Я знаю — страшно, когда уходят в никуда.
Пустая станция метро прыжок и влажные глаза.
Но там на небе — все те, кто дорог и любим.
Герои прошлых лет там ждут, и мы уже стремимся к ним.
Группа Йорш — Все панки попадают в рай
1
Марк действительно опоздал на работу. Наручные часы показали девять утра. Сумки на комоде не было. Ключей от машины — тоже. Значит, Лина уже уехала. Но его будить не стала. Почему?
— Кыс-кыс, — позвал Марк своего любимого кота. Но тот не удосужился мяукнуть в ответ.
— Черти-что, — буркнул Марк и принялся собираться.
Завтракать было нечем. Совсем. Вечером Лина приехала поздно, ничего не привезла и сказала, что поела на работе. Марк обиделся (было бы на что) и пошёл готовить себе любимому ужин из того, что осталось — то есть из двух яиц, майонеза и черствого хлеба.
— А почему ты сам не купил продукты? — проснулась совесть. Но её голос легко забило раздражение.
Марк вышел на декабрьский мороз. В носу сразу защипало, а веки сжались от снежной белизны. Но даже тени улыбки не появилось на заросшем лице.
Марк скукожился и шагал, глядя на хрустящий снег. Пустой желудок заурчал с протестом.
На витринах магазинов перемигивались новогодние гирлянды, окна домов украшали самодельные снежинки, детвора вешала мишуру на уличные елки. Но Марка всё это не трогало. Совершенно. Ему не нравилась предстоящая рутина. Ему не нравилось и то, что ждало его в часы сна. Ему не нравилось ничего. И это читалось в каждом движении.
Оставалось всего неделя до нового года. Но у них с Линой не было готово ничего — ни ёлки, ни украшений, ни планов на праздничный вечер. Марку было невдомек, что всего этого нет только у него. Лина для себя давно всё решила. Правда, его, Марка, в эти решения и не касались.
С женой Марк созвонился только в обед — когда голод окончательно лишил его сил и вынудил взять перерыв.
Разговор состоялся сухой:
— Привет дорогая!
— Да, привет.
— Как дела?
— Нормально. Я немного занята.
— Ты сегодня во сколько домой?
— Пока не знаю. Работы много. Вечером встреча с заказчиком. Позвоню, как всё закончится.
— Хорошо, купи что-нибудь покушать. Холодильник пустой.
— Сам покупай. Я на работе поем. Всё, пока.
Марк от злости чуть не разбил телефон. Только жадность удержала его от этого шага (ты что, хочешь купить себе новый?).
В этот день из очереди "по-братски" к Марку никто не попал. Те, что приезжали по записи, уходили в таком же состоянии, в каком был Марк — раздраженные и недовольные. А как они могли оставаться довольными, если на их вопросы отвечали односложно и нехотя, да ещё и глаза закатывали.
В конце дня к Марку подошла Виктория: хотела высказать ему за недостойное поведение, но наткнулось на презрение во взгляде и не рискнула открыть рот.
На такой же взгляд нарвалась кассирша в супермаркете, которая предложила товары по акции(ты всё таки зашёл сюда; кушать хочется, не так ли?).
Усталость несколько сбила агрессию Марка. Он шёл от супермаркета до дома пешком. Ветер до ломоты в костях морозил голые ладони, пакеты резали подушечки пальцев. Было больно и обидно. И одиноко.
В свете фонаря рябили белые снежинки: ветер сдувал их с крыш и проводов. Марк с надеждой посмотрел на светлое пятно, потому что запланировал там остановку. Но он остановился за десять шагов до границы света. Потому что первым в круг вступил тот, кого Марк точно не хотел бы повстречать тёмной ночью — огромный пёс.
Нечто среднее между немецкой овчаркой и алабаем облизнулось. Карие глаза отражали свет фонаря прямо в лицо Марку. Рёбра часто расходились и сходились. Из пасти вырывались струи пара.
Пёс не спешил нападать. Более того, даже не рычал. Он молча смотрел на человека с пакетами и облизывался.
Марк осторожно опустил ношу на землю. Приходилось двигаться медленно, чтобы не спровоцировать животное. Правая рука привычно скользнула в сумку и обхватила пальцами рукоятку ножа.
Пёс это заметил и стал приближаться. Медленно. Пригнув голову к снегу.
Бежать не было смысла: рядом нет ни заборов, ни подъезда, ни памятников на пьедестале. А если припустить напрямую, куда глаза глядят — пёс догонит в два счёта.
