Назови мне своё имя,
Я хочу узнать тебя снова,
Всё по кругу, но всё будет иначе,
Я даю тебе слово.
Группа Lumen — Назови мне своё имя
1 Оттепель
Слабый луч надежды озарил испуганное сердце Лины. Марк, как будто охладевшей к ней в последнее время, снова начал проявлять знаки внимания. Во-первых, с работы он стал возвращаться на полчаса раньше. Во-вторых, редко пересекал порог дома с пустыми руками — обязательно приносил скромный букетик, безделушку или коробку конфет. В-третьих, и пожалуй самое важное, он перестал рано засыпать, благодаря чему они вместе могли досмотреть фильм и ещё кое-чем заняться.
— «Возможно, у него было много работы, — решила Лина после долгих раздумий. — А я, дурочка, подумала, что семья рушится. Вот и верь после этого женской интуиции. Страхи это всё. Необоснованные страхи».
В тот вечер замолчали все: и страхи, и интуиция и сама Лина. В наступившей тишине было слышно только, как Марк потягивает из картонной коробочки китайскую лапшу. Свечи не горели, и лепестки роз остались на нижней полки холодильника. В них не было нужды. В улыбках супругов было куда больше романтики, чем в любом антураже. И еда из китайского ресторанчика становилась деликатесом, потому что приправлена была не гастрономическим аппетитом.
Насладившись десятью минутами счастливой тишины, Лина всё же решила завести разговор. Не потому, что устала молчать. Но потому, что захотела услышать голос любимого.
— Как дела на работе? — спросила она.
— В целом — хорошо!
— Случилось что-нибудь запоминающееся?
— Да нет. Хотя постой… Точно! Представляешь, сегодня генеральный директор приезжал!
— Да ладно! И что?
— Я, в последние дни, так уставал за половину рабочего дня, что на обед закрывал бокс и ложился спать. На час, обычно. Но сегодня этого не стал делать. Наверное потому, что работы стало поменьше. И представляешь, как раз сегодня директор приехал! Не надолго, минут на двадцать. Посмотрел на нас (даже не поздоровался, сволочь зазнавшаяся), посмотрел на боксы, да пошёл с Викторией чай пить.
Лина, получив по своим необоснованным страхам очередной удар, широко улыбнулась. Она понятия не имела, что ей сейчас навешали лапшу на уши. Да, директор действительно приезжал. И да, он действительно видел открытый бокс и работавшего там Марка. Вот только увидел это всё не потому, что у его подчинённых убавилось работы, а как раз наоборот.
Директор явился на свою СТО, дабы убедиться в том, что сотрудники ни минуты не простаивают — как никак, выпал первый снег и автолюбители массово кинулись переобувать колёса. И, надо сказать, несколько расстроился, когда обнаружил кипучую деятельность. Ведь на один из боксов у его приятеля имеются свои планы, которым, похоже, не суждено исполниться в ближайшее время.
— Надо же, так много работы, что тебе нужен был сон в обед, — с сочувствием прокомментировала Лина ту часть рассказа Марка, на которой её внимание оборвалось.
— Да, очень много. Но сейчас полегче будет. Мне так кажется.
— Я тоже на это надеюсь.
Последние слова Лина произнесла думая о своём. Она действительно надеялась, что сейчас будет легче. Но не Марку, а им. Им обоим. Будет легче в общении, в отношениях друг с другом, в интимной жизни (что, по сути, залог всего остального).
2
Настоящая же причина, почему Марк перестал вести себя так, как его любимый кот (то есть спать денно и нощно) заключалась вовсе не в объёме работы. Эту причину вообще нельзя было отследить в привычном мире. Зато в другом…
В другом мире переломанное тело Марка было изувечено и иммобилизовано. Блэк, как мог, сопоставил переломанные кости ног и зафиксировал с помощью ветвей и лоскутов ткани. Правую руку он тоже счёл сломанной и подверг одной участи с ногами. В распоряжении Марка осталась только одна рука. Но на ней далеко не уйдёшь. А оставаться посреди глухого, вечно мрачного леса, в окружении оборотней и неведомых тварей, было не уютно.
Блэк первое время думал бросить своего спутника и отправиться дальше в одиночку. С этой мыслью он провёл не одну ночь (если считать по Московскому времени). Но туша громадного зверя, лежавшая всё это время рядом, в конце концов, заставила передумать.
