— Может быть, я просто прилежная ученица. — Она прикусила нижнюю губу, в животе затрепетало. — Ты промок. Зайди на несколько минут.
— Ты уверена?
Гроза прошла, но дождь не прекращался. Он бился о дом и колотил по земле, во дворе образовывались маленькие лужицы, которые превращали все в грязь.
Ханна вдыхала запах дождевой воды и мокрой земли. Воздух был холодным, резким — она уже проснулась. Температура приближалась к нулю. Еще несколько градусов холода, и пошел бы снег.
— Мне бы не помешала компания.
Не просто компания — а его компания.
Ханна засунула пистолет обратно в карман и направилась к качелям на крыльце, распушив подушки и переложив самую большую из них на противоположную сторону скамьи для Лиама. Опора поможет его спине.
Призрак вскочил на ступеньки крыльца, опираясь на перевязанную заднюю лапу, и уткнулся мордой в колени Ханны. Она потрепала его за уши, прежде чем он грубо стряхнул брызги дождевой воды и грязи со своей шерсти, забрызгав и Лиама, и Ханну.
Лиам отступил назад.
— Эй!
Призрак наклонил голову, словно говоря нахально «простите, извините», и опустился на брюхо у их ног с самодовольным ворчанием.
— У него есть чувство юмора, — сказала Ханна.
— Очевидно. — Лиам вытер брызги грязи со своих штанов и сел рядом с ней. — Ему лучше.
— Да. Эвелин говорит, что его нога должна полностью зажить, но вот с отдыхом у него проблема. Как и у одного моего знакомого.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Он даже стал немного самоуверенным.
— Герои. Они так самодовольны.
— Именно. — Она усмехнулась. — Что подводит меня к тебе. Как ты себя чувствуешь?
— Лучше не бывает.
Что, как Ханна знала, было огромным преувеличением, но она не стала давить на него. Лиам двигался лучше, меньше морщился. Он тоже выздоравливал.
Они погрузились в уютное молчание. Подушки отсырели, но никто не жаловался и не хотел уходить. Дождь барабанил по крыше, капал с карниза.
— Это из-за кошмаров? — спросила Ханна.
— Всегда.
— Они когда-нибудь проходят?
— По моему опыту — нет. — Она почувствовала на себе его взгляд. — Хотя со временем они уменьшаются.
— Я надеюсь на это. — Ради ее и его блага.
Они слушали дождь. Ханна закусила нижнюю губу, осторожно покачиваясь.
— Ты хороший человек, ты знаешь.
Лиам фыркнул.
— Так и есть.
Однажды она прочитала, что люди могут спокойно спать ночью в своих постелях только потому, что суровые мужчины и женщины готовы совершить насилие от их имени.
Лиам был таким мужчиной для нее, для них всех.
Он нес бремя всего этого, чтобы другим не пришлось. Он делал трудные вещи, сталкивался с самыми страшными демонами из адских ям. И теперь ее сердце принадлежало ему.
Ханне хотелось, унять его боль, как-то смягчить тени в его глазах.
Она сказала:
— Ты помогаешь отгонять волков.
Он некоторое время молчал.
— Я боюсь, что этого недостаточно.
— Достаточно. И будет.
— Там есть что-то еще. Что-то большое. Я чувствую это, ощущаю. Как хищника, преследующего нас в темноте. Но не могу его увидеть, не могу остановить, что бы я ни делал.
Кто-то поджег ферму на окраине Найлса. Женщина, владевшая усадьбой у Старого 31-го шоссе между Фолл-Криком и Сент-Джо, была найдена мертвой в своем доме. У нее в хозяйстве содержалось более пятидесяти кур; их всех зарезали.
Несмотря на многочисленные сообщения о передвижении крупной банды по району, Флинн и большинство членов Общественного альянса продолжали винить Фолл-Крик. Вчера Флинн в ярости вышел в эфир по радио и разразился ненавистнической тирадой, в которой содержались угрозы уничтожить городские теплицы в отместку — и даже хуже.
«Вы хотите уморить нас голодом, тогда мы будем голодать вместе!» — заявил он, бросая слова Ханны обратно в их адрес.
Что еще хуже, Дейв делился новыми сообщениями о насилии в Иллинойсе. Города захвачены, женщины и дети украдены, тысячи невинных людей заперты в лагерях или убиты.
Армия По становилась все мощнее. И они двигались на юг, приближаясь к границам Индианы и Мичигана.
Над их головами разразилась сильная буря, принесшая с собой надвигающееся чувство обреченности, от которого Ханна не могла избавиться.
— Я тоже это чувствую, — сказала она. — Но если мы сможем работать вместе как община, то сможем противостоять, что бы ни случилось дальше.
Лиам хмыкнул, не убежденный.
— Мы сможем, Лиам. Обязательно.