— Автовокзал еще закрыт, — Саша тяжело вздыхает, осматривая наглухо запертую дверь, — а я надеялась там посидеть немного. Или хотя бы кофе купить где-нибудь, но, кажется, так рано нас нигде не ждут до семи минимум.
— Тебя удивляет, что в пять часов утра тут все закрыто? — Миклош зевнул, потягиваясь.
— Да. Потому что у нас даже Южный, насколько я помню, пригородный который, работает ночью. И, по крайней мере, точно второй и главный автовокзалы. А тут этот вообще единственный так-то на весь город, ну или точно основной, и закрыт сейчас. А мы с тобой не в глухой провинции, а в столице республики, если меня мои знания географии не подводят.
— О времена, о нравы, — Миклош добродушно усмехается.
— Да ну, — Саша отмахивается, — что, скажешь, раньше с закатом все закрывалось и жизнь замирала?
Миклош чуть пожимает плечами.
— Смотря где, Саш. Но вообще-то в большинстве мест — да. Работали только соответствующие заведения, где легкого морального облика дамы и кавалеры приятно проводили время.
— Ну магазины закрыты — я понимаю. А остальное?
— Закрыто. Хотя я не был завсегдатаям злачных кварталов, может быть там и можно было найти что-то, что должно было развлекать соответствующую публику.
— Это вокзал же, Мика.
— Вася, — поправляет ее напарник.
— Все-таки Вася?
Миклош вновь пожимает плечами.
— Я не вижу следа на нас или еще чьего-то внимания. Да и проездом мы тут, в общем-то. Но все же стоит быть осмотрительными.
— Ладно, Вася. Пошли, вроде как тут в паре километров можно найти все-таки какое-то круглосуточное заведение. Я усну, если не выпью кофе. Такая рань, а этот дурацкий автобус не раньше семи будет, и то если мы в Тырнауз хотим. А такси стоит три тысячи, так-то. Да и лучше не светиться, таксист нас вернее запомнит, чем водитель рейсового автобуса.
— Пожалуй. Ну или тебе жалко командировочных.
— Жалко. Полторы тысячи на человека кажется большой цифрой, но что-то мне подсказывает, что в Приэльбрусье гостиница будет стоить прилично. Не в шалаше же жить? Так что пока экономим. Пары часов роли не сыграет. Ты все еще думаешь, что стоит заехать в город, а не в Терскол сразу?
Они обсуждали это несколько раз, подъезжая к Нальчу, и Мика был за то чтобы сначала побывать в местном райнцентре.
— Да, Саша. Стоит представиться тамошнему руководству. Мы… Ты, точнее, сильный маг, и правила хорошего тона все-таки предполагают, что ты известишь о своем прибытии, если дело не требует иного. А оно не требует, хотя бы потому, что кто-то из местных наверняка знает или Алену, или кого-то из стаи. Можно конечно просто ходить везде и следы оборотня искать, но зная их породу, наверняка она живет где-то вне поселения. Или ты думала ходить по поселку и стучать во все двери и зачитывать то ужасное описание личности, что в нашей базе есть?
— Да нет. Но поиск личности…
— Поиск может не дать результатов, если есть соответствующие артефакты — во-первых. А во-вторых… Саша, подобные ритуалы, по крайней мере в мое время, использовать не против подозреваемых или не для спасения жизней было просто некультурно. А мы с тобой вроде как хотим мирного диалога.
— Хотим.
— Вот именно. К тому же, если Светлана была у сестры, опять же, кто-то может что-то знать, и надо об этом расспросить всех Затронутых, кто готов говориь. И начинать проще и логичнее с наших с тобой коллег по ремеслу. С Ордна.
— В котором Паук может раскинуть свои сети.
— Может, — Миклош легко кивает, — но тогда мы вообще можем прийти к войне со всем миром просто потому, что любой может оказаться потенциальным союзником нашего врага. А это уже не имеет смысла. Подозрительность хороша в меру. Ладно, идем искать круглоуточный магазин или еще куда. Кажется, с кофе в его нынешнем виде мне придется смириться в своей жизни.