— «Это надо же, ножом оборотня прихлопнул! Такую зверюгу взвод пулемётчиков целый час обстреливать будет, и не навредит! А этот… Удачливый чёрт! Нельзя такого бросать. Может пригодиться».
Конечно, про взвод и час было преувеличением. Но и без громадной доли везения тут действительно не обошлось. Марк, волей Фартуны и местных богов, угодил лезвием ножа прямо между позвонками монстра. И сделал это в последний момент. Ещё секунда, и оборотень превратился бы из громадного медведя с шакальей мордой в беспозвоночного спрута. Тогда бы Марку не помог ни нож, ни танковая батарея — в облике спрута оборотни теряют уязвимость, хоть и не становятся бессмертными. В облике зверя (или человека) оборотня можно убить обычными для мира Марка способами — с поправкой на габариты монстра и толщину его шкуры. А в облике спрута — разве что напалмом или взрывчаткой в центнер тратила. Спруты невероятно живучие: если не сгорают до тла или не разлетаются на миллиарды кусочков — регенерируют, и быстро.
Марк успел перебить позвоночник псевдомедведю. Только тем и спасся. Хотя, если посмотреть на внешний вид победителя оборотня, можно усомниться в последнем утверждении.
Блэк смирился с мыслью, что придётся тащить на себе своего «удачливого» товарища. Прикинув кое-что в голове, он понял, что может разделить участь оборотня, если взвалит тушу товарища на немолодую спину. Позвоночник выдержит от силы двести метров, а дальше — в лучшем случае, ущемление и грыжа.
Осознав, что напрягать спину не выйдет, Блэк напряг голову. И она подсказала единственное верное решение — собрать волокушу.
Ветвей в лесу — хоть отбавляй, но вот чтобы найти подходящие — нужно постараться. И Блэк с задачей справился: нашёл парочку изогнутых веток на молодой сосне. С помощью затяжной очереди из «УЗИ» он «срубил» их с дерева. Усердно поработав ножом, а кое-где и револьвером, Блэк вытесал из ветвей полозья. На полозья натянул освежёванную шкуру псевдомедведя (от которой, надо сказать, шёл тот ещё запашок).
Поучилось нечто среднее между волокушей, санями и носилками. Изогнутые полозья скользили по хвойной постилке и позволяли не тратить лишние силы. А в мешке из медвежьей шкуры спокойно спал Марк.
Блэк ругал себя за то, что не освоил в своё время выделку кожи. Шкура быстро начала разлагаться, и к аромату мокрой псины прибавились нотки тухлого мяса. Но выбор был не велик: или терпеть зловонье, или бросить товарища — вот и всё.
И Блэк, сам до конца не осознавая почему, терпел. Терпел и тащил.
Марк приходил в сознание часа на четыре за ночь. Это время было невыносимой мукой, так как тело на любое подпрыгивания отзывалось жуткой болью. А подпрыгивать приходилось часто.
Блэк старался идти через просеки. Их, на счастье, было немало в бескрайних лесах. Очевидно, голые полосы образовались в результате массовых вырубок, которых было, по словам Блэка, очень много за последнее время.
— Первые просеки появились, когда строили Великую Магистраль, — рассказывал Блэк. — Потом их обновляли, при замене шпал на железной дороге. После началась массовая электрификация, что опять повлекло масштабные лесозаготовки: столбы то нужны. В общем, тут любая грандиозная затея на лесах сказывается. А просеки, сам понимаешь — рациональное расходование безграничного ресурса: и тебе дорога получается (если пни выкорчёвывать), и защита леса от крупного пожара. Да и географическая разметка, на случай, если кто заплутает.
Марк почти не слушал рассказы Блэка: сил едва ли хватало на то, чтобы поесть, попить, да нужду справить. Последнее было самым тяжёлым, благо Блэк не отказывал в поддержке.
3
Блэк планировал добраться до Портала за три недели. Но случившийся инцидент замедлил продвижение в несколько раз. По истечении расчётного времени он с ужасом обнаружил, что лес заканчиваться не собирается. Больше того, лиственные деревья только-только начали появляться. А это значило, что они не преодолели и двух третей намеченного пути.
От досады Блэк бросил волокушу и бессильно скатился вниз, рассевшись у подножья громадной сосны. Напротив, по другую сторону просеки, рядком стояли белостволые берёзы. Ветер теребил золотые листики на низких кронах, иногда срывал один или два. Сорванные листья кружились в полёте, медленно падая на бурую постилку.
