Ты помнишь, как весело бились витрины
Мальчишеским смехом областных магазинов
Четыре аккорда, бутылка портвейна
И кто что умеет от Горшка до Кобейна
Варёные джинсы, рваные кеды
За каждым углом гопота и скинхеды
И первая ночь в 16 лет в отделении
Зато мы узнали кто мы на самом деле
Группа Йорш — Андеграунд
1
Марк проснулся рядом с Линой. Холодное утро за окном сказалось и на комнате — батареи не справились с первыми декабрьскими морозами. Вылезать из-под одеяла жутко не хотелось: тут было тепло и уютно, да ещё и нежная попка прикасалась к бедру.
Наручные часы показали без четверти шесть. Значит, он проснулся на час раньше обычного. Почему? Внешние факторы не раздражали. Может всё дело в том, что в ином мире он устал и промёрз?
Марк чувствовал себя бодрым. Желания закрыть глаза и досмотреть сон — не возникало. Пришлось молча уставиться в потолок и придаться размышлениям.
«Может быть, я действительно поехал крышей? — думал Марк. — Может, стоит показаться психотерапевту? Наверное, да. Но, Господи, как же это стыдно! И что я ему могу рассказать? “Доктор, у меня реалистичный, сюжетный сон, который продолжается каждую ночь; как думаете, это признаки шизофрении?” “Не беспокойтесь, голубчик, диазепам и галоперидол сделают свою работу, вы станете овощем; тогда вас сны беспокоить перестанут; тогда вас всё беспокоить перестанет, даже сексуальное влечение; но сны никуда не денутся”.
С другой стороны, если бы ты встретил человека, который так же, как и ты проваливается в иной мир? И увидел бы, что этот человек нормален и психически здоров. Тогда бы ты поверил в реальность происходящего? Возможно. Но как найти такого попаданца? Можно, конечно, бегать по улицам и спрашивать: “А что вы знаете о мире, где никогда не заходит солнце? Слышали о Блэкреде, красно-чёрном кардинале мира снов?”. Есть вероятность наткнуться на того, кто поймет, о чём речь. А есть вероятность угодить в психиатрический диспансер.
Думаю, ты знаешь, чего хочешь. Ты хочешь найти того, кого знаешь в ином мире. И, думаю, ты знаешь кого именно. Блэкблю».
2
После тяжёлого трудового дня, и не менее тяжёлого ужина (желудок очень просил забрать последнюю порцию роллов обратно) Марк лёг спать. Лину совсем не удивило, когда он захрапел на середине фильма.
В мир вечно незаходящего солнца сознание возвращалось неохотно. Сначала оно напомнило Марку, что он находится в студенческом общежитии.
— «Какого чёрта? — спорил он сам с собой. — Я три года, как закончил учиться. Два года, как демобилизовался из армии. Какого чёрта я делаю в студенческой общаге?».
Потом сознание напомнило, что ему сейчас семнадцать, не смотря на цифры в паспорте. И это Марк принял. Отсюда цепочка мыслей размоталась полностью: он вспомнил, где находится и как сюда попал.
На кровати седела девушка в эротичном шёлковом халатике. Это была не Алла, и это была не её кровать.
— Смотри, твой очухался, — сказала девушка голосом недовольной вредины. На лицо Марку тут же упали пряди каштановых волос. Они были мягкие, как шёлк. Что-то щелкнуло, и Марк почувствовал ужасную боль на кончике носа. Запах ворвался в ноздри — каштановые кудри пахли цветами и свежевыглаженным бельём.
— Привед, Медвед! — мелодично прозвенел голосок Аллы. Марк разглядел сквозь плотную занавесь волос то, чем щёлкнула девушка. Зажим для бумаг шириной в пятьдесят один миллиметр. Удобная вещь: бельё держит на верёвке в десять раз лучше прищепки, скрепляет толстенную папку бумаг и файлов и зажимает нос так, что синяк остаётся недели на три.
— Я храпел? — немного раздражённо спросил Марк.
— Нет, что ты! Так, посапывал как бурый мишка.
— Скорее ревел как тираннозавр, — недовольно выдала соседка Аллы.
— Простите, — искренне сказал Марк и просунул руку под занавес из волос — нос прямо требовал, чтобы его потрогали.
Алла дернула головой, и волосы покинули лицо Марка. На секунду это вызвало грусть.
— Если ты спешишь, — сказала Алла, — то нужно собираться прямо сейчас. У меня пары через два часа. Потом я тебя проводить смогу только вечером.
— Да я, в общем-то, собран, — ответил Марк и рывком поднялся с пола.
— Вот и прекрасно, — недовольно буркнула соседка. Но Марк на неё даже не посмотрел. Его взгляд замер на Алле. А если быть точным, на её теле. Девушка сидела на кровати совершенно голая, не пыталась даже прикрыться.
Ничем таким Алла не отличалась, разве что жилистыми и загорелыми ногами. Но это и не требовалось Марку, чтобы покраснеть, несмотря на отток крови в известном направлении.
Алла не смотрела на него, слишком была занята подведением ресниц чёрной тушью. А вот соседка уставилась прямо-таки пристально, будто хотела сказать: «Что вылупился? Топай отсюда!». И Марк потопал. Подобрал куртку с пола и вышел за дверь.
— Я тебя здесь подожду, — сказал он.
— Слабак! — крикнула вслед Алла, скорее с издёвкой, чем с горечью.
Разрушая сложившийся стереотип о девушках, Алла собралась довольно быстро. Они спустились на первый этаж по аварийной лестнице и остановились около комнаты «013». Алла постучалась в дверь.
— Кто там? — спросил юношеский, почти детский голосок.
— Алла из триста пятой. Мне нужно выйти.
Дверь приоткрылась, повиснув на цепочке. В просвет выглянул зелёный глаз с рыжей бровью.
— Таксу знаешь, — бесстрастно сказал обладатель зелёного глаза тем же детским голосочком. Алла вынула из кармана серого пальто пачку сигарет, открыла, прошуршала фольгой и протянула две сигареты. Из-за двери резко появилась рука, плотно усеянная веснушками, и забрала сигареты.
