(Элеонора выходит с подносом, на котором стоит стакан и флакон с пилюлями.)
Элеонора. С тобой, мой дорогой, вышло просто недоразумение. (Ставит поднос на колени Александра.)
Александр. Боже мой! Какая мерзость! Лошадиная лихорадка - это уже само по себе смешно! Но мексиканская лошадиная лихорадка?!
Элеонора. (Вынимает из флакона пилюлю) Открой рот!
Александр. Ты хочешь, чтобы я проглотил эту дрянь?
Элеонора. Пей воду. Она и проскочит. Все предусмотрено.
Александр. Где ты это взяла? Это же яд!
Элеонора. Я надеялась, что ты не заметишь этого.
Александр. От нее все внутренности сварятся.
Элеонора. Это тоже входит в мою программу.
Александр. Ты даже не представляешь себе, как я страдаю. Такая страшная боль в затылке. Ломит в ногах, отдает в руку и вот сюда вот, в спину.
Элеонора. Какое у тебя странное телосложение.
Александр. Ты все шутишь, а в Швеции уже трое умерло.
Элеонора. Ты будешь первым во Франции. (Делает шаг к выходу).
Александр. Ты куда?
Элеонора. Отнесу стакан на кухню.
Александр. Не оставляй меня слишком долго наедине с микробами.
Элеонора. Не бойся дорогой! Я слишком стремлюсь разделить их с тобой. (Выходит)
Александр. В прошлом году во время азиатского гриппа за мной ухаживала моя служанка, мадам Фабр... Положительная женщина, без всяких проблем... Девяносто кило... Впечатляет. С ней я чувствовал себя одиноким. То есть, я хочу сказать... с ней тоже. (Медленно встает и поворачивается лицом к картине. Говорит ей.) И с тобой тоже. (Любуется полотном.) "О том, во что ты способен поверить", как сказал Леон. Волшебная привилегия искусства. Два года назад во время мальгашского гриппа была Катрин... С ней я тоже не чувствовал..
(Незамеченная входит Элеонора и слышит последние фразы.)
Элеонора. Ну, а она сколько весила?
Александр. А у него есть талант, у этого крокодила!
Элеонора. (Садится с вязанием.) Так ее звали Катрин?
Александр. Кого?
Элеонора. Твой мальгашский грипп.
Александр. Извини.. Я не понимаю, что ты...
Элеонора. "Катрин"! Вспомни имя, которое ты только что доверил этой картине.
Александр. Этой картине?... Ты хочешь сказать, что я разговаривал с.. Еще бы, у меня такая температура!
Элеонора. (Считает петли) Четыре, шесть, десять, двенадцать...
Александр. И что же выйдет из-под пальцев нашей феи?
Элеонора. Кое-что для тебя.
Александр. Не смею в это поверить.
Элеонора. Смей, дорогой мой. Хоть один разок.
Александр. Это будет шарф?
Элеонора. Еще не знаю. Все зависит от того, сколько продлится твой грипп. Если все будет так продолжаться, как сейчас, у нас выйдет что-то вроде макси-пальто типа шинели.
Александр. Кстати...
Элеонора. Да?
Александр. Не забудь, пожалуйста, в конце месяца сказать мне, сколько у тебя сверхурочных часов.
Элеонора. (Прекращает вязать.) В твоей болезни меня устраивает одно: твоя глупость чувствует себя прекрасно.
Александр. Что ты хочешь этим сказать?
Элеонора. А вот что. Всех денег, какие у тебя есть, недостаточно, чтобы заставить меня побыть хоть одну минуту с тобой, если бы я этого не хотела.
Александр. И почему же ты хочешь остаться?
Элеонора. (Выразительно шевеля губами) Д-е-р-ь-м-о! (Вновь принимается за вязание).
Александр. Что бы ты делала в данную минуту, если бы ты была не здесь, а в другом месте?
Элеонора. (Считает петли) Восемь, десять, двенадцать, четырнадцать, шестнадцать...
Александр. Чем ты обычно занимаешься в это время?
Элеонора. Который сейчас час?
Александр. Три.
(Она скидывает вязание на стул.)