Блэк зачарованно уставился на умиротворяющую картину: лес, пребывающий в вечной осени, грелся в лучах вечно заходящего солнца. Редкие пташки стайкой проносились мимо, заливались звонким щебетом. Воздух пронизывал аромат сырости и хвои. Иногда ветер доносил запах древесной смолы.
Разочарование, многодневное напряжение, умиротворение и тишина убаюкали бдительность бывалого Спящего. Наслаждаясь красотой момента, Блэк не заметил, как к ним кое-кто подкрался.
А вот Марк заметил. Собственно, это было первое, что он заметил, когда проснулся.
— А-а-а! Блэ-э-эк! — истерично заверещал он. — Помоги!
Блэк обернулся и в мгновение вооружился револьвером. Но стрелять не стал.
— Блэк! Помоги! — не унимался Марк. Да и как ему было уняться. Ведь прямо к его обездвиженному телу ползло будоражащее воображение существо. Нечто, что очень напоминало и человека, и паука. Из мохнатого тела симметрично выходило шесть лап, очень похожих на человеческие руки. Позади болтался шар телесного цвета, украшенный пульсирующим узором вздувшихся вен. Голова выходила из туловища сразу, без шеи. А вот лицо существа ставило в ступор. Оно было почти человеческое. Шесть глаз симметрично расходились от середины лица к ушам — к совершенно человеческим ушам. Под глазами торчал крошечный треугольник носика — точно снятый с фарфоровой куколки. А под носиком — пухлые девичьи губки, розовые, будто смазанные помадой.
Существо медленно подползало к Марку. Чудовищные глазки поочерёдно моргали, треугольный носик пробовал воздух.
— Блэк! Твою мать! Что это такое?!
— Арахна, — спокойно ответил Блэк. Его револьвер уже покоился во внутреннем кармане куртки.
— Что ей нужно? Ты что, меня нарочно к ней тащил?
— Упокойся, она людей не жрёт.
— Да?! Что-то не похоже!
Блэк уверенно подошёл к арахне и протянул руку. Существо шмыгнуло носиком, оторвало от земли передние лапы-руки и нежно, по-кошачьи, обтёрлось личиком об ладонь.
— Она хочет помочь тебе.
Марк перестал кричать. Однако заставить себя дышать нормально так и не смог: судорожно глотал воздух, делая по шестьдесят вдохов-выдохов в минуту.
Арахна подползла поближе к волокуше, поморщилась (ещё бы, такая вонь от шкуры) и уставилась на ноги Марка. Тот только и успел заметить, как существо прикинуло что-то в голове, как вдруг…
Арахна обнажила четыре острых клыка, что прятались под кукольными губками. В несколько укусов они разорвали в клочья перевязки, которыми Блэк зафиксировал сломанные конечности Марка. Освободив от фиксирующих шин свою жертву, арахна принялась за свежее мясо. Она кусала Марка за обе ноги и правую руку. Кусала снова и снова. Пониже колена, за ступню, повыше щиколотки, прямо в место перелома, чуть повыше.
Марк попытался отпихнуть от себя монстра здоровой рукой. Но не удалось. Арахна лапой-рукой вцепилась в его кисть и отвела далеко назад. И продолжила болезненные укусы.
Клыки вбрызгивали яд при каждом укусе. От яда мышцы быстро немели и отказывались слушаться. Сердце бешено заколотилось от страха. Рот наполнился едкой и вязкой слюной. В глазах поплыло.
Кровь в местах укусов сразу сворачивалась, образуя чёрно-красные бусины. Вскоре такими бусинами покрылись обе ноги и рука Марка. Он сам перестал чувствовать боль и потерял контроль над телом. Дышать стал легко и медленно. Ничего не видящие глаза уставились в небо. Струйка пенистой слюны потекла из уголка губ.
Наделав своему «пациенту» инъекций, арахна принялась за перевязку. Она легла на спину и подняла четырьмя лапами в воздух обездвиженное тело. Нижняя пара лап вытащила из круглого брюшка толстую нить паутины — настоящий шнурок, даже бельевая верёвка. Быстро перебирая лапами, арахна закрутила в воздухе тело Марка с такой скоростью, с какой космонавтов крутят в центрифуге в предполётной подготовке.
И вот, одна переломанная нога до бедра забинтована липкой паутиной. Ещё мгновение, и та же участь постигла вторую ногу. А вот рука обошлась без перевязки.