— Это за одного? — спросил «зелёный глаз». Алла кивнула.
— А ты с ним не пойдёшь?
Алла отрицательно покачала головой.
— Заблудится же, — заботливо произнёс «зелёный глаз». И Алла сдалась — протянула вымогателю ещё парочку сигарет.
— Милости просим, — торжественно пропел детский голосок, и дверь снялась с цепочки.
— Максим, открыть шлюз! Команда по местам! Готовсь!
Тюль съехал в сторону. Створка пластикового окна открылась настежь, а одна из тумбочек подъехала к столу, образовав лестницу в две ступеньки. Алла первой выскочила в окно. Судя по тому, как она это сделала, с обратной стороны тоже была импровизированная лестница. И Марк вскоре с ней познакомился. Прямо под окном стояла закрытая бочка из-под технического масла. Под бочкой — пластмассовые ступеньки, похищенные из супермаркета (там они помогали дотянуться до верхних полок). И Марк сразу понял, почему шарлатаны из «013» дерут нещадную мзду — их окно плотно закрывали кусты жасмина, а камера наблюдения смотрела в противоположную сторону.
Алла и Марк шли неспешно по городским улицам, можно сказать прогуливались. Она много шутила, подтрунивала и больше не обижалась. Особенно после того, как он рассказал ей о жизни по ту сторону сна. Алла даже похвалила Марка за то, что тот не воспользовался моментом и не стал приставать к ней вчера.
— Сейчас редко встретишь парня, — говорила она, — который был бы верен своей возлюбленной до конца. Открою тебе страшную тайну — девушку ещё реже. Мы нарочно трубим на всех углах о мужских изменах, чтобы мир меньше думал о женских. Поверь, я знаю, о чём говорю.
Марк соглашался с новой знакомой, однако логическая цепочка никак не проходила мимо его супруги. У него, как, наверное, и у сотни других мужчин, мысль об измене со стороны супруги приходила в последнюю очередь.
При том он всё же задался вопросом: «А если бы Лина заявила мне, что во сне спала с другим, как бы я отреагировал? Наверное, расстроился, но ругаться бы не стал — предъявить то нечего. Кроме её чистосердечного признания — никаких доказательств. Да и последствий никаких. Вот только сам факт, что где-то, в каком-то ином измерении, она с кем-то была… Обидный факт. Но к скандалу его не притянешь».
— «Тогда почему ты ни о чём не рассказал Лине? — завыл голос совести. — Почему остался ночевать у незнакомой студентки? Ты ведь знаешь, что это нечто большее, чем сон. Так почему ты позволяешь себе то, на что не пошёл бы наяву?»
Алла провела Марка через центральный вход в парк. На удивление, это оказались ворота посреди живой изгороди, а не калитка в железном заборе.
Полицейские по-прежнему дежурили у ворот. На мирно болтающую парочку бросили лишь короткий взгляд, решив, что оба местные студенты.
Марк и Алла шли и мирно болтали обо всём и ни о чём. Она рассказывала, как трудно было поступить в институт, он делился тяготами армейского быта. Она рассказала про нападение гигантского паука на кампус её института, он рассказал о схватке с оборотнем ещё раз, но в мелких деталях. Она жаловалась ему на частые простуды, он рассказал ей о своих переживаниях, насчёт психического здоровья.
И о своих переживаниях Марк рассказывал так рьяно, что не заметил, как остался один. Алла тоже не заметила, как пропал её собеседник. Наверное потому, что его голос с минуту звучал в отсутствии тела. Но она не удивилась, с ней такое случалось не впервые.
Марк попытался вернуться назад, чтобы, как минимум, попрощаться с Аллой и поблагодарить — всё таки она оказала ему достойный приём, а по дороге в парк ещё и угостила чашечкой кофе со сдобной булочкой. Но его встретил чёрный забор из металлических прутьев. Прямо по тропинке стояли откатные ворота, широкие и открытые. Проход перекрывали три женщины «стюардессы», одна рыжая и две брюнетки. У всех волосы распущены — очевидно, часть дресс-кода. Они продемонстрировали Марку приглашающий жест — все трое синхронно, но он отрицательно покачал головой. Он побоялся, что не сможет вернуться второй раз на эту сторону самостоятельно. Необоснованный страх, но на что можно надеяться в мире с такой абсурдной физикой?
Вместо этого, Марк пошёл вдоль забора, мысленно представляя, где был тот проход, у которого они побросали поклажу.
Калиток в железном заборе оказалось огромное количество. Только на своём пути Марк насчитал восемнадцать штук. И у каждой калитки стояла «стюардесса».
Возле многих проходов валялись горы мешков, пакетов и узелков. Но своих вещей Марк так и не нашёл. Ему даже начало казаться, что он ошибся в выборе направления, и идти следовало в другую сторону вдоль забора, как вдруг вдалеке замаячил знакомый силуэт. Какой-то невзрачный мужичок в камуфляжных штанах и светло-синей джинсовой курточке заговаривал зубы «стюардессе». Камуфляжная шляпа, с завёрнутыми по-ковбойски широкими полями, съехала назад, прикрыв загорелую шею. А у ног лежали знакомые заплечные мешки.
Приблизившись, Марк разглядел, что в калитке не вчерашняя «стюардесса». Эта была чёрненькой, явно крашенной, с короткой стрижкой и осунувшимся лицом. И смеялась она кокетливо и фальшиво, будто пыталась произвести впечатление на импозантного мужчину.
— А я думал, ты в «обезьяннике», — вместо приветствия прокричал Марк. Мужчина обернулся. К счастью, это действительно был Блэк. Трудно представить, что могло бы быть, если бы Марк ошибся.
— А я думал, ты из этого города не уйдёшь, пока всем студенткам не присунешь, — совсем без веселья огрызнулся Блэк.
— Ты о чём?
