Его благословенное Предками будущее Императорское величество казалось ещё более всклокоченным и злым, чем когда они выехали из леса. Гроздь трофейных амулетов на шее довершали образ взбешённого мага, но делу совершенно не помогали.
Вообще, по наблюдениям Амарими, к магии отношение тут было довольно… Обыденное. Юный принц замечал тут и там цепочки рун и штуки, похожие на амулеты-переростки, врезанные в косяки дверей и оконные рамы. Чем-то очень напоминало охранные печати и периметры. Может, тем, что обвешаны этой магией были торговые лавки? В столице торговцы часто имели собственные защитные периметры на своих складах и лавках, особенно те, что торговали изысканными товарами и украшениями. Но то — в столице. В маленьких городах защита стояла в основном на клановых поместьях и другой важной клановой собственности. В конце концов — смысл ставить печати туда, где нет каритов или достаточно сильных одарённых, чтобы их поддерживать?
А тут, насколько понял Амарими, защита тянула силу, вернее, проклятие, прямо из воздуха вокруг — тем и держалась.
Аж завидно! Впрочем, ровно до того момента, когда вспоминаешь, что эта их защита не будет стоить и ломаного гроша в Благословенных землях, свободных от изнуряющего проклятия.
Эх, скорее бы вернуться уже домой, в тишину и безопасность родного поместья, к нормальной пище, шёлковым простыням постели и просторным купальням. Молодого принца то и дело подмывало малодушно взмолиться Предкам, чтобы они забрали его из этого кошмара и перенесли наконец домой. Но он держался, не в малой мере вдохновлённый тем, как его спутники стоически переносят тяготы пути. Ну и мысль донимала о том, что они сами виноваты в таком своём положении и пожаловаться на обстоятельства будет означать признать свою вину вслух.
Так что лучше помалкивать и делать вид, что всё так и задумывалось.
— Тридцать! — не унимался худющий торгаш с забавными вислыми и совершенно седыми усами. Из-под забавной шапки из лоскутов бархата тоже торчали почтенные седые вихры.
— Тридцать пять! — гнул свою линию Алан. — Со сбруей и лишним седлом сверху! Да ты наваришься втрое, даже если решишь сдать того чудесного скакуна на колбасу!
— Кто мы, по-твоему, степняки, чтобы конину есть?! — возмутился торговец. — В этих краях в почёте рабочие лошадки, как я найду покупателя на этого скакового красавца?!
Амарими хмыкнул. Красавец был мохнат, низок, коротконог, а бока его были раздуты как у беременной кобылы. Но да местные лошади и рядом не стояли с их южной породой.
— Так на вашу славную ярмарку степняки тоже заглядывают, вот им и загонишь с большой прибылью — после долгого пути они небось по привычной жратве заскучают…
— Больше тридцати двух ваш обтрёпыш даже с учётом шкуры не стоит!
— Тридцать три и сойдёмся на богоугодной цифре?!
На удивление накал страстей тут же сошёл на нет, и спорщики ударили по рукам. Потом некоторое время было потрачено на пересчёт монет, и они чинно удалились, направившись вдоль ряда лавок. По раннему времени они были открыты через одну — вне ярмарочных дней торговцы не сильно-то и суетились…
— Это нормально, вот так до криков торговаться? — уточнит Амарими
— Вполне себе. В некоторых кантонах вообще за оскорбление сочтут, если торговаться не станешь. Но это “правило” касается больше базаров да ярмарок. В городских лавках и прочих заведениях обычно торг цивильнее проходит. Ничего не приметил?
— Нет, всё тихо. Не похоже, чтобы на нас пялились иначе чем из праздного любопытства.
— Отлично. Тогда забираем Шоуки и возвращаемся за вещами. Надеюсь, с его конём всё уладили. Он так за него переживает…
Амарими кивнул. Шоуки остался со своим Пятнышком у озадаченного кузнеца — ни одна из его заготовок под подковы просто не подходила южному скакуну по размеру. Здоровенному мужику пришлось копаться в своих железяках в поисках подходящей на перековку. Когда они уходили, молодой карит стоял, обняв морду своего скакуна и что-то ему шепча, должно быть, успокаивающее.