Арахна положила Марка на хвойную подстилку и коротко осмотрела. По скользнувшей улыбке на её фарфоровом лице можно было догадаться, что она довольна проделанной работой. А потом её личико снова перекосила гримаса отвращения. Она отвернулась от Марка и рванула к волокуше. Мгновение, и шкура оборотня была сорвана с полозьев.
Блэк поспешил к Марку. Его нужно было срочно положить на бок, пока пенистая слюна не потекла в горло.
— Не бойся, дружочек: она тебя подлатала. Отдохни чуток.
Марк попытался что-то сказать, но получилось только невнятное мычание. А потом его вырвало. Обильно.
— Ну ничего, это бывает. Ты главное не глотай пену. В ней ничего такого. Просто похмелье будет. Слюна токсины выводит.
Арахна тем временем занялась модернизацией волокуши. Вместо медвежьей шкуры она наплела плотный тент из серебристой паутины. А между полозьями закрепила две поперечные ветки, из-за чего тент сильно натянулся и не провис мешком.
— Спасибо тебе, красавица, — сказал Блэк, оценив труды арахны. — Только чем бы тебе отплатить?
Арахна всеми шестью глазами уставилась на Марка и обнажила два верхних клыка.
— А, ну пожалуйста! — с фирменной улыбочкой сказал Блэк и быстро попятился в сторону.
Паучиха с руками и лицом милой девушки подползла близко к своему пациенту. Дымка, что навалилась на его карие глаза, стала улетучиваться. Пена перестала течь из уголка губ. Лоб стал морщиться, отзываясь на возвращение чувствительности.
Арахна провела тыльной стороной ладони по губам Марка. И он это почувствовал. Она подвинула его в сторону, подальше от дымящейся лужи блевотины, и он был ей за это благодарен. Она склонилась над ним, и он увидел её лицо: очень милое, несмотря на шесть разноцветных глаз. И когда она его поцеловала, он хотел ответить ей встречным движением губ, но понял, что ещё парализован.
Арахна беззвучно убежала в чащу леса. Марк только раз заметил её брюшко между вековыми елями. И почувствовал, наконец, след от поцелуя. Подозрительно знакомый.
4
Чудесного исцеления не произошло. Марк по-прежнему чувствовал нестерпимую боль в ногах, когда подпрыгивал на кочках. Больше того, к боли прибавился ещё и зуд — каждая бусинка запёкшейся крови чесалась так, как будто блохи ползали поверх комариных укусов. Да это полбеды: каждая рана зудила внутри. Нестерпимо зудила.
Абгрейд волокуше пошел на пользу. Марк больше не болтался в мешке, раскачиваясь как вымя у дойной коровы. Он был буквально приклеен к плотно натянутой паутине. И это принесло большой комфорт. К тому же: в таком положении его ноги могли правильно срастись, что было никак не возможно в мешке. При том, отклеиться от паутины, при желании, было не сложно. Главное не паниковать и не дёргаться, а отрываться плавно, как отклеиваешь скотч от картонной коробки.
Марк озадаченно изучал кроваво-чёрные бусинки на правой руке — места укусов. Они зудили намного меньше, возможно потому, что не были завёрнуты в кокон из паутины. И укусы оказывали анестезию, благодаря которой можно было шевелить пальцами руки. Марк, почему-то, был убеждён, что пальцами нужно шевелить — разрабатывать, дабы поскорее ввести в эксплуатацию.
— Ты мне всё таки объясни, — попросил Марк, — что она там такого со мной сделала? Третью ночь от её нежных поцелуев отхожу.
— Да ничего особенного, — пыхтя, ответил Блэк, ему всё труднее становилось тащить тушу напарника. — Ввела тебе свой яд. В разумных дозах. Не чтобы переварить, а чтобы помочь твоим костям срастись быстро и правильно.
— Она что, на хирурга училась?
— Арахна? Не-е-ет! Это у них коллективный разум. Даже не пытайся понять. Скажу так: мы тысячи умов, сливающихся в общество. А они — один ум, управляющий отдельными пустыми головами. Вот их сообщество знает, как такие различные травмы лечить. Хотя, чего там знать — кусай где болит, замотай где сломано.
— И что, они всем больным помогаю? За поцелуи невинные?
