Прорыв первой линии обороны на перешейке, соединяющем Крымский полуостров с материком, очень дорого стоил 11-й армии Эриха фон Манштейна. Почти неделя непрерывных боёв ушла на то, чтобы преодолеть предполье и выйти к противотанковым рвам, выстроенным перед старым, построенным ещё турками, оборонительным валом со рвом перед ним. И после этого пришлось срочно менять те румынские бригады генерала Думитриеску, которые проводили эту операцию, на немецкие дивизии. По нескольким причинам.
Во-первых, слабое вооружение союзников, имевших в составе каждой бригады всего по одному орудийному полку 7,5 см пушек и 10 см гаубиц. Во-вторых, низкий боевой дух как пехотинцев (в большей степени), так и кавалеристов (в меньшей). В-третьих, низкий уровень подготовки командования и опыта солдат. В-четвёртых, высокие потери при лобовом штурме позиций противника. Впрочем, иначе, чем в лоб, на узком участке суши между двумя заливами Чёрного моря действовать просто невозможно.
Да, после того, как 11-я армия вышла сначала к городку Геническ, а потом на Чонгарский полуостров, отделённые от Крыма всего лишь узкими проливами, появилась возможность ударить русским в тыл, форсировав эти преграды. Но от наступления через Арабатскую стрелку, узкую песчаную косу длиной более ста километров и шириной в некоторых местах в сотню метров, сразу же пришлось отказаться из-за непременно возникших бы трудностей со снабжением движущихся по ней войск боеприпасами, продовольствием и водой. При этом большевики непременно бы атаковали эти войска с моря. Не считая противодействия дивизии, создавшей на косе сплошную стокилометровую (в глубину) оборонительную позицию.
От десантной операции в районе Чонгара, как это сделали красные во время своей Гражданской войны, тоже пришлось отказаться, поскольку русские не только сильно укрепились на своём берегу пролива, но и постоянно обстреливали и бомбили германские войска, не давая им сосредоточиться. И единственный железнодорожный мост, соединяющий Крым с материковой частью, и автомобильный, имеющийся там, они взорвали, когда передовые части вермахта вышли к населённому пункту Чонгар. К тому же, авиационная разведка позволили установить, что, даже если Манштейну удастся обеспечить переправляющиеся части достаточным количеством плавсредств, а пехота сумеет зацепиться за землю на плацдарме, её очень быстро скинут в море русские танковые резервы, сосредоточенные севернее Джанкоя.
Вот и пришлось доблестным немецким солдатам 46-й, 50-й, 73-й пехотных дивизий разбивать лоб об укрепления в районе Перекопа, восстановленные и модернизированные маршалом Будённым, командующим Южным направлением русских. Штурмовать их, потому что фюрер требовал как можно скорее занять Крым, древнюю прародину германской нации, и вывести из игры Черноморский флот с его главной базой в Севастополе. «Без захвата Крыма наступление на Кавказ, к столь необходимым для Германии нефтяным месторождениям, невозможно». А ведь ещё нужно продолжать наступление на Ростов, «ворота Кавказа».
Потери, понесённые при штурме небольшого селения Перекоп и Турецкого вала, оказались огромными. Если не считать тех, что понесли немецкие части, поддерживавшие румын во время боёв в предполье, то в этих продуваемых всеми ветрами, плоских, как стол, степях нашли могилу почти 15 тысяч немцев. Целая дивизия! Танковая дивизия из Группы Клейста, поддерживающая штурм, сократилась по численности до двух батальонов, а поля на подступах к Турецкому валу превратились в настоящее кладбище германской боевой техники.
И всё из-за того, что до взятия Мелитополя невозможно было доставить тяжёлую осадную артиллерию, а приходилось пользоваться дивизионными и даже полковыми орудиями, чтобы уничтожить русские укрепления. Просто из-за отсутствия железной дороги, по которой можно перебросить тяжёлые гаубицы и мортиры. А впереди был новый рубеж обороны, названный русскими Красноперекопско-Ишуньским по именам двух населённых пунктов, возле которых он располагался. Да и противостояли Манштейну на данном направлении уже две армии, а не одна: русские сумели перебросить морем из Одессы оборонявшуюся там Приморскую армию, и теперь она окапывалась ещё на 25–30 километров южнее стоящей на перешейке 51-й армии.