— Шоуки ж деревенский сирота. Это его первый, собственный конь, конечно он переживает, — кивнул Амарими. — К тому же, молодым каритам обычно жалуют двухлеток, а Маленькое Пятнышко — здоровый, хорошо обученный боевой конь. Должно быть, его прошлый хозяин погиб, или ещё что случилось…
— Да он вообще везунчик, Шоуки-то, — хмыкнул Алан. — Как у вас говорят, Предки смотрят за ним внимательно и шепчут на ухо добрые советы?
***
— Только дёрнись, скотина, и я тебе устрою весёлую жизнь… Продадим как гужевого и будешь до конца дней своих телеги, гружёные камнями, по бездорожью таскать, — ласково шептал Шоуки своему скакуну, недобро выкатившему глаза и навострившему уши. Кузнец ему не понравился — широкий и низкий мужик с мощными ручищами и в толстом кожанном фартуке непонятно чем, но сразу вызвал неприязнь скакуна. Молодой карит нутром чуял, как конь подбирается, чтобы засадить мужику копытом, и потому поймал Даром все его оставшиеся подковы, прижимая к земле.
Пятнышко возмутился, и попытался укусить, но Шоуки ловко вцепился в уздечку, зафиксировав его морду собственным весом.
Из сомнительно хорошего — осмотрев и почистив копыто, кузнец заключил, что все проблемы были из-за потери подковы, и конь придёт в норму за пару дней, если не нагружать. Потом он долго выковывал в своей кузне железный пруток — Шоуки с интересом наблюдал Даром за тем как под действием жара и грубой силы плющится металл. Как его сгибают, пробивают бороздки, потом выносят зажатую щипцами заготовку, чтобы примерить — Пятнышко тогда зловеще фырчал и подбирался, но ничего не мог сделать.
Пара примерок, последние доработки на наковальне, и вот уже новую обувку прибивают к аккуратно подпиленному копыту.
Как раз принцы в поле видимости появились — судя по всему, закончили со своим делом. У Шоуки как гора с плеч свалилась — отпускать их одних он опасался, но и оставлять работящего мужика на растерзание этому чудовищу не стоило. Мужик, конечно, тоже был хорош — как равнодушно и бескомпромиссно он хватал конские ноги, чтобы зажать коленями и обработать копыто напильником, загнутым скребком или устрашающего вида кусачками!
Так что поблагодарил он кузнеца очень искренне за его работу, передал оговоренные монеты, и вывел недовольно топающего коня навстречу принцам.
— Продали? — уточнил очевидное, и дождавшись кивка, пристроился за парочкой. Прислушивался всё ещё Даром к своему чудовищу, но то немного успокоилось и выправило шаг.
Но всё равно, нагружать его не стали, взвалив мешки с овсом и прочие скромные пожитки на других лошадей. Да и поехал Шоуки на запасном — надо было пользоваться возможностью, пока был повод.
Как и договаривались — снялись с места, едва разобравшись с делами, хотя всем явно хотелось задержаться на денёк, да отдохнуть от дороги, от седла, от походной пищи, тем более — преимущественно подножного корма, дичи и рыбы. Но не стоило забывать что их активно ищут. И ладно враги — от тех можно отбиваться без зазрения совести не стесняясь в средствах.
А вот если свои нагонят…
Шоуки поёжился невольно от такой мысли. Радовало только то, что когда с него спросят за этот безобразный побег, можно будет твердить, что он всего лишь слуга, и не мог ослушаться, и вообще был против! Видят Предки, это не поможет, но он хотя бы попытается отбрехаться.