— Э-э не-е-е! Ей кто-то приказал это сделать. Скорее всего — их паучье сообщество. Может в благодарность за избавление от оборотня: наверняка он их собратьев покушивал.
— А не далековато ли мы от их сообщества? Скоро месяц, как мы с оборотнем тем свиделись.
— Не говори о том, чего не понимаешь. Они весь лес населяют. И все они — единый разум. Что знает арахна на одном концу леса, то видит другая на втором. Что болит у одной арахны, то болит у всех её сородичей, где бы они ни были. И если пожирают живьём одну арахну, кричит от боли и ужаса весь их род.
— Да уж, весёлая семейка. Погоди, это что выходит: меня всё их поучье сообщество в лице этой куколки поцеловало?
— Выходит так.
Марк немного позеленел от услышанного. Теперь, когда он почти забыл милое, кукольное личико с треугольным носиком, этот поцелуй ему казался прикосновением к Вселенской клоаке. А тут выясняется, что тем поцелуем насладилась целая стая Вселенских клоак.
— «Какая гадость! — думал Марк. — Хорошо, что я проблевался перед этим. Надеюсь сей привкус они тоже распробовали».
Мимо проплывали золотые берёзки. Кое-где встречались невысокие дубы с широкими стволами — казалось и десятку человек не обхватить такое основание деревца. Сквозь хвойную постилку стала пробиваться знакомая бурая трава. Изредка появлялись цветочные полянки, на которых густо росли фиолетово-зелёные одуванчики. Белые бабочки стайками кружили над полянками — самые обычные бабочки, капустницы. Хлопанье их тонких крыльев навеяло страшную тоску по нормальному миру, где солнце и садиться, и встаёт, где тьма и свет разграничивают периоды бессмысленной суматохи, где нет нескончаемых патронов, где нет оборотней и арахн, где одуванчики жёлтые, а их перевоплощение — белое. Где можно просто лечь спать и повитать в мире шизоидных образов. Как оказалось — психика по ним начинает скучать.
— Блэк, а давно ты здесь? — спросил Марк, когда понял, что находится на грани слёз.
— Ты о чём?
— Ну об этом… О мире снов.
— Трудно сказать. Полагаю, лет двадцать.
— И чем ты тут занимался, все эти двадцать лет?
— В основном, на рудниках батрачил. Вину перед Блекрэдом искуплял.
— И в чём ты перед ним виноват?
Блэк на какое-то время замолчал, и Марк решил было, что не дождётся ответа. Но, всё таки, его получил.
— Я был на службе у этого маленького засранца. Тогда шла Графская война — каждый дом пытался урвать как можно больше власти. Дом Блэков, на тот момент, был слаб и малочислен. Но этот мелкий гадёныш, Ред, всё равно втянул своего отца в общую заварушку. Естественно, Блэквайт, его приёмный отец, погиб, и довольно быстро. А Ред, по местным меркам в возрасте шесть вех, стал главой дома Блэков. И вот тогда началось.
Первым делом он приказал убить всех служанок, потому что они докучали ему и не позволяли себя лапать. Потом приказал растрелять всех баронов — свиту своего отца — и реквизировать их имущество. А потом решил расправиться с теми, с кем он вместе учился. Мы, личные гвардейцы, притащили его одноклассников на Бессову опушку, жертвенник древних оккультистов. Среди детей были и местные — отпрыски знатных баронов. Были и Спящие — приёмные дети глав домов и наследники их подчинённых. Дети. Будущие политики и полководцы. Там были мальчики и девочки. Все жутко испугались. Все плакали. Все молили о пощаде, знали, для чего их сюда привели.
Ред приказал нам всех расстрелять. И я знал почему. Эти дети дразнили его в школе, подтрунивали и не хотели впускать в свой круг. Обоснованно: Ред на всех смотрел, как на идиотов. Он ни с кем не соглашался ни в чём. Часто спорил и стоял на своём. Пытался интригами и подлостями заставить детей подчиняться ему. Но они его только призирали. За это он решил их всех перебить.
Но я отказался. Отказался и сказал, что убью любого, кто спустит курок. И это была глупейшая ошибка. Остальные гвардейцы меня не поддержали, обезоружили и на кленях притащили к Реду. То, что он мне тогда сказал, до сих пор звучит в ушах: «Смотри Блю, смотри! Если бы ты не выдрыповался, они бы уже мирно спали в луже собственной крови. Но так как ты возомнил себя героем — они будут умирать в страшных муках. Долго. Мучительно. А мы с тобой будем наслаждаться этим зрелищем. И они тоже. Они будут видеть, как их кишки выпадают из животов. Они будут держать в руках собственные сердца — а некоторые в панике будут пытаться запихнуть их обратно. Другие будут смотреть на это, и писать в штаны. Но никто не уйдёт от той же участи. И в этом виноват ты Блю. Только ты!».
