Утро началось со стука. Не в дверь номера, а совсем рядом, по дверному косяку. Саша осмысливала этот факт, вскакивая с кровати и выкидывая в незваного гостя оглушение, заученное до автоматизма.
— Что ж, довольно оригинальное пожелание доброго утра, — у двери обнаруживается Карина, скептически разглядывающая наполовину запутавшуюся в простыне Сашу, — но сойдет. Вы оба долго спите, а у меня мало времени. Идем.
Саша моргнула.
Какого черта Карина здесь делала? Они говорили вчера с Серафимом по видеоконференции о походе в шахты. Мага, кажется, эта идея не обрадовала, но все же он согласился со всеми доводами, призывая к осторожности, и только. Ни о чьем приезде речь не шла.
Саша выпуталась из простыни, аккуратно, но прицельно ощупывая Отражение вокруг. Под личиной Карины мог быть кто угодно. Просто так доверять не следовало. Если это…
— Осторожность неплоха сама по себе, — усмехается волшебница. — Иногда она похожа на недоверие, а недоверие без причины может быть оскорбительным. Но с учетом ситуации я оскорбляться не буду. Хотя на будущее — не напрягайся так, рассматривая кого-либо. В лоб ничего не найдешь, а только дашь знать о том, что делаешь. Прислушивайся к своим реакциям, к своим ощущениям от общения и иных взаимодействий. Доверяй тому, что чувствуешь, а не тому, что видишь.
Саша отводит взгляд. Это не ответ, на самом деле.
Какого черта Карина здесь?
Подозрительно…
— А еще стоит отличать свои домыслы от проблесков интуиции. На деле я здесь ненадолго, но мне проще говорить в реальном мире, а не с вашими устройствами, да и было по пути. Напротив вашей развалюхи я видела что-то, откуда пахло кофе. Идем туда, твой напарник ждет внизу.
Это не развеяло подозрений.
— Идем. Или я расскажу Серафиму, по чьей вине ему пришлось три отчета переписать, которые куда-то исчезли с заполненных листов.
Саша прищурилась, унимая бешено колотящееся от столь неожиданного пробуждения и визита сердце. Это мало кто знал…
— Расслабься наконец, — отмахивается Карина, — к твоему сведению, людей, способных воспользоваться моим обликом, в мире можно по пальцам одной руки пересчитать, и каждый из них уже сделал с тобой все бы, что хотел. Через минуту жду на выходе из этого гостевого дома. Без опозданий.
Минута — это вполне достаточно. Да и спала Саша в этом месте одетой. Мало ли что. Мало ли кто.
К тому же Тырнауз действовал на нервы. Она словно постоянно чувствовала это гнетущее ощущение разбитых надежд и стремлений, словно призрак могучего великана, некогда способного двигать горы, а теперь разбитого, сломленного и недвижимого. Проходило это только при взгляде не горы. И то ненадолго. Сны ей снились муторные, и пробуждение было под стать. Сегодея не было утренней неги, но в этом городе все равно не хотелось расслаблено лежать в постеле. Пора было действовать. Окружающий серостью мир не давал расслабиться, и теперь легко было ощутить жажду сделать что-то. Хоть что-нибудь. Сделать — и убраться отсюда, желательно навсегда.
На выходе из гостиницы и правда обнаружился Миклош. Взъерошенный и тоже несколько напряженный. Но, увидев Сашу, напарник успокоился.
— Доброе утро, — Саша попробовала улыбнуться.
Миклош тоже. Вышло криво. Не то из-за раннего часа, не той из-за всей ситуации. На напарника город давил не меньше, чем на нее саму.
— Ну уж, детишки, потом будете жаловаться на недосмотренные сны в этой паскудной дыре, — усмехается стоящая неподалеку Карина, стряхивая пепел с сигареты, — идем.
Она кивком головы указывает на кафе неподалеку. Несмотря на то что рассвет над горами едва появился, это место уже работает. Хотя Саша не удивилась бы, узнай, что открыли тут все ради одной только Карины. Тем более что за дальним столиком уже стоят три чашки кофе и целая тарелка с хычинами.
Карина, садясь за стол, без единого движения или жеста возводит вокруг купол защиты. Невидимой, неощутимой, но стоит Саше попробовать прикоснуться к едва, на самой границе разума изменившемуся Отражению, как по вискам пробегает боль.
— Вот куда лезешь? — Карина поднимает бровь. — И, самое главное, — зачем?
Саша отводит глаза.
— Любопытство.
— Губит котов, мотыльков и неразумных детей, — отрезает Карина.
Хотя боль в голове тут же исчезает.
— Не лезь без необходимости, особенно если не знаешь, о чем речь идет.
Саша несколько пристыженно кивает.
— А ты, переселенец, не ешь меня взглядом. То, что вас не предупредили, не значит, что я тут с камнем за пазухой.
— Прошу прощения.
Карина только кивает.
— Ешьте, пейте и слушайте.
Волшебница за пару укусов съела целый хычин, почти не жуя, и продожила:
— Готовят тут, кстати, неплохо. Итак, давайте не тянуть кота ни за что, как у вас говорят. Я здесь из-за нескольких вещей. Первое и основное, — она выкладывает на стол два одинаковых браслета из чего-то, похожего на тонкую медь.
Саша прищуривается. В Отражении украшения кажутся инертными. Но лишь кажутся — на грани сознания она ощущает скрытую в них силу. Миклош же смотрит на браслеты с вопросом.
— Носить и не снимать. Вероятности — это прекрасно, но с этим вы хотя бы можете быть уверенными, что ваш разум останется вашим, что бы ни происходило. И почувствовать любое давление извне. Знаю, что вам много и долго рассказывали о том, что ментальная магия сама по себе ощущается тем, на кого ее применяют, и все остальное. Все — правда, но лишние щиты лишними не бывают.
Саша переглядывается с Миклошем.
— Берите. Я надеюсь, у вас хватит разума не сменять это на горстку медняков. Большинство чародеев не сможет обнаружить такие амулеты, но те, кто смогут, никак не смогут снять их, так что вы будете уязвимы только если сами решите отказаться от этой защиты.
После короткого колебания Саша протягивает руку к браслету. Несмотря на тревогу, порожденную странным появлением волшебницы, никакого подвоха она не ощущает. Но все же осторожно адресует вопрос Серафиму.
В ответ приходит только смешок.
Я предупреждал Кару, что так и будет. Бери, не бойся. Она все объяснит.
— Я не знаю, хорошо ли ваше недоверие или нет, — усмехается волшебница, — но в целом для меня нет разницы. Берите. Благодарности не требую.
Саша прикасается к браслету. Чуть теплый — и только. Она несмело берет его в руки, одевает на левое запястье… И в тот же момент руку прошивает чудовищная боль. Саша не успевает дернуться, как муть перед глазами рассеивается, и вместо браслета на запястье теперь оказывается повторяющая его обводы татуировка. Черная и сейчас чуть покрасневшая по краям.
— Такое сложно на что-то сменять, — чуть шокированного говорит Саша.
Карина усмехается.
— Это не оковы, так что при желании можете обратиться к браслету и удалить его. Но делать этого не советую. Не потому что будет больно. На деле — неприятно, но терпимо. Просто тогда останетесь без всякой защиты.
— Без защиты от чего? — в голосе Миклоша проскальзывала разом и настороженность, и недавняя боль. Его браслет также стал лишь узором на коже.
— Не от чего, а от кого. Собственно, переходим ко второй части того, зачем я здесь. Держите, — Карина извлекла словно бы из воздуха небольшую черно-белую фотокарточку и кладет ее перед Сашей и Миклошем.
На фото изображена немолодая женщина с морщинами по всему лицу, с тонкими редкими волосами и угрюмым взглядом. Худая, она кажется словно бы изнеможённой сверх меры, походя в чем-то разом на узника концлагеря и на Бабу-ягу из ночных кошмаров впечатлительных читателей русских сказок.
— Ее зовут Стефания. И вы оба заочно знакомы с этой прекрасной особой.
Саша переводит глаза на безмятежно попивающую кофе Карину.
— Правда, говорили вы с ней вовсе не в ее настоящем теле.
Саша сглатывает.
— Паук… Это она?
— Паук. А мне нравится, на самом деле, очень подходит ей. Куда больше, чем настоящее имя. Да, это она. Я некоторое время выясняла, кто из моих прекрасных сестричек замешан в происходящем сейчас безобразии, и наконец выясняла. Хочу поделиться с вами сама, а то Серафим заберет себе лавры. Да и не стоит такие дела доверять даже вашей ученической связи. Всякое бывает. И портрет лучше оставьте у себя. Стеф его страсть как не любит, отдельная история была с тем, как он вообще появился. Не поможет отбиться от ее загребущих лап, так хоть позлите, показывая это, — Карина откровенно улыбалась. — Заставить ее запечатлеть себя в истинном теле мало кому удавалось. И тем не менее. Что бы сестренка не задумала, в финале она окажется в истинном теле, не сомневайтесь. Как и в том, что она при этом не будет маскироваться.
— Почему?
Карина вновь улыбается.
— На меня и моих сестер не действуют подобные чары. Точнее, действуют, но при этом в Отражении всегда видно настоящий облик, так что применять их нет смысла, разве что против людей. И те чувствуют подвох и все равно бегут прочь или, по крайней мере, держатся настороженно. Думаю, это основная причина, почему сестренка пользуется чужими телами. Ну и вторая причина любви к марионеткам — ее собственная физическая оболочка уже века четыре подтачивается одним мерзким проклятием. Не снимаемым, даже для нее. Один благородный рыцарь постарался на смертном одре.
Саша вглядывается в сморщенное лицо с резкими чертами. Отталкивающее и в то же время… Знакомое?
— Узнаешь?
Саша только пожимает плечами.
Карина усмехается.
— Уверена, ты ее видела. Наверняка. Стеф тщеславна, и она, думаю, не отказала себе в слабость взглянуть на тебя собственными глазами. На вас обоих, думаю.
— И вы… — начинает было Миклош.
— Ты, — отмахивается Карина, — если ты про меня конечно, а не про нас с этой красоткой на пару.
— Ты… Зачем ты говоришь это нам? Если она…
— Моя сестра? — Карина делает неопределенное движение головой, — во-первых потому, что сестренка она мне не кровная, а по давным-давно павшему кругу, и если мы встретимся лицом к лицу, то выживет только одна. И я поставлю на себя все-таки. А во-вторых — потому, что думаю я, и не только я, что Стеф хочет не просто носить чужие тела, а совершить, красавец Миклош, переезд окончательный по твоему примеру. И коль я распинаюсь перед вами, то угадайте, кого она выбрала.
Саша сглатывает и поднимает вопросительный взгляд на волшебницу.
Карина только кивает.
— На деле я уверена, что это лишь часть плана. Но в том, что моя тщеславная сестричка хочет убить двух зайцев, разом и разобраться с проклятием, и получить новое, полное силы тело, я уверена. По крайней мере, я очень удивлюсь, если она не решит это сделать. Очень. А удивлялась я в последний раз тогда, когда ваша страна не то что не существовала, а даже о Киеве никто не слышал. А это было давно. Очень давно.
Саша поражено смотрит на волшебницу. Она понимала конечно, что той, что учила Серафима, должно быть много лет, но чтобы настолько…
— Расслабьтесь, детишки. Я вроде своему ученику сумела втолковать, что серьезность с годами только мешает, думаю и вас он этому научит рано или поздно. Так что не переживайте о разнице в прожитом, просто слушайте, что я говорю. В общем, я к тому, что Стефанию я знаю давно. Очень давно, и кое-что могу предсказать. Думаю, ее цель не только в том чтобы поживиться новым телом. Но, уверена, она захочет сделать его своим. По-настоящему своим. Так нельзя с теми, что она одалживает без ведома хозяев. И предупреждая вопрос — при обычном Наложении, конечно, можно избавиться от собственного тела и жить в захваченном, переселиться в марионетку. Но вы помните амулеты, что выдавал вам Новгородский перед Пензой. Не слишком сложная штука. Одно применение — и Наложение распадается, а захватчик отправляется вон из чужого тела. Если при этом его собственное мертво, то тогда сознание такого менталиста просто растворяется в Отражении. Умирает. Стеф многие годы борется с проклятием, и, видимо, она решилась на радикальные меры. Ну и мне насолить в процессе, дотянувшись до ученика моего ученика. Она всегда была терпелива. Паук… Действительно, самый настоящий паук. Ее планы всегда были сложными, так что я не знаю точно, как именно она разыграет свою партию. Но вы, господа, просто помните, что вы сами хозяева своей судьбы. Амулеты защитят ваш разум, а то сестренка любит нашептывать всякое, с чем многие щиты и не справиться могут. Пока Стеф не появляется на сцене. Выжидает. И будет ждать, пока ее хвост не прижмут. Ты, мотылек, сильна, — Карина одаривает Сашу довольно мягким взглядом, чуть подмигивая, — . просто констатация факта. Два менгира дали тебе энергии больше, чем даже Стеф способна использовать со всем своим опытом. Но все же лучше не доводить до драки на ее условиях. Позови меня, или наставника, или кого-то еще, хоть своих гениев-знакомых, иначе сила может и не помочь. Стеф выйдет на сцену в самом конце, для начала надо будет разобраться с ее марионетками. Вы этим занимаетесь — и занимайтесь дальше. Она не будет нападать внезапно, совершенно точно. Просто смотрите в оба. Ладно, мне нравиться тут кухня и не нравиться кофе, но как бы то ни было — пора идти. Есть пара идей, как достать сестренку без большой крови, и как облегчить вам жизнь.
Карина легким движением буквально растворила в воздухе несколько оставшихся на тарелке хычинов. Саше показалось, что тут речь шла вовсе не об уничтожении пищи.
Волшебница подмигнула.
— Возьму с собой и потом доем. Бывайте. Следите друг за другом и обращайтесь к Серафиму, он плохого не посоветует. Если, конечно, речь идет не о спиртном, в его выборе Ксандр совершенно бездарен, и мои педагогические таланты оказались бессильны. Ну и с музыкальным вкусом у него беда, но, как я смотрю, это черта всей нынешней молодежи. Все, работайте, господа, у вас есть свои задачи, вы идете на мой взгляд в правильном направлении — и идите в нем. Если решите посомневаться во всем этом, то напомню, что я редко проигрываю. Очень редко.
С этими словами Карина растворилась в воздухе, шагая в Отражение без малейшего напряжения. Как к себе домой.
Впрочем, если все было правдой… То, наверное, за все годы ее жизни Изнанка и правда должна была стать если не домом, то чем-то у очень привычным.
Саша провела пальцами по татуировке на запястье. На самой грани ощущений Отражения от этого, кажется, простого рисунка и правда расходились почти невидимые, но очень прочные нити магии. Саша и правда чувствовала защиту. Где-то на границе сознания словно бы держалась тончайшая пленка, по которой сейчас ползла окружающая безнадежность. Ползла — и не могла коснуться разума, разгоняя отвратительные ощущения, дарованные сном в этом пораженном безнадежностью месте. Или ощущения, соткавшиеся из ее собственных переживаний? Не разобрать.
Несмотря на все услышанное, на весь чудовищный план, в котором она была главным призом, мыслила Саша на удивление ясно. Было ли это магией Карины, побочным эффектом волшебницей защиты или чем-то еще иным, но сейчас понимание того, что кто-то древний и могущественный хочет занять ее тело, не приносило страха или отчаянья. Просто что-то стало чуть понятнее.
Миклош задумчиво смотрит на фотографию. Потом поднимает глаза на Сашу.
— Что думаешь?
Враг обрел плоть, имя и лицо. Знаешь, мне это нравится, — признается больше сама себе Саша. — А что касательно планов… Разберемся. Лучше, чем неведение. И, думаю, с браслетами мы точно можем отравиться в тоннели. Что бы там нас не ждало — силы хватит для сражения, и теперь и в собственной защите сомневаться не приходится.
Миклош кивает. И начинает набирать номер Айдара.
— Пора подтвердить свое согласие на экскурсию. И сделать ритуал поиска этого кольца.
Саша кивает.
— Справимся.
— Непременно.