Весь следующий день они вдвоем обходят местных специалистов по магическому макияжу. Удача улыбается им по самому последнему из найденных Микой адресов. В небольшом частном домике проживает Никита Дмитриевич Кузьмин, маг в годах, с очень русскими лицом, большой окладистой бородой и, на удивление, несмотря на профессию, без всякой подозрительности в словах и действиях. Едва узнав, зачем пришли незваные гости, специалист по изменению внешности позвал их за стол к самовару и глубоко задумался, размышляя над ответом на заданные вопросы.
— Я думаю, вам с Хельгой поговорить надо, — пожилой маг придвинул чай и конфеты к себе, сноровисто разливая приятно пахнущую жидкость по кружкам, — она редко практикует сейчас, но жива еще, чертовка. Еще есть Валера Александров, но я его давно не видел уже, может и уехал куда.
— Мы были по его адресу, там теперь обычные люди живут.
— Наверное, и правду уехал, — Никита Дмитриевич пьет чай большими глотками, прихлебывая, большими глотками, — вы пейте, юные создания. Не отравлено.
Саша чуть неуверенно переглядывается с Миклошем. Пожилой волшебник усмехается. И через секунду извлекает до того скрытый под рубахой амулет на тонком шнурке. Саша совершенно точно не видела присутствия этого амулета на мужчине еще секунду назад. Но не узнать его было сложно — хотя бы потому, что и она, и Миклош, носили такие же.
Наверное, вопрос на ее лице был слишком откровенным.
— Я знаю, кто ваш наставник, — миролюбиво продолжает пожилой волшебник, — когда-то наши с ним пути пересекались, и не раз. И если вам нужны ответы, то я постараюсь их дать, рассказать все, о чем знаю.
— Вы не…
— Нет, — старый маг качает головой, — я не имею чести быть учеником Серафима. Увы. Но идти близкими путями можно по-разному, и хотя сейчас мы редко общаемся, я помогу вам. И нет, меня никто не предупреждал. Просто я ощущаю и амулеты на вас от знакомой руки, и маскировку, наложенную на тебя, Василий, — имя он произносит с нескрываемой усмешкой, — и этого достаточно чтобы сложить в уме два и два. Я, между нами, никогда не верил, что ученик Ксандра может быть виновен во всем, в чем его обвиняли. Но в дела Ордена не лез тогда, как и сейчас не лезу. И нет, я не говорю ничего, о чем говорить не стоит. Просто намекаю.
Саша еще раз переглядывается с Миклошем.
— Я из Москвы уехал, когда еще Петра на престоле не было, так что что там твориться в верхних кругах — не знаю. Живу потихоньку, перебрался вот на юг, как он нашим, русским стал. Лицензию имею бессрочную, в дань уважения, так сказать, былым заслугам, — Никита Дмитриевич погладил бороду, — признание из прошлого немало облегчает будущее, запомните это, молодежь, и попросту от наград не отказываетесь, потом пригодятся. Но это я увлекся, прошу извинить. Я давно уже живу своим домом, и иногда поговорить охота. Да и вы смотрите, аки недоверчивые волчата, и знаний хотите, и боитесь, что врагом окажусь. Понимаю. Сказал бы, что сейчас времена сложные, но времена всегда сложные. Вам нужен какой-то конкретный из моих коллег?
— Нет, — Саша качает головой, разглядывая в Отражении хозяина дома.
Он немолод не только на вид и, кажется, совершенно искренен в признании своего нынешнего одиночества — по крайней мере, следов проживания в доме кого-то еще она не чувствует. И амулет на шее Никиты Дмитриевича, и правда, очень, очень знаком.
Нет причин не доверять ему. Кроме того, что любой может оказаться предателем.
— Если вам и правда нужен тот, кто мог хорошо и качественно внешность править и живет тут, или хотя бы на юге, хотя бы не меньше чем полвека, то кандидатур очень немного, господа. Очень. Из тех, о ком я знаю, — ваш покорный слуга и Хельга. При том я совершенно уверен, что я сам не исправлял внешность никому, приезжавшему из Петербурга или привозившему с собой ценные артефакты. У нас сообщество Затронутых небольшое, вести разносятся быстро. И хотя моя профессия, разумеется, предполагает умение держать рот на замке, я все же уверен, что я не тот, кого вы ищите.
Саша качает головой, несколько разочарованно.
— Этот человек, что носил Личину, мог переехать сюда когда угодно, мог воспользоваться услугами по изменению внешности где-то еще или и вовсе сделать это еще в Петербурге. Спасибо, что уделили нам время.
Старик качает головой.
— Куда же вы торопитесь?
— Что? — Саша почувствовала, как по спине пробежал холод дурного предчувствия.
Николай Дмитриевич только вздохнул.