Впрочем, если прорваться под Красноперекопском, то задача захвата Крыма серьёзно упростится. Во-первых, существенно вырастет протяжённость фронта русских, и у германских войск появится возможность манёвра. А во-вторых, плоские крымские степи — просто идеальный ландшафт для нанесения концентрированных танковых ударов. Пусть даже потерянный у Турецкого вала прекрасные немецкие танки приходится спешно замещать менее удобными и надёжными русскими трофейными, собираемыми и восстанавливаемыми в местах сражений по всей Украине.
Фюрер придаёт захвату Крыма настолько большое значение, что распорядился приостановить наступление в направлении Мариуполя и Таганрога. 11-я армия передала удерживаемые на подступах к Мариуполю позиции отведённым от Перекопа румынам и частям 17-й армии и полностью сосредоточилась на «решении крымского вопроса». Для поддержки армии Манштейна выделены практически все незадействованные в наступлении на Москву танки Клейста, 4-й воздушный корпус и авиация румын. Увы, потери в воздушных боях при налётах на крымские города и попытках помешать большевикам строить укрепления близ Перекопа оказались очень высокими, и пришлось задействовать самолёты союзников.
Но самое важное — 11-й армии наконец-то придали тяжёлую осадную артиллерию. Из-под Одессы перебросили 767-й тяжёлый артиллерийский дивизион в составе трёх двухорудийных батарей чехословацких 21-см пушек особой мощности. Прибыл 84-й артиллерийский полк, на вооружении которого состоят все семь имеющихся у Германии 24-см пушек особой мощности Kanone 3 и восемь 24-см гаубиц особой мощности образца 1939 года. 624-й, 641-й и 815-й тяжёлые артиллерийские батальоны с 30,5-см осадными мортирами. На пути к Перекопу единственная в Германии сверхтяжёлая осадная мортира Gamma Mörser калибром 42 см, чудом сохранившаяся со времён Великой войны, и две самоходные сверхтяжёлые 60-см мортиры типа «Карл». К сожалению, возникли проблемы с переправой их через Днепр, временные мосты через который пока не в состоянии выдержать вес платформ с этими орудиями. Даже разобранными на части.
Ради того, чтобы подготовить и замаскировать позиции этих монстров, доставляемых только ночью (чтобы их не засекла русская авиаразведка), пришлось потратить массу усилий. Вплоть до прокладки временной железнодорожной ветки от Новоалексеевки почти до селения Перекоп. Именно поэтому начало второго штурма укреплений на перешейке пришлось задержать до 17 декабря. Но эта задержка того стоила.
Обстрел русских позиций начала дивизионная артиллерия, а чуть позже, когда грохотало всё вокруг (русские немедленно открыли ответный артиллерийский огонь), в дело вступили и сверхмощные орудия, выстрелы которых и были призваны замаскировать залпы артиллерии «обычных» калибров. И немедленно стали поступать доклады наблюдателей-корректировщиков, находящихся в передовых траншеях. По их словам, 21-см и 24-см снаряды, разорвавшиеся даже в десятке метров от русских траншей, полностью обрушивали их на протяжении нескольких метров, а 30,5 см снаряда массой 287 килограммов делал то же самое на протяжённости до пары десятков метров, оставляя воронки, глубиной в восемь метров и такого же диаметра. Ужасное оружие! По воспоминаниям ветеранов Великой войны такой взрыв способен уничтожить незащищённую пехоту в радиусе до 400 метров. Жаль, скорострельность мортир не позволила каждому орудию сделать за время, отведённое на артподготовку — один час — больше десяти выстрелов.
Возникли из-за этого и неприятности. Из-за интенсивной стрельбы вышла из строя одна из 24-см пушек Kanone 3. Теперь её требовалось отправить в ремонт на завод-изготовитель. А снаряд пристрелочного выстрел из гаубицы образца 39 года упал слишком близко к германским позициям, погибла пара солдат.
Но в общем целом результатами артподготовки генерал фон Манштейн остался доволен: двинувшаяся вперёд по её окончании пехота и танки практически не встретили сопротивления противника и уже через сорок минут передовые части доложили о взятии посёлка Красноперекопск, где после артиллерийского обстрела, кажется, не осталось ни одного целого здания. Пожалуй, применённая тактика позволит через два-три дня сообщить фюреру о том, что дорога в центральные районы Крыма открыта.
Нет, бить танки Гудериана 1-й Уральской добровольческой танковой бригаде так и не пришлось. Просто потому, что не было переброски их из-под Тулы на Волоколамское направление. 2-я Танковая сама завязла в обороне 50-й и 10-й армий под Тулой, выполняя приказ Гитлера от 8 ноября 1941 года. Видимо, бесноватый окончательно отказался от взятия Москвы штурмом, приказав окружить и уничтожить советскую столицу артиллерией и авиацией. Именно поэтому фашисты даже несколько ослабили натиск на советские войска на «главных» направлениях, вдоль Минского и Киевского шоссе, и, усилив фланги, давили севернее и южнее. Даже прекратили попытки захватить Калинин, сосредоточившись на прорыве в направлении Клина. А Гудериан пытался прорваться к Кашире.
Старая поговорка про бодливую корову, которой бог не дал рогов, тут, к сожалению, не работала. Сил у немцев в ноябре было ещё достаточно, чтобы продолжать наступление. Да только и Красная Армия на тот момент была уже не та, что в октябре 1941 года в другой истории, которую помнит майор Лысухин. За счёт поставок из 1958 года она не испытывает недостатка в противотанковой и зенитной артиллерии, снарядах, пулемётах, миномётах и даже стрелковом оружии. Ведь, как помнил Степан Егорович, в «его» истории спешно формируемые дивизии народного ополчения вооружали «завалявшимися» на складах трофейными винтовками и пулемётами ещё времён Империалистической и Гражданской войны. А иногда и вовсе «берданками». Не так остра нехватка танков и самолётов.
А вот немцам приходится очень туго. Как и «в прошлый раз», значительную часть их войск так и не успели переодеть в зимнюю форму, и пленные рассказывают про огромное число товарищей, получающих обморожения и простудившихся после прихода настоящих русских морозов. Стрелковое оружие отказывается стрелять из-за загустевшей оружейной смазки, танки не заводятся по утрам, поскольку стартёры не в состоянии провернуть коленвал из-за загустевшего моторного масла, а самолёты — взлететь из-за высокой, в сравнении с советским авиационным топливом, температуры его замерзания. В общем, «русским помогает генерал Мороз». Как будто русские солдаты и боевая техника не страдают от холодов!
Да что там говорить? Мало, что ли, народа в батальоне Лысухина обморозило руки и получило ожоги, ремонтируя технику и разогревая двигатели и топливопроводы факелами? Сталь не выдерживает, становится хрупкой и ломкой, а люди держатся. Сбегали в медсанбат на перевязку, и снова за рычаги Т-44 или за руль Зис-355, подвозящего боеприпасы.
Командир батальона хорошо помнил, что там, в истории мира, где сейчас заканчивается 1958 год, контрнаступление под Москвой началось 6 декабря. Здесь же немцы начали удар на столицу СССР почти на месяц позже, и к 6 декабря были ещё полны сил. Как раз 6 декабря ребятам Лысухина пришлось отражать удар танков Гота на Рузу со стороны села Воскресенское. Задача была поставлена — не допустить выхода немцев к реке Руза, на восточном берегу которой заняли оборону основные силы стрелковой дивизии. Не позволить отбросить за реку стрелковый полк, укрепившийся на правом берегу на участке от Комлево до Сытьково.
Задача, в общем, вполне посильная, даже несмотря на то, что из трёх «с хвостиком» десятков танков к этому моменту в батальоне осталось двадцать две машины. Его подразделение, выполняющее функцию «мобильного противотанкового резерва дивизии», базировалось в селе Сытьково, на которое, получив сведения от разведки, и ожидали танковый удар. Но у немцев разведка тоже не промах, и они пошли в атаку через Захнево на деревушку Старо. Так что бить во фланг вражескому танковому батальону пришлось после двухкилометрового марша по перелескам.
Что удивило Лысухина, так это наличие в боевых порядках противника танка КВ и пары «тридцатьчетвёрок», используя которые немцы уже практически подавили противотанковую батарею, поддерживающую роту, обороняющую Старо. Ещё бы чуть-чуть, и замолчала бы последняя «сорокопятка», и в бой вступили бы чуть отставшие лёгкие (среди них — четыре БТ) и средние немецкие танки. Поэтому командир батальона и приказал сначала сосредоточить огонь на «Ворошилове» и Т-34, а уж потом «разбираться» с остальными и пехотой.
Атаку отбили, уничтожив все три «толстокожих» трофея, ещё девять боевых машин врага и до роты вражеской пехоты. Но потеряли одну свою, подставившую борт под выстрел «тридцатьчетвёрки». В общем, задачу выполнили, но стрелковую роту, потерявшую до трети личного состава и почти все противотанковые ружья, уже по темноте отвели за реку. Видимо, командование дивизии посчитало, что следующего удара та не выдержит, а срочно прислать пополнение не представляется возможным.
Немцы тогда действовали методично, выдавливая подразделения полка, окопавшегося на правом берегу Рузы. Уже на следующий день завязались двухдневные бои за Брыньково южнее Сытьково, потом были удары на Горки и Комлево, которым танковый батальон уже не мог помочь, а там пришла очередь и самого Сытьково, которое стрелковый батальон при поддержке Т-44 держал тоже двое суток. Переправа по льду реки, укреплённому политыми водой брёвнами, и метание уже вдоль левого берега Рузы, чтобы поддержать огнём полки и батальоны, вцепившиеся в него.
Находящийся в полукольце Можайск и Рузу, в отличие от Волоколамска, удалось удержать. Пусть оба города и превратились под огнём немецкой артиллерии в руины. А когда натиск немцев начал ослабевать, бригаду отвели на пополнение в тыл, в Звенигород. Так что на начало контрнаступления 1-я Уральская добровольческая находилась в полусотне вёрст от линии фронта.
— Но это ненадолго, — уверял командиров генерал-майор Брунов, командир 1-й добровольческой. — Скоро придёт и наш черёд вступать в бой.
Его выступление было приурочено к награждению наиболее отличившихся в ноябрьских боях красноармейцев и красных командиров. Увы, но кое-кого посмертно.
Вручил Брунов орден Красной Звезды и комбату Лысухину. «За успешное руководство батальоном в ходе оборонительных боёв и проявленные при этом личные мужество и героизм». Теперь не стыдно и тулуп расстегнуть, встречаясь с местным населением. Не стыдно ещё и потому, что Красная Армия, наконец-то, гонит оккупантов, а не пятится на восток. Ведь уже и не припомнит Степан Егорович, сколько раз он обещал простым людям, что их оставляют «под немцем» ненадолго, и совсем скоро придёт время, когда погонят гитлеровцев туда, откуда они пришли. С чистой совестью обещал, поскольку не только верил, но и ЗНАЛ, что всё будет именно так. Но всё равно стыдно было.
Контрнаступление началось 18 декабря ударом на практически всём протяжении линии, которую держал Западный фронт. В Звенигороде не было слышно канонады, но поступающие в городские госпитали раненые, рассказывали, что на участках прорыва сосредоточили огромное количество артиллерии, включая реактивную.
— Гремело так, что оглохнуть можно было, — делились те «ходячие» с которыми удалось пообщаться.
Уже к вечеру первого дня Совинформбюро сообщало о продвижении на ряде участков на 10–15 километров. Потом прошло сообщение об освобождении Волоколамска на севере и Венёва на юге. Верея, Малоярославец, Медынь… Радио сообщало о десятках тысяч пленных, тысячах захваченных автомобилей, сотнях артиллерийских орудий и миномётов, десятках танков.
На этом фоне почти никто не обратил внимание на краткое упоминания о тяжёлых, кровопролитных боях на Ишуньском оборонительном рубеже в Крыму. Но Лысухин насторожился. Ему доводилось отдыхать в Евпатории, и он прекрасно помнил плоские, как ладонь, северокрымские степи, виденные из окна поезда, где просто не за что уцепиться обороняющимся. Если наши не удержатся на Перекопе, то что, опять оборона Севастополя и «Крымская катастрофа»? А как же укреплённые позиции, создававшиеся маршалом Будённым, о которых рассказывал замполит бригады?
Уже 22 декабря поступил приказ на переброску пополненной бригады на фронт, в те же самые места, где они отступали всего полмесяца назад, и майору стало не до мрачных мыслей о Крымском фронте. О переброске к Рузе и Можайску, с которого уже снята угроза окружения.
Уже оказалось освобождено Воскресенское и соседние с ним Константиново и Клементьево, уже стрелковые дивизии, стоявшие в обороне по реке Руза, вышли к Москве-реке, меняющей в районе Можайска направление течения с юго-восточного, на северо-восточное. И бригаде, после переправы на её правый берег, нужно было наступать на юго-запад, чтобы перерезать немцам пути отступления по Минскому шоссе из-под Можайска к Гжатску.