Тима сидел на скамеечке в парке загородного имения Мистресс Лилианы и смотрел на каверну, сквозь которую он оказался в этом мире. Страшно было представить что с ним было бы, находись она не над рекой, а, скажем, над скалами. Впрочем, и свидание с рекой, он скорее всего, не пережил, если бы не доброта хозяйки этого поместья, и не ее отвага, когда она не побоялась лично спасти незваного гостя. Он улыбнулся, вспоминая как спокойно она рассказывала о том дне.
Спокойствие и утонченность. Они шли с ней по жизни рука об руку. Они составляли ее кредо. Любое ее действие: от простого разговора, до яростного боя, было так и пронизано ими.
Именно после общения с Мистресс Лилианой, Тима и осознал полностью значение выражения «голубая кровь» — настолько девушка отличалась от других людей, от него самого. У попаданца, кстати, иногда даже создавалось впечатление, что не он гость в этом мире, а она.
Кстати, о бое. Для попаданца оказалось огромным откровением, что внешне такая хрупкая и нежная девушка, является на самом деле очень неплохим магом — боевиком. Как оказалось — титул «Мистресс» был совсем не титулом, а скорее званием, которое присуждали женщинам — магам после очень серьезных испытаний и экзаменов. Лилиана стала Мистресс в девятнадцать лет, что было невероятно рано. Обычно девушки, те кто мог, естественно, получали ранг Мистресс годам к тридцати — тридцати пяти. Все это попаданцу рассказал Юлиус, когда тот, во время одной из своих прогулок по поместью Лилианы, набрел, ведомый странными звуками, на ее тренировку, за которой и наблюдал начальник охраны. И больше всего его поразило тогда не то, что в этом мире есть магия, не то, что обычно хмурый и не особо приветливый с ним Юлиус, вдруг стал намного доброжелательнее и общительнее, а то, какая сила сокрыта в этой, такой хрупкой и нежной, девушке.
Лилиана стояла посреди зала, в небольшом, нарисованном прямо на полу, круге и магией отбивалась сразу от десяти мужиков в доспехах. Задачей мужиков, как понял Тима, было любым способом добраться до Мистресс Лилианы и вытолкнуть ее из этого самого круга, размером который, кстати, был не многим больше самой девушки. Ее же задача состояла в том, чтобы не дать им этого сделать. Собственно, раскрылся и секрет странных звуков — их издавали те самые мужики, которых хозяйка дома, периодически отбрасывала от себя магией. И в доспехи они были одеты не для того, чтобы те их защитили, как, было, подумал Тима, а, как пояснил Юлиус, для того, чтобы усложнить задачу для Лилианы.
Но, пожалуй, самым большим откровением для Тимы было то, что при всем своем аристократическом происхождении и значительной магической силе, ставивших ее в ранг влиятельнейших людей этой страны, Лилиана была очень проста и приятна в общении. Тима частенько напрочь забывал с кем именно говорит. И начинал общаться с ней как со своей подругой — с легкими подколками и подначками, с глупыми шутками и прочей петросянщиной. И, что удивительно, Мистресс Лилиану, похоже, это вполне устраивало. Тима подозревал, что она, окруженная, в основном, слугами и лакеями, рано принявшая на себя бремя управления семейными делами, просто — напросто соскучилась по нормальному человеческому общению.
Он бросил взгляд на подъездную аллею, на которую как раз свернула знакомая карета с родовым знаком семьи Ирри. Тима поднялся со скамейки и отправился к тому месту, где та, обычно, останавливалась. Он успел чуть раньше Далофа и первым открыл дверцу с окошком, сейчас занавешенным плотной шторой.
— Госпожа, добро пожаловать, домой, — подражая тону все того же Далофа, проговорил он, склоняясь в глубоком поклоне.
— О, Тималь, — засмеялась Лилиана, — опять эти ваши шуточки?