— Да всё о том. Я тебя тут жду со вчерашнего. А от Ольги, — Блэк указал на «стюардессу», — узнаю, что ты с девкой какой-то по городу гуляешь.
— Что гуляет? Он ночевал у неё в общежитии, — поддакнула Ольга.
— Откуда вы… — начал было Марк, но Блэк его оборвал.
— Пошли, ловелас! Некогда больше болтать. В наказание — одну из сумок потащишь.
— Но мне тяжело, я еле сам хожу!
— Ничего, раз с девками кувыркаешься, значит и сумку утянешь.
— Но я ни с кем не кувыркался!
— И это правда, — снова поддакнула Ольга.
Блэк попытался смерить её взглядом, но та не поддалась, только улыбнулась извиняясь.
Марк подобрал одну из сумок, ту, что легче, и пристроил за плечами. Ноги отозвались короткой вспышкой боли, но ломаться под тяжестью не собирались.
Блэк поцеловал на прощание ручку «стюардессы». Та наигранно хихикнула. Марку стало немного противно от этой сцены, и он пошёл вглубь парка, не дожидаясь спутника. Но Блэк догнал его быстро и легко.
— Держи, — сухо сказал он, протягивая Марку длинную палку со снятой кожурой. — Конечно, не прежний посох, но тоже ничего. Сидел точил, пока ты студентку тискал.
Марк поблагодарил товарища за подарок и уверенно зашагал вперёд — палка оказалась намного удобнее прежнего посоха.
— Блэк, куда мы теперь?
— К местному шерифу, полагаю. Он что-то говорил насчёт работы.
3
Найти главу Портала оказалось не так-то просто. Блэк оббежал все известные ему конторы и секретариаты, но так ничего не выяснил. В конце концов, он решил забуриться в бар.
— Не переживай, юнга, — сказал Блэк Марку у входа в питейное заведение. — Если работа важна, а исполнитель не найден, на нас он сам выйдет. Главное — дать знать нужным людям, что ты готов.
Марк не был уверен, что им удалось донести весть о своей готовности до нужных людей. Но спорить не стал.
Они перешагнули порог обычного на вид салуна. Грубые столики на козлах стояли вдоль бревенчатых стен. Пол, а точнее утоптанную землю, застилала раздавленная солома. Окна выходили на теневую сторону, потому в помещении царил полумрак. Электрический свет освещал только деревянный помост, на котором стояла барабанная установка и пара баз-гитар. По полу, потолку и стенам бегали световые зайчики. Марк поискал глазами их источник, ожидая наткнуться на традиционный зеркальный шар, но увидел совсем другое: лампочка раскачивалась над барной стойкой, и её свет отражали бесчисленные бутылки, банки, кружки и фужеры. На что угодно, но на отсутствие ассортимента в выпивке посетители бара пожаловаться не могли. На полочках пылился самый разнообразный алкоголь: шотландский виски, японское саке, водка пяти торговых марок, шнапс, вино на любой вкус, джин, ром, текила. Разве что, бутилированного пива было пару бутылок. Но вряд ли на этот счёт кто-нибудь побеспокоился бы: из барной стойки выходило два десятка краников, предназначенных для подачи пенного напитка из бочек.
— Нам два виски, — сказал Блэк, небрежно облокотившись на барную стойку. Марк скромно пристроился на высоком стуле.
— Абонемент на день — четыре копейки, — деловито сообщил представительный бармен. Он выглядел как баварец с карикатуры: белая рубашка с высоким воротником, штаны на подтяжках, пышные усы и пивной животик. Не хватало только национальной шляпы. Очень не хватало: лысина уродовала его причёску.
Блэк положил на стойку два тёмных кружка из металла. Баварец быстро смахнул их и проговорил:
— Четыре за одного. Пить оба будете?
Блэк недовольно покачал головой и выложил ещё два кружка. Это породило улыбку на лице баварца. Он молниеносными движениями вынул из небытия два шота и поставил между посетителями. Вынул бутылку «Джэк-Дениелса» из деревянной ячейки и принялся жонглировать ею одной рукой — ловко, но не очень зрелищно.
Марк с любопытством смотрел на то, как виски перетекало из бутылки в шот. В крохотном стаканчике жидкости прибавлялось, но в бутылке ничего кроме ряби не происходило: ни уменьшения объёмы, ни подъема пузырька воздуха. Очередная шутка мир снов. Бармен явно был из местных.
— И как же их экономика то держится, — не удержался от неуместного вопроса Марк, — если кругом полно бесконечных вещей?
Блэк поднял свой шот, второй подвинул к Марку, и, не дожидаясь товарища, заглотнул виски одним махом. Его желудок протестующе сократился. Обожжённое горло потребовало крякнуть. Глаза невольно прослезились. Марк же осторожно отхлебнул из своего стаканчика. Спирт обжог язык и гортань, но результат выдержки в дубовой бочке не прошёл мимо, оставил богатое послевкусие.
— Как-как, — прокряхтел Блэк. — Как любая экономика — войной держится. Как только переизбыток товара — война. Переизбыток — война. Переизбыток — война. Это всё враки, что война начинается тогда, когда в экономике наступает кризис. Нет-нет. Когда кризис — все силы и средства нацеливают на развитие. А когда всё работает как часы, когда конечного продукта так много, что девать некуда — будь то деньги или товары — тогда война.
Марк поиграл остатками карей жидкости в стаканчике и спросил:
— И как она помогает — война?
— Как-как… Рушит города, нарушает снабжение, уничтожает промышленность. Вместе с потребителями уничтожает и производителей. Страдают все. Но ради всеобщего блага. В перспективе. Ну вот тебе пример, этот бар: некоторые бутылки тут не кончаются, что-то из техники не портится. А вот кинуть сюда одну только гранату, а? И что? Бутылки побиты, барабаны испорчены, света нет. И что тогда? Правильно, закупка с нуля. А бесконечные вещи в дефиците. И потом, все ли сюда с вискарём и барабанами попадают?
