- Что же, он обещал? Что он сказал?
- Он приложил свою правую руку к левому глазу.
- О, ему можно верить, и я так понимаю, что он держит в своих руках какие-то тайны из личной жизни
Мехмана. Но пока Калош твердит только одно: "Терпение... И молчание". Говорит: удар надо наносить сзади.
- А ты не отвечаешь ему: не хитри, сукин сын, - камень, который кидают сзади, попадает не в сердце, а в пятку.
- Он говорит: я не ребенок, не учите меня.
- Нет, Муртуз, - сказал Кямилов и доверительно положил руку на его плечо. - Если мы не уберем отсюда Мехмана Атамогланова, он уберет нас. Взгляд Кямилова уперся в лысую голову Муртузова, желтевшую в свете лампы. И в первую очередь он снесет вот эту твою плешивую, голую, как горох, голову.
41
Всю ночь Вахидов был в пути и только утром он добрался до райкома, слез с коня. Сторож повел гнедого в конюшню, а Вахидов поспешил домой. Он тихонько открыл ключом дверь, снял шинель и побелевшую под солнцем папаху и осторожно, стараясь не шуметь, повесил свою одежду на вешалку - Но Селима сразу же появилась на пороге.
- Где ты пропадал, Мардан? - с ласковым упреком спросила она, с беспокойством посмотрев на мужа. - Даже не звонил два дня...
- Я был в нагорных колхозах, Селима, - ответил Вахидов.
Поправляя растрепавшиеся длинные косы, венцом уложенные вокруг головы, Селима все еще внимательно смотрела на мужа. Как он устал! Черты лица обострились, черные волосы как будто запылились и потускнели, щеки небриты, усы отросли.
Десять дней назад он уехал из дому. Тридцать районных активистов по решению бюро райкома партии были мобилизованы и направлены в колхозы для проверки готовности к весеннему севу. Оставив в райкоме своего заместителя Джалилова, Вахидов отправился в самые дальние нагорные селения. Он любил все делать обстоятельно, проверил, как идет подготовка к весеннему севу, как организуются пасеки, ознакомился с работой первичных партийных и комсомольских организаций, много и подробно беседовал с коммунистами и комсомольцами. И в школах он побывал, - сидел на уