— Напомни, что мы тут делаем? — хмурый Миклош оглядывал закрытый парк аттракционов, периодически возвращаясь взглядом к будке сторожа у входа.
В глубокой ночи это место казалось откровенно пугающим, по крайней мере, Саша ощущала его именно таким. Хотя бы потому, что сейчас она рассматривала в Отражении странные, пересекающиеся красные линии, опутывавшие почти всю территорию парка. Сейчас совершенно инертные, они, тем не менее, очень сильно бросались в глаза даже при беглом осмотре Изнанки. И было совершенно непонятно, что именно это такое. Девушка вообще ничего подобного никогда не видела.
— Пытаемся найти убийцу мага, чье тело, судя по всему, так никто и не нашел, — Саша кивнула головой на недалекий берег моря. Сейчас, пока палатки с грошовыми сувенирами, тату-студии и прочие атрибуты черноморского курортного побережья были закрыты, вокруг стояла почти зловещая тишина, прерываемая только равномерным шумом набегающих на берег волн. Саша бывала в Анапе зимой, и тогда такая же тишина витала тут почти постоянно.
— Или нам не сообщили о нахождении этого тела.
— Или, — Саша кивает. — Но должны же мы, как разумные люди от чего-то отталкиваться? Сопряжение показало мне убийство мага на пляже, и, если принимать это видение за правду, то или мы чего-то не знаем, или все чего-то не знают. И я за второй вариант, потому что, надеюсь, нам бы о заведении дела Серафим сказал бы.
— Сказал. Определённо, пойти на место преступления было хорошей идеей, я не спорю. Но там ты сама видела, что все очистили. Никаких следов. И судя по всему, здесь наш неизвестный убитый маг до своей смерти не появлялся, хотя парк и рядом с местом его смерти. Тогда зачем мы стоим на частной охраняемой территории хорошо за полночь? Если нас тут поймают, то проблем не оберешься, и я вовсе не про полицейских, хотя и про них тоже.
Саша нахмурилась:
— Ты не видишь?
— Что именно?
Миклош ощутимо напрягся.
— Линии. Красные линии повсюду в Отражении. Вообще везде. Они инертны, и я совершенно не понимаю, что это такое.
Парень обвел глазами пространство вокруг себя, сосредотачивая взгляд на ближайшем аттракционе. И покачал головой.
— Саша, я ничего не вижу здесь, кроме отголосков эмоций, таких же как в том парке В Пензе, только нигде не приглушенных. Нормальных в местах, где люди развлекаются. Сейчас у этих отголосков большее, чем обычно, влияние на Отражение, но это нормально для ночного времени, когда в таких местах безлюдно.
Саша моргнула. Линии не исчезли.
— Но я все равно вижу их. Я схожу с ума?
— Нет, — раздался негромкий голос позади, — это сделала я.
Саша повернулась, рассматривая фигуру около входа на колесо обозрения. Из киоска для билетов им помахала рукой полноватая женщина-билетер в форме не то из кинофильма, не то из прошлого века, напрочь игнорируя повешенный и на Сашу, и на Миклоша щит Отвода Внимания.
— С моей стороны это маленький эксперимент, — билетер улыбнулась. — Во-первых, мне хотелось знать, те ли вы, за кого себя выдаете. А во-вторых — я даю одну попытку, и только. Вы ей воспользовались. Подходите, не бойтесь, я не кусаюсь.
Саша подошла ближе, рассматривая женщину. Она казалась очень знакомой — и совершенно незнакомой одновременно. В Отражении она словно бы находилась в постоянном движении, перетекая из одного облика в другой. И при том от нее исходило странное ощущение какой-то неизмеримой инаковости. Словно бы запах, до того неразличимый, но теперь, когда Саша ощущала его уже не в первый раз, ставший поянтным из накомым.
— Муза?
— О, это имя мне нравится, на самом деле. Очень. Но, как видишь, я — вовсе не она. Как быть музой, если твоя работа — продавать билеты?
Саша подошла еще ближе, в упор рассматривая женщину. Она была полна той миловидной полнотой, которая, определенно, красила человека.
— Почему ты здесь?
— О, ну какой бы не была игра, фишки же надо на что-то покупать. А здесь берут без опыта работы, знаете ли. Проходите, проходите, только за билет заплатите сначала.
— Два взрослых, — Саша толкнула Миклоша, все еще в прострации созерцавшего скиа, в плечо, и протянула деньги билетерше. Если Муза хочет играть эту роль, то, очевидно, стоит присоединиться к ее игре.
— Это… Тень? — шепотом спросил парень, выглядевший откровенно шокированным.
— Да. Идем, она не причинит вреда.
Миклош только тихо фыркнул, явно выражая свое несогласие, и одними губами прошептал:
— Надеюсь, ты права.
Билетерша пробила пару билетов и протянула Саше.
— Я бы на вашем месте была менее доверчивой, — усмехнулась женщина, — коль вы влипли уже в чужую паутину. А ведь я предупреждала о подарках, предупреждала. И зачем суфлер, если его никто не слушает? Ладно, идемте.
При их приближении к аттракциону колесо с натужным скрипом начинает движение. Само собой начинает медленно вращаться, — никто не нажимает ни на какие кнопки и не дергает рычаги.
— А оно не должно быть выключенным? Ночь же.
Билетерша подмигнула, сама забираясь в кабинку и маня их обоих за собой.
— Ночь — самое лучшее время для поездки куда-нибудь вверх. К тому же знаете ли, я довольно давно хотела прокатиться. Использовать служебное положение, так сказать.
Миклош обернулся на вход, к будке охраны.
— Ох, перестань, красавчик, — билетерша отмахнулась, — старый пень не увидит и нацеленного в лоб пистолета, не то что нашего медленного движения вверх. А мне все никак не выпадала случая подняться, смешно — работаешь-работаешь, а толку? И все ради горстки бумажек, — усмехнулась женщина.
Саша села в кабинку, на ходу затаскивая зазевавшегося Миклоша. Напряжение и страх били по нервам. Она ведь только недавно сама для себя сравнивала доверие с поездкой на колесе обозрения… И вот пожалуйста.
Билетерша, видимо прочитав ее выражение лица, усмехнулась.
— Ты — занятный человек, Колдунья. Или Знахарка — я не могу понять, какая из ролей тебе ближе.
Колесо медленно начало подъем, с тихим скрипом набирая ход.
Интересно, навешенные щиты защитят от падения с какой высоты? Вслух, Саша, разумеется, этого не спросила. Спросила совершенно другое:
— Зачем ты мне помогаешь?
— О! А ты задаешь неплохие вопросы, — билетерша окинула взглядом Миклоша, — хм, я надеялась, что ты все-таки пойдешь дальше, чем просто человек, но, видимо, еще рано. Или уже поздно. Неважно. Видишь ли, Колдунья, у всего есть последствия. У всего. И так вышло, что у нас с тобой образовался общий интерес. Человек, возомнивший себя гением, но им не являющийся. Примитивная тварь, решившая стать богом, — лицо билетерши чуть поплыло, и на секунду Саша увидела перекошенную от ужаса посмертную маску с дырой во лбу, — о, ты видишь. Ты видишь истинную суть. Кем бы я ни была, мое рождение — чья-то смерть, и за эту смерть необходимо кое-кому ответить. Так уж случилось, что я знаю кто породил меня, и намеренна свести свои счеты. Такова тут моя роль. Вы, люди, славите призраков мести, но на деле страшнее мстители существующие и живущие, вовсе не окончившие свой путь.
Кабинка проехала четверть пути. Удалялось море, становясь просто ровной гладью с едва видимой пеной прибоя. Удалялись дома и ларьки внизу, становясь лишь пятнами света.
— Паук убил… ту, кем ты была раньше?
Миклош говорил глухо и с большим напряжением, явно чувствуя себя крайне некомфортно.
— Да. Отец учил ее, что за поступки надо отвечать, и эта мысль равно присуща и мне. Иронично, что убийца так и не понял, кто именно расстроил его планы и вырвал амулет с чужой душой из рук его прихлебателя.
— Амулет с душой. Ты это о моем… О итоге моего эксперимента? — Миклош по-прежнему напряженно изучал билетершу.
— Да. Разумеется. Меня не обманет этот глупый маскарад, твоя роль неизменна, Обесчещенный. Неизменна.
— Ты скажешь, у кого забрала амулет?
