строго по прямой, единственное, что могут, так это зажать толпой. Тогда да, ужас и паника, но это не про наши края. Люди и мутанты куда как опаснее. К слову, мутантов стало появляться все больше и больше, и это очень нервировало, за день увидишь разок так точно. А один так и вообще привязался к нам. Первый раз мы его увидели, когда зачистили один строймагазин, зарубили двух мертвяков средней степени повреждения и спокойно принялись грузить товар, когда Михалыч пальнул в сторону дороги. На наши встревоженные взгляды ответил "шустрик". Ну что же, ружье чуть ближе, да оглядываться почаще. Все не влезло, пришлось оставлять на второй рейс. Уехали. Когда вернулись, то упокоенных не обнаружили, удивились, но не более. А потом началось, стоило нам убить кого-нибудь — появлялся "шустрик". Доедал за нами, ну и хрен бы положили на этого санитара города, да только он рос в размерах и все больше мутировал, и, как следствие, наглел. Правда, медленно, и на том спасибо, видать, мясо дважды умерших не столь питательно. Пару раз пытался напасть на нас, но, получив свинца, убегал. Пытались на него охотиться, но где там, сволочь всегда ускользала. В городе стало настолько неуютно, что заезжали через не могу, стараясь держаться только центральных улиц. И, как водится, появилось два вопроса: что делать? И кто будет делать? Нет, в поселении имелась группа по борьбе с этими тварями, но парни так загружены, что на наши просьбу только руками разводили да обещали помочь, как только так сразу. С людьми мы, к счастью, ни разу не воевали, в основном хватало демонстрации оружия. Все же материальных ценностей осталось больше, чем людей. А отморозков поотстреливали, ибо те тихо себя вести не могут и всячески привлекают внимание Саргов. Так себя стали величать силовики, от слова Zemessardze, (Zemessardze — латвийская народная добровольная вооружённая организация, являющаяся частью Национальных вооружённых сил Латвийской Республики), что в переводе на русский "охранники земли", ну а сокращение sargi означало соответственно охранники.
В поселении бывали редко, точнее, мы в нем только ночевали, от того новости я узнавал за ужином от бабки. Ей смерть как хотелось выговориться да поперемывать косточки, я же удовлетворял свой информационный голод. А новости, по большому счету, были не ахти какие. Если брать официальную часть, то там все хорошо, поселок рос и креп, уже обзавелся оградой, своя полиция, армия, даже пожарники. Нашли конюха, обещавшего к осине предоставить конюшню, полную лошадей. Как и где он их добудет, я даже отдаленно не понимал. Проект по постройке бетонной стены двигался семимильными шагами, дома укреплялись, люди приободрялись и становились на новые рельсы реальности, с надеждой глядя в будущее, которое вроде как светлое, хоть и попахивает гнильцой. А вот неофициально все было плохо. Каждый день умирали люди. Казалось, что тут необычного, всегда так было. Но тут смерти все более непонятные, сопровождающиеся нападениями людей, которые ещё вчера были веселы и здоровы. Дошло до того, что все старались спать в разных комнатах, под замком. Все это нагнетало страх, заставляя людей нервничать и злиться, и чем дальше, тем хуже. И что самое отвратное, никто не мог понять, от чего это, а власти молчали. Бабка кряхтела, но версии случившегося не выдвигала.
Мать же потихоньку отошла от шока, но душевная рана осталась глубокая, и, возможно, никогда не затянется. Но я был рад и таким мелочам, она стала разговаривать и проявлять интерес к жизни. А меня стали мучить сны. Каждую ночь я видел отца, сюжетов несколько — мы на охоте, в гараже, за праздничным столом. Если раньше от сновидений я просыпался с теплом в груди, то, чем дольше это продолжалось, тем больше давило на меня, засыпать хотелось все меньше и меньше. А настроение с утра было хуже некуда.