Марк так и стоял, ожидая решений животного. Если оно кинется — попытаться всадить ей нож прямо в шею. Если начнёт лаять — попытаться бочком уйти.
Пёс подошёл к самым ногам. Марк почувствовал, как те задрожали и подкосились.
Зашуршал целлофан. Марк не сразу понял почему.
Оказалось что пёс тщательно обнюхивает содержимое пакета. Обнюхивает, но хватать не спешит.
Марк никогда не держал дома собаку (наверное, потому, что всегда жил в квартирах), но даже он смог понять — перед ним воспитанный пёс. Он подошёл только потому, что человек опустил пакет на землю — воспринял как приглашение. Он нашёл в пакете то, что хотел бы съесть, но подождал разрешения. Это был полноценный невербальный контакт. Может быть первый в жизни Марка контакт с собакой. Добрый контакт. Ведь раньше и воспитанные, и невоспитанные псы пытались его растерзать. Раньше. А что изменилось сейчас?
Пёс посмотрел в глаза Марку и наклонил голову на бок. Из фильмов Марк знал, что таким жестом собаки выпрашивают еду. Оттуда же знал и команды.
— Можно, — сказал Марк и кивнул. Пёс неуверенно опустил морду в пакет и быстро вцепился в лоток с куриной грудкой. Через мгновение пластик от упаковки разлетелся во все стороны.
— Приятного аппетита, — сказал Марк, подобрал пакеты и быстро ретировался. Пёс проводил его взглядом и вернулся к трапезе только после того, как тень человека с пакетами исчезла в белой ряби.
2
Марк весь вечер думал о том, что произошло там, под светом фонаря. Но толковые идеи в голову к нему не пришли.
На мысль не натолкнул его и плов из магазина, и холодное отношение Барсика, и бесконечные гудки в телефонной трубке.
Лина так и не позвонила. Часовая стрелка приближалась к одиннадцати, а от неё по-прежнему не было и слуха.
После очередного звонка в пустоту, Марк лёг спать.
Солнце ослепило его на той стороне. Он всё так же сидел в кресле. Тюль так же раскачивалась на ветру. Хозяйка квартиры всё так же лежала. Вот только не на полу, а на кровати. И не одна, а с Блэком в обнимку.
— Хорошо, что вы под одеялом, не то меня стошнило бы, — сказал Марк, просто чтобы объявить о своём пробуждении. Женщина обернулась на звук и продемонстрировала страшный синяк на половину лица.
— Проснулся? — Весело спросил Блэк.
— Это с какой стороны взглянуть.
Блэк усмехнулся и жестом попросил хозяйку квартиры освободить его от тесных объятий.
— У нас сегодня большой день, — веселился Блэк.
— Ты хотел сказать ночь?
— Не-е, я хотел сказать круг. Что бы ни было, а у нас намечено грандиозное веселье.
— Вот как? А мне что-то не хочется.
— Да брось, юнга! Дело сделали! Пусть не так, как я того хотел. Но сделали же!
Марк недовольно покачал головой.
— Юнга, да перестань ты. Вроде взрослый парень, а канючишь как сопляк.
И тут Марк взорвался:
— Сопляк?! Да что ты знаешь, псих недоделанный?! Тебе хорошо там, в диспансере — накормили, напоили, да спать уложили. Что бы во сне по мирам не побродить? А я так не могу! У меня работа, у меня семья. Я вообще не понимаю, зачем мне нужен этот мир. Да и не понимаю, зачем мне тот мир нужен. Они оба пресные и монохромные. Никаких целей. Никакого прогресса.
— Псих значит…
— Тебе хорошо: у тебя хотя бы месть в целях была. А у меня и того нет. Когда-то планировал выбиться в люди, завести семью, доказать всем, что неблагополучие моих родителей — не больше, чем результат самосожаления слабых людей. Да это оказалась блаж! Семейная жизнь тоска однообразная. И есть в ней дети, или, всё одно — рутина и день сурка. И, казалось бы, спасение, выход в альтернативную реальность. А нет. Тут тоже рутина и ежедневная скука.
— Юнга, дай скажу слово, а потом буду слушать. Внимательно слушать.
— А скажи! Вам же всем сказать важнее, чем услышать! Скажи!
— Всё очень просто — цели в жизни выбираешь только ты сам. Исходишь из того, что тебе нравится, или из того, на что у тебя стоит. Стоит на дом, семью и социальное одобрение — значит к этому и стремись. Стоит на власть — добивайся власти. Стоит на книжки — читай книжки, а хочешь — пиши. Стоит на большие деньги — занимайся бизнесом. Не знаешь, что хочешь — попробуй пару вещей одновременно. Может что зацепит. Тем более у тебя на это два мира.
