Весенний лес. Мелкие пёрышки зелёных листьев рядом с крупными набухшими почками на тонких веточках деревьев. Шелест ветра в ветках юного леса. Тонкие лучи утреннего солнца, пробивающиеся через просвечивающуюся крону деревьев. Яркий контраст между юной зелёной порослью и желто-красными, пожухлыми прошлогодними листьями, густым ковром устлавшими землю вокруг древесных столбов. И сквозь это жёлто-красное покрытие, временами уже серое, пробиваются ростки яркой зелёной травы, на стеблях которой незрелые маленькие почки, обещающие в будущем стать бутонами цветов. Капельки росы на листьях и ростках травы. Блики солнечных зайчиков. Как он счастлив, оказаться здесь и сейчас! В его ушах звучат музыкальные трели весенних птиц, а на душе разливается покой. Это принадлежит только ему, и он не позволит это уничтожить никому. Он смотрит на свои руки, ноги, тело, скрытое серо-зелёным нарядом лесного воина. Эта музыка. Она зовёт его танцевать, отдать почести весеннему лесу. «Стой! — Кричит голос в душе. — Танцем своим ты затопчешь зелёные ростки». И он понимает, как важно сохранить эти нежные зелёные ростки, сберечь от невзгод и опасности этого мира. Он не позволит причинить им вред ни себе, никому-либо другому. Он счастлив. Ему хочется смеяться и плакать одновременно. Но что это за тень мелькнула там, вдали между деревьев? Своим нутром он чувствует исходящую опасность. Она движется. Что это? Или кто это? Он не видит, но знает, что там, где прошла эта тень, лес умирает. Гибнет юная поросль. Среди радости и счастья в его мозгу вспыхивает гнев. Он срывается с места и бежит в сторону тени, стараясь настигнуть её, прервать её путь. Внутри его головы кричит голос: «Не затопчи мои ростки!» Внутри его головы кричит голос: «Беги! Не успеешь — погибнет ещё больше ростков!» И он бежит, и слёзы текут по его щекам. Ростки, береги ростки! Тень всё ближе. Он бежит наперерез её движению. На ходу он обнажает свой меч Онтесивон и кинжал Кэрч. Он настигает тень. Прыжок. Взмах меча…
Из забытья сна Таурона вырвал юный эльф, трясущий его за рукав. Таурон вскочил. Сон сняло как рукой. Он был полностью бодрым и пробудившимся. Он ясно помнил свой сон, но сейчас был уже здесь. От резкого движения юноша сжался и отодвинулся от него.
— Время! — Громко сказал Таурон. — Разжигайте светильники. Поднимайте народ. Пора выступать.
Лагерь зашевелился, как будто только и ждал этого приказа. Эльфы выбивали огонь кресалами на труты, разжигали лампы, спешно собирали вещи и готовились к походу по ночному лесу. Зажженные лампадки прятали в большие бумажные трубки, чтобы уберечь от ветра. Звёзды собирались вокруг своих командиров. Выстраивались в походные колонны. Пора. Плохо выспавшиеся, зевающие эльфы практически беззвучно двинулись за своим военачальником. Отряд двигался на встречу со своим врагом. Теперь уже было не важно, если их увидят. Подготовиться к бою враг уже всё равно не успеет.