Билетерша улыбнулась, несколько секунд смотря на отодвигавшийсся дальше и дальше город.
— Это убило бы интригу. Скажу лишь, что именно этот человек погиб совсем рядом прошлой ночью. Разумеется, на нем было не его лицо — маскарад любим не только теми, кто стоит за спиной Обесчещенного. Как смешно наблюдать было попытки Иуды сбежать от Черного Клинка и от его носителя. Как он искал помощи, не догадываясь, что у этой сцены есть зрители, — женщина усмехнулась.
Колесо мерно поскрипывало, приближаясь к вершине своего вращения. Холод прибрежного ветра, на такой высоте весьма существенного, пробирался под куртку.
— Ты знаешь, кто его убил?
— Разумеется.
— А скажешь?
— Нет. Это было бы неправильно. Главный герой не должен получать все ответы просто так. Скажу лишь, что ты, Колдунья, знаешь убийцу, пусть и не совсем так, как думаешь. Мне было интересно смотреть за тем, как вхолостую щелкает поставленный на тебя капкан и как его спешно убирают, не желая выдавать охотника-одиночку. Наблюдать — главная отрада, пока фантиков, столь необходимых почему-то в мире людей становится больше и больше в моем ящике для них. А фантики нужны лишь для того чтобы их было достаточно для обмена на что-нибудь интересное. На жизнь, на грим, на ненужную еду или на развлечения. Хотя здешняя публика мне не по душе, но их короткие яркие чувства тоже забавны, ведь балаган есть балаган. Так что фантики-фантиками, но во всем есть своя услада.
— Ты по-прежнему суккуба? — с интересом спрашивает Саша.
— И нет и да. Скажем так, — на секунду на месте билетерши появилась очаровательная девушка в старомодном платье, — мне нравиться выбирать этот образ. Привычное платье, так сказать.
Колесо пошло на снижение.
— Мне было любопытно, заглянешь ли ты сюда, Колдунья. В этот маленький уютный городок.
— Ты сама говорила про шкатулку.
— Да, это моя реплика. Вы ведь так и не нашли ее, верно?
— Нет.
— О, а это ведь занятная история. С самого начала один-единственный человек, этот Иуда, владел шкатулкой, амулетом и кинжалом. Сначала я лишила его амулета, потом ночь отобрала кинжал, после долг и наследие лишило шкатулки, а самым последним прошлое недавней лунной ночью забрало его жизнь.
— Ты знаешь, где теперь шкатулка?
Билетерша покачала головой.
— Это не моя роль. Знаю лишь, что ее владелец унаследовал ее саму, но не дар ее создания, и теперь лишь опускается на дно, куда эта заклятая вещь его тянет. Опускается, став игрушкой в чужих руках.
— Он ведь принес кинжал убийце Иуды, — Миклош бросает выжидательный взгляд на билетершу.
Та кивает.
— Не своими руками, но да. Нет проходных персонажей, есть те, что еще не подействовали в нынешнем сюжете. Что ж, круг закончен, а, боюсь, вы купили только по одному билету, и теперь аттракцион закрывается.
Саша не задумываясь выскользнула из кабинки, опускаясь на помост. Рядом встал Миклош, выбаясь на неподвижную землю. Обернулась, что бы задать следующий вопрос обо всем происходящем Музе… И наткунлась на застывшее в неподвижности колесо обозрения. Разумеется, никакой билетерши рядом не было. Не было и красных нитей, до того оплетавших парк.
— Я схожу с ума? — негромко проговорила она, пытаясь услышать собственный голос.
Что это было?
— Не больше чем я, — Миклош выглядел так, словно ему по голове дали мешком с песком. — Не больше, чем я. Идем отсюда. Есть разговор.
В отель они добираются без приключений, что кажется уже немалым достижением. Никаких красных нитей. Саша несколько раз думает, не спросить ли Музу о произошешем через Отражение… Но что-то ее останавливает. Предчуствие? Убежденность, что все уже сказано? Или просто боязнь услышать удивленно-вопросительный тон и понять, что все пережитое было наваждением?
Они с Миклошем не расходятся пока каждый к себе, несмотря на поздний час, а оставются в общей смежной комнате.
— Что ты видел?
