на жесткую траву -одни-одинешеньки в чистом поле —и затуманенными глазами смотрели вниз на город, вдыхали пряничный запах полевых цветов и слушали гул самолетов. На западе за горизонт уходила черная грозовая стена, и оттуда каким-то чудом долетали шальные дождевые брызги. Им с Флягиным делалось тревожно и сладко. Во всем им мерещился непонятный, но огромный смысл. Вся жизнь была впереди. В моде тогда была песня “Дилайла” —она звучала из каждого второго окна. Потом “Дилайла” исчезла, а вместе с ней незаметно ушел из их жизни аэродром. Потом много чего ушло из их жизни, и смысла в ней особого не оказалось, а уж что маячило впереди — и думать было тошно.
Сундуков достал бумажку с адресом и прочел его еще раз. Ехать предстояло в центр города. Он глубоко вдохнул и пошел на троллейбусную остановку. Дрожь уже пробивалась наружу. Явка находилась в хорошем районе, в девятиэтажном доме -жильцы верхних этажей, наверное, могли любоваться из окон Волгой. Сундуков приближался к дому с замиранием сердца —он испытывал страх, стыд, но еще и предвкушение неведомого, небывалого греха. Таких ощущений он не испытывал с юных лет. Было в этом что-то от возвращенной молодости. У дома его встретил Флягин —возбужденный, выбритый и пахнущий одеколоном. Сундукову стало чуть-чуть полегче. —Молодец! похвалил Флягин. —Пришел. А я, честно говоря, думал —ты в последний момент сдрейфишь. А ты молодцом! И костюмчик -просто шик! Теперь Анжелику от тебя не отдерешь, вот увидишь… Ее Анжеликой зовут, —на всякий случай поснил он. —Ну, пойдем! Пашка еще, правда, не подошел, но тебе тоже освоиться надо. Пошли!
Сундуков, бледнея и вяло ворочая губами, спросил, оттягивая момент:
— А ведь, это… Чтобы порно снимать — тоже ведь сценарий нужен, а?
Флягин расплылся в самодовольной улыбке.
—Не боись! —захохотал он. —Порно! У меня в голове всегда порно! Сценарий —фигня! Сценарий один и тот же. Уж я-то его —назубок! Сундуков не осознавал, как и на какой этаж они поднимались. Когда Флягин нажимал кнопку звонка, он уже пребывал в полуобморочном состоянии. Дело довершили резкие запахи в чужой прихожей —пахло ванилью, фруктовой эссенцией и яркими коварными духами. У Сундукова окончательно закружилась голова.
Его провели в комнату и усадили на диван. Нежная женская рука с браслетом на запястье поднесла ему стакан воды. Он с благодарностью принял холодный скользкий сосуд и начал пить, проливая воду на подбородок. Когда способность соображать вернулась к нему, он разглядел наконец и хозяйку квартиры.
Она была брюнеткой, выглядела лет на тридцать и имела весьма аппетитные формы. Пожалуй, она была чуть-чуть полновата, но именно это чуть-чуть могло привести в исступление мужчину типа Флягина. Глаза ее были постоянно прищурены, будто она только что всласть отсмеялась, и это ей тоже очень шло.
Флягин предложил им познакомиться. Она, не подавая руки, назвала свое имя. Сундуков довольно глупо представился Алексеем Алексеевичем. После этого Анжелика сморщила нос и юмористически осведомилась, придется ли ей заниматься любовью и с Алексеем Алексеевичем тоже. Сундуков покраснел.
— В обязательном порядке, — быстро сказал Флягин.
Анжелика хмыкнула и покачала головой. Кошачьей походкой она прошлась по комнате и включила телевизор. Кивая в ее сторону, Флягин отчаянно подмигивал Сундукову, призывая не тушеваться. Сундуков тушевался, испуганно вжимаясь в диван. Замерцал экран, и несколько секунд все молча и с преувеличенным вниманием смотрели на сердитого седого мужчину, который в далекой, залитой огнями студии с большим пафосом произнес:
— Пришла пора рассказать всю правду о кровавом палаче Ягоде!..