***
Утро, наступившее после тёмной и промозглой ночи, было очень приятным. Особенно для того, кто простоял на посту всю ночь, не сомкнув глаз. Эти предрассветные часы были особенно тяжёлыми. Усталость стала наваливаться с особой силой. На востоке выступила полоска зари, осветив нижний край неба и обозначив кромку леса и верхушки деревьев. Сумрак ночи, подсвеченный звёздным небом, стал отступать под напором утреннего света. Но контраст светлеющего неба ещё больше затемнил лес, сделав пространство под ним совершенно тёмным и непроглядным. Рассмотреть в этой тьме хоть что-то стало абсолютно невозможно. От земли стала подниматься дымка тумана. Похолодало. «Хорошо, что это ненадолго» — подумал мелкий гоблин по кличке Глоб. Скоро над горизонтом появится солнечный диск, и тьма развеется окончательно. Глоб считал себя очень несчастным гоблином. Ему в жизни всегда не везло. Кто-то всегда обходил его, был лучше, сильнее, удачливее. И когда Хозяин собирал свой поход в эти далёкие земли, лучших воинов оставили дома, отобрав тех, кем можно пожертвовать. Им сказали, что здесь они обретут новые земли для поселений, но вышло не так как они думали. Здесь не оказалось гор с их удобными пещерами. Эльфийские долины и города заранее облюбовали себе орки, а гоблинам предложили поселиться в болотах или мёртвых землях Алкмаара. О возвращении домой не было и речи. Оказавшимся здесь гоблинам оставалось лишь одно — служить оркам. Орки использовали гоблинов как дешёвую рабочую силу. Вот и сейчас на постах стоят лишь гоблины. Ни один орк не вышел в патрулирование и караул. Не предусматривалось даже смены. Он простоял всю ночь и сильно продрог. Рассвет он встречал сидя на земле, подстелив под себя свой маленький щит, и закутавшись в жалкие лохмотья и обрывки шкур, заменяющие ему одежду. Дадут ли ему отдохнуть днём, он не ведал. Всё что оставалось — наслаждаться моментом тишины. Это продлится не долго. Хорошо, что воевать здесь не с кем. Эльфы уже не те, что раньше. Жалкие их остатки, забитые, униженные и трусливые, прятались в своих жилищах и оставшихся городах. Их время ушло. Пришло время орков. Поделятся ли орки местом в этом мире — не ясно, но это потом. Сейчас надо наслаждаться отдыхом.
Край солнечного диска показался из-за линии горизонта. Глоб позволил себе глянуть на него и на время в его глазах заплясали зайчики, лишив возможности видеть ясно. Подобие улыбки скользнуло по его лицу. Со стороны юго-востока тишину ночи разорвал крик ночной птицы. Неосознанно Глоб перевёл взгляд в том направлении и посмотрел на лес. Лес глянул на него непроглядной тьмой. В глазах продолжали плавать светлые пятна. И вслед за криком птицы из тьмы леса послышался громкий, явно человеческий голос.
— Скрим мутх!
Глоб почувствовал, как со стороны леса пришла волна силы и окутала его. Он чувствовал, как эта волна потекла дальше, накрывая собой военный лагерь. Его руки и тело резко стали наливаться тяжестью. Глаза стали слипаться против его воли. Послышался новый крик.
— Кират Матуурз!
Новая волна, пришедшая из леса, накрыла его и потекла в лагерь, окутывая спящих воинов. Мир вокруг часового замедлился. Звуки стали достигать его ушей словно сквозь толстый слой войлочной ткани. Звуки стали расплывчатыми. Послышалось шевеление и треск веток со стороны леса. Глоб с трудом повернул свою голову в сторону лесной тьмы, прилагая остатки воли. Из ближайшего к нему густого кустарника вынырнула голова юного эльфа. А вслед за ней появился и он сам. Высокий, худощавый, нелепо сложенный, с тощими руками и ногами. Его длинные уши прорывались сквозь нелепо взлохмаченные волосы. В своих узких ладонях с длинными пальцами он сжимал лук с наложенной на тетиву стрелой. Впервые в жизни Глоб видел нечто более нелепое, чем он сам. Он бы засмеялся, не окажись в таком беспомощном состоянии. Глаза эльфёнка были слегка растерянными и напуганными. Возможно, что он убивал впервые в жизни. И обидно было, что именно Глобу выпала честь быть убитым им. Силы оставили Глоба, но не желание отомстить. Не желая умирать неотомщенным и без сопротивления, Глоб попытался закричать. Но, вместо крика, его рот перекосило от сильного зевка. В следующий миг эльфёнок выстрелил. Стрела вошла в шею Глоба прямо под кадыком и пробила шею насквозь, разорвав позвоночный столб. Тело Глоба медленно и беззвучно упало на землю уже мёртвым. В безжизненных глазах Глоба отразился неровный строй эльфов, беззвучно выходящий из леса. Медленно шагая через лагерь орков словно тени, они всаживали стрелы в каждое тело, которое находили на своём пути. Больше половины орков и гоблинов в лагере были убиты прежде, чем оставшиеся начали шевелиться, пытаясь оказать сопротивление.