Внутренние взаимоотношения в команде, можно охарактеризовать одним словом — ровно. Нет среди нас ни остряка балагура, ни умудренного философа, даже повернутого на какой-нибудь теме. Все обычные, не слишком разговорчивые люди. Большинство разговоров сводилось к работе, мы еще не прощупали друг друга и не нарастили общую инфобазу. Петр, спокойный и всегда живущий по плану, ненавидит мертвяков, старательно их избегает, при первой возможности стреляет, даже когда можно зарубить. Михалыч отрешенно задумчивый, и, наверное, из-за своего опыта, часто начинал делать то что нужно без лишних слов. Сблизиться с Петром не помогли даже совместные пробежки по утрам. Началось все на второй день после нашей пьянки, я увидел, как он неспешно трусит по дороге. Когда спросил, зачем бегает, получил вполне резонный ответ: "От зомби надо или убегать, или стрелять." Честно признавшись себе, что физическая форма у меня хуже некуда, я присоединился к нему. Бегать скучно, но полезно. С детства спортом не занимался, как раньше было: отец запишет в какую-нибудь секцию, типа баскетбольную, я там месяц отболтаюсь, потом тренер звонит родителям и сообщает: так и так, у вашего чада есть задатки, пусть ходит не два раза в неделю, а все пять, и тренируется усерднее. Вот тут я и соскакивал обычно, немудрено, когда занимаешься для себя, в удовольствие, — это одно, а когда пашешь до полного изнеможение — это другое. Вот так я и сбегал, то с баскетбола, то с футбола, то с борьбы, пока не ушел учиться в универ. А там понятно, интересы совсем другие. Бегали обычно по утрам, и плевать, что местные смотрели на нас как на идиотов, буду надеяться, что такими же взглядами нас будут провожать мертвяки.
Во всей этой рутине и гнете, было у меня и светлые моменты, а конкретно встречи с Яной. Как-то все само собой началось, каждый вечер я ждал ее на скамейке возле Правления, бывало и она меня (что особенно грело душу), я дарил что-то из сладостей, и мы гуляли, разговаривали и не только… В основном говорила она, это не было пустая болтовня девушки, а все больше информативные монологи, к примеру весь вечер самозабвенно рассказывала про бокс. Я очень удивился ее монологу про спорт джентльменов, решивших выяснить отношения. Никогда не увлекался боксом, а тут прям загорелся, захотелось посмотреть бои, что она описывала. Умела рассказывать, что тут скажешь. И я помаленьку влюблялся, раньше так с девушками не общался, все как-то бегом, полушутя, мол, молод еще, надо нагуляться.
Официальная часть наших поездок выглядела примерно так: приехали в населенный пункт, поговорили с местными, уехали. Общались в основном напарники, ибо я возрастом не вышел. Конечно, можно было остаться в магазине, загрузить товар, или же Петра одного послать в поселение, но ездить втроём страшно, а уже поодиночке так и вовсе караул. Нарваться на откровенно бандитские поселения не боялись, мы тоже не совсем дураки, приезжали только в уже проверенные Саргами места. Пока старшие общались, я откровенно скучал, и, чтобы совсем уже не казаться бездельником, ходил по населенному пункту, присматривался. И везде складывалась картина не слишком приятная: у местных лица грустные, точнее хмурые, так и ждут подвоха, часто у мужиков, да что там, и женщин виднелись следы тяжелого похмелья. Что лично меня только раздражало, пришла беда, так они вместо того чтобы бороться, со всей радостью нырнули в горлышко бутылки и небось клянут всех, кто не пал духом и попытался приспособиться. И ставлю свой дробовик против перочинного ножа, большинство из удрученных работали менеджерами, сисадминами или бухгалтерами. Хотя нет, с последними я погорячился, эта братия соплежуев в своих рядах не держит. Работенка у них та еще. Не всегда нас встречали с улыбками да распахнутыми объятиями, бывало, что и ствол через забор появится, и матюги полетят на вежливое "здрасти". Работа, и нечего это принимать на личный счет. По мере наших разъездов у меня все устойчивее складывалось впечатление, что из простой шестерки Петр становится если не послом, то приближенным к этой должности. Что же, понятно, мужику хочется примкнуть к власти. Ну и нас, понятно дело, не забудет. И помимо всего я еще и тренировался владению огнестрельным оружием, придя к простому, но неутешительному выводу — стрелять я не умею. И это положение дел надо менять как можно быстрее, иначе нарвусь один раз и убежать не сумею. От того я поспрашивал людей и в итоге познакомился с Ромой. Мужику чуть за тридцать, высокий, кряжистый, с бородой как у кавказца, лицо в полуулыбке. На мою просьбу обучить стрельбе отозвался охотно, плату попросил чисто символическую, мелочёвку для хозяйства. Так вот сначала долго и нудно объяснял, как вытаскивать и целиться из пистолета, ибо с дробовиком я еще более-менее мог управляться. И в напутствие сказал, пока не научусь вытягивать из кобуры и целиться, не фиг патроны изводить. И чтобы я хоть на что-то ориентировался, сказал: "Повтори показанное движение разков так под пять тысяч". Как сделаю, так и будет мне счастье. В погоне за этим самым счастьем часто выглядел дураком, стоя возле машины и выхватывая пистолет.