Двигаться решили не дикими тропами и полузаброшенными тихими трактами, а нормальной наезженной дорогой — прямо к восточному побережью, а оттуда уже спуститься вниз. И разница чувствовалась! Прохожих и проезжих хватало, тут и там среди полей виднелись обнесённые частоколом деревеньки, дорога в целом была хороша и двигались они бодро. Не говоря уже о необходимости объезжать неизвестной глубины лужи и нагибаться, чтобы не влететь лицом в низко нависшие ветви.
С другой стороны и всякие странные встречи стали практически нормой через пару дней. То им пытались прямо с проезжей телеги продать мешок с верещащим поросёнком, то какие-то оборванцы клянчили монету, то излишне нервные последователи ложных богов обзывали их безбожниками и грозили всякими карами небесными. Таких один день попадалось порядком — путешествовали они пешком и небольшими стайками. Как оказалось, поблизости было какое-то священное капище их веры, и они устраивали туда паломничества, как сойдут снега, и ночёвка в поле перестанет быть делом чрезмерно рисковым. По крайней мере, с их подходом к манере одеваться. Алан пояснил, что редко кто из них всамделишные бедняки, а ходят в рванье, а то и босиком, из религиозных соображений. Чего так позорится перед Предками — непонятно, но да Шоуки мало что знал о поклонниках ложных богов, и потому не стал особо вдаваться в эту тему. Тем более что Алан с Амарими завели религиозный диспут на эту тему. Южный принц немного разбирался в верованиях северян, а Алан по рождению был посвящён в обе веры, но по наблюдениям самого Шоуки, не был особым приверженцем ни одной из них.
А ещё на них дважды напали разбойники. Обычные лесные тати, обряженные кто во что и не слишком хорошо вооружённые. Первой пятёрке хватило вида поднимающихся в воздух ножей, чтобы ретироваться, вторая банда, довольно крупная, на такое выставила вперёд тщедушного парня, изобразившего на ладони огонёк. Алан хмыкнул и запалил сноп магического огня раза в три выше. После этого бандиты извинились, свалили в кусты и даже оттащили с дороги поваленное невысокое, но пышное деревце.
Амарими взирал на это в полном шоке, Алан был спокоен и невозмутим, а Шоуки подспудно порадовался, что не пришлось никого убивать.
Сперва они ночевали в рощах и перелесках, но когда жильё стало попадаться слишком уж часто, стали просто заезжать в города и крупные поселения, благо, деньги позволяли. Да и так налегать на овёс уже необходимости не было — молодой зелени становилось всё больше, и лошади щипали её с большим аппетитом. Вот, на его взгляд, единственный недостаток южных скакунов перед северными — еды им требовалось куда больше…
Наконец, после крупного города свернули на юг, двигаясь по большому торговому тракту, и, честно сказать, они начали теряться среди пёстрого потока путешественников. Рыжие хладоморцы, низкие жители архипелага, караваны товаров с родного юга. Да и придорожные заставы с вооружёнными разъездами попадались всё чаще — тракт охраняли и охраняли активно.
И на магию насмотрелись — тракт был местом душным из-за проклятия, и богатые торговцы организовывали себе купола, защищающие от солнышка, разгоняющие пыль, и ещё чёрт-те что…
Потеплело, кстати. Сильно потеплело, и подбитые мехом потрёпанные плащи можно было спрятать в седельные сумки. На одной из стоянок, пока будущий Император пытался осилить простейшие техники медитации, Шоуки сплёл из молодых листьев рогоза простые крестьянские шляпы, чтобы защитить макушки от на диво расщедрившейся на тепло матери-солнца. В процессе давал советы и подсказывал, ибо именно его Амарими расхвалил едва ли не как непревзойдённого знатока медитативных техник. Да, Шоуки продвинулся в их изучении поболее прочих погодок, но единственно по необходимости, а не из любви к процессу. Медитации подразумевали более тонкое овладение духовной энергией, если вспомнить аналогию с цаплей — увеличивали количество “шей”, доступных каритам. Алан тоже пытался улучшить свой контроль над “внутренними энергиями”, ибо более тонкие “магические” манипуляции к которым он привык, давались ему теперь с некоторым трудом, а “боевая” сторона магии, которая для него прежде была недоступна без поддержки амулетов, то и дело выходила из-под контроля.