Саша сидела на диване, собирала воедино собственные впечатления о произошедшем и грела руки о кружку с чаем, кипяток для которого с трудом набрала в последнем из работавших термоподов в фойе отеля. Вместо чая лучше подошло бы виски, но алкоголь мог затуманить ее и так, кажется, не самый здоровый ее разум.
— Думаю, все тоже, что и ты, — Миклош был крайне задумчив все прошедшее с конца этой странной поездке на аттракционе время, — за исключением красных нитей на Изнанке, тут я так и не понял, о чем ты говорила. Но скиа и ее мир я видел так же.
— Ее мир?
— Да. Разумеется. А ты так и не поняла? Это ведь один из даров гениев, теней — создавать свои реальности и приглашать в них всех, кого они хотят пригласить.
— Но она не врала, когда говорила, что является билетершей, — Саша неуверенно потянулась к телефону, рассматривая сообщение о недавнем списании с карты. Как бы то ни было, видимо в мире скиа банк работал, потому что покупка обоих билетов имела документальное подверждение, — совершенно точно. Не знаю только, зачем это ей.
Миклош пожимает плечами.
— Это скиа, Саша. Они не люди. Может, правда так зарабатывает. Ты говорила, что она вроде как связана с самым обычным магом, ему же нужно откуда-то деньги брать. Может, ей нравятся чужие эмоции, коль ты ее встретила на каком-то театре под открытым небом, где она исполнила твое желание и бог знает чьи еще. Некоторые исследователи говорили, что скиа могут испытывать симпатии и антипатии так же, как их изначальные личности, просто они сами становятся воплощением чего-то, что больше и меньше, чем наше человеческое сознание может уместить. Если кто-то из подручных Паука или он сам убил ту, кто потом переродилась в эту скиа, то это может объяснить, почему она помогает тебе.
— И тебе.
— Не думаю. Я лишь инструмент. Хотя из всего что я видел и чувствовал, я полагаю, она рассчитывала, что я стану подобен ей. Но этого не случилось.
Миклош казался растерянным. И напуганным разом, чем именно — Саша так и не поняла.
— Ты… тебя это пугает?
— Что?… А. Ты чувствуешь, — Миклош морщится, — не то, что бы. Просто теперь я познакомился с существом, для которого мое сидение в амулете было… развлечением. Она ведь могла отдать меня кому угодно, могла вернуть Серафиму, могла — если бы захотела. Но решила иначе, просто держав два века в собственных руках словно самую обычную побрякушку. И, знаешь, для меня прошло мгновение. Предметы не имеют чувства времени, я уже говорил. Я как-то свыкся с тем, что просто ритуал перенес меня в нынешний мир… А теперь я знаю того, кто точно подверждает… реальность и длительность всего произошедшего. Для кого два века были двумя веками, а не одним мигом. И кто мог бы всего одним действием все исправить. Ведь скиа знала все о том, что произошло на самом деле, но предпочла просто ждать чего-то ведомого только ей. Может, если амулет появился у нее сразу после эксперимента, можно было бы спасти мою семью. Остальных магов.
— Ты злишься.
— Да. Разумеется. Это глупо, — Миклош хмыкает, — словно злиться на судьбу. К тому же, как знать, может иначе я бы до сих пор торчал где-нибудь бесплотным духом или и вовсе погиб бы, даже не успев ничего никому рассказать. Но как ты понимаешь, я не в восторге от ощущения себя игрушкой в чужих руках. Захотели — оставили в амулете, захотели — отдали амулет на хранение, захотели — украли амулет, оставили его где-то, и только через два века отдали тебе… И то я не знаю, почему отдали. Ну да ладно, речь тут не обо мне совершенно.
Несмотря ни на что, Саше, опредленно, было любопытно. К тому же ей казалось, что Миклоша не стоило оставлять на ночь глядя с его собственными переживаниеми, сейчас яркими и определенно не радужными.
— Почему ты сказал, что она хотела превратить тебя в подобного себе?
— О. Не бери в голову. Некоторые считают, что тени, гении — это люди, пережившие уничтожение своего физического тела, но не ушедшие навсегда в глубины отражения, а сохранившие связь с нашей привычной реальностью, сохранившие подобие сознания и преждней личности из-за какого-то своего стремления. Страсти. Возможно, эта… Муза, как ты ее назвала, рассчитывала, что ты изгонишь меня из своего сознания и я, желая мести или справедливости, сам стану тенью, узнав о реальном положении дел и желая воздать всем по заслугам. И уничтожу всех вокруг, в особенности — Паука. Такой вот личный дух возмездия. О таких, кстати, любят истории рассказывать.