К моменту, когда солнечный диск полностью вышел из-за линии горизонта, битва, если это можно так назвать, была уже окончена. По лагерю разгуливали только эльфийские воины.
***
Прошло двадцать дней, как мы ушли с болот. Двигаться в колонне эльфов было тяжело. Лёгкие и не обременённые грузом они порхали над поверхностью земли, легко перепрыгивая поваленные деревья и старые сучья на земле. Мне же приходилось весьма тяжело. Сказывался перегруз трофеями. Ноги заплетались и цеплялись за любые препятствия. Старая, сухая и поваленная трава стремилась оплести мои ноги и повалить на землю. Приходилось прилагать немалые усилия, чтобы вырваться из этой ловушки. Во всём отряде я производил больше всего шума. С каждым днём я выматывался всё больше и больше. Меня часто посещали мысли выбросить мои лишний груз, чтобы облегчить мой путь. И чем больше я уставал, тем назойливее такие мысли одолевали меня. Мне стоило больших усилий, чтобы не сорваться и сохранить трофеи. Путь домой мог занять много дней, а дорога всегда была дорогим удовольствием. Пока меня кормили из войсковых запасов эльфы, но я понимал, что это на время похода. Дальше мне предстояло жить за свой счёт. Прагматичная оценка будущего придавала мне упрямства и стойкости в этом испытании. Иногда усталость накрывала с такой силой, что я терял связь с окружающим миром. В такие моменты я продолжал двигаться за впереди идущим эльфом, неосознанно переставляя ноги. Вспоминая наставления учителя, я старался уделять много внимания дыханию. Это позволяло мне сохранять силы и выдерживать темп переходов.
Но зато, сколько удовольствия я получал во время привалов, когда тяжеленный заплечный мешок спадал с моих плеч. Это может понять лишь тот, кто сам прошёл такое испытание. И когда наступал вечерний привал, и я сбрасывал с плеч сумку, ко мне приходило второе дыхание и чувство несравненного удовольствия. Как говорил один мой друг в таких случаях: «Сейчас я буду оргазмировать!» Более точного выражения и подобрать то сложно. Именно так я себя и чувствовал в такие моменты. Многие эльфы впоследствии спрашивали: «Откуда у тебя тогда было столько сил?» Это так. Именно снятие с меня излишков груза давало мне эйфорию и силы для жизни тогда, когда большинство воинов нашего отряда валились с ног после дневного перехода. И когда остальные изнывали от усталости, я принимался за излечение больных и раненых. Организм эльфов не сильно отличается от организма людей. Я быстро освоился. К концу этого похода мне удалось излечить всех раненых этого отряда.
Вечером на двадцатый день похода произошло событие, поставившее точку в нашем монотонном путешествии. К этому моменту я освоил несколько их слов. Эльфийский язык весьма сложен для общения. Но изъясняясь простыми фразами и жестами, можно было общаться на несложные темы. В тот вечер эльфийский военачальник Таурон провёл большое собрание со своими войнами. По отдельным фразам я понял, что речь идёт о готовящемся сражении. Нет. Я не смог разобрать речь эльфов на том собрании. Но их тон и жесты были красноречивы. А когда воины сразу после собрания стали приводить в порядок своё оружие, последние сомнения пропали окончательно.