Ему тоже следовало бы позаниматься, вспомнить упражнения, посоветованные учителем, чаще разминаться с принцем, но времени на это часто не было, да и сил оставалось не то чтобы много к вечерней стоянке. Всю дорогу он не позволял себе расслабиться, гоняя своё внимание по округе и совершенствуя нащупанный при выслеживании зачарованных лодок метод. Если уделять внимание одному определённому направлению за раз, то это позволяло “заглянуть” дальше и не так напрягало духовный сосуд да и голову, как попытки охватить своим “пристальным взором” как можно больше территории вокруг.
В один из дней они всё же свернули на менее людную дорогу, тоже ведущую вниз, к перешейку, но обходным путём, мимо чистых от проклятия сопок, и редких поселений между ними.
Сопки были каменистыми, покрытыми скромными травами, среди которых, впрочем, отлично чувствовали себя огромные овечьи стада. Если дорога не ныряла совсем уж в низины между горбатыми здоровенными холмами, то каждый момент времени на виду было хотя бы одна россыпь белых пушистых точек с редкими тёмными вкраплениями. Пастухи заведовали целыми стаями здоровенных пастушьих псов, которые в размерах догоняли местных мохноногих лошадок, и провожали всадников суровыми, но терпеливыми взглядами. Кони нервно пряли ушами рядом с незнакомыми животными, так напоминающими волков-переростков.
Самих волков, к слову, тут тоже хватало — они шарились по лескам в низинах, высматривая отбившихся от стад овечек, и от людей предпочитали держаться подальше. А ещё тут обитали м’кари. Вернее, их северный вид — первый раз, когда они на такого наткнулись, Шоуки принял зверюгу за огромную крысу. Существо пыхтело, переволакивая через дорогу окровавленные ошмётки овечьей шкуры с волочащимися копытами и приставшими там и тут кусками мяса. Было оно высотой человеку по колено, с характерной жёсткой шерстью, торчащей иглами, с шестью лапами и вытянутой лысоватой мордой. Вместо третьего глаза во лбу красовались неприятного вида складки. Тварь зарычала на всадников сквозь полную пасть шерсти и удвоила усилия, уволакивая добычу в кусты.
— Карликовый низинный пожиратель! — прокомментировал Алан, с усмешкой глядя на подобравшихся и напрягшихся каритов. — В подмётки не годится тем тварям, что у вас водятся, верно?
— Да не говори… — согласился медленно Амарими. — Это был… взрослый зверь?
— Да, хотя и не самый крупный. В этих краях они не доставляют особых проблем, здесь им хватает пищи, а вот на западном побережье есть места где они не только разрывают свежие могилы, но и среди бела дня могут напасть и утащить ребёнка. Там на них активно охотятся, но всё никак не могут вывести окончательно.
Шоуки только головой покачал. Видеть такого маленького м’кари было просто дико. Нахлынули воспоминания, и пейзажи вокруг больше не казались такими благообразными и спокойными. Да и Амарими как-то ненавязчиво начал настаивать на ночёвках в деревнях, чему Шоуки был только рад. Хотя блюда из баранины, как бы хороши они ни были, начали быстро надоедать, а другой еды, ну, кроме каш, тут, кажется, не водилось вовсе. Так что, выехав к крупной реке они не преминули сделать остановку, чтобы порыбачить и нажарить свежей рыбки.
Рыбачил, как водится, Шоуки. Нет, Амарими пытался тоже, одолжив у него загнутую спицу, но действовал ею не так тонко, хотя со временем его навык, несомненно, улучшался.
