— Хорошо, — сказал мистер Хирстон. — Старательно поработай сегодня. Прежде, чем уйдешь, я скажу тебе, продолжишь ли ты у меня работать.
В этот день покупатели один за другим приходили и уходили. Бесперебойно дзинькал кассовый аппарат. Мистер Хирстон энергично встречал их, меняя шутки о погоде одну за другой, время от времени улыбаясь или смеясь. Генри никогда еще не видел его таким веселым. Не было его традиционных комментариев, адресованных уже ушедшим покупателям. И еще, делая расчеты, он что-то напевал себе под нос.
Наконец, когда день подошел к концу, мистер Хирстон закрыл входную дверь и перевернул на ней табличку, чтобы надпись «Закрыто» оказалась снаружи. Генри ждал. Мистер Хирстон подошел к кассовому аппарату и выдвинул из-под него ящик, достал из него эскиз и развернул его так, чтобы Генри мог его увидеть. Ужасный «X» был удален, и только пятна от стертого карандаша продолжали напоминать о нем.
— Ты видишь, что «X» удален?
Генри озадаченно кивнул.
- Ты видел его, правильно? Я знал, что ты обязательно постараешься еще раз взглянуть на эскиз. Именно поэтому я его перечеркнул. Ведь ценишь, только когда думаешь, что теряешь. Я хотел, чтобы ты сумел это оценить.
Мистер Хирстон разложил эскиз на клавишах аппарата, глядя на Генри все теми же беспощадными глазами.
— Ведь ты не хочешь потерять свою работу, не так ли? — спросил он.
Генри закачал головой, с трудом глотая слюну, словно что-то застряло у него в горле.
— И ты также хочешь, чтобы на могиле твоего брата стоял этот красивый памятник, — указал он на эскиз.
Генри кивнул, не зная, что и сказать.
— Прекрасно! — воскликнул бакалейщик. — Ты можешь продолжать работать.
Заходящее солнце заглянуло в окно, прорисовав пятнами пыль, летающую в воздухе — пыль, которая позже уляжется на прилавках.
— Памятник для твоего брата? Я поговорил с моим другом, с тем, кто нарисовал эскиз. Он сделает его из лучшего камня, который можно найти в карьерах штата Вермонт. Это будет мой тебе подарок.
В изумлении Генри подумал: «Но за что?» Вопрос повис в уме у Генри прежде, чем он спросил:
— Но за что?
— Просто так.
Что еще за «просто так»?
- И что я должен сделать?
- То, что ты должен, сделать очень просто, — сказал мистер Хирстон, прислонившись к стене и прикрыв глаза, словно выбирая, что же поручить Генри. — Это не потребует никакого навыка вообще, только немного усилия. Возможно, придется проявить немного хитрости и, вместе с тем, простодушия. Не надо быть таким хитрым как евреи. У каждого имеется немного такой хитрости…
Генри ждал, моргая глазами от недоумения, не поняв, о какой хитрости идет речь.
— Но днем я у вас работаю.
— В тот день ты работать не будешь. Но все равно я тебе его оплачу.
— Ладно, — озадачено сказал Генри, с трудом выпуская воздух.
— Когда в конце дня центр закрывается, я от тебя слышал, что он закрывается в шесть часов вечера, ты остаешься внутри так, чтобы тебя не заметили.
— Но как это можно сделать? Меня заметят, если я не ушел.
— Ты должен скрыться, — сказал мистер Хирстон с внезапным нетерпением. Должно быть какое-то место, где можно скрыться. Ты — маленький мальчик. Может, в ванной, или в какой-нибудь комнате, которая там должна быть.
— Там есть складское помещение, — сказал Генри, и тут же пожалел, что упомянул это место, потому что он не был уверен в том, что ему вообще где-нибудь там захочется скрываться.
— Прекрасно. Главное, оставаться незамеченным, пока все не уйдут.
Генри заглянул в окно. Он увидел мистера Сельского в его синем шерстяном костюме-тройке, пересекающего тротуар напротив входа в магазин.
— Какое-то время тебе нужно подождать, убедиться в том, что все ушли. И тогда ты выходишь…
Генри вообразил себя в вечернем мраке неосвещенного центра. «Жуть какая-то», — подумал он.
— И ты находишь молоток. Там должен быть молоток, правильно? Ты сказал, что у них есть разные инструменты. Хорошо, находишь молоток. Или даже топор. Что-нибудь вроде того…
«Он сошел с ума», — подумал Генри.
— И что я делаю молотком?
— Я хочу, чтобы ты взял молоток и разбил деревню старика. Разбей, разломай…
Генри снова отшатнулся, словно получил от мистера Хирстона удар в живот, отчего у него сперло дыхание.
— В чем дело? — спросил мистер Хирстон, его глаза стали похожи амбразуры, а брови над ними сомкнулись перемычкой над переносицей.
Генри оцепенел. Он не мог говорить. Его затрясло, когда представил себе деревню старика, разбитую вдребезги молотком.
— Ладно, ладно, — продолжил мистер Хирстон. — Звучит ужасно, когда я сказал, что это так здорово. Но нам не нужно разрушать настоящую деревню. Это «липовая» деревня.
— Я не могу этого сделать, — сумел проговорить Генри.
— Уверен, что можешь. Тебе не придется уничтожать реальную собственность. Деревня — игрушка. Фигурки людей, которые он сделал — тоже игрушки. Все игрушки рано или поздно ломаются.
— Но она — подобие той реальной деревни старика, в которой он вырос, где жила его семья. Она означает для него целый мир…
— Послушай, да для него это будет только лучше, — наступал мистер Хирстон. — Ты мне сказал, что он ее почти закончил, не так ли? И что он будет делать затем? Ему будет плохо, если ему будет нечем заняться. И тогда он сможет восстанавливать свою деревню. Он будет это делать снова и снова, найдя в этом премного удовольствия. Помнишь, ты как-то сказал, что он забывается, когда работает. Это его счастье, когда в его руках инструменты. Замечательно, у него снова будет случай взять их в руки. Ты видишь?
Генри не видел. Но перед его глазами стояла разрушенная деревня, и это выглядело ужасно, разрушенные дома, разломанные фигурки людей.
И тогда он торжественно заявил:
- Деревни больше там не будет, — сказал он. — Мистер Левин получил первую премию на конкурсе, проведенном властями города, — волнение еще сильнее охватило его. — Деревня будет стоять на выставке в здании муниципалитета.
— И когда же это произойдет? — подозрительно спросил бакалейщик, как будто Генри просто оправдался.
— В субботу, — ответил он. — Соберется большая церемония. Будет присутствовать сам мэр.