Ко мне подошёл Ханон. Вслед за ним пришёл Таурон. Рядом расположилась Элентитта. Судя по жестам Таурона, он готовился что-то сказать, но не знал какие слова и жесты подобрать для этого.
— Невил — начал он — томорров (завтра)… йар (утро)… — он замялся, а потом изобразил движение накрест рукой с зажатой в ней воображаемой саблей — Бум, бум… йат (бой)… иоу хэенио (ты понимаешь)?
Я кивнул головой, но сообразил, что в темноте моего кивка может быть незаметно и добавил.
— Иес (да)… им (Я)… — я прикоснулся рукой к себе — ма хэелн (помогать)…
Как на их языке будет магическая помощь, мне было неизвестно, поэтому пришлось поднять в воздух посох и потрясти его. Таурон кивнул головой и, не произнеся больше ни слова, ушёл в темноту. Сразу после этого Ханон приказал ложиться спать. Это было проще сказать, чем сделать. Пришлось на ощупь отвязывать подстилку и раскладывать её на земле. Поскольку видно ничего на земле не было, пришлось мириться с неровностями поверхности, на которой мне пришлось лечь спать. Ветки, корни и даже мелкие сучки больно впивались в моё тело. Но это было меньшее из зол. Понимание того, что ночью нас разбудят и поведут дальше, сильно подрывало моральный дух. Требовалось резко уснуть, но именно в этот момент в голову лезло множество мыслей.
Пришлось применить релаксацию. Но даже это было сложно. Расслабив мышцы тела по кругу, я добрался до головы. Расслабив мышцы затылка, темени, висков, ушей, челюсти добрался до лица. И расслабив лицо, я добрался до мозга. Очистить мозг от мыслей оказалось практически невозможно. Вспомнив советы наставника, я пытался представить себе бесконечную степь. Земля, небо, дующий ветер, издающий свист. Так я пытался погасить свои эмоции. Но мозг отказывался сдаваться. Он населял мою степь образами, людьми, эльфами, орками, животными. И как только они появлялись в моей степи, они начинали двигаться и разговаривать, обращаться ко мне, проявлять агрессию или миролюбие. И как только появлялись образы живых существ, сразу же сознание переносилось в леса, холмы, стены крепости. Сон отступал, и я погружался в события своей жизни. Хотелось остаться там, в своём прошлом, участвовать в событиях. Хотелось снова пережить их, или исправить ошибки, замеченные мною с позиции сегодняшнего дня. Как я был глуп, что смог их совершить? И я снова одёргивал себя, стирал картины в своём мозгу и вновь переносился в свою степь. Ветки на земле и корни деревьев подо мной больно впивались в моё тело. Я старался сместить тело так, чтобы уменьшить неудобство. И снова создавал в мозгу свою степь. Где-то посередине этой борьбы с самим собой я погрузился в неглубокий, беспокойный сон. Несколько раз я просыпался и оглядывал окрестности вторым взглядом. И снова погружался в беспокойный сон. За последний месяц такая форма сна для меня стала обыденной. В некоторые моменты своей жизни я стал сомневаться, что можно спать по-другому — глубоко и спокойно. Моя прошлая жизнь для меня временами казалась миражом.
Пробуждение было для меня ожидаемым и неожиданным одновременно. Я проснулся сразу же, как вокруг меня раздались голоса и шевеление эльфов. Тело занемело от нахождения в неудобной позе. Поэтому желания поваляться подольше не возникло. Я поднялся. Рядом со мной помимо голосов эльфов раздавались чиркающие звуки, какие получаются при выбивании огня кресалом. Нащупав посох, я засветил навершие. Тьма отступила. Вокруг навершия посоха создался круг бледного света. Эльфы замерли, увидав такой свет, но быстро пришли в себя. При свете посоха их движения стали более уверенными. Они быстро разожгли огонь и подожгли масляные светильники. Сверху на проволочный каркас светильника они натянули бумажные трубки, отчего свет их стал более мягким и ровным. Мы быстро собрались. Надо отдать должное. Эльфы подчинялись военным приказам быстро и без возмущений. Скоро весь отряд стоял готовым к выходу.