Торговый центр, до которого идти пришлось довольно долго, оказался закрыт. Как и еще несколько кафе неподалеку. Только ближе к половине седьмого Саша наконец нашла место, где можно было купить по сэндвичу и кружке капучино. Заспанный бариста в придорожной забегаловке предоставил требуемое без вопросов. И даже терминал для оплаты картой было, хотя и ужасно допотопный и тормозной.
— Пошли пить за стол?
Около найденного по сути, ларька, больше похожего на чебуречную или пирожковую, чем на крошечное кафе, благо, было несколько квадратных высоких столиков.
— Идем. Есть на весу — так себе идея.
Кофе был поганым, впрочем, Саша от него ничего и не ждала. Сэндвич вышел еще ничего, хотя своих денег точно не стоил.
— Надеюсь, это не отправит нас в могилу, — буркнул явно не оценивший местную кухню Миклош.
— Я знаю, как легко и быстро излечить пищевое отравление.
— Отлично. Вот только сколько раз ты это знание применяла на практике?
— Ни разу.
— Меня это не вдохновляет.
— В теории все просто, — Саша приготовилась было объяснить что-то, о чем она, неожиданно, знала, а Миклош — нет… И осеклась.
Магия. Смутно знакомая, ощутимая магия, на секунду коснувшаяся ее. Магия, протянувшаяся от стоящей сейчас перед светофором с красным светом видавшей виды копейки. Магия, которая в просторечии у них на курсе называлась сканером. Такой способ понять, кто есть кто. Кажется, его даже пытались скрыть — но не преуспели.
Саша вчитывается в отклик, отголосок протянувшейся к ней магии. Старается осмыслить полученную информацию, и только хочет что-то сделать в ответ, как загорается зеленый и копейка с весьма неожиданной прытью срывается с места, быстро удаляясь.
— Саша? Ты что-то ощутила? — от Миклоша не укрылось ее внимание.
— Да. Наверное. А ты?
— Тоже, — Миклош кивает, — просто магию, щуп интереса. Его кто-то скрыл, но я почувствовал привкус отпечатка ауры Ограниченного.
Саша кивает.
— Если я все правильно поняла, этот Михаил, что в Пензе жил на дачах, только что проехал мимо нас.
— Час от часу не легче. Ладно, — Миклош залпом допил кофе, — быть в этом городе — точно не преступление. Тем более, что нас тут скоро уже не будет. Но все же лучше держать ухо востро. Идем к вокзалу?
— Да, — Саша сверяется с часами, — кажется, мы должны успеть на первый же рейс.
— Вот и отлично.
— Ага, потому что второй только в час.
— Тебя это удивляет?
Саша кивает.
— Разумеется. Это же Эльбрус, туристы, вот это все, а тут автовокзал некруглосуточный, автобус два раза в день… Словно мы не на десять часов от Краснодара уехали, а на двадцать лет. Или больше. Ладно, как бы то ни было, нам пора.
На автобус они успевают. Тот вообще, кажется, никуда не торопиться, и отпарвляется только после того, как все места в салоне оказываются занятыми. Примерно сорок минут пути по довольно, надо признать, красивым местам — и вот они с Миклошем уже стояли на местном вокзале города с весьма экзотичным для Саши названием Тырнауз. Точнее стояли на том, что можно было с натяжкой назвать вокзалом. Крошечное закрытое здание и маленькая парковка, едва вмешавшая в себя пару газелей. Весь Тырнауз, кажется, вытянулся вдоль дороги, ведущий по Баксанскому Ущелью куда-то дальше к Эльбрусу.
— Что случилось здесь?
— А? — Саша отвлеклась от копания в картах на телефоне в попытках проложить маршрут до адреса местной резиденции Ордена. — О чем ты говоришь?
Миклош протянул руку обводя все вокруг.
— Здесь. В этом месте. В этом поселении. Ты разве не чувствуешь?
Саша подняла бровь, рассматривая город.