Булькнул входной звонок. Анжелика хлопнула в ладоши, ловко повернулась на каблучке и, пропев приятным голосом: “Ягода-малина, ты меня манила!..”, пошла открывать.
— Пашка пришел! — прислушавшись, сказал Флягин.
И тут же на пороге появился плотный мордастый мужик в тенниске и широченных джинсах, обвешанный аппаратурой.
—Всем привет! —сказал он деловито и тут же принялся метаться по углам, распаковывая сумки и пристраивая осветительные приборы. —Та-ак! Чудесненько! Ажур-контражур! Где тут у тебя, Анжелочка, розеточка? Так! Чудненько! Ящичек выключаем! Сюда —драпировочку! Так!
Вдруг он остановился и с недоумением посмотрел на Сундукова.
—Мужики! Я не понял, —сердито взмолился он. —У меня время —деньги. А вы сидите, как у тещи на блинах. Включайтесь! Ажур-контражур! Я уже прильнул к видоискателю!
Сундукову было невыносимо стыдно взглянуть этому заводному Пашке в глаза —он боялся увидеть в них презрение и омерзение. Но в глазах оператора была холодность профессионала и досада от чужой неразворотливости —и только. Флягин засмеялся и громко сказал: —Верно! Не будем тянуть резину! —он встал и, напуская на себя режиссерского шику, скомандовал: — Значит, сделаем сейчас так…
“Начинается!” —ахнул Сундуков и понял, что с этой минуты уже не сможет проделать с женщиной ничего такого, за что стоило бы платить даже мелкие деньги. Он явственно ощущал, что там, где у него должно быть мужское начало —звонкая пустота. “Какого черта все это затевалось?” — беспомощно подумал он.
И тут подала голос Анжелика.
— Я с Алексеем Алексеевичем сниматься не буду! — заявила она.
— Почему? — потрясенно спросил Флягин.
— У него глаз дурной, — уклончиво ответила Анжелика.
Флягин захохотал.
—Ну, ты даешь! Глаз тут на десятом месте, —авторитетно разъяснил он. —А потом, всем известно, дурной глаз - черный. А у Лехи, погляди, голубой!
— Кто голубой? — тревожно спросил из угла Паша-оператор.
— Да никто не голубой, глаз, говорю, голубой!
—Как хотите, —непреклонно сказала Анжелика, поворачиваясь к Лехе спиной. —А с ним я не буду!
Паша-оператор пожал плечами и с нешуточной обидой в голосе закричал:
— Вы, мужики, решайте! Голубой — не голубой, а еще пять минут — и я отвалил, вот так!
Флягин озадаченно уставился на Сундукова, а потом на Анжелику. Та повернулась и показала ему язык.
—Ну, ладно, —покорно сказал Флягин. —Слово дамы —закон! Нет —так нет. Ты, Леха, не волнуйся, — нервно хохотнул он. — Ступай. Я уж тут… за двоих!
Сундуков резво поднялся с дивана и, не прощаясь, бежал с поля боя. Закрывая за собой входную дверь, он слышал, как кричит хлопотливый оператор Паша: “Мужики! Все! Погнали! Ажур-контражур!”. Быстро спустившись на два пролета вниз, Сундуков остановился, обессиленно навалившись на перила. “Отвык я от баб, —смущенно подумал он. —А, вообще, все вышло как нельзя лучше. Страшно даже представить, как это я стал бы снимать штаны перед Пашей… Бред! Это что же за помрачение такое нашло?..” Он помотал головой и пошел вниз, все ускоряя шаг. Тело его приобретало болезненную легкость, будто он только что чудом выскочил из-под контейнеровоза. На следующей лестничной площадке он чуть не налетел на девушку в темно-синем коротком платье, которая возилась со входным замком. Лица ее он не видел —оно было закрыто упавшими на лоб волосами, но восхитительно стройные ноги, уже позолоченные загаром, показались ему странно знакомыми. Пока он, тяжело ворочая мозгами, пытался вспомнить, где могло состояться это знакомство, девушка обернулась, и озабоченность, написанная на ее лице, сменилась радостным удивлением.