— Не стоит переживать, юные волшебники. Я не враг. И я говорю, что вы торопитесь с выводами. Кого бы вы не искали, если этот человек носил Личину, то в любом случае он должен был приходить к кому-то из моих коллег. И никак иначе. Вам, юноша, — мужчина кивает на Миклоша, — внешность исправляли иным колдовством, куда более сложным и к тому же — санкционированным Орденом. Такое редкость, надо признать. Но все же. Да, я вижу чужую магию на вашей внешности, издержки профессии, так сказать. Так вот, ваше изменение вовсе не такое же, как обычная Личина. Совершенно не такое. Более того, я не ошибусь, если предположу, что проводил ритуал тут сильный маг, очень сильный. Такие чары не нужно поддерживать и корректировать, в отличие от Личины. Все наложенные заклинания, в некоторой степени, теперь часть вас. Это довольно редкое колдовство, и, простите за откровенность, но оно должно вызывать достаточно сильные неприятные ощущения, такова его природа. Когда смотрите в зеркало, нет ощущения, что тело вообще не ваше? Просто профессиональное любопытство, не более.
Мика качает головой.
Николай Дмитриевич отпивает еще чая.
— Веду я к тому, что если вам нужен человек, живший под личиной, то эту личину кто-то должен был поддерживать, самому на себе такого не сделать. Если он жил в нашем городе или где-то еще на побережье, то вам нужно говорить с Хельгой. С полноценной Личиной, полным и долговременным изменением внешности, а не простой коррекцией, работали только я и она, и только она ставила ее и поддерживала больше чем на год. Я такие заказы не беру, слишком хлопотно, и с законом проблем не оберешься.
— А вы не помните, кто к вам обращался с таким предложением? Поддерживать Личину.
Пожилой маг качает головой.
— Много кто, юные маги. Много кто, так что если я всех перечислять буду, то до утра не управимся. И учтите, к таким, как я, со своими именами не ходят. Но, — он наставительно поднимает палец, — у Хельги должен быть слепок ауры всех, на кого она личину накладывала. И портрет, вероятно, тоже. Если маг решает официально работать по нашей специальности, то есть некоторые, скажем так, процедуры, от которых не скрыться. И да, упреждая ваш вопрос, — разумеется, можно обратиться за такой услугой к кому-то без разрешения. Но изменение внешности, особенно кардинальное и постоянное, как личина, — чары подотчетные, ограниченные. И мастерства требуют немало, очень немало. Одно неверное движение — и, да будет вам известно, в лучшем случае случится уродство, а в худшем — смерть, самая натуральная. И это не говоря о том, что носить Личину не запрещено законом, но без подтверждающего лицензию наложившего ее волшебника плетения любой орденец такие чары развеет без следа, как только встретит кого-то с ними, даже мимо проходящего. Так что риски тут велики, очень велики. Может, конечно, и решил тот, кто приехал внешность менять, рискнуть, но едва ли. Хельга живет в Сукко, вот адрес. Скажите, что от меня. Она не слишком любит незваных гостей, но, думаю, этой рекомендации хватит.
— Спасибо, — Саша поднимается на ноги, забирая листок, — большое спасибо.
— Обращайтесь, молодые люди. Меня здесь можно почти всегда найти, а если нет, то соседи будут знать, когда вернусь. Телефонов этих новомодных и компьюхтеров не держу, не мое это. Но найдете.
Саша кивает. Потом на несколько секунд оглядывает пожилого мага.
— Может, это не мое дело, — говорит она с некоторым сомнением. Что-то тянет ее за язык. Предчувствие? Просто неожиданная симпатия к человеку, тоже знавшему Серафима? — В общем, того, кого мы ищем… Того, на ком была Личина, убили. Возможно чем-то вроде Черного Кинжала.
Глаза Никиты Дмитриевича сужаются.
— Так значит, это не слухи… — негромкого говорит он, больше себе, чем им.
— Что — это?
Пожилой маг негромко вздыхает.
— В былые годы ходил слух по побережью, что мол приехал сюда из столицы, Петербурга то бишь, юнец перепуганный с артефактами сильными. Какими именно — никто сказать не мог. Разное говорили, и о копии Черного Кинжала речь тоже шла. У страха говорят глаза велики, к тому же все тихо-мирно было. Только в одной сваре как-то говорят кто-то на вампирский клан напал адыгский, но кто и что и с кем не поделил — уже и не упомнить. Всякое говорили. Кто-то — о том, что столичный щегол с местными заспорил, а потом пошло-поехало, кто-то — о том, что дети ночи сами первыми что-то у приезжего забрали. Тогда власти не до того было. Голодомор, в центральных частях края да и через море такое творилось… Да и Эдикт о невмешательстве… Позор, истинный позор. Так или иначе — забылась история. Но когда начали обносить квартиры, некоторые особо старые коптящие свет Затронутые вспомнили о тех слухах про артефакты привезенные. Тогда кто-то утверждал, что видел у столичного мага шкатулку Гипноса. Понятно, что такому веры нет, но все же. Но вы говорите о кинжале, как о чем-то реальном… Так что я во все готов поверить. Что ж, благодарю за честность. Понимаю, что люди моей специальности — всегда под ударом, и буду осторожным. Еще раз спасибо за предупреждение.