— Никаких шуток, миледи, — тоже улыбаясь проговорил он, — должен же я как — то отрабатывать ваш гостеприимство? Позвольте предложит вам руку? — предложил он, выпрямляясь и только тут заметил, что Мистресс Лилиана в карете находится не одна. — О, — он запнулся на миг, — простить я за эту фривольность с моей стороны, — он спрятал уже протянутую, было, руку за спину. Вышло довольно сумбурно, однако, никто, судя по всему, не обратил на это внимания. Разве что полноватый мужик, приехавший вместе с Лилианой слегка нахмурил брови.
— Ничего страшного, — по прежнему улыбаясь, проговорила Мистресс Лилиана, выбираясь из кареты, — вы в наших краях человек чужой, поэтому вам простительны некоторые вольности. Мейстер Монора, — обратилась она к своему спутнику, только что выбравшемуся вслед за ней из кареты, — позвольте вам представить моего гостя и друга, — она как — то странно выделила это слово, — мастера Тималя. Мастер Тималь, в свою очередь, хочу представить вам Мейстера Монора, моего, — она на секунду запнулась, — делового партнера.
— Польщен, — с фальшивейшей из всех, виденных попаданцем, улыбок проговорил полный господин, едва — едва обозначив наклоном головы нечто, должное, по всей видимости, быть учтивым кивком.
— А уж как я польщен, — не остался в долгу Тима, полностью скопировав и кивок и интонации собеседника. Попаданец видел, что тот прекрасно понял и оценил шпильку.
— Мастер Тималь, — не заметив, или сделав вид, что не заметила, их краткой, но очень жаркой, битвы, обратилась хозяйка дома к попаданцу, — сейчас нам, с Мейстером Монора, нужно уладить некоторые вопросы. После чего, где — то через час, я приглашаю вас присоединиться к нам за обедом. Нам есть что обсудить, особенно в части того, о чем мы с вами говорили.
— Конечно, Мистресс, — слегка поклонился он, сильно удивленный тем, что Лилиана собирается обсуждать их общие прогрессорские планы с этим, явно посторонним, мужиком, — как скажете. Разрешите я идти?
— Да — да, идите, — улыбнувшись ответила она и, в сопровождении толстяка и Далофа, чье лицо стало еще более кислым, чем обычно, направилась к дому.
А Тима смотрел им вслед и раздумывал что же именно на него нашло. Нет, он и раньше проделывал подобное — играл роль слуги или пытался пародировать то Далофа, то Юлиуса, или занимался еще какой подобной чушью. Делал он это не столько потому, что хотел порадовать Лилиану, а скорее потому, что соскучился по театру, которого, к слову, в этом мире толком и не существовало. Но вот что на него нашло потом? Почему он, вдруг, решил корчить из себя аристократа с этими их ужимками, многозначительными взглядами и прочими высокопарностями? Этого он понять не мог. Неужели, проведя несколько месяцев в компании Мистресс Лилианы он невольно стал перенимать ее привычки? Вполне возможно, но Тиме, почему — то казалось, что дело не в этом, или не только в этом. Тогда в чем? Может в том, что ему не понравился сам Мейстер Монора? Определенно. Было в нем что — то эдакое — скользкое и мутное. Тиме очень не хотелось оставлять Лилиану с ним наедине. И дело тут было даже не в банальной ревности, хотя и она присутствовала, чего уж греха таить, нет — попаданца беспокоило что — то другое.
— Гадаар, — тихо позвал он.
— Да, хозяин, — тут же ответил дух, проявляясь.
— Сходи, посмотри да послушай о чем говорят Лилиана и этот толстяк. Но только сделай это так, как мы с тобой тренировали, помнишь? — и правда, когда стало ясно, что маги могут видеть Гадаара в его обычном воплощении, невидимом для обычных людей, Тима со своим духом — рабом вплотную занялись этой проблемой и, после некоторых экспериментов, научились скрывать духа от взглядов магов. Правда, стоит заметить, что обнаружить Гадаара все же можно было, однако для этого необходимо было приложить некоторые усилия и, что самое главное — точно знать что искать.
— Понял, — коротко кивнул дух — раб, растворяясь в воздухе.
А Тима, тем временем, неспешно направился к дому.