Место казалось… Непривлекательным было самым мягким. Обшарпанные пятиэтажки, закрытые магазины, оставшиеся тут по большей части с начала нулевых. И гигантские развалины какого-то действительно большого завода в некотором отдалении. Или не завода? Сейчас от зданий остались одни остовы, но что бы это не было, оно казалось действительно впечатляющим по размеру. И совершенно уничтоженным. Как и некоторые другие здания, то тут, то там нависавшими темными провалами окон. Саше казалось, что она отъехала от Краснодара не на одиннадцать часов пути на машине, а лет на тридцать назад, куда-то в лихие девяностые, которые сама она не застала, но немало видела и слышала об этом времени из фильмов, СМИ и чужих рассказов.
Здесь было как-то… серо. Несмотря на прекрасные горы рядом.
Миклош напряженно осматривался. Саша склонила голову, пытаясь понять, что именно насторожило парня. И быстро понимает, почему ей это место так не нравилось. Все Отражение вокруг словно бы было пронизано запустением, разрушением и болью.
Саша сглатывает.
— Я не знаю. Правда не знаю. Вроде как ничего такого…
Она в Краснодаре была в тех домах, что использовались больше полувека назад оккупантами. Там все еще были следы прошлого в Отражении. Но тут было что-то иное. Совсем иное. Словно здесь и правда произошло что-то… Не кровавое. Не яростное. Что-то иное, жестокое, холодное, почти неощутимое. Словно бы отсюда разом высосали всю даже не радость, а попросту — жизнь. Хотя Саша чувствовала, что в городе живут. Что это не покинутое место, не оставленный на произвол судьбы памятник человеческому могуществу и глупости, в котором больше никого нет. Здесь у каждого радости и горести, здесь рождаются и умирают.
Но все же. Все же.
— Сель, — неожиданно говорит рядом холодный женский голос, — а еще жадность, глупость и разруха.
Саша поворачивается, обнаруживая буквально в паре шагов немолодую на вид русскую женщину с черными волосами и каким-то словно потухшим взглядом. Смутно знакомую женщину. Саша склоняет голову, пытаясь понять, кто перед ней. Видя надтреснутую, словно бы искаженную ауру силы, явно скрываемую этой волшебницей.
Ее взгляд женщина замечает.
— Мир тесен. Из-за тебя, девочка, мне пришлось покинуть город, в котором удалось устроиться, и вернуться сюда, к корням. Пусть эти корни и прогнили насквозь. Потому что ты оказалась слишком глазастой в том магазине.
Саша сглатывает.
— Говорят, что смирение есть добродетель, — женщина чуть улыбается частично сгнившими зубами, — я поверю. Пока поверю.
Саша пытается найти слова, но женщина только резко разворачивается и уходит прочь.
— Ты ее знаешь? — напряженно спрашивает Миклош.
— И нет и да. Один раз заметила на мелком преступлении и там многие вещи скверно обернулись.
— Но ее не Ограничили.
— Ее не поймали. Ладно, пойдем, я наконец поняла, куда нам.
Миклош некоторое время молчит, следуя за Сашей.
— Странное место. Нехорошее.
— Мне тут тоже не нравится. Но мы хотели известить местный Орден.
— Я помню. Просто говорю вслух. Я бывал на полях битв. И здесь что-то другое. Словно бы… Равнодушие? Тоска? Горечь? Увядание… Или все сразу. Почему кстати здания разрушены? Я никогда раньше ничего не видел подобного. Только ту бетонный коробку около кладбища в центре твоего города, которую не достроили.
Саша пожимает плечами еще раз окидывая взглядом руины на горе.
— Наверное тут завод какой-то был. Их было много при советах, а после их падения и перестройки экономики они стали ненужным. Да и видел ты такое — на бывшей фабрике пианино, что у вокзала. Наверняка. Я родилась уже после всего этого, и после того как эти фабрики построили, и была ребенком тогда, когда они разрушались. Наверное лучше спросить у того, что все это видел своими глазами.
— Но мне твое мнение важно. Я не все и не всегда понимаю в нынешнем мире.
Саша чуть усмехается.
