- А ты уж и испужался…
Я собрался было ему ответить, но тут обнаружилось, что, оказывается, все это время у нас был тайный свидетель.
Одинокий грузин в мохеровом шарфе и без шапки, выйдя из ближайшего телефонного автомата, аккуратно засовывал за пазуху квадратную фляжечку коньяка.
Он внимательно оглядел нас и, улыбнувшись так, как это умеют делать только интеллигентные кавказцы - будто они знакомы с вами сто лет - спросил:
- Гуляем?
Я кивнул:
- Как видите.
Грузин все устраивал свою четвертинку.
- Козлы, - он посмотрел вслед удалявшейся компании.
Я согласился:
- Н-да. Не очень, так сказать…
- Но ваш друг тоже хорош… - грузину явно хотелось поговорить. - Зачем пьяных задевать…
Я промолчал и подтолкнул Воропаева:
- Что берем?
Еще, - думаю, - с этим зацепиться не хватает.
Грузин посторонился, и мы подошли к окошечку.
- Один “Привет”, пожалуйста.
Чем-то недовольная продавщица протянула мне бутылку и сдачу.
Я положил зелье в сумку и потянул Воропаева - пошли…
Но тут грузин остановил нас.
- Извините, ради Бога, ребята, - вдруг сказал он, - за нескромный вопрос… Еще раз извиняюсь. Вы чем занимаетесь?..
- Онанизмом, - мрачно ответствовал Воропаев, выдержав небольшую паузу..
- А, - засмеялся грузин, - почтенное занятие. Ничто так не возвышает душу. Ну а по жизни, так сказать, в миру, вы кто? Случайно не живописцы?
- Литераторы, - сказал я, видя, что ситуация не опасная. Что перед нами, по крайней мере с виду, нормальный человек. - Русские писатели. Совесть народа, ё-моё…
- О, - сказал грузин, - кого же еще можно встретить в ночи в этих исторических местах. Я так и подумал, что вы не просто так… Что свои… То-то вы конфликтовали с этими йэху. - Он засмеялся. - Позвольте представиться: Георгий Иванович П-в, первый заместитель главного редактора журнала “Драматургия”.
И грузин церемонно протянул нам руку.
Я с деланным уважением, а Воропаев рассеянно ее пожали. После чего нам вручили визитные карточки, после чего я подумал, что Георгий Иванович, возможно слегка пьян, или находится, по национальному обыкновению, под наркотическим кайфом (да просят меня все грузины - но я говорю грустную, меня самого огорчающую правду), или это первые визитки в его жизни, иначе зачем бы он стал их вручать первым встречным? Может, голубой? Я тревожно вгляделся в мужественную бороду нашего нового знакомого. Вроде непохоже…
- Грустно вечером одному, - сказал Георгий Иванович, будто отвечая моим мыслям, а еще когда не пишется, совсем тоска… У вас как с этим делом?
- С каким? - я опять насторожился.
- С литературой.
- Да так, не очень, - сказал Воропаев. - Молчим пока…
- Жаль, - сказал Георгий Иванович. - Надо работать… Хотя сейчас трудные времена для творчества. Цензуры как будто бы и нет, зато писать не о чем… Кругом сплошная публицистика и чернуха. Времена осмысления. Смута. Как там, в “Федоре Иоанновиче”? Помните?
Мы не помнили. Георгий Иванович прочитал нам наизусть упомянутое место.
- Ну как? Из всех Толстых его люблю больше всего…
Немного помолчали.
Помолчав, Георгий Иванович предложил выпить за литературу.
- Нам бы не надо, - слабо запротестовал я. - Нам домой пора бы, этот “Привет” мы с собой взяли… Мы всегда с удовольствием, просто на сегодня хватит…
Пить с Георгием Ивановичем и вообще с кем бы то ни было мне уже не хотелось.
Но Воропаев меня остановил:
- Глупо, - сказал Воропаев. - Глупо отказываться. Неудачный день. Все равно. Надо закончить достойно. Мы ж не пьяные, не в полном ауте. Потом не просто же так, а за литературу.
- Вот именно, - засмеялся Георгий Иванович. - За литературу. Примем по чуть-чуть. Это же ерунда, а не доза, и вообще - за знакомство…
Угощал Георгий Иванович.
- Ну, ура!..
Воропаев, выпив, тяжело вздохнул.
Потом пояснил:
- Меня жена бросила.
Георгий Иванович сочувственно покачал головой: грустно.
Потом, видимо, решил Воропаева утешить и сказал:
- А может наоборот, хорошо? Я вот три раза был женат…