Гадаара он ожидал в библиотеке, в которой проводил не меньше времени, чем в парке или в зале. Тима уже достаточно неплохо освоился с местным языком и уже почти не путался в местоимениях, однако, с чтением у него были серьезные проблемы. Местный язык был довольно сложен, громоздок и очень интонационно зависим. Например: между словами «мастер» и «Мастер», звучащими и пишущимися, по сути, одинаково, было огромное различие. Первое было уважительным обращением к человеку, могло служить признанием чьих — то заслуг в каком — либо деле или, что было очень удивительно для Тимы, дружеским обращением. Второе же представляло собой низшую должность — титул в конклаве. На письме оба слова чуть различали написанием, что, тем не менее, не позволяло их спутать, а вот в устной речи — каждое из этих значений выделялось интонационно. И это — лишь один пример, а в дастни, подобных случаев было достаточное количество. И, если, решением трудностей с речью устной, с ним занимался мастер Ильви, к которому, надо сказать, в итоге, Тима проникся глубоким уважением и перестал называть того разными обидными словами, то с речью письменной, ему приходилось разбираться уже самостоятельно.
В комнату зашла молоденькая рабыня и направилась в его сторону. Тима, как и любой адекватный человек, совершенно не понимал и не принимал рабства, как такового. Однако, узнав о том, что рабство в этом мире, вещь повсеместная, решил пока не изображать из себя Спартака и не пытаться проповедовать чуждые этому миру идеи. Пока, по крайней мере.
К несчастью, его намерение не вмешиваться, несколько раз подвергалась жесточайшему испытанию. Чаще всего тогда, когда он случайно становился свидетелем наказания рабов или рабынь, на которые, кстати, сбегалась посмотреть вся местная челядь. Наказания были разными, и зависели от степени вины провинившегося. Объединяли их только две вещи — нагота наказываемого и отсутствие жалости со стороны наказующего. Коим, зачастую, выступал кто — то из подручных Юлиуса.
Вообще, у местных рабов, прав, как таковых, не было вообще. Они были сродни имуществу, пусть иногда любимому, как это было с Руфи и Далофом, но все же имуществу. Любой из свободных людей мог сделать с рабом практически что угодно, если это не возбранялось хозяином раба. А если и возбранялось — всегда можно уплатить откупные.
Тима не раз наблюдал, как солдаты Юлиуса, хватали проходящих мимо рабынь, если те не спешили по каким — нибудь, очень важным, поручениям, задирали тем подол их коротеньких форменных платьев и беззастенчиво имели, совершенно не стесняясь никого, кроме, пожалуй своей хозяйки. Пока солдат делал свое дело, рабыня, обычно, покорно стояла и ждала пока тот закончит, после чего, как ни в чем не бывало, шла дальше по своим делам. Солдаты, как правило, не желая пачкать свою одежду и, уж тем более — хозяйское добро, заканчивали свое дело прямо в рабынь — так было проще и чище. А те, трусов, естественно, не носили. Поэтому, картина, когда молоденькие, красивые девчонки, сновали по поместью с ногами, украшенными потеками белесой жидкости, вызывала у Тимы жесткий разрыв шаблона. Лишь единицы из них, после полового акта, приводили себя в порядок, избавляясь от «следов любви». Большинству же было совершенно все равно. Они и мылись то, наверное, только потому, что этого требовала сама хозяйка, ненавидевшая запах немытых тел.
Когда же Тима поделился своими наблюдениями с Мистресс Лилианой, та, сначала не поняла что же именно его волнует, затем извинилась, что не догадалась сразу и предложила прислать к нему вечером парочку рабынь, дабы те согрели ему постель. На возмущенный отказ попаданца, она с таким же недоумением и, как показалось Тиме — легким разочарованием, невозмутимо предложила прислать уже рабов. Естественно он и тут отказался. Причем, в этот раз, возмущения не было — попаданец просто впал в ступор от того, что его гостеприимная хозяйка ТАКОГО о нем мнения. Лишь спустя некоторое время он смог выдавить из себя отказ.