Раздались команды. Отряд выстроился цепочкой и двинулся в путь. Свет фонариков показывал маршрут движения отряда. Наверное, мы были видны с очень большого расстояния, но Таурона это не беспокоило. Оставалось надеяться на его понимание ситуации. Эльфы прекрасно ориентировались по свету звёзд. Светящиеся точки фонарей двигались среди тьмы ночного леса, вычерчивая по мере движения стволы деревьев и силуэты эльфийских воинов. Бледный белый свет навершия моего посоха нарушал эту картину и выделялся на фоне желтоватого света эльфийских светильников. Ханон со своей звездой двигался в голове отряда. Я и Элентитта двигались в центре. Таурон ставил нас в наиболее безопасном месте. Как опытный военачальник, он старался беречь свои главные козыри. Так мы и двигались, пока я не стал терять связь со временем и пространством. Мой мир стал сужаться до пространства, освещенного моим посохом. Шаг, шаг, шаг, и так далее. Я продолжал двигаться, стараясь не споткнуться о внезапно появляющиеся корни деревьев или ветки, лежащие на земле, через которые лёгкие эльфы перепрыгивали шутя. Этот ночной переход я вспоминаю как длинное, тяжёлое и неприятное приключение.
За своими мыслями я не заметил, как наступил рассвет. Небо за нашими спинами стало светлеть. Казалось, что между деревьями стало темнее. Однако видимость улучшилась. И когда колонна остановилась, повинуясь жесту командира, я налетел на впереди идущего воина. Он оглянулся, и в свете своего посоха я разглядел разъярённое лицо этого воина. Но он ничего не сказал. По цепочке пронеслась команда. Воины стали тушить фонари. На некоторое время стало немного темнее. Но утро брало свое. Становилось светлее и холоднее. Донеслась ещё одна команда. Она пришла по цепочке воинов. Впереди идущий воин повернулся и, указав на меня и Элентитту рукой, сделал нам знак идти в начало колонны. Я ждал этого, но всё равно испытал волнение. Наступал момент истины. В носу колонны нас ждали Таурон и Ханон. Таурон вытянул руку в сторону северо-запада и тихо произнес.
— Орхот (орки).
Я повернулся в сторону, указанную Тауроном и осмотрел окрестности вторым зрением. В двух сотнях шагов от нас находился лагерь орков. Не надо было быть великим воином или волшебником, чтобы понять смысл ситуации. В лагере было много спящих воинов врага. Но постовые были на своих местах. Наверняка Ханон рассказывал о том, как я замедлил орков в бою за арку. Было уже достаточно светло, чтобы увидеть их лица. Они ждали от меня именно такой помощи. Иначе сама затея с битвой была бессмысленна. Я кивнул головой и двинулся вперёд. Следом за мной отправились Элентитта и Ханон. Позади нас раздались тихие команды. Оглянувшись, я увидел, как эльфы разворачиваются цепью и направляются к лагерю. Когда до лагеря оставалось меньше тридцати шагов, Ханон положил мне руку на плечо, удерживая меня. Я остановился. Мы ждали. Оглянувшись вторым зрением, я разглядел эльфов, беззвучно занимавших свои места. Они стояли чуть позади нас. Я приготовился.
Солнечный диск лишь слегка показался из-за горизонта, осветив орочий лагерь, лежащий прямо перед нами. Именно в этот миг сзади раздался крик ночной птицы. Ханон сжал мне плечо. Прикоснувшись перстнем к центру лба в месте, где должен находиться третий глаз, я отыскал заклятие сна, перенятое у Алкимы. Вот и пригодилось. Развернув посох, я очертил линию по земле так, чтобы наши воины не попали под действие заклятия. Вытянув посох вперёд, я прокричал.