— Как у тебя всё просто: выбрал и вперёд. А если ни на что уже не стоит? Если всё уже достало? Если ни в чём нет смысла.
— Если ни на что не стоит, значит ты духовный импотент. Впрочем, может ты просто устал и перенервничал, такое тоже бывает.
Марк махнул рукой и пробурчал под нос:
— Да иди ты.
— И пойду. В бар пойду. Победу отмечать. А там, глядишь, и новые цели с пьяну найдутся.
3
Салун «The moon» не был в числе популярных местечек. Репутацию ему портило и название, что никак не переводилось на местный язык, и завсегдатаи посетители, и близость к железной дороге. Последняя не столько отвлекала грохотом колёс, сколько перспективой получить пулю в лоб, если тебя пьяного понесёт не в ту сторону.
И завсегдатаи тоже были с изюминкой. Большая часть — стюарты, что кутили в перерывах между затяжными рейсами. Меньшая — солдаты армии Спящих. И стычки между «частями» были далеко не редкостью.
Простые граждане заходили сюда редко, и в основном по делу — найти кого-то или что-то, передать послание или взять заказ на грязную работу.
Потому владельцы не сильно переживали насчёт презентабельного вида. Деревянный фасад облез десяток вех назад, солома под ногами стопталась в грязь, откидные столики висели на одной цепочке вместо двух, а последний стул недавно разбился о голову стюарта.
В третий колокол народа в салуне всегда было мало. Обычно, двое-трое пьянчуг пускали слюни на барную стойку, да клянчили рюмку задаром.
Но в этот раз было слишком людно. Настолько, что бармен снял с предохранителя «Винчестер» под стойкой.
В салуне шумно веселилась троица солдат Блэкреда, в углу стайка стюартов играла в карты, а к стойке приковыляла парочка чужаков.
— Какие новости, старина? — Обратился к бармену тот, что ближе походил по возрасту.
— Да никаких, по-большому счёту.
— Не может быть? — Поднял седые брови сверстник бармена. — А как насчёт Блэкреда?
Троица Спящих солдат внезапно притихла.
— А что насчёт него?
— Да так, слышал его пристрелили пару кругов назад. Брешут что ли?
Бармен покосился на троицу. Старший из них, лысый и крепкий парень, скривил непонимающую мину. А в воздухе пробежала искра напряжения.
— Я тоже слышал, что в него стреляли, — сказал бармен. — Но какая же это новость? На него раз семь за круг покушаются.
— Получается, и в этот раз мимо, — включился младший из парочки незнакомцев.
Бармен развёл руками и подбородком кивнул на тройку Спящих. Те ехидно скалились (явно знают что-то).
— Блэк, ну это всё нафиг, давай выпьем, — сказал младший из парочки.
Бармен тут же нырнул под стойку за бутылкой виски. И не потому, что собирался предложить его за счёт заведения. Просто ещё ни один посетитель не попросил что-нибудь другое.
— Да, нужно выпить, — согласился сверстник бармена. — Есть пиво?
Бармен удивился. Да, у него была бутылочка нескончаемого пенного, но лежала она так далеко, что он и забыл где именно. Пришлось покопаться в нижних, холодных полках.
— Сигареты кончились, — грустно сказал Блэк.
— У нас не продаются.
— Марк, спроси ка у тех джентльменов в углу. Они жадные только на рельсах.
Молодой человек показал средний палец своему пожилому спутнику. Раздался лёгкий смешок от столика солдат.
— Ну и хрен вам всем к холодцу, — буркнул Блэк, и сам пошёл к стюартам. Те тоже посмеялись над стариком, но сигаретой поделились. А Марк жадно присосался к литровой кружке с пенным.
Блэк подошёл к стойке с дымящейся самокруткой в уголке рта, но приложиться к кружке не поспешил.
— Как же так? — Начал он повторять по кругу. — Как же так?
— … Прикиньте, со всей дури ей влепил. Та аж коньки откинула, — продолжили шумную беседу солдаты. И глаза Марка тут же расширились: он узнал голос. Его он слышал прошлой ночью, когда согнулся в три погибели под потолком.
— Блэк, узнаешь? — Ткнул он спутника в плечо. Блэк махнул рукой, мол: «какая разница?».
— Как же так? — Повторил он. — Я же своими глазами видел. Шляпа отлетела. Как же так?
Внезапно на плечи обоим опустились сильные ладони.