Именно тот разговор, собственно, и погасил в нем желание нести свой устав в чужой монастырь. Рабов, судя по всему, все более — менее устраивало. Свободных людей — тем более. И, хотя даже его, выходца из далеко не пуританского мира, коробило местное отношение к людям, к сексу и к тому с кем и кто им занимается, Тима решил, что больше не будет вмешиваться в местные порядки.
И долгое время у него это даже получалось. Не смог пройти мимо он лишь однажды. Он, в очередной раз, направлялся в библиотеку, когда проходя мимо одной из комнат, услышал чье — то пыхтение и сдавленные рыдания. Поняв, что происходит, он уже хотел, было, пройти мимо, но решил все же заглянуть. Не забавы ради, нет, а так — кольнуло его что-то. А заглянув, пришел в неописуемую ярость.
В комнате находились двое. Мужик, судя по надетой на нем форме — был одним из солдат Юлиуса и девушка, даже, скорее, девочка, если судить по едва наметившимся бугоркам грудей, прекрасно видных сквозь полустянутое платье. Она лежала раскинув ноги и тихо — тихо подвывала в такт движениям распаленного и ничего не замечающего мужика.
— Ах ты, сука, — зашипел Тима, стремительно входя в комнату и хватая со стола какую — то металлическую статуэтку и изо — всех сил нанося удар по затылку насильника. И еще раз. И еще. Когда тот свалился на пол, Тима продолжил его избивать уже ногами. На шум драки и визг, поднятый так и лежащей с раздвинутыми ногами девчонкой, сбежались люди. Кто — то пытался оттащить попаданца от лежащего в луже крови солдата, но ярость еще не отпустила того и он все рвался к насильнику.
— ТИХО! — Раздался чей — то громовой голос и Тиму внезапно отпустило. И, надо сказать вовремя — еще чуть-чуть и у него случился бы очередной срыв. Что было бы тогда с этой уютной комнатой — даже страшно было представить.
Тима оглянулся назад и увидел что комната битком набита народом, а прямо перед ним стоит Мистресс Лилиана и смотрит ему прямо в глаза, — мастер Тималь, объяснитесь будьте добры, — при этом, голос ее был столь спокоен и будничен, будто они сидели на чашкой чая.
— Этот урод, — ткнул Тима пальцем в сторону пришедшего в себя и тихо постанывающего насильника, — насиловал вот ее, — он кивнул в сторону все так же лежащей девчонки, которая, видимо от страха, совершенно затихла.
— Но ведь это рабыня, — недоумение все же смогло пробиться сквозь ее спокойствие, — мужчинам надо периодически выпускать пар, да и не только мужчинам, — добавила она, немного подумав, — я, конечно понимаю, что вы из тех, мест, где рабства нет, но тут то оно есть. Я не могу запретить кому бы то ни было из свободных людей утолять свою похоть. Это будет неразумно и неуместно.
— Ну не с девчонкой же! — в сердцах воскликнул Тима, — Лили, — обратился он к ней так, как они общались, будучи наедине, посмотри на нее, она же совсем ребенок. У нее не то, что груди, у нее даже волос нет там, где они должны быть у женщин, — ткнул он пальцем в окровавленный пах рабыни.
— И правда, — задумчиво проговорила Мистресс Лилиана, тоже внимательно рассматривая вышеуказанное место. — Эй ты, как там тебя, — обратилась она к рабыне, — у тебя уже была первая кровь?
— Нет, госпожа, — тихим голосом ответила девочка.
— У тебя до этого были мужчины?
— Нет, госпожа, это мой первый раз.
— Поня — я—ятно, — зловеще протянула Лилиана, — эй, ты, — обратилась она к одному из солдат, продолжающих держать Тиму, — сбегай за Митри, целительницей, передай ей, что она срочно нужна тут. А ты, — обратилась она к рабыне, до которой, похоже наконец-то дошло, что она лежит на столе с раздвинутыми ногами, а вокруг нее собралась толпа народа, которая беззастенчиво ее рассматривает, и она попыталась прикрыться, — не дергайся, лежи как лежала.
— Вы звали, госпожа? — в дверь вбежала запыхавшаяся целительница.