Марк махнул рукой — всё это было ему непонятно. Как ребёнку, который никак не возьмёт в толк, почему нельзя напечатать побольше денег и решить все мировые проблемы. Он отхлебнул ещё виски и потянулся на стуле.
На помосте началось какое-то движение. Неуверенно бряцнули тарелки на барабанной установке, свистнула скрытая от глаз колонка, послышался удар в голову микрофона. На импровизированную сцену вышли парни, если не сказать подростки, в рваных джинсах и клетчатых рубашках. Их было четверо, и в этом квартете самая короткая причёска была у барабанщика — распущенные волосы падали с плеч и тянулись до пупка.
Фальшиво скрипнула баз-гитара, вторая порезала слух противной нотой, но барабанщик спас дело — задал нужный ритм.
С минуту квартет разогревался. К счастью, Блэк и Марк на эту минуту отвлеклись и пропустили ещё по стаканчику, а иначе бы их хватил культурный шок. Потом гитары дружно взяли аккорд и под изменившийся ритм барабана стали наигрывать до боли знакомую мелодию.
Блэк, покрасневший от выпитого, попросил у бармена пепельницу. Тот услужливо предложил воспользоваться пустым стаканом. Блэк спорить не стал, и вскоре воздух наполнился ароматом нестиранных носков.
Спирт вызвал нужную эйфорию в восприятии Марка, и он стал пропускать мимо ушей все фальшивые ноты. Узнать мелодию он так и не смог, хотя уже начал подмурлыкивать гитарам.
Вокалист поднял микрофон и запел скрипучим и ломающимся голосом: «Ночь унесла тяжёлые тучи…».
Смешанные ощущения испытал Марк. С одной стороны радость от того, что в этой дыре исполняют знакомую композицию. С другой, отвращение к столь бездарному вокалу. Услышали бы это безобразие фанаты Арии, и навсегда бы прекратили споры о том, кто там был лучшим вокалистом: Кипелов, Беркут, Житняков.
Блэку, по всей видимости, такое исполнение тоже не понравилось. Он во всю глотку принялся подпевать, делая перерывы только тогда, когда в лёгких кончался дым. И, надо сказать, прокуренный голос Блэка звучал куда приятнее.
— Бармен, а можно мне исполнить одну вещь? — поинтересовался Блэк во время гитарного соло.
— Любой каприз за ваши деньги! — торжественно произнёс баварец и продемонстрировал три пальца. Жест однозначно был расшифрован, и на стойку легли ещё две монеты, одна большая и бурая, другая мелкая и золотистая.
— … За всё платить придётся мне! — по-волчьи взвыл вокалист. Марку показалось, что сейчас лопнут либо стаканы, либо барабанные перепонки. Но первыми лопнули нервы Блэка. Он не позволил завершить финальный проигрыш и влез на помост. Инструменты разом стихли. Завозмущались посетители в дальнем углу — их Марк так и не замечал до тех пор, пока они не подали голос.
Микрофон свистнул и в колонках раздался голос Блэка, хриплый и весёлый:
— Друзья-друзья! Это не нахальство! За всё уплачено. Я попрошу барабанщика и одного гитариста остаться. Ага, спасибо! А ты, одолжи-ка свою гитарку. Молодец! Я начну, а вы подстройтесь, если сможете. И раз, два, три!
Одинокая баз-гитара в руках Блэка взяла несколько чистых нот и приятный риф.
— Песня группы «Йорш». «Андеграунд». Слышал пару раз, при загадочных обстоятельствах, потому могу что-то переврать. Сорри!
Под уверенную игру, Блэк запел: «А помнишь, как весело бились витрины?..».
Марк слушал с открытым ртом. Блэк, старый рыбак, пародия на ковбоя, ассоциировался у него с седой древностью, с песком в трусах и сапогах, да группой «AC/DC». Но никак не с молодыми панками (относительно молодыми). Их песни он слышал, и не раз. А от этой — вообще одно время фанател, представляя себя в роли холостого и беззаботного парня (каким он никогда не был).
— «Но когда я умру, проиграю свой раунд, меня закопайте в сырой андеграунд», — кричал чуть ли не вокалом дэд-металиста Блэк. Его уже поддерживали барабан и вторая гитара. Да и не только они: из дальнего угла уже не слышались возмущения и недовольства. Теперь там пел недружный хор. Вернее, хор вторил, потому что не знал слов, но очень зажегся настроением. Сброшенные со сцены участники квартета подняли руки вверх и запрыгали на месте, их явно раскачало.
Но веселье длилось не долго. Издав финальный аккорд, гитара из рук Блэка вернулась в «стояночное» гнездо. Сам же Блэк, задыхаясь, сполз со сцены. Раздались одинокие аплодисменты. Марк обернулся в тёмный угол, но понял, что они доносятся не оттуда. Тогда он обернулся к входу и увидел Олава, главу посёлка Портал.
4
— Так вы решили, куда пойдёте дальше? — спросил Олав, пропустив шот виски.
— Да, мы пойдём туда, куда ты нам скажешь, — с фирменной улыбочкой ответил Блэк.
— Вот как? Стало быть, вас можно отправить куда угодно.
— Не совсем. В награду за работу нам нужна информация. Только информация. И от этой информации напрямую зависит то, куда мы пойдём.
— Ага, стало быть, вы хотите оплату вперёд.
— Именно так. Знаю, что так не делается, но случай щепетильный. Поделиться этой информацией вам ничего не стоит. Она не ценная. А вот мы потратим силы и время. Так что…
— В целом, я согласен дать награду вперёд. Тем более что мне, как вы говорите, это ничего не будет стоить. Вот только… Где гарантии, что вы доведёте дело до конца?
Блэк жестом попросил бармена подлить виски, залпом осушил шот, крякнул и ответил:
— Я предлагаю открыть карты. Мне нужна информация, где в ближайшей округе можно встретить ведьму. Можно колдуна. Можно и подмастерье. Лишь бы шарами, нам с тобой известными, оно владело.