— А я смотрю, тут кто-то заскучал, — послышалось за спиной. Тот же голос, что вчера в коридоре.
— Блэк, это он, — повторил Марк нарочно громко. — Тот, кому ты вчера яйца отрезать грозился.
Сильные руки потянули назад с такой силой, что ноги не устояли. Марк и Блэк шлёпнулись на грязную солому.
Раздался выстрел.
Марк думал, что сейчас прозвучит второй и его окатит волной боли. Но нет. Всё затихло.
— А ну пошли вон отсюда! — Крикнул бармен. — Идите на платформу, там отношения выясняйте! Нечего мне тут.
— Да ладно тебе, — ехидно сказал старший из солдат. — Мы их сейчас быстро зарежем и уйдём.
Раздался ещё один выстрел. Это бармен дырявил потолок из «Винчестера».
— А честно выйти слабо? — Подал голос Блэк. — Или у вас от «раз на раз» очко сжимается?
— Ты чего сказал? Да я сейчас твоё очко на британский флаг…
Но тут загоготали стюарты. И тем спасли парочку от расправы.
— Даёшь шоу, солдатня? — Сквозь смех послышалось из угла. — Мы бы посмотрели, умеете ли вы стрелять. Или только бабам морды бьёте?
Крепкие руки тут же ослабли на плечах. Марк быстро поднялся и помог встать Блэку. Тот вызывающе улыбался — явно предвкушал лёгкую победу. Солдатам идея поединка явно не нравилась, но и ударить в грязь лицом перед конкурентами не хотелось. Нехотя, под оскорбительные подначки, Марка и Блэка вытолкали из салуна.
4
Место будущей дуэли было видно издалека, несмотря на то, что сгустились тучи и спрятали солнце. Густая тьма объяла прибрежный город. Будь это другой мир, можно было сказать что наступила ночь. Безлунная и беззвёздная. Мрачная, холодная.
Воздух потерял былую прозрачность, мимо фонарей поплыли клубы лёгкого тумана.
Вся шумная процессия из салуна перекочевала на железнодорожную платформу, предназначенную для разгрузки товарных вагонов. Сейчас на ней не было ни грузчиков, ни товаров, ни вагонов. И вообще не было бы никого, если бы солдатам вдруг не приспичило разобраться с парочкой ни в чём неповинных бродяг.
— Оружие то у вас есть? — подначивал солдатик, что хвастался вчерашним «подвигом».
— У нас — нет. У меня — есть. Выйду я один, и один от вас.
— А на огурец присесть не хочешь? Умный такой.
— Всё правильно, — вмешался один из стюартов. — Один от них, один от вас. Мы тут зачем собрались вообще?
— От нас пойдёт Генри, — заявил бравый избиватель женщин.
— А чё, самому очко? — Съехидничал Блэк. И получил поддых.
— Довольно! — Сказал стюарт. — Они решили, что Генри. Вы что решили?
— Я пойду, — поспешил ответить Блэк. Он как будто чувствовал, что Марк в одном шаге от того, чтобы принять аналогичное решение.
— Ну и отлично. Расходитесь по разные стороны.
Никто возражать и медлить не стал. Троица удалилась к резкому обрыву платформы, Блэк и Марк к связкам железных труб.
— Правила такие, — продолжал голосить стюарт, — оружие в кармане, заряженное, но на предохранителе. У вас кобура? — Обратился стюарт к солдату. — Отлично! Можно из кобуры. Да, расстегнуть можно. Хвататься за ствол только после моего выстрела. Всё ясно? Ну тогда готовсь.
Блэк толкнул Марка так, чтобы тот укрылся за связкой железных труб.
— Юнга, слушай сюда: одного я сниму. Второго тоже успею. А вот с третьим — помоги мне. Я уверен, что все трое одновременно стволы вытащат. Стюарты не полезут, они просто забавляются. Всё понял? Того, что слева — бери на себя. Подготовь «УЗИ». Только перед стюартами не свети. Действуй быстро!
Марк пригнулся так, чтобы спрятаться и от солдат и от стюартов. Вынул «УЗИ», снял с предохранителя. И запустил руку во внутренний карман джинсовки. Оливковый шар порадовал подушечки пальцев приятным холодом. Но не порадовал голосом. В голове словно взорвалась граната. И во взрыве послышались отчётливые слова: «Не высовывайся! Ты на мушке! Не высовывайся!».
— Ну что, девочки, готовы? — Веселился стюарт. В ответ получил кивки одобрения. «Магнум» сорок пятого калибра поднял к небу длинный ствол.
— Три… Два…
Выстрел.