— Да, Митри. Посмотри, будь добра, вот эту, — кивнула хозяйка дома в сторону рабыни, — расскажи мне, правда ли она была девочкой и как скоро у нее должна быть первая менструация.
— Слушаюсь, госпожа, — ответила целительница и начала внимательно осматривать и что — то ощупывать в паху у рабыни. — Судя по остаткам плевы и обилию крови, — совершенно не стесняясь, просунула она палец во влагалище к дернувшейся от этого, девчонке, — она действительно была девочкой. Что же касается первой менструации — тут вопрос сложнее, но я уверена, что ее у нее, — кивок в сторону рабыни, — не было.
— Понятно, — протянула Мистресс Лилиана, — благодарю тебя, Митри, ты свободна. — Целительница поклонилась и вышла. — Юлиус, — обратилась она к начальнику своей охраны, который, естественно, не мог пропустить подобного собрания, — этого, — она кивнула в сторону вновь отрубившегося солдата, — на кол, сегодня же. Только сделай так, чтобы он был в сознании во время казни.
— Да, госпожа, — хмуро кивнул тот и начал отдавать приказы своим бойцам, что тут же подхватили своего бывшего товарища и куда — то поволокли.
— Далоф, — обратилась хозяйка дома, теперь уже, к своему дворецкому, — этойй, — кивок в сторону молоденькой рабыни, — неделю отдыхать и не наказывать. Если не совершит чего-то серьезного, конечно. Проследи за тем, чтобы ей предоставили должный уход. Подлечили как-то.
— Слушаюсь, госпожа, — поклонился дворецкий.
— Эй, ты, — обратилась Лилиана к все так же лежавшей на столе с раздвинутыми ногами девушке, — одевайся и отправляйся к себе в кровать. Или где ты там спишь. И еще, — она сняла с пояса кошель, достала из него золотую монету и протянула рабыне, — возьми. — И не слушая благодарностей ошалевшей от такой щедрости девчонки, вышла в коридор.
— Мистресс Лилиана, — позвал Тима, выйдя вслед за ней.
— Да, мастер Тималь? — повернулась она к нему.
— Спасибо, Лили, — тихо проговорил он, подходя к ней поближе, почти вплотную.
— Меня не за что благодарить, — слегка улыбнулась она, — наказание для насильников детей, что в синархии, что в протекторате одно — кол. Так что я всего лишь выполнила свои обязанности лендлорда. Но, на будущее, у меня будет одна просьба к тебе.
— Слушаю, — улыбнулся Тима, любуясь ею.
— Я понимаю, что там, в твоем странном и страшном мире, все иначе. Но не нужно нести вашу мораль сюда. От этого никому не будет легче. Ни людям, ни рабам.
— Я понимаю, — проговорил он с грустной улыбкой, мимоходом подмечая, что она не считает рабов людьми, — и стараюсь этого не делать. Но сильнее насильников я ненавидить только насильников — педофилов.
— Кого — кого? — не поняла она.
— Тех, кто любит заниматься сексом с детьми, — пояснил он незнакомое слово, — извини, что не сдержался, однако, по другому, я не мог.
— Тогда давай договоримся так, — она вновь улыбнулась, — в следующий раз, когда тебе покажется, что кто — то кого — то насилует — не нападай и не избивай его, пожалуйста, моими семейными реликвиями.
— Хорошо, — с серьезным видом, однако еле сдерживая смех, пообещал попаданец.
После этого они разошлись в разные стороны, а вечером, впервые за долгое время, Тима не стал избегать казни и долго, с не меньшим воодушевлением, чем челядь, наблюдал за тем, как насильник подыхал на колу.
***
— Господин, — вырвало его из раздумий одновременное обращение со стороны Гадаара и молоденькой девушки — рабыни.
— Есть что — то важное? — поинтересовался он вслух у Гадаара, при этом, краем глаза заметив как округлились глаза у рабыни, когда он заговорил с пустым местом на незнакомом ей языке.
— Нет, господин, — отрицательно покачал головой дух — раб, — по крайней мере, насколько я понял, — немного помолчав, добавил он. — Какие — то земельные дела. Склады. Амбары. Все в таком духе.