— И за эту информацию вы готовы пойти туда, куда я скажу?
— Да. Но желательно, чтобы направления совпали. Потому как мы первым делом наведаемся к ведьме, а уж потом по поручению.
Олав довольно хмыкнул и полез за пазуху. На стойку он выложил три толстых конверта, запечатанных сургучом. На одной печати было нарисовано солнце с волнистыми и густыми лучами. На второй — горные пики, будто покрытые снегом. На третьей — чайка, парящая над бухтой, расходящейся буквой «У».
— Полагаю, вам следует поручить вот это, — Олав указал на конверт с печатью в виде солнца. — Потому, что сюда идти ближе всего. Этот конверт не содержит ничего ценного или секретного. Но и мне и адресату будет приятно, если никто посторонний этого не увидит. Вы понимаете?
Блэк кивнул, выражая согласие за обоих.
— Конверт нужно доставить в Сан-порт, гильдии книжников. Тут кое-какие результаты исследований и предложения о дальнейшем сотрудничестве. Доставите?
Блэк, для протокола, повернулся к Марку, не увидел в глазах напарника возражений и согласно кивнул.
— Вот и отлично! — воскликнул Олав. — Значит, настала моя часть уговора. Идите на Сан, через лес. Только забирайте немного правее. Круга через два, — Олав осёкся, глядя на трость в руке Марка.
— Через три круга пути увидите тучу, она никогда с места не сходит. Вот там и сидит ведьмочка. Сам не видел, но девушки рассказывали, что у неё там есть шары. Несколько.
— Девушки? — недоверчиво спросил Блэк.
— Да, мужиков к ней силком не затащишь. Слухи ходят, будто она мужчин не отпускает обратно. Толи жрёт, толи пользует до смерти. В общем, осторожнее там, вдруг слух не с потолка взят.
Блэк поднял со стола запечатанный конверт, взвесил его в руке и убрал во внутренний карман.
— Значит, договорились? — с надеждой поинтересовался Олав. Вместо ответа Блэк попросил налить всем по шоту и предложил выпить за сотрудничество.
5
Этой ночью они не пошли на поиски ведьмы — сказалось количество выпитого. Для отдыха решили воспользоваться услугами местного гостевого дома.
На пятизвёздочный отель заведение не тянуло. Да и отель — слишком пафосное слово для той хибары, куда их проводили. Деревянные стены выглядели так, будто Джек Торенс, из романа короля ужасов, поработал с топором над каждой из них. И если дыры на внешних стенах можно было проигнорировать в виду плотных портьер, то межкомнатные доставляли особенное впечатление — можно было, не напрягаясь, смотреть на то, как в соседнем номере работает путана.
Впрочем, ни Марка, ни Блэка это не волновало. Они были настолько пьяны, что уснули бы даже с путаной в собственном номере.
Марк, как менее пьяный и более брезгливый, предпочёл лечь валетом. Идея оказалась так себе — Блэк последний раз менял носки ещё в плену серых. Но с обратной стороны пахло не лучше — перегар и аромат тления дурманящей травы давали чудовищный букет.
Марк из последних сил сопротивлялся пьяному беспамятству. Голова кружилась даже с закрытыми глазами, рвота подступала к самому горлу, во рту стояло тошнотворное послевкусие. И клонило в сон. Нестерпимо.
Но кое-что не позволяло поддаться искушению. Одно незаконченное дело, один не заданный вопрос. И Марк его задал, сильно боясь, что не услышит сегодня ответа.
— Блэк, а где ты живешь?
— Что? — пьяным голосом провыл Блэк.
— В реальном мире, где живёшь? Адрес помнишь?
— Кншно… Улица Васильева, дом девять, квартира семь.
— А что за город?
— Всмысл-сл… Став… Ставорп… Ставыр… Ставырполь.
— Ставрополь?
— Ага-а-а…
— А как тебя зовут-то в нашем мире?
Блэк беспричинно рассмеялся. Заржал в голос. Так сильно, что работавшая через стену путана остановилась и притихла.
— Циклодол! — сквозь смех выдал Блэк. — Там меня Циклодолом зовут.
Марк решил, что это пьяный бред. Но Блэк, проржавшись, снизошёл на объяснение.
— Клич-чика ум… у меня — Циклодол. Таблетки такие. Меня с наркоты ими снимали… Дык я на них подсел! Ах-ха-ха-ха!
— А имя-то у тебя есть? — невольно поддаваясь смеху, спросил Марк.
— Есть! Аха-ха! Гена! Геннадий! Крокодил Гена!
Уже давясь смехом, Марк спросил:
— А фамилия?
6
Марк с супругой жил в Георгиевске — городе, когда то основанном как крепость. И по сей день тут базировались военные части, секретные и не очень. Они росли как грибы, в отличии от населения. Люди из города постоянно уезжали. У одних это было связанно с работой — в Георгиевске с ней относительно туго — у других, с учёбой в институтах. Те, кто побогаче, перебираются поближе к Ростову или Краснодару, кто ещё круче, в столицу. Но ребята попроще, такие как Марк, обычно едут в Ставрополь. Он и ближе, всего в двух сотнях километров, и дешевле в плане съёма квартиры, и предлагает неплохие перспективы относительно работы, учёбы и обустройства личной жизни.
Но Марк собирался ехать туда вовсе не за переменами. Он хотел отыскать одного человека, что является во снах. И вовсе не ради мистических или детективных расследований. Всё куда проще. Некто Геннадий Турищев был нужен Марку с одной целью — понять, а не поехала ли крыша. Тот факт, что сама поездка в корне выглядит, как безумие, Марка не беспокоил.
Он сказал Лине, что поедет на концерт одной известной рок группы. На вопрос «какой?», выдал заранее подготовленную ложь:
— Люмен. Они приезжают в эту субботу.
— А билеты есть? — спросила Лина.
— У моего товарища по колледжу — есть. Он меня пригашает.
— Плохо. Вернее, хорошо! Но плохо.
— Почему? Чего так?
— Да я с тобой бы поехала. А раз товарищ… А кто он?
И Марк на ходу выдумал, кто «он». Выдал только белее-менее достоверное имя: Гена Турищев.
— Мы его Чёрным звали. Блэк-металл любил. Ну и одевался, как смерть с косой.
С тяжёлым сердцем Лина согласилась отпустить мужа.
7
Марк и Блэк шли через лес уже третью ночь. Гигантские папоротники стали попадаться всё реже. Просеки остались в стороне. Солнце скрылось за вековыми елями. Вечный полумрак царил в этой части леса. За отсутствием света на елях стали опадать иголки, а те, что остались, побурели как трава на равнине. Нижний ярус ветвей начинался в двух десятках метров над головой. Зато выше — кроны переплетались и сгущались до непроглядного купола.
Под ногами хрустел ковёр из еловых иголок. Они пожелтели и высохли. Нижний слой и вовсе запрел от постоянной сырости.
От непроглядной тьмы спасали редкие лучи света, что прорывались сквозь хвойный купол, но до земли не доходили — они падали под слишком острым углом. Эти лучи служили единственным ориентиром для путников.
Молодых елочек и кустарников не было. Что там, даже травинка не прорывалась сквозь хвойный настил. Зато в изобилии росли грибы и поганки. Особенно ярко выделялись целые поляны красных мухоморов.
Марк заложил трость за пояс. Толку от заточенной палки не было, так как она тонула в мягком настиле. Идти становилось всё тяжелее. Больше от физической усталости, чем от последствий столкновения с оборотнем.
Сильно давила на психику мысль, что они сбились с пути и идут вглубь бескрайнего леса.
— Как мы увидим тучу, если над головой нет даже проблеска неба? — с истерикой выкрикнул Марк. Блэк неопределённо хмыкнул. А что он мог сказать? Разве только выразить собственную надежду на то, что они выйдут на широкую просеку или на редколесье. Но это было бессмысленно. В редколесье, в данную минуту, верилось не больше, чем в выздоровление на четвёртой стадии рака.
Но очень скоро им блеснул луч надежды. И не один луч, а целая полоса света. Блэк обезумел и рванул к ней. Красные лучи падали с вершины купола под острым углом и составляли зримую стену из света. Непонятный шум присоединился к удивительному светопреставлению.
Марк, как мог, поспешил за Блэком. И очень скоро понял, что никакой мистики в этом явлении не было. Лучи падали над оврагом, на дне которого бился быстрый ручей. Как мост, через овраг лежала поваленная ель с очень широким стволом. Это дерево, очевидно, долгое время питалось водами ручья, от чего разрослось намного выше и шире остальных. Но этот же ручей и сгубил его. Он размывал отвесные стены оврага. И однажды они не выдержали вес хвойного гиганта. Дерево рухнуло, обнажило корни и погибло в тени собратьев. Та же участь постигла целый ряд его соседей — вдоль ручья прели стволы и ветви десятков многовековых гигантов.
— Нужно набрать воду, — сказал Блэк, вглядываясь в алый просвет в хвойном куполе. Даже если несдвигаемая туча была рядом, в этом проборе её увидеть было невозможно.
— Не думаю, что это хорошая затея, — сказал Марк. — До ручья метров десять. А как сорвёшься?
— Я больше боюсь, что мы с тобой заблудились. Даже если так — ничего страшного, не помрём. Грибов вокруг много. Наверняка съедобные есть. А вот с водой дела похуже.
— Но как я тебя оттуда вытащу?
— Сам вылезу, — недовольно буркнул Блэк и полез в заплечный мешок. Оттуда он вынул верёвку, судя по толщине — бельевую, обвязался ею вокруг пояса и привязал конец к стволу поваленной ели.
Он осторожно полез вниз, цепляясь за мясистые корни деревьев — ими буквально кишели стены оврага. Некоторые корни ломались, стоило к ним только прикоснуться, на другие же Блэк наваливался всем весом. И вдруг, не угадал.
Корень под тяжёлым ботинком разломился. Другой, тот, что сжимали руки, пополз наружу. Земля посыпалась вниз и Блэк сорвался.
Марк испуганно кинулся к верёвке, надеясь тут же вытянуть товарища. Но толщина последней подвела. Над оврагом болтался оборванный конец.
— Блэк! — закричал Марк. Товарищ пропал из виду. Не звал на помощь. Не кричал в ответ.
— Блэк! Блэк, ты где? — кричал Марк.
— Блэк! Отзовись!
— Чё кричишь? — отозвался Блэк тихо, над самым ухом.
Марк обернулся и увидел товарища целым и невредимым. Разве что ботинки на том были по щиколотку в иле, а штаны по колено мокрые. Блэк, как ни в чём е бывало, завинчивал крышку на полном бурдюке с водой.
— Ноги промочил, зараза!
— Фух… Я думал…
— Не думай. Для психического здоровья вредно.
Блэк подвернул штанины, снял берцы и тщательно протёр ветошью. Протёр насухо, и внутри, и снаружи. Так, что они и высохли и засияли.
Сменные носки, как оказалось, у Блэка всё-таки были. И Марк в негодовании подумал: «А какого хрена ты их раньше не поменял?». Но позже вспомнил, что и сам грешен — последний раз переодевал носки их в Портале, а это было больше двух ночей назад.
Обрывки верёвки они так и бросили висеть над оврагом — толку, как оказалось, от неё не было. Сами же овраг преодолели по поваленному дереву.
Как сказали бы местные, через пару кругов, Блэк и Марк вновь наткнулись на полосу света. Но то был свет не косых лучей, прорвавшихся сквозь кроны. Это был ровный коридор, освещённый жёлто-голубым небом. Они вышли на просеку — длинную и мрачную. Просеку, когда-то бывшую дорогой. Просеку — прямую как взлётная полоса. Просеку — в конце которой виднелась чёрная туча.
8
Но войти под покров черноты они не успели. Внутренние часы подсказали, что пора ложиться спать и просыпаться в ином мире.
Томно глядя на всполохи молний, регулярно сверкающих под не сдвигаемой грозовой тучей, Марк укладывался на настил из сухих хвойных иголок. Напротив потрескивал маленький, чадящий костёр, над которым, не-то сушились, не-то коптились, носки и штаны Блэка. Замшелые булыжники отделяли гаснущие язык пламени от прелого и сырого ковра лесной постилки. Против пожара — мера не надёжная, но хоть какая-то.
Марк перевёл взгляд на бьющиеся язычки пламени. Они завораживали, танцевали, исчезали и воскресали, шипели и чадили дымом. Словом — играли. Играли со светом, с теплом и с воображением.
В своём мире Марк проснулся тяжело. Очень тяжело. Может оттого, что была суббота. Может оттого, что в квартире снова была холодрыга. А может оттого, что языки пламени так и манили заснуть снова и посмотреть на них.
Но поддаваться было нельзя. На день намечены большие планы. Нужно проехать две сотни километров. Нужно было явиться по одному адресу. Нужно было поговорить с одним человеком. Нужно.
Всю дорогу Марк терзался мыслью: «А правильно ли я запомнил адрес?». Он очень боялся, что напутал что-то по пробуждении. Но это было безосновательно. Всё то, что он забыл в том мире в виду алкогольного опьянения, то очень даже хорошо помнилось в этом. В том мире хорошо вспомнились сны из детства, обещания и ссоры, случившиеся во время шумных застольев. И сказки. В том затянувшемся сне сказки будто оживали.
От страшных переживаний не отвлекал ни вид заснеженных полей, ни голос Александра Васильева, что в составе группы «Сплин» растягивал на уникальный манер слово «зимовать».
Трасу от снега почистили хорошо — казалось, чёрный асфальт только заиндевел слегка. Но большую скорость Марк не смел выжимать из своего старенького Нисана — даже не смотря на то, что тот отличался высокой устойчивостью. Да и передний привод спасал от заноса.
Так называемый «Дёминский круг» он оставил за спиной в районе полудня. Ставрополь встретил его порывистым ветром и коркой льда на проезжей части. Снега вокруг не было, не считая белых пятен на крышах домов. Зато лёд встречался повсеместно. Льдом покрылись провода фонарных столбов. Льдом сковало припаркованные автомобили. Льдом покрылись пешеходные дорожки и проезжие части. Даже трава на газонах превратилась в зеленовато-бурый лёд.
Ветром срывало рекламные плакаты с билбордов. Пешеходы жались к стенам домов и оградам, не в силах устоять перед порывами. Пакеты кружили в воздухе, часами не касаясь земли.
От одной картины за ветровым окном Марку становилось холодно. В машине обогрев работал хорошо, и в пору было покрыться потом. Но подсознание напрочь игнорировало рецепторы на коже, больше доверяя глазам.
Автомобильная пробка растянулась на всю улицу Доваторцев. Даже для того, чтобы свернуть н объездную, пришлось простоять полчаса. А ехать предстояло аж на другой конец города.
Простояв ещё в нескольких пробках, Марк выехал-таки на проспект Кулакова, и по прямой направился к заветной цели.
Найти девятый дом на улице Васильева было не так-то просто. С одной стороны улицы располагается городской парк, по которому проходит знаменитая «Тропа здоровья». С другой — безликие панельные высотки, номера которых хаотично разбросаны. Да что номера, там трудно разобраться к какой улице какой дом относится. Вот идёшь ты по улице Васильева, смотришь на облысевший лиственный лес по правую руку, а по левую у тебя девятиэтажная — типичная «Брежневка». Подходишь к её углу и ищешь номер: в ужасе узнаёшь, что номер её 24 и относится она к проспекту Кулакова. А пройдёшь чуть дальше, и увидишь, что улица перетекла в переулок Шеболдаева. И не дай тебе Бог проскочить мимо домов — выйдешь на улицу Васякина, и, невнимательно прочитав название, пройдешь три километра в противоположную сторону.
Но Марку повезло, он не проскочил между домами, а потому сумел вовремя развернуться.
Девятый дом оказался одноподъездной свечкой, славящейся длинными коридорами и неблагополучными соседями — их аромат, это первое, что почуял Марк в подъезде. Запах перегара, плесени и жареной картошки начинался у стеллажей почтовых ящиков, и тянулся, должно быть, аж до девятого этажа. Но так высоко Марку подниматься было не нужно. На распутье он верно подметил распределение номеров квартир и направился по длинному коридору. Седьмая квартира оказалась в самом его конце, в тупике.
Марк почувствовал, как вспотели ладони. Сердце гулко заухало, кровь прилила к коленям. Жуткий, сверхъестественный страх накатил на сознание, часто прокручивающее подготовленную ложь.
Звонок, по всей видимости, не работал — нажатие на него не произвело никакого эффекта. Тогда Марк решил постучать — твердо, но редко, дабы не напугать хозяев.
— Кто там? — раздался басистый, но всё же женский голос за дверью.
— Добрый день! Я ищу Геннадия Турищева, — пролепетал Марк. Его, судя по всему не расслышали. Дверь приоткрылась и за ней показалась грузная фигура пожилой женщины. Её обвисшие груди, и ещё более обвисший живот, слегка прикрывал тонкий халатик, который натянулся как пакет с тяжёлой ношей.
— Чего-чего? — непонимающе провыла женщина. Из квартиры тут же вылетел затхлый воздух, несся с собой спиртовые пары. Марк с трудом сдержал приступ отвращения и вежливо улыбнулся.
— Геннадий Турищев, подскажите, здесь живёт?
— Нет, — удивлённо ответила женщина. — А вы вообще кто?
— Я? Да как сказать… Недавно познакомился с Геннадием при странных обстоятельствах. Он говорил, что тут живёт.
— А, понятно, — проревела женщина. В её лице что-то переменилось: дикая безуменка исчезла из мутного взгляда, а на её место пришёл испуг.
— Дык он там же, в интернате… Если не сбежал, скотина.