— Алексей Алексеич! — воскликнула она недоверчиво. — Вы откуда?
Сундуков наконец понял, что перед ним —практикантка Света, которая, как машинально он отметил, здорово сумела загореть за время больничного. Он ничего не ответил, а только
развел руками. Светлана, продолжая возиться с ключом в скважине, всмотрелась пристальнее и с восхищением произнесла, как бы про себя:
—Ба! Какой вы нарядный! Не ожидала от вас… Прямо красавец-мужчина! —она сощурилась и добавила заговорщицки. — Вы идете от женщины!
Сундукову стало неуютно — если она здесь живет, то, не дай бог, угадает и от какой женщины!
—Ну что ты, Света, —пробормотал он, отводя глаза. —Тоже скажешь… Я тут… это… к приятелю заходил… —он поторопился увести разговор в сторону. —А ты, выходит, здесь живешь? —Вот еще! —с негодованием сказала она. —Здесь моя бабуся живет. Она сейчас в санатории, а я вроде как присматриваю за квартирой. Кстати, —она кивнула на замок. -Не поможете? У старушки ни один замок никогда не действует…
Она отступила от двери, освобождая Сундукову место.
Он встрепенулся и с завидным усердием принялся ворочать ключом. Проклятый замок не поддавался. Сундуков, краснея от неловкости, удвоил усилия, грозя сломать ключ. Светлана стояла у него за спиной и молча наблюдала. Она была так близко, что Сундукову казалось, будто он чувствует ее ровное дыхание на своей щеке. Это возбуждало и одновременно сковывало его. Связка ключей позвякивала и странным образом навевала мысли о всякой чертовщине — бубенчики под дугой, птица-тройка, дорога в никуда…
—Что-то плохо у вас получается, —сказала Светлана и мягко отстранила Сундукова. -Дайте, я сама попробую.
Он отступил, но только на шаг и, не отрываясь, смотрел на ее склоненную голову, на темные волосы, пахнущие весенним садом и еще чем-то, чего он никак не мог вспомнить, и лишь повторял в уме свое “Ошеломительно!”. Но тут Светлана азартным шепотом выругалась, и он вздрогнул. Тем не менее, ключ повернулся, а Светлана оглянулась и, покаянно улыбнувшись Сундукову, сказала негромко:
— Давно надо было сматериться — мучились столько! — она толкнула дверь и вдруг предложила самым будничным тоном: - Ну, заходите! Хотите чаю?
Сундуков растерялся. Даже дурацкие шутки Гущина, даже заверения Флягина в магической силе новых костюмов, даже склонность к навязчивым фантазиям не предполагали ничего подобного. Это простое предложение прозвучало для Сундукова, как гром среди ясного неба. Его приглашали в чужую страну -в Панаму, в Аргентину с Мексикой. Сундукову и в голову не могла прийти какая-то там Панама. Он мечтал о небольших деньгах и о месте, где пляшут и поют. И никому не было от этого вреда. Он знал свое место.
— Ну, что же вы? — нетерпеливо сказала она и прошла в прихожую, на ходу сбрасывая туфли. — Только разуйтесь — у бабуси
ковры.
И он, затаив дыхание, шагнул вслед за нею. Снимая в чужом доме башмаки, Сундуков поймал себя на странном ощущении -это опять было забытое ощущение подростка, впервые попавшего на запретную вечеринку. В нем тоже был привкус опасности -но опасности хмельной и желанной.