— Идите в комнату! Терпеть не могу, когда отираются на кухне!
Он послушался и, зайдя в комнату, присел на краешек дивана. Обиталище бабушки было обставлено солидной, но необычной мебелью. Пузатые диванчики, стулья с выгнутой спинкой, резные комоды и шкафчики —все это не обновлялось, наверное, еще с довоенных времен. Не обновлялось, но сохранялось в состоянии почти идеальном. И не было тут телевизора.
“Строгая, наверное, старушка, — подумал Сундуков. - Персональная. Из старой гвардии…”
Он услышал, как Светлана на кухне хлопает дверцей холодильника —это был уютный, домашний хлопок. Что последует за этим мирным звуком? Может быть, его попросят пропылесосить ковры?
Чтобы как-то прояснить ситуацию, он громко и нарочито простодушно сообщил:
—Гущин сказал, что ты на больничном… Я-то думал, что у тебя постельный режим, а ты, понимаешь, по бабушкам бегаешь… Света появилась на пороге с большой бутылкой в руке, улыбнулась Сундукову и, прошелестев босыми ногами по ковру, подошла к серванту.
—А вам, Алексей Алексеевич, так хочется увидеть меня в постели? —невинно спросила она.
Сундуков поперхнулся. Светлана подошла и села рядом. Бутылку она пристроила у ног и деловито протянула Сундукову бокалы.
— Держите, — сказала она. — Держите и разливайте. Я подумала, что пить чай не в ваших правилах…
Под пристальным ее взглядом он неуверенно взял бутылку, повертел в руках.
—Ну-у, это не совсем так, —осторожно начал он. —Как раз сейчас я предпочел бы именно чай…
—Да ладно уж… —понимающе протянула она и, понаблюдав, как он возится с пробкой, добавила. — Если вы бутылку не сумеете открыть — я уж не знаю…
Но Сундуков справился, хотя даже не смог понять, что за жидкость налил он в бокалы -этикетка расплывалась у него в глазах, а вино полностью утратило вкус и запах.
Далекий от этикета, Сундуков наливал от души —по привычке, но, к его удивлению, Светлана выпила свой бокал залпом. Спохватившись, он последовал ее примеру.
— У вас есть сигарета? — спросила она.
Он немедленно полез в карман, но виновато предупредил:
— Есть-то есть, но…
Она покосилась на дешевую пачку и сказала:
— Да ладно, давайте что есть…
Он поднес ей спичку. Светлана затянулась, поморщилась, сделала губы трубочкой и выпустила струйку синего дыма.
— Ну и гадость! — сказала она уважительно.
На издерганного Сундукова вино подействовало скоро и сильно. Он вдруг осознал, что жизнь проще, чем казалась еще каких-то пять минут назад, и вечеринка в самом разгаре, и опасность отступила куда-то за спину и превратилась в крылья за плечами.
— Расскажите что-нибудь! — попросила Светлана, беззаботно стряхивая пепел на ковер.
Сегодня на ее лице почти не было косметики, и даже губы не были накрашены, но, странное дело, от этого они не стали менее соблазнительными. Сундуков подумал, что очень бы хотел поцеловать эти губы — это была заманчивая и вполне выполнимая задача -вот только что будет потом? Пожалуй, его немедленно выставят, и придется опять тащиться через город, всячески оттягивая момент возвращения домой… Да и как потом встречаться на работе? Он тряхнул головой, отгоняя наваждение.
—Рассказать? Что я могу тебе рассказать? Ну, вот, например, недавно прочел в одном журнале… Оказывается, через восемь миллиардов лет наше Солнце станет ярче и таким большим, что поглотит Меркурий и Венеру, а на Земле выкипят все океаны и полностью исчезнет жизнь. Но потом, когда Солнце выгорит, Земля так и будет вращаться вокруг него —понимаешь? Она будем мертвой, пустой, но все-таки будет! Мне почему-то это страшно понравилось — все-таки что-то, значит, останется от нас… некий пьедестал…
Светлана иронически посмотрела на него и произнесла вполголоса:
— Ну, утешили… А поинтереснее вы ничего не знаете?