— В интернате? — обрадованно спросил Марк. Он узнал уже достаточно, чтобы порадоваться. Он узнал, что его сны не совсем бред. Что, по крайней мере, по адресу, что назвал товарищ, действительно живут те, кто его знают. Более того, имя — она узнала его имя.
— Ну да, он там лет пятнадцать уже.
— А вы его родственник? — решил уточнить Марк без особой нужды.
— Ну как… Жена я ему, алкашине!
— Вот как, о вас он не рассказывал. А подскажите, где находится интернат? Хочу с ним увидеться, если это возможно.
Женщина с сомнением посмотрела на Марка. Несколько секунд подумала и сказала:
— В Тоннельном интернат. Вы что, не знаете?
Марк улыбнулся, выражая извинение.
— Нет, не знаю. Говорю же, при странных обстоятельствах познакомились.
В одну лишь секунду женщина вспыхнула яростью. Глаза выкатились, а желваки запрыгали.
— Что тебе нужно? А?! Квартира на меня, пенсия на интернат. Что тебе от него нужно?!
Марк в ужасе отпрянул и затараторил еле внятно:
— Да ничего мне не нужно. Пообщаться только. Честно. Он мне помог кое-с чем. Я ему должен, можно сказать.
— Понятно. Курево у него стрелял! А он звонит бедный, передачку просит, говорит: «всё вытянули». Ах вы скатины! Ах вы сволочи!
Женщина выскочила из квартиры и огрела Марка по плечу пятернёй. Удар у неё, надо сказать, был поставлен — сожми она руку в кулак и двинь по черепушке, и сотрясение обеспечено, а то и перелом позвоночника.
Марк отступил на несколько шагов назад и попытался остановить безудержный клёкот и поток ругательств утешительными словами.
— Да верну я ему всё! Да, блок сигарет… Хорошо, таких. Ладно, этих тоже… Чай? Хорошо, пару пачек… Ладно, десять! Хорошо, и кофе возьму. Только скажите, где его найти!
Марк еле отвязался от агрессивной женщины. Она ещё долго кричала ему вслед, но дверь захлопнулась и не дала дослушать. Среди всего злобного клёкота Марк уловил главное: Блэк находился в интернате в посёлке Тоннельном. Крикливая женщина назвала даже адрес: Королёва шесть. Но этого было мало: что за интернат? какой там режим работы? пускают ли посетителей? — осталось тайной.
Марк вернулся в машину, завёл двигатель и включил обогрев. Окна тут же запотели. Но Марку было не до видов на облысевший лес. Он усердно лопатил просторы интернета, выискивая сведения об интернате, в который собирался ехать.
И найденные сведения вогнали его в глубокий шок.
В первую очередь выяснилось, что это психо-невралогический интернат, то есть заведение, в котором содержат душевно больных.
Червячок сомнения и страха подкрался к сосредоточию всех мыслей. «Ты сходишь с ума!» — зловеще шептал он. И не было ни единого аргумента в защиту.
В отчаянной попытке отвлечься, Марк продолжил искать информацию о заведении. Много говорилось об условиях содержания, о методах реабилитации, о высококлассных специалистах и социальных гарантиях. С трудом нашлась информация о контактных телефонах и часах посещения. И второй раз Марк был шокирован: в выходные дни навестить проживающих интерната можно было только с десяти утра до трёх часов дня. Стрелки на наручных часах образовали прямой угол — маленькая у цифры три, большая у шестёрки. За полчаса до посёлка не добраться, тем-более по гололёду. К тому же Марк пообещал собрать «передачку». Пусть обещание и было дано под физическим нажимом.
С неохотой Марк признал, что придётся переждать ночь. Благо это входило в первоначальный план.
Снять гостиничный номер в этом городе — безумная роскошь. Безумная, во всех смыслах. Если не считать хостелов, после которых придётся лечиться от педикулёза, стоимость аренды номера на ночь стоит от полутора тысяч. Притом одноместного, времён Горбачёвской перестройки. Но опытные гости столицы края знают, как сэкономить и остаться в плюсе — снять квартиру. За полторы тысячи рублей можно на сутки арендовать хоромы в самом центре города, с шикарным видом из окна, со свежим постельным бельём и бытовой техникой. И это не говоря о таких преимуществах, как возможность закатить пьянку и притащить целую ораву друзей.
Марк так и поступил. Выбрал невзрачную квартирку в спальном районе, которую арендодатель уступил за тысячу.
— Оставишь ключ в почтовом ящике. Внизу. С номером квартиры. Захлопнуть не забудь! — наставлял Марка арендодатель после демонстрации жилплощади. При этом он очень подозрительно косился на пакет, из которого выглядывал блок сигарет. Марк успел заехать в супермаркет и закупить всё, что обещал.
— Смотри, не спали мне хату!
— Я не курю, — проследив за взглядом хозяина, оправдался Марк.
— И чтобы без весёлых компаний! И так задаром сдаю.
— Будьте уверены. Мне только переночевать. Телевизор есть?
Последний вопрос несколько успокоил хозяина — если молодой человек собрался закатить «гай-гуй», или провести ночь в компании малознакомых девочек, то вряд ли поинтересовался бы такой древностью, как телевизор.
Протянув Марку перемотанный скотчем пульт, арендодатель объяснил, как включать древний агрегат с кинескопом. Марк слушал всё, но лишь для вежливости. В действительности, телевизор интересовал его куда меньше, чем кровать.
Наскоро отделавшись от беспокойного арендодателя, Марк сварил себе пельмени на ужин. Он плотно набил брюхо, запил пивом и потянулся было за сигаретой, как вдруг вспомнил обещание больше никогда не браться за табак.
Потом он созвонился с Линой и долго болтал. Так долго, что чуть было не забыл о своей легенде, согласно которой концерт начинался через двадцать минут. Вовремя вспомнил и разыграл сцену безумной спешки. Положил телефон и больше не поднимал в этот день. Рано уснул. Слишком рано.