— И вам за помощь и чай.
Уже вернувшись в отель, Саша спрашивает у задумчивого Миклоша, выглядящего не очень довольным:
— Думаешь, не стоило ему рассказывать про кинжал?
Мика только пожимает плечами.
— Что сделано, то сделано. У него щит, созданный наставником, но откуда этот артефакт — мы не знаем.
— Он, казалось, не лгал.
— Да, я тоже не думаю, что это ложь. Но все же. Ладно, съездим завтра в Сукко и поговорим с этой Хельгой. И это многое должно прояснить.
Саша чуть разочарованно пожимает плечами.
— Многое — что? Ну узнаем мы личность этого погибшего мага… Да, он привез сюда артефакты. Да, он знал Паука, или тело, в котором был Паук… А толку-то?
— Во-первых, это может помочь остальным, мы не знаем, какая именно информация Серафиму окажется полезной в их планах. Во-вторых, так мы можем выйти на наследника Иуды, и узнать и где шкатулка, и у кого копия кинжала. И последнее, Саша — если ты знаешь имя, или имеешь хотя бы слепок, то можно поговорить с духом того, кому слепок принадлежал.
— Что? С духом?
Саша во все глаза уставилась на Миклоша. Им ни о чем подобном не рассказывали. Нельзя оживить мертвого. Никак.
— Да. Старый и редкий ритуал. Отражение содержит в некотором виде все знания всех живших и живущих. Если задать правильные вопросы, то можно узнать то, что знал умерший. Например о том, как, — Миклош сглотнул, — как меня подставили.
Саша вздрогнула. С этой стороны она не думала об этом. Если и правда есть какой-то способ показать всем, что Миклош вовсе не преступник, это надо было сделать.
— Но для этого нужны ориентиры. — продолжает Мика, — нужно знать не только о чем, но и кого спрашивать, иначе никакой пользы.
Саша перелетает руки.
— Значит, так можно вообще любое дело раскрыть? Скажем, спросить, кто убил этого Рената у его духа, вампир-то видел убийцу, и дело с концом?
Миклош вздыхает.
— Если бы. Саша, что бы Воззвание не было просто гаданием на кофейной гуще, нужен сложнейший ритуал, и просто так, как ты понимаешь, его не проводят. Его даже наставник в одиночку не сделает, и даже с его Кругом — вряд ли. Но если, — парень опять сглатывает, — если до этого дойдет, то слепок позволит просить разрешение на Воззвание у Верховного Совета, по крайней мере.
Саша кивает. И, на секунду прислушавшись к своим ощущениям, поднимает глаза на напарника.
— Мика, это покажется ерундой, но давай прямо сейчас поедем к этой Хельге. Сукко рядом, сейчас конечно уже восемь вечера, но давай возьмем такси и съездим. Не откладывая.
Миклош окидывает ее взглядом.
— Ты что-то чувствуешь?
— Ничего конкретного.
— Ладно, поехали.
Такси находится быстро. Саша не торгуясь соглашается на запрошенную сумму. Всего полчаса в пути, а то и меньше — и вот они на пороге нужного дома.
Хельга, немолодая женщина с широкой косой светлых волос, появляется на пороге дома только после длительного стука в дверь.
— Кого это тьма на ночь глядя принесла? — хмуро оглядывает волшебница их обоих, задерживаясь на Миклоше пристальным взглядом.
— Мы от Никиты Дмитриевича, — быстро отвлекает ее Саша, — мы из Ордена, ведем одно дело, и хотим вам задать вопрос по поводу одного из ваших клиентов.
Волшебница обводит их взглядом.
— И почему я должна вам верить?
— У нас есть документы, и…
— Документы есть у всех, — отрезает Хельга.
Саша несмело вытягивает из-под рубашки амулет, отданный наставником. В надежде, что если двое специалистов по изменению внешности общались, то и для волшебницы это что-нибудь да будет значить.
Хельга хмыкает.
— Вы — дружки Кузьмича, а не мои. Один вопрос — и проваливаете, у меня вообще-то дела и клиент.
Саша кивает.
— К вам приходил один человек. В первый раз может и два века назад, может меньше, то точно регулярно. Полноценная Личина. Маг из Петербурга. К тому же он на юг сильные артефакты привозил, должен был быть след от них.