— Я плохой экономист. Могу сказать только, что в СССР была идея планирования производства и госзакупок. Когда государства не стало, решили, что нужен частный бизнес. И все рухнуло, как карточный домик. Границы открылись, появилась конкуренция, старые каналы поставок перестали работать. Скажем, твой завод продавал красители для кожи другим двум заводам, где делали, не знаю, туфли, например. В страну приехали из-за границы туфли дешевле и популярнее, и эти туфлеизготовительные заводы закрылись. И теперь краска никому не нужна. И так везде. А многие города тогда и существовали вокруг такого вот завода. Он закрылся, работы нет. Тогда или уезжают, или ищут другие, не всегда законные, заработки. Много где потом все-таки предпринимательство появилось, с бандитами более-менее разобрались, появились рабочие места, условия и прочее. Тот же Краснодар, скажем, вполне приятный город, а разорившиеся заводы или снесены, или под офисы сдаются, и жизнь продолжается. А кое-где осталось, как есть, как здесь вот. А про сель я ничего не знаю, можно будет спросить у местных, что произошло.
Навигатор привел их к частному дому. Закрытому частному дому. Пустому закрытому частному дому.
— Ничего не понимаю. Адрес-то верный, — Саша рассматривала Отражение вокруг.
Дом и правда был закрыт и заброшен. Правда Изнанка указывала на тайник в земле под воротами. Что-то вроде большой стрелки вниз, видимой только магам.
В тайнике, на деле оказавшимся небольшим ящичком, лежала стопка визиток с одним только телефоном.
— Что за ерунда?
— Понятия не имею, — Саша набирает номер телефона, ожидая услышать что-то вроде «абонент не существует». Но на деле трубку берут через пять гудков.
— Доброго утра, — голос женщины с явственным акцентом кажется через не самую лучшую связь несколько раздраженным, — то вы и что вам нужно?
— Александра. Нашла вашу визитку около Резиденции…
Тяжелый вздох. И еще один проговоренный скороговоркой адрес.
— Приезжайте через час, не раньше. И поговорим.
— О чем? — Саша чуть теряется от всего содержания диалога.
— О том, что вам нужно в Резиденции, — отрезает так и не представившаяся женщина. И кладет трубку.
— Кажется, нам тут не рады.
— Пожалуй.
Через час они очень медленным шагом, купив по дороге пару стаканов кофе, добираются на другой конец города. К самой обычной пятиэтажке без всякого домофона. Нужная квартира на третьем этаже. Оплетенную магией дверь никто и не пытается скрывать, так что, очевидно, что они пришли по адресу. После непродолжительно стука, ведь звонка тут почему-то нет, им открывает невысокая полноватая женщина восточной наружности.
— Заходите. Разувайтесь и проходите на кухню.
Здесь все кажется… Обычным, пожалуй. Совсем, совсем обычным. Стол с клеенкой, чай в чашках от советского сервиза, вазочка с дешевым печеньем.
Женщина ставит на стол еще одну вазочку, теперь с конфетами, и садится напротив, пододвигая к себе чашку.
— Я — Гульназ, и если у вас есть дела к Ордену, то вам — ко мне. Никого больше тут нет.
— Никого? А Резиденция…
— Закрыта уже десять лет как. Денег нет, и держать там некого. Вы видели город — в нем никто не живет из тех, за кем мог бы присматривать Орден.
— Никто?
— Я не в счет. Кто-то должен остаться, как видите.
Саша поднимает было глаза, но вопроса не задает. Женщина лишь усмехается.
— Молодость и любопытство. Вы сами все видели на Изнанке. Вы здесь недолго, и пока на вас это не давит. Пока. Но мало желающих селиться здесь. Очень мало.
— А что это?
— Эмоции. Обманутые надежды, несбывшиеся чаянья. Это и прошлое, и разруха, и сель, которая убила куда больше, чем говорят, а озлобила, кажется, вообще всех. И близость шахт с несколькими аномалиями, и много чего еще. Ладно, не думаю, что вы здесь с инспекционной проверкой. Так что рассказывайте — зачем пожаловали?
Саша после короткого колебания все-таки решает ничего не скрывать.
— Мы ищем одного человека. Оборотень, зовут Алена. Может, вы знаете, где здесь стая или где она может жить?
Гульназ только сочувственно улыбается.