Миклош еще раз усмехается.
— Этого не случилось, — примиряюще говорит Саша, — ты жив и ты человек. Маг.
— Да. Потому что ты доверилась моему сумбурному объяснению около умирающего несостоявшегося убийцы, между прочим. И только поэтому. Ладно, давай оставим прошлое в покое, — несмотря ни на что, казалось, Миклош, высказав все, стал чуть спокойнее. — Мы живем в настоящем. Это… создание сообщило нам с тобой множество информации, но еще нужно понять, как ее использовать.
Саша сделал несколько глотков чая, стараясь сопоставить все услышанное.
— Выходит, кто-то получил от Паука амулет с тобой, кинжал и шкатулку.
— Черный Кинжал, Саша. Именно его, — перебивает Миклош, — и это все меняет.
— А что это такое? — Саша о Черном Кинжале не слышала ничего.
— Вообще-то легендарная несуществующая штука, — усмехается парень, — так что, думаю, речь идет о подобии, о копии, а не о том самом Кинжале. Иначе у всех нас будут проблемы. В общем, это очень старое оружие. Очень. То самое которым некогда разрубили Гордеев Узел.
— Там был по легенде меч.
— Так гласит официальная история, — Миклош поднимает палец, — между прочим, в известной магам реальной версии произошедшего, Гордеев Узел был переплетением вероятностей, созданным Гордеем, талантливым, даже легендарным волшебником. А Кинжал, собственно, эти вероятности распрямил, уничтожив завихрение. Это артефакт огромной силы, созданный древними магами, мастерами управления вероятностями, из которых никто сейчас уже не живет на этом свете.
Саша против воли коснулась носимого на шее щита. Миклош только кивнул на ее движение.
— Магия Вероятностей сложная и мало кем сейчас применяется даже на хоть сколько-либо серьезном уровне. Серафим — один из немогих, кто способен создавать такие вот щиты, и есть еще умельцы, хотя я так понимаю, сейчас мало осталось вообще хоть кого-то, кто этим исскустом владеет. Работать с вероятностями напрямую — это не прорицать их, не следить, не рассматривать, не моделировать. Это — управлять реальностью. Будущим. И это почти совершенно невозможно.
— Почти.
— Да. Предположительно, Черный Кинжал позволял своему владельцу убивать любого, кого бы тот не пожелал убить, проходя сквозь любую защиту как нож сквозь масло. И он, Саша, совершенно магически инертен.
На несколько секунд в номере воцарилась тишина.
— То есть мы его не почувствуем и найти никакими ритуалами по подобию не сможем?
— Как я говорил, шансы на то, что это тот самый кинжал, ничтожны. Черный Кинжал хранится под оком Верховного Совета многие века. Но если кому-то удалось создать копию, то это идеальное оружие убийства в руках любого Затронутого. Любого.
— Вот почему тот маг не смог защититься.
— Может и смог, — Миклош чуть пожал плечами, — но его защита ему не помогла. Если тень говорила правду, а я думаю, это так, то Паук передал на хранение это оружие вместе с амулетом и шкатулкой Иуде. Это или имя, или обозначение предателя, но сейчас это пока не важно. Важно, что у него оказались все три артефакта.
— Муза отняла тебя.
— Да. Возможно, просто решила поквитаться. А может с самого начала надеялась получить ручного духа разрушения — кто знает. Но она забрала меня, точнее, амулет с моим сознанием. Позже кинжал забрала ночь — думаю, это указание на вампира. Ренат узнал сам в твоем видении кинжал. Со шкатулкой сложнее всего. Наследие может быть и указанием на родственника, и на ученика, и на что-то знакомого Иуде в прошлом. Но так или иначе наш пособник Паука лишился всех артефактов. Думаю, шкатулка действительно в руках человека, «одного из многих», и она тянет его на дно, давая возможность легкого заработка. И именно ему заказали украсть кинжал у вампира. Каким бы не был Ренат этот бойцом, если ты спишь — никакой кинжал не поможет. Судя по всему этот самый кинжал и был причиной, по которой вампир не рассказал об ограблении. И кинжал попал в руки того, кто убил и Рената, и Иуду. Кого-то, кто заметает следы. И кого-то, кого ты, Саша, знаешь.