Сундуков пожал плечами.
—А что я могу знать? Что-нибудь медицинское? Тогда лучше спросить у Гущина. Вот он мог бы рассказать что-нибудь… Но, по-моему, это тебя как раз и не интересует… А я, в основном, люблю рассказывать о своих неприятностях. Только это тоже никому не интересно.
Светлана без сожаления бросила недокуренную сигарету в пустой бокал и спросила:
—А все-таки, почему вы работаете паталогоанатомом, Алексей Алексеич? Зачем вам эти трупы? Всю жизнь среди покойников… И что потом?
Сундуков усмехнулся.
—Странные все-таки существа женщины… Вот и ты тоже про какое-то “потом”. Какое может быть “потом”?
Ему очень хотелось выпить, но окурком в бокале Светлана, кажется, давала понять, что застолье, в основном, завершено, и Сундуков колебался.
—Значит, будущего у вас нет, —задумчиво проговорила Светлана. —Прошлого, похоже, тоже нет? Что же есть?
“Какого черта! —рассердился Сундуков. —Хочешь пить —пей! Из-за этого у тебя вечно все наперекосяк. В твоем стакане окурка же нет! А хоть бы и был — выуди да пей!”
Он вороватым движением налил вина, до неприличия торопливо выпил, и ему стало совсем хорошо.
—Понимаешь, Света, —проникновенно сказал он, —никакого потом быть не может. Если есть Рай, истинный, неподдельный, то он, знаешь, где? В детстве! Когда ты еще не вкусил плодов познания. Но в процессе… Чем больше ты пожираешь этих самых плодов, тем…
Неожиданно Светлана перебила его:
— Алексей Алексеич, вас любили женщины?
Сейчас уже никакие вопросы не могли поставить Сундукова в тупик. Он засмеялся и ответил без стеснения:
—Любили? А ничего хитрого —может, и любили. Я уж и не помню… Любили, наверное, да не те, кого любил я… обычная история.
Он поглядел на девушку и осекся. Совсем близко он увидел огромные карие глаза, и он увидел в них неожиданную покорность и тающую шоколадную сладость. Теплые руки Светланы обвили его шею и потянули к себе. Он ощутил влагу ее раскрытых губ. Сундукову почудилось, что он приник к прозрачному вздрагивающему ручейку. “Ошеломительно!” —ахнул он. Вдруг Светлана отпустила его и, сказав тихим, севшим
голосом: “Да снимайте же свой роскошный костюм!” - стремительно поднялась и в два-три движения сбросила с себя платье. Ослепительно-белая полоска ткани на бедрах —вот и все, что осталось на ней. Маленькая твердая грудь оказалась такой же смуглой, как и все тело. “Вот, значит, как они теперь носят”, — успел отметить про себя Сундуков, избавляясь от собственной одежды в панических змеиных конвульсиях. И в следующий миг он уже сжимал в объятьях обнаженное тело —пылающее, точно охваченное смертельной болезнью, и жар этот тут же перекинулся на его кожу, опалил мозг и сердце и превратил его, прежнего Сундукова, в горстку пепла. Потом он долго еще не мог прийти в себя и, оглушенный, беспомощный, новорожденный, лежал на ковре, наблюдая, как у вышедшей из ванны Светланы по прохладной уже коже стекают мельчайшие капельки воды, как взлетает вверх и опускается на ее тело платье, как порхает расческа над ее искрящимися волосами… А потом она обернулась и, окинув его спокойным взглядом, проговорила негромко:
—Ну, вот… Теперь вы не думаете, что у вас нет прошлого? -в голосе ее слышалось удовлетворение или, скорее, тихое торжество. Он сел, начиная стесняться наготы, и неуверенно спросил:
— По-прежнему — “вы”? Почему не “ты”?
— А почему “ты”? — удивилась Светлана.
— Ну-у… — выдавил он в безуспешной попытке объяснить очевидное.
Она пристально посмотрела на него, и в этом взгляде не было и намека на недавнее безумие.