— Здесь на километры вокруг горы, мелкие поселки и горы. Дальше в ущелье несколько веков жили люди совершенно автономно, ниже даже не знали, что здесь все заселено. Это глухие места, и жить здесь может кто и где угодно.
— А как же туристы? Эльбрус?
Женщина отмахивается.
— Можете съездить туда и сами все посмотреть. Туристы есть, да. Это правда. Но это не курорт. Просто деревеньки, где многие зарабатывают на возжелавших экзотики москвичах, и только. Что касается оборотней… Вы знаете, где именно вам нужно искать вашу цель?
Саша переглядывается с Миклошем.
— Поляна Чегет. Или Терскол.
Гульназ кивает.
— Терскол… Я там редко бываю. В окрестностях много мест, где можно жить на природе, и никто не побеспокоит. В Тырнаузе я единственная из магов Ордена. Есть еще Надежда, она просто маг, вернулась сюда из Краснодара, к внукам, живет тихой жизнью, да и волшебница из нее не ахти. И все. Больше никаких Затронутых, не выдерживают они у нас и года. После сели еще несколько лет местные держались за насиженные места, но потом и они отправились лучшей доли искать.
Женщина склонила голову, осматривая Сашу и Миклоша.
— Дальше к Эльбрусу туристов больше. А нас слишком мало, чтобы следить за всеми. Каждый год с Эльбруса не возвращается как минимум четыре человека, а то и десяток. Сели. Лавины. Трещины в породе.
Повисла тишина.
— И это только те, о которых становится известно.
Саша переглядывается с напарником.
— Там живет много Обращенных?
— Много — понятие относительное. Но живут, — женщина сплетает руки перед грудью.
Вновь тишина. Никто не хочет ее нарушать, словно так и только так можно продолжить беседу. Молча.
Хозяйка дома явно о чем-то раздумывает, и она первой нарушает молчание.
— Вы не похожи на кого-то из тех, кто приезжает сюда обычно. Не москвичи с презрением на лицах и в душах, и не местные, для которых родство иногда важнее здравого смысла. Не туристы. Потому задам вопрос еще раз — зачем вы здесь?
— Найти Алену, — только пожимает плечами Саша.
— Зачем она вам? — чуть склоняет голову Гульназ, — будь у вас к ней интерес Ордена, вы бы первым делом показали мне все бумаги и завалили фактами. Но, простите, и на поиски потерянного родственника ваша история не очень походит.
Саша оглядывается на, кажется, совершенно погруженного в себя Миклоша. И отвечает сама:
— Мы предполагаем, что она что-то может знать о Затронутой, возможно виновной в нескольких убийствах на юге, и хотим проверить это.
— Ага. Значит все-таки дело Ордена. Но неофициальное.
— У нас есть разрешения на расследование, — кажется, Миклош только вышел из задумчивости, — подписанное Михаилом Новгородским.
Гульяз улыбается.
— Значит, неофициально. Вы оба знаете, что наш район подчиняется Кавказскому управлению Ордена с широкой автономией. И разрешения его представителей у вас нет.
Теперь улыбается уже Миклош.
— И вы прекрасно знаете, что автономия не исключительна, и слово главы Южного округа превосходит по силе ваши местные разрешения.
Гульяз только усмехается.
— Вы никогда не были на Кавказе, верно, юноша? Особенно в наших местах. Здесь всем правят бал знакомства и связи. Даже если ваш глава окажется здесь, то сначала ему придется иметь дело с Ибрагимом Тасалбыевым, главой Кавказского управления. Потом с его заместителями — Игизом, Арсеном и Закиром. Потом с их заместителями. Потом с их. И когда его воля дойдет до меня, ваша оборотница будет далеко-далеко отсюда. Неважно, что говорит высокое начальство, пока оно далеко. Даже москвичи вооружаются своими исключительными правами и ведут дела сами. Хотя, признаю, еще ни разу здесь их расследование не было успешном. Даже у них нет власти указывать мне, потому что мне указывает Юсуф, ему — Анзор, ему — Абид, и так и дальше. До Ибрагима далеко в городе.
— То есть вы нам не поможете, верно? — Саша решает пойти напролом, чувствуя нарастающее раздражение.