— Тайны клиентов не разглашаю, — Хельга пошла была в дом.
— Он мертв, и мы ищем убийцу, — успела выпалить Саша в ее спину.
Волшебница остановилась — и медленно повернулась к ней лицом, с которого сошла вся краска.
— Он… Мертв?
— Да.
Хельга взяла себя в руки быстро. Очень быстро, но Саша успела заметить ужас, промелькнувший в ее глазах. Ужас и тоску.
— Хорошо. Я передам образ. И зарисовку, минуту.
Возвращается она действительно быстро.
— Тут — то, что ваше поколение назвало бы фото, — Хельга протягивает Саше небольшой конверт, — а теперь посмотри на меня, я передам образы. Твой напарник может следить, все будет по протоколу.
Соприкосновение разумов неприятное. Очень неприятное. Но оттиск, ауру, если угодно, Саша получает.
— А теперь — прочь, — отрезает Хельга, — у меня много дел.
Дверь закрывается, и за ней раздается тихая ругать и громкие шаги внутрь дома.
Саша переглядывается с Миклошем. Дело сделано, и на удивление — без особых проблем. Увы, образ, переданный Хельгой, Саше незнаком. Значит, надо будет потом пробовать окольными путями узнать кто это, если не получиться с портретом. Может, наставник узнает?
Только в общей комнате номера Саша решает посмотреть лежащую в конверте зарисовку. На деле это не ручная работа, а вещь, созданная магией. Насколько она помнила, такое заклинание было в ходу до широкого распространения фотоаппаратов.
Миклош заглядывает через плечо и тихо ругается, больше от горечи, чем от злости.
— Иуда. Воистину — Иуда.
— Ты его знаешь?
— Да. Гриша. Тот самый Гриша, что был моим единственным товарищем в многих изысканиях. Он знал об эксперименте. Не знаю, что случилось потом, но тот Бестужев, с дачи в Пензе, был совершенно точно не прав. Григорий, хоть и в грехах сознался и прочь бежал с Поволжья после ареста НКВД, вовсе не умер. До недавнего времени он жил здесь и не тужил, ублюдок.
— Я передам образ…
— Да, — контакт с напарником для Саши проходит проще, а Мика морщится еще сильнее, — точно он. Тварь. Я доверял ему…
Саша только и может, что попытаться сочувствующе сжать плечо парня.
И в тот же момент рывок связи едва не роняет ее на четвереньки. Жесткий, почти яростный контакт, требующий безотлагательного внимания.
Что случилось?
Вместо ответа перед ее взором проносятся образы:
Окровавленный старик с окладистой бородой, густо измазанной в крови. С узкой раной в груди, тянущий свои руки к кому-то, и роящиеся образы лекарских заклинаний. Рана серьезная, удар пришелся удачно. Очень, очень удачно.
Он выживет?
Согласие.
Через некоторую паузу связь перестает давить так жестко, и образы, транслируемые наставником, становятся словами:
Я знаю, что вы говорили с Кузьмичем. И за ним пришли с очевидно какими намереньями. Предельная осторожность. Не вздумайте снимать щиты, убийца имеет заговоренный на вероятности клинок. Предельная осторожность, повторяю. Ни в коем случае не разделятся.
Мы нашли курьера, общавшегося с Пауком в Петербурге и получившего амулет с сознанием Мики. И убитого с помощью кинжала на пляже.
Кто?
Григорий Бестужев.
Короткое ругательство.
Крыса. Что ж. Это и облегчает, и усложняет дело.
Судя по всему он привез в Анапу кинжал, который потом оказался у вампира Рената. И шкатулку, теперь в руках у неизвестного его наследника, скорее всего человека. И с помощью этой шкатулки кинжал у Рената отобрали и обернули против его самого и остальных. Шкатулка, предположительно, шкатулка Гипноса.
Работайте. Смотрите по сторонам, при любых подозрениях — связывайтесь со мной.
Контакт появляется так же резко, как и появляется.
Саша поднимает глаза на несколько примятого Миклоша, с которым, очевидно, наставник тоже говорил. Напарнику столь неожиданный и жесткий контакт явно дался труднее.
— Ты как?
— Нормально. Просто резко, непривычно.
Саша кивает.
— Что будем делать?
Миклош только вздыхает.
— Спать. И работать. Мы узнали, что случилось раньше. Теперь нужно выяснить, что происходит сейчас. И быстро.
Саша кивает.
В следующий раз вот так тянуть окровавленные руки в поисках помощи может кто-то из них.
— Прорвемся, — Миклош явно ощутил изменение ее настроения, — и если что, то наставник нас в обиду не даст. Просто не стоит влезать в неприятности.
Саша определенно считала, что неприятности влезли в них, накрыв с головой. Но пока они оба еще барахтались.