Вообще, захваченных из спальни уважаемой… кхм, из Посольства спиц осталось удручающе мало — подрастерялись в боях с преследователями да и слишком легко гнулись и затем ломались. Но вот вариант со спицей, согнутой в крючок на одном из концов, отлично подходил для рыбалки. Так спица, мощно направленная духовной силой, не пробивала рыбу навылет и позволяла легко вытащить добычу из воды Даром. Нужно было только постоять спокойно на берегу или мелководье, выжидая, когда в поле зрения появится тушка покрупнее. Ну и выцелить её правильно. Вот Амарими терпения на это не хватало, слишком торопился.
— Навевает воспоминания, — хохотнул он, очередной раз распугав рыбу неудачным броском спицы. — Мы, помнится, на рыбалке и познакомились, верно?
— На несостоявшейся, — меланхолично кивнул Шоуки. Но да, и река, и м’кари там присутствовали. — Не суетись, дай рыбе подойти поближе.
— Эвон как всё вывернулось, тогда я хотел научить тебя рыбачить, а в итоге ты меня поучаешь…
— Ну, насколько я помню, рыбалка это последнее, что тебя тогда интересовало.
Амарими хохотнул с улыбкой, но протестовать не стал. Вернулся к высматриванию раннего обеда на мелководье. Шоуки успел выловить пару увесистых рыбёшек, а Амарими едва не потерять спицу, когда на реке показалась очередная лодка. Вдоль воды, наверное. было много поселений, лодчонка была мелкой и грубо сделанной, и плыл на ней какой-то заросший крестьянин, вёз тюки с непонятным содержимым вверх по течению. Не было в лодчонке и ничего металлического предосудительного, от того Шоуки и не обратил на лодку особого внимания.
А вот Амарими хмыкнул вдруг, переступив с ноги на ногу, от чего от его ступней потянулись облачка ила и шваркнули в сторону совсем мелкие рыбёшки. Шоуки хотел было спросить, что не так, но тут и сам заметил, что лодка забирает к их берегу.
Прищурился. Но да всё ещё ничего подозрительного.
— Эгей, южане! — захрипел совершенно убитым и севшим голосом заросший деревенский, в приличной, впрочем, почти не штопанной рубахе, когда подплыл-таки на достаточное для ведения разговора расстояние. — А где третьего потеряли?
— Третьего? — сморгнул ошарашенный таким вопросом Амарими.
Третий, среагировав на незнакомый голос, высунулся из прибрежных кустов над песчаным обрывом, подозрительно щурясь.
— О! — заметил его мужик. — А вот и третий. Вас это, ваши искали!
— С чего вы взяли, что именно нас? — вежливо усомнился молодой принц.
— Ну так, этот твой приятель приметный! Со шрамом!
Шоуки невольно коснулся щеки пальцами. А ведь он почти забыл о нём со всей этой суетой.
— И где искали? — Алан сполз осторожно по песчаному склону к небольшому пляжу, облюбованному рыбаками, да подошёл к воде.
— Ну так, в Мостовой. Там ниже по реке деревня наша! У моста, да… неделю назад большой отряд ваших прошёл, справлялись, не видел ли кто. Вот… А завчера ещё пара проезжала. Один ваш, только под местного ряженый, второй вродь как здешний, из благородных. Тоже вас искали. Если поторопитесь, может и нагоните, коли при хороших конях! Завчерашние-то на наших родных да невысоких ехали!
Шоуки почувствовал, как у него дёргается щека, Амарими натянуто улыбнулся, и только Алан расплылся в искренней на вид улыбке.
— Спасибо тебе за рассказ, добрый человек! Уж непременно попробуем догнать, раз такое дело! Как далеко отсюда, говоришь, твоя Мостовая? И куда путь держишь?
Да, достав из-за пазухи мелкую монету, подкрепил ею свою благодарность, бросив словоохотливому крестьянину. Шоуки чуть подправил её полёт, и денежка исчезла в натруженной крестьянской ладони. Алан ещё выманивал из мужика информацию о местности, а оба карита выбрались из воды и теперь оправляли закатанные штанины в оглушённой задумчивости.