Разговор раздражал, хотя и чай, и квартира этой женщины ей нравились. Был тут какой-то уют, что ли. Вязаные платки, чистота, украшения с какими-то местными видами… Но все это кружево слов без внятного ответа было просто туманом, а плавать в тумане желания никакого не было.
— Не стоило нам вообще останавливается здесь, — Саша отставляет чашку и поднимается.
Гульяз улыбается. Одними губами.
— Вы нетерпеливы. Слишком нетерпеливы, а здесь не любят тех, у кого нет терпения. И таких легко обвести вокруг пальца. Я живу тут, в этих местах, с момента строительства комбината. И я знаю, что терпение — благодетель.
— Тогда к чему эти разговоры? Вы поможете или нет?
— Саша, — чуть примирительно говорит Миклош, — вопрос в цене.
Гульяз кивает.
— Да. Разумеется, вопрос в цене. Я не знаю Алены-оборотницы и не живу в Терсколе. Но знаю того, кто живет там и знает всех двоедушников на мили вокруг. Но как я уже сказала для меня ваши бумажки — лишь бумажки, не ценее тех, что в туалете найти можно. Больше все равно никто не будет работать здесь, а значит и меня никуда не уберут, несмотря ни на что.
Она разводит руками.
— Что вы от нас хотите?
— Услуга за услугу. Я порошу Хаву помочь вам с поисками вашей Алены. Можете не сомневаться, если ваша оборотница хоть когда-то жила в наших краях, то Хава об этом узнает. В обмен вы принесете мне одну вещь.
Миклош поднимает бровь.
— Ничего незаконного. Речь идет о моем обручальном кольце.
Теперь черед Саше удивляться.
— Вашем обручальном кольце?
— Да. Оно осталось в шахте после закрытия выработки. Эта вещь дорога мне как память, но, увы, забрать сама я ее не могу.
— Почему?
Гульяз вновь улыбается. Теперь как-то грустно.
— Думаю, когда вы окажетесь там, то поймете почему. Впрочем, у вас двоих силы достаточно, чтобы находиться в шахтах достаточно долго. В отличие от меня.
— Достаточно силы?
Саша вглядывается в Отражение. Непохоже, что эта женщина разыгрывала их или пыталась отправить в ловушку. Но что-то было не так.
Хозяйка дома усмехается, налив себе еще чая.
— Почти сразу после остановки производства нашлись те из колдунов, кто хотел использовать оставленные шахты для своих целей. Договориться с людьми-владельцами труда не составило, и они что-то провели там. Приезжали москвичи, поймали зачинщиков. Вроде как. Я не знаю деталей — информация не моего уровня секретности. Не уверена, что об этом есть что-то в архивах. Теперь там, где проводили это все — аномалии Отражения. Множество негативных эмоций, больше, чем здесь. Мне там находится весьма затруднительно, особенно в свете того, что я и так тут живу и постоянно трачу силы на щиты. А вы выдержите без проблем. Там на самом деле не слишком далеко. Вот фото кольца, можете поиск сделать. Принесете его, и я замолвлю слово перед Хавой, и тогда без проблем найдете свою Алену. Итак?
Саша переглядывается с Миклошем.
— Зачем это вам?
— Потому что я хочу вернуть вещь погибшего мужа, а вы хотите найти потерянного оборотня. Взаимовыгодное сотрудничество.
— Вы могли бы…
— Попросить что-нибудь другое? Да, разумеется. Только зачем? К тому же если я захочу что-то большее, чем небольшая услуга, то есть риск того, что ваше начальство все-таки решит надавить на мое. И да, меня не отправят отсюда, но худой мир лучше доброй ссоры. Один поход в шахту, кольцо — и вы получите Алену на блюдечке.
Саша закусывает губу. Казалось, никакого подвоха, злоупотребление служебным положением, и только…
— Мы подумаем.
— Да. Разумеется, — Гульяз улыбается, — у меня достаточно терпения. Если захотите перекусить, выбирайте кафе в трех кварталах, с синей вывеской, мимо не пройдете. Возьми там хычины, вам должно понравиться.