- Эй, где этот пес Саррафзаде?
- Он куда-то вышел, товарищ Кямилов.
- Разыщи его сейчас же, достань с неба, из-под земли, прямо из этих твоих сонных глаз выколупай, слышишь? Вот часы, я слежу: срок три минуты! Найди этого щенка, понял? Я жду ровно три минуты - дошло это до тебя? Кямилов посмотрел на ручные часы, величиной с блюдечко для варенья. Он любил все большое, массивное, бросающееся в глаза... - Я считаю минуты, быстро. Беги!
Курьер выбежал. Кямилов зажег потухшую папиросу, затянулся и тут же бросил окурок в пепельницу. Разбушевавшийся Кямилов обрушился на следователя.
- Ты же не мужчина, а мертвец, труп! Поэтому тебя и не утвердили в центре. И очень правильно сделали, так тебе и надо. - Кямилов без всякого стеснения говорил совершенно противоположное тому, что высказывал несколько минут тому назад. - Одно только и умеешь - тихо, как червяк, копошиться и, заикаясь, спрашивать: "Гражданин, как ваше отчество?" Пишешь, спрашиваешь, пишешь, без конца зачеркиваешь, а пользы никакой.
- Товарищ Кямилов, я перед вами чист...
Кямилов ударил кулаком о стол с такой силой, что чуть не разбил стекло.
- Молчал бы! Ты если и заслужил что, так только гнилой гроб.
Муртузов испуганно замигал.
- Да, ты это заслужил, повторил Кямилов, довольный своим остроумием. Что можно возразить против этого изречения?.. Гнилой гроб...
Муртузов пытался что-то сказать в свое оправдание, но Кямилов закричал:
- Это золотое изречение. Цыпленок, только вчера вылупившийся из яйца, явился сюда и пытается замарать решение исполкома. А что такое исполком? Разве он не существует тут с первого дня революции? Разве ты не знаешь, сколько лет здесь Кямилов председателем? А ты молчишь и сюсюкаешь... Кямилов стал прохаживаться по кабинету. Пол заскрипел под его тяжелыми шагами. - Следователь плакался: нет лошади. Мы выделили, дали. Попросил овес для коня. Достали. Заявил: нет седла. Подарили. Подковы, и те прибили для Муртуза Муртузова. Стремя поддержали, чтобы Муртуз Муртузов сел на коня... И нате, извольте, этот бездушный Муртузов не может своим языком даже мацони разрезать в знак благодарности нам за целый океан добра. А раз так, такого, как ты, не прокурором надо назначать, а выгнать, вышибить, как негодного следователя!.. Надо зубы иметь, дорогой мой, крепкие зубы...
- Вы меня еще не знаете, товарищ Кямилов, у меня есть зубы...
- Знаю, знаю, прекрасно знаю. Облысеть-то ты облысел, голова желтая, как тыква, а зубы, видите ли, у него сохранились. Не слишком ли они у тебя прочные, господин Муртузов?
- Ей-богу, из-за этого вашего предписания об аресте Саламатова я с ним столько спорил, что легче, как говорится, было бы коня на скалу взогнать.
- Какого это коня? На какую скалу? - насторожился Кямилов. И внезапно решил: - Завтра же верни лошадь! Мы не можем незаконно расходовать государственные средства, чтобы ты скакал на коне. Завтра же верни коня, и все. Безоговорочно. Вассалам.
Кямилов искоса посмотрел на Муртузова. Тот, как беззащитный птенец, ищущий спасения от налетевшего ястреба, не находил места, чтобы укрыться. Ему казалось, что вся комната дрожит от раскатов председательского голоса и топота его шагов.
- Коня вернешь!..
- Имеете право... Как вам угодно, - тихо согласился Муртузов.
- Имеете право?! Вернешь коня, и все.
- Слушаюсь, баш усте. Пусть будет у вас не одна лошадь, а тысячи!
- И седло верни, и уздечку, все. Даже сломанный кнут.
- Баш усте, товарищ Кямилов.
- Баш усте, товарищ Кямилов, - передразнил председатель и поклонился, показывая, как угодливо кланяется Муртузов.
- Имеете право смеяться надо мной, я это заслужил. - Потирая дрожащие руки, следователь напомнил: - Прокурор распорядился освободить этого бригадира Саламатова, выпустить его на поруки. Но я категорически возражал...
Засунув руки в карманы галифе, Кямилов стал грозно наступать на следователя.
- На поруки того, кто посажен по моему указанию? А ты не сказал прокурору, что товарищ Кямилов его... - Кямилов прикусил губы. - Вот тебе и помощь. Хм! Нет, так нельзя, с самого начала надо поставить центр в известность. Надоело мне всю жизнь бороться с этими прокурорами. В этой борьбе уже голова стала белой, как вата, выпали зубы. Пришлось золотые коронки надеть... Сейчас я поговорю с райкомом.
Кямилов потянулся к трубке, но следователь помешал ему:
- Он сейчас у него, - шепнул он
- Кто?
- Новый прокурор, Мехман.
- Как он туда попал?
- Вахидов его сам вызвал...
- Когда это они успели подружиться?... Хотя что удивляться, видно и он, и Вахидов знают, где лежит жирный кусок... Сам позвонил или вызвали от его имени?
- Сам позвонил...
- Собственными ушами слышал?
- Да, клянусь вам.
Кямилов бросил трубку на рычаг:
- Теперь он всем нам на голову сядет, этот Мехман.
16
Мехман закрыл ящики стола и шкаф, захватил две папки с делами, окликнул следователя, чтобы вместе с ним идти в райком партии. В приемной прокуратуры никого не было, только человек в калошах, спал в уголке, положив голову на стол. Он встрепенулся и стал протирать глаза.
- Товарищ прокурор, Муртузов ушел куда-то... уже давно его нет...
Мехман подошел ближе.
- Почему же ты не пошел спать домой? - спросил он. - Ведь ты дежурил ночью...
- Родненький мой, вдруг я нужен буду, поручение какое-нибудь выполнить, сбегать куда-нибудь...
- Нет, нет, дедушка, тебе нужно пойти отдохнуть. Если понадобишься, я тебя позову.
Мехман запер свою дверь на ключ.
Но человек в калошах не отстал от Мехмана, вышел вслед за ним во двор, проводив его до райкома партии, остался ждать у двери кабинета Вахидова.
Такая заботливость старика тронула отзывчивое сердце Мехмана.