Марк не уловил, как Блэк выхватил револьвер из кармана джинсовой куртки. Зато очень хорошо увидел, как выстрелил. Очень рано. Согнутая в локте рука только начала поворачиваться к цели.
Фонтан красных брызг вырвался из спины Блэка.
Марк не мог поверить в то, что видел. Его спутник не успел. Выстрел был болевой реакцией. В Блэка попали. Его ранили. И он был не в состоянии навести оружие на цель. Блэк замер, пошатнулся, и свалился на землю.
Раздалось радостное улюлюканье. Выстрелы в воздух. Выкрики.
Воздух покинул лёгкие Марка. Он не знал, что теперь делать. Страх заставлял сидеть в укрытии. Но шок и ужас толкали вперёд — выйти и расстрелять к чертям весёлую компашку.
Отчаяние и злость сделали своё дело. Марк не вышел — он выбежал из-за укрытия. И закричал. Бессмысленное «а-а-а». Громогласно.
Секунды хватило, чтобы понять обстановку. Из троих солдат за оружие взялся только один, заявленный Генри. Остальные и не думали жульничать. И уж никак не рассчитывали на то, что смертью старика всё не закончится.
Все обернулись и увидели бегущего с «УЗИ» на перевес юношу. Кричащего юношу. Генри успел навести ещё дымящийся ствол на новую цель. Но не выстрелил. Успел бы. И не промахнулся бы. Бы…
Марк исчез. Точно так же, как Фродо из мира Толкина, когда надел кольцо Всевластия на палец. Просто выпал из зримой реальности. Но крик остался. И к нему присоединился треск.
Марк не знал, что исчез из вида. Он бежал на цель и стрелял до тех пор, пока «УЗИ» не выдал холостой щелчок.
Троица солдат замерла с раскрытыми ртами. Но челюсти отпали у них не от удивления, а от жуткой боли. Их тела превратились в кровавое решето. По десять пуль на каждого. Кому то на одну больше, кому-то на две меньше. Но итог один.
Солдаты упали замертво ещё до того, как крик невидимки стих. Стюарты в ужасе бросились бежать. Каждый боялся получить пулю в спину. Но напрасно.
Оливковый шар «снял мантию невидимку» со своего хозяина так же незаметно, как и «надел». На платформе в живых остался только Марк. И больше никого.
Он подошёл к телу спутника (ещё не зная, что там только тело, и больше ничего).
— Блэк, ты меня слышишь?
Лужа крови всё сильнее растекалась по платформе. Глаза слепо уставились в небо, зрачки вытянулись в «кошачий глаз». Лицо стремительно холодело.
— Как же так?… Блэк… Блядь!.. Нет!.. Блэк… Что?!
Тишина опустилась на безлюдную платформу. Звон в ушах ещё не рассеялся после перестрелки. Но даже он не мог заменить живые голоса. Смерть пришла громко, и забрала все звуки.
— Что же делать? Что делать? Блядь! Блэк. Как же так? Твою же мать!
Марк кричал, просто, чтобы не было тишины. Этой мерзкой тишины. Чтобы не слышать звон в ушах.
Не было ни дождя, чтобы смыть лужи крови с бетонной платформы. Не было ни карет скорой помощи, чтобы собрать трупы. Не было титров, которыми бы закончилась финальная сцена фильма. Перед Марком не было ничего, кроме тишины и пустоты. Разве что, злость.
5
Марк похоронил тело Блэка за городом, рядом с железнодорожной насыпью. Благо в заплечном мешке покойника обнаружилась сапёрная лопатка. Она же стала надгробьем.
Ставить подобие креста Марк не решился: в конце концов, тут покоится тело человека, живого в ином мире. И делать словесные заметки о том, кто именно похоронен — не стал. Только натаскал гравия от насыпи, и уплотнил холмик, дабы не соблазнять местных падальщиков.
А вот от традиции поминать ушедших — не отказался. На найденные у Блэка копейки он купил бутылку шнапса и приговорил в один присест без закуски. В голову сразу дало и захотелось проснуться. Но Марк решил сопротивляться.
Он достал синий шар и задумчиво покрутил в руке. Сначала из чёрной дымки выплыла Силет. Но очень быстро исчезла. На её месте появился юноша в черно-красной мантии. Тот самый юноша, за которым охотился Блэк. Живой и здравствующий.
Юноша расхаживал по зале с низкими потолками и что-то объяснял… Кому?… Ему, Марку. Марку, который держит наготове револьвер. Тот самый, что лежит во внутреннем кармане джинсовки. Револьвер Блэка.