— Понятно, — протянул Тима, до которого только сейчас дошло, что посылать неандертальца подслушивать разговор двух цивилизованных, причем — сверх всякой меры, людей, было немного самонадеянно. Однако, других вариантов у попаданца все равно не было. — Ладно, лезь в кинжал пока, позже расскажешь в подробностях. — После небольших раздумий сказал он Гадаару, а затем повернулся к рабыне, — ты что — то хотеть милая?
— Мистресс Лилиана приглашает вас присоединиться к ней за обедом, — пролепетала она, почему — то покраснев, — разрешите, я вас проведу?
— Веди, — согласился он, легко поднимаясь на ноги.
Впрочем, особой необходимости в проводнике, пусть и столь приятном глазу, Тима не испытывал. За время своего невольного заточения в поместье, он излазил то вдоль и поперек. Запретными для него оставались всего несколько помещений — личные покои и кабинет хозяйки. А так же кухня, на которой, сейчас, полноценно властвовала любимая рабыня Лилианы и знатная мастерица по части приготовления чая — Руфи. Не то чтобы, ему было запрещено появляться на кухне, просто пожилая рабыня крайне ревностно относилась к любым посторонним на своей вотчине, а Тима слишком хорошо относился к Лилиане, чтобы лишний раз расстраивать ее рабыню.
Кстати, о Лилиане. Их взаимоотношения были крайне запутанными. Его безумно тянуло к ней, и она, явно, была к нему не равнодушна, Тима это четко видел. И еще — эта странная связь между ними, когда они долго смотрели в глаза друг другу. Ведь попаданец именно таким способом рассказал тогда ей все о себе. Причем, действительно все.
Они тогда несколько часов просидели просто смотря друг другу в глаза, совершенно забыв о чае, принесенном Руфи. И Тима рассказывал. Рассказывал о своем мире, о том как он рос, как учился, как попал, как скитался по джунглям, как тонул на корабле, в общем — выложил практически все. И, что удивительно — ничуть не жалел об этом.
Он был уверен, что эта, по сути, совершенно чужая, совершенно непохожая на него девушка, никогда не предаст его. Глупость? Еще какая! И он сам прекрасно понимал это. Но, при всем при этом, был уверен в Лилиане.
— Мистресс Лилиана, Мейстер Монора, — улыбнувшись, поздоровался Тима, входя в столовую, — просить прощения за опоздание.
— О, мастер Тималь, не беспокойтесь, — улыбнулась хозяйка дома, сидевшая во главе длинного прямоугольного стола, сервированного на три персоны. По левую руку от нее, спиной к большому, витражному окну, сидел вышеупомянутый Мейстер. — Прошу, присаживайтесь, — Лилиана указала на стул, стоящий по правую руку от нее.
Как только Тима уселся, хозяйка дома подала знак и вокруг стола забегали, засуетились, рабыни, выставляя блюда и наполняя бокалы. Тима, никогда особо не бывший фанатом алкоголя, от вина отказался и пил, по большей части, сок. Мейстер Монора, в отличие от него, с алкоголем совершенно не стеснялся и, спустя некоторое время, стал красен лицом и громогласен.
Он, то и дело, склонялся к уху Лилианы и что — то туда нашептывал. Та, лишь вежливо улыбалась, иногда односложно отвечала, иногда пытаясь втянуть в бессмысленную болтовню Тиму. Однако, тот не видел в этом особого смысла и отделывался общими, ничего не значащими, фразами, предпочитая сохранить свое красноречие для того момента, когда пойдет серьезный разговор. А то, что он будет, Тима не сомневался совершенно — он не забыл слова Лилианы там, на подъездной аллее.
Это случилось тогда, когда Мейстер Монора, в очередной раз, наклонился к уху Лилианы, собираясь сказать какую — то, очередную, глупость. Но, внезапно, раздался звон разбитого стекла, Тима, успел заметить, краем глаза, как брызнули осколки в витражном окне, прямо за спиной толстого мага. А потом тупо смотрел как тот медленно сползает на пол.