Они убивали детей по одному: подводили к жертвенному камню и медленно резали. Резали по одному пальцу, полосовали лицо, потрошили наживую, кололи глаза, отрезали языки. Почти всех девочек насиловали. И резали прямо во время изнасилования.
И я всё это видел. Ред приказал поставить меня рядом с камнем и заставлять смотреть. И сказал, что если я попытаюсь отвернуться, то он будет пытать каждого ещё дольше. И я понимал, что это не пустая угроза.
И ещё я понимал, что всё это только из-за меня. Если бы я не вмешался, они бы уже тихо лежали на земле и остывали. Одни проснулись бы в своём мире, другие ушли бы в лучший. А не стояли бы здесь, и не смотрели бы на то, как расчленяют и насилуют их товарищей. Не стояли бы и не ждали своей очереди.
Дети молились, кричали, умоляли. Почти все описались — никто не старался прикрыть громадные пятна на брюках, никто не переживал насчёт ручейка, что выбегал из-под юбки на бёдра.
Не выжил никто. Ред замучил до смерти всех. Дольше всего издевался над Никой Елоу, над девочкой, что ему нравилась. Её пытал он лично. И насиловал лично. И распотрошил её он лично. Никому не доверил.
А после той расправы меня сослали на рудники. И я спокойно нёс эту службу, зная, что однажды выйду и отплачу за каждого из тех детей. За каждого из двенадцати мальчиков. За каждую из девяти девочек. За каждого всажу в Реда по пуле. Из вот этого оружия.
Блэк остановил волокушу, вытащил из внутреннего кармана револьвер и продемонстрировал Марку. Тот понимающе покивал.
— Этот револьвер принадлежал его отцу — Блэквайту. Я был там, в тот день, когда главу дома Блэков бессовестно расстреляли вельможи Бэк-порта. Он поехал на переговоры, хотел узнать их круг интересов в Райт-порте, хотел договориться о нейтралитете в отношении друг-друга. Но получил четыре пули в грудь. А его гвардейцы едва унесли ноги. И я в их числе. В пылу боя смог подобрать именное оружие Блэков. Тогда думал лишь о бесконечных потронах. Позже, когда прятал в кровле одной голубятни, понял и символическое значение этой железяки.
— А с чего ты взял, что это Ред виноват в смерти отца? — спросил Марк, разглядывая ничем не примечательную железяку в руке Блэка.
— Узнал, пока пахал на вельмож в рудниках. Они даже не скрывают, что Блэкред им хорошо заплатил за смерть папаши, да ещё пообещал неприкосновенность на долгий срок. Они смекнули, что малец дальновиднее отца.
— Значит, мы ищем твоего Блэкреда ради акта благородной мести?
— Не только. Блэкред тиран и деспод. За то время, что я провёл в рудниках, он натворил столько бед… Он развязал десятки полномасштабных войн. Он стравливал все крупные дома. Он сотнями вырезал конкурентов. Он заказал тысячи убийств. Его зовут «Чёрно-красным кардиналом». Его зовут «Великим гроссмейстером». Его называют «Ферзём обеих сторон». Блэкред — неуловимое чудовище. Он пожирает жизни сотнями и сухим выходит из любой воды.
— И ты считаешь, что твоего Блэкреда до сих пор не пытались убить? Если он такое чудовище, то почему ты считаешь, что только у тебя есть мотив для мести?
— Я так не считаю. Уверен, многие пытались свести с ним счёты. И, как ты понимаешь, их всех постигла неудача.
— Тогда почему ты думаешь, что у нас может получиться?
— Потому, малец, что я был его гвардейцем и знаю все слабые места его охраны! Потому что я стреляю так, как умеют стрелять единицы во всех мирах! Потому что со мной ты — единственный, кто смог одолеть оборотня ножом!
— Это была случайность.
— Тем более! Значит ты чертовски везучий. А с таким можно на любые затеи выдвигаться.
— Да уж, везучий, — с иронией сказал Марк, разглядывая перебинтованные ноги.