— Я много кого знаю, — Саша хмурится. Намек на знакомство с убийцей ее не радовал.
— Да. Твоя знакомая, которая можеть быть в Анапе, рядом с нами, а может и нет, еще не ответила на твои вопросы?
Саша написала Ане. Пока без ответа.
— Она не была в сети.
— Серафим обещал узнать через Михаила, не посылали ли ее сюда. Но Анна уже была замешана раз, едва ли Паук от нее отстанет.
— Она не стала бы никого убивать.
— Ты не знаешь, что ей приказали.
— Нет, — Саша жестко посмотрела в глаза Миклошу, — Анна не убийца. Кто угодно — но не убийца. Да я бы узнала ее в виднении.
Миклош отвел взгляд в тот момент, когда оболочка его ментального щита начала трескаться.
— Она могла изменить свой облик, — он морщится, — давай пока оставим это и не будем гадать. И не дави так, я не уверен, что полное уничтожение щита не убьет меня на месте из-за… некоторых особенностей.
— Боги, прости, — Сашу как холодной водой окатили. Голос Миклоша явно нес в себе боль, — я не хотела.
Она осторожно перебросила силу, стараясь передать и извинения с поддержкой.
— Ну вот, теперь я не усну в ближайшие сутки, — усмехается парень, — ты отдаешь очень много, будь осторожно и оставляй магию и себе. Ладно, давай займемся самым простым вариантом. Крутиться около квартиры Рената опасно, нас могут привлечь как свидетелей или подозреваемых и будут ненужные вопросы, да и пока мы не знаем что искать и почему он забрал кинжал себе. А вот установить личность Иуды стоит.
— Как? Он же был не под своей личиной. Да и тело не нашли.
— За фантики, Саша, можно купить грим. Маскарад.
Саша переплетает пальцы.
— Кто-то мог помочь изменить ему внешность?
— Да. Такой ритуал не проводят над самим собой почти никогда, но сам он прост. Михаил, разумеется, использовал на мне более сложные чары, нестандартные, но поверь — везде есть специалисты в этом деле, работенка доходная. Хотя бы делать красивее тех, кто недоволен своим лицом и телом, на это спрос был и в мое время огромный. Здесь, конечно, провинция, но если убитый маг жил здесь какое-то время, то наверняка кто-то ему лицо подправил. И этот кто-то вполне может быть еще жив.
— Или он мог бы сделать это в другом месте.
— Мог бы, Саша. Но, во-первых, это тоже след, а во-вторых — должны же мы, как разумные люди от чего-то отталкиваться? Нужно начинать с чего-то в любом случае. Я пороюсь в архивах, поищу нужные профили из всех зарегистрированных Затронутых и мы пойдем пообщаемся с каждым, кто мог помочь Иуде замаскироваться. Все тайное становится явным, знаешь ли.
— Ты будешь работать с базой, а я…
— А ты пойдешь спать.
— Ну уж…
— Саша, — примирительным тоном перебил ее Миклош, — из нас двоих именно тебе нужно будет выуживать сведения из наших специалистов по преображениям и окружающего их Отражения — это раз. Из нас двоих тебе стоит смотреть в оба везде, те же красные линии, например, я не заметил вообще, а без них бы много чего не узнали. И в третьих — ты на эмоциях мне столько силы кинула, что я хочешь-не хочешь спать не смогу в ближайшее время. Значит надо этим пользоваться. Иди, отдыхай. Работы еще много, и тебе ее достаточно останется.
Саша колеблется.
— Ты не…
— Я не влипну в неприятности, — усмехается Мика, — я вообще не намерен выходить из комнаты. Все, отдохни. А я буду осваивать дальше эти ваши еликтрические библиотеки.
— Электронные.
— Электронные, — чуть улыбается парень, — именование сути не меняет. Отдохни, последние два дня были весьма суматошными.
Саша с некоторым сомнением, но все же оставляет Миклоша наедине с компьютером. Завтра, все завтра. Ей и правда стоило отдохнуть.