— Скрим мутх!
Сила стала истекать с посоха. Мощное заклятие! Посох сразу разрядился почти на треть. Волна потекла от нас в сторону лагеря противника. Второе зрение показало мне, как осветилась очерченная линия, отражая заклятие вперёд. Зрелище было завораживающее. Пора было использовать второе заклятие. Снова заглянув в камень кольца подборки для личного пользования, я нашёл заклятие слабости. Вытянув руки вперёд и сосредоточившись, я прокричал, используя дикие визжащие нотки в словах.
— Кират Матуурз!
Я взмахнул посохом, очерчивая круг поражения, стремясь, чтобы в этом круге не оказались наши воины. Зрелище, представшее перед моим внутренним взором, было потрясающее. От линии, очерченной моим посохом и дальше по кругу, стала расползаться энергетическая волна. Теперь посох был пуст практически на половину, но уже стал набирать энергию из окружающего пространства.
Раздались команды. Цепочка эльфов двинулась на штурм вражеского лагеря. Словно тени, эльфийские воины плавно поплыли вперёд, удерживая в руках луки и стрелы, наложенные на тетивы. Моя попытка двинуться вперёд была прервана Ханоном. Сжав моё плечо рукой, он отрицательно мотнул головой на мой вопросительный взгляд. Указав рукой в сторону земли, он дал мне и Элентитте команду находиться здесь. Выхватив из-за спины лук и стрелу, он двинулся в сторону боя, на ходу накладывая стрелу на тетиву и изготавливаясь к бою. Становилось светло. Стало видно, как Элентитта рассерженно топнула ногой и уселась на поваленное дерево. При этом на её лице появилось выражение обиженного ребёнка. Такое выражение мне было знакомо. Меня самого командование не в первый раз отстраняло от участия в бою. Глубоко вздохнув, я опустился на поваленное дерево рядом с Элентиттой и принялся ждать. Но расслабляться не стал. Мне было известно, что бой в любой момент может проявить себя с неожиданной стороны. Оставалось ждать и наблюдать вторым зрением за ходом событий.
Я видел, как крылья отряда охватили спящий лагерь со всех сторон. Видел, как мгновенно и практически беззвучно они сняли часовых и вошли внутрь ограждения. Проходя по лагерю, эльфы убивали спящих орков. Не будь моих усыпляющего и ослабляющего заклятий, этот бой мог стать непредсказуемым. По крайней мере, избежать потерь им бы не удалось. Эльфы успели убить почти половину противников, когда чувство опасности, наконец, пробудило остальных воинов врага. Многие из них были ещё сонными и заторможенными, но оружие уже было у них в руках. Они ещё с трудом осознавали происходящее, но поняли, что за свои жизни им придётся бороться. Они ревели и кидались на эльфов, и падали на землю, пронзённые стрелами. Эльфы срезали палатки, опрокидывая их на спящих. И когда павшая ткань обозначала под собой спящих врагов, в них летели стрелы. Бой постепенно сместился к дальней части лагеря. Но именно в тот момент я увидел то, что заставило меня нарушить приказ. Под тканью одной из палаток, которую эльфийские воины уже прошли, посчитав безопасной, показалось шевеление. Из-под ткани, обломав стрелы, выбрался здоровенный орк. Из его тела виднелись обломки стрел, но он поднялся на ноги и посмотрел в спины эльфам. Они уже прошли вперёд и не видели опасности. Он понимал, что битва проиграна, и уйти ему не удастся. Поэтому он хотел заставить врага заплатить за свою победу. Его шатало, но он уже тащил из-под поваленного шатра большой орочий лук и колчан со стрелами. Надо было успеть добежать до места боя прежде, чем он убьёт хоть кого-то. Я сорвался с места и побежал через кустарник, производя много шума. За спиной раздался возмущённый возглас Элентитты. Спустя немного времени она стала меня догонять. Эльфы бегали по лесу намного быстрее меня.
Мы ворвались в разгромленный лагерь и стали пробегать мимо трупов врагов. Между тем орк уже натянул свой лук и изготовился к выстрелу в спину эльфийским воинам. Дистанция была ещё велика, но попытаться я должен был. Рассчитывать на выстрел посохом было глупо. Это могло не остановить врага. Перехватив посох в левую руку, я уже тянул метательный нож с пояса. Силовую полосу от ножа я протянул на автомате к руке орка. Нож рыбкой выпрыгнул из моей руки и полетел к цели. За спиной громко закричала Элентитта. Эльфы услышали её крик и отпрыгнули в стороны, поворачиваясь на ходу. Орк на мгновение замер, пытаясь поймать уходящую цель, и это решило исход боя с ним. Нож вошёл в тыльную часть ладони, выбив из руки лук. Накопленная энергия в луке подбросила его вверх и назад, ударив самого орка. Он дико зарычал и поднялся на ноги, поднимая над головой топор. Он хотел броситься на врага и дорого продать свою жизнь. Но навстречу ему уже двигался Таурон. Он не бежал, а стелился по земле как призрак смерти. Глаза врагов встретились. Орк сделал замах и ударил, но Таурона в том месте уже не было. Он мгновенно сместился в сторону. Взмах меча. Веер алых брызг, блеснувших в лучах солнца и окропивших лежащую ткань палатки. Таурон замер. Орк повернулся к своему противнику. Его голова отделилась от тела и скатилась на землю. Следом за ней на землю мешком пало и тело. Из перерубленной шеи фонтаном брызнула кровь. Можно было восхититься орком. Его волей к победе. Топор так и не выпал из его мёртвой руки.
Кивнув мне головой с благодарностью, Таурон развернулся и криком вернул воинов в битву. Битва шла к концу. Шансов у орков не было от слова совсем. Они храбро бросались на врага и падали со стрелами в телах. Их жизнь истекала.
Я отошёл к лагерному кострищу. Вокруг него в беспорядке валялись деревянные чурбаки. Их либо готовили под дрова, либо использовали вместо сидений. Я присел на один из них и стал ждать окончания боя. Рядом со мной присела Элентитта. Для нас бой окончился, теперь следовало дождаться, когда он закончится для остальных. Теперь эльфы двигались компактными группами и оглядывались по сторонам, ища не подавленные очаги сопротивления врага. Мы ждали. Солнечный диск полностью вышел из-за горизонта и осветил окрестности. Тени людей и деревьев были ещё длинными, а воздух по-осеннему холодным. Но день быстро брал своё. Теплело. Как только последнее сопротивление стихло, я окинул поле боя вторым взглядом. И не найдя живых врагов, нашёл в себе силы встать и сходить за своим ножом. Может быть, у кого-то поле боя с павшими противниками и вызывает чувство восторга и радости, но не у меня. Как маг я вижу эманации боли, страха и страданий, злости и ненависти, ярости и отчаяния. Если бы не-маги могли это видеть, они никогда бы не радовались убийствам. Такова плата за возможность быть магом.
Эльфы опять не стали собирать трофеи с поля боя. Бой окончился. И впервые я видел столько противоречивых эмоций, излучаемых воинами. Кто-то откровенно радовался. Кто-то изображал радость, но внутри испытывал отвращение к произошедшему. Были и те, кто бродил по лагерю с потерянным видом, опустошённые психически и морально. Однако была одна общая эмоция. Удивление от произошедшего. Я рад, что мы не стали задерживаться в этом лагере долго. Раздались команды. Отряд стал готовиться к походу. До их родного города Солем оставалось совсем немного. И к обеду этого дня они надеялись вернуться домой. На этот раз Таурону и его командирам звёзд потребовалось больше времени, чтобы навести порядок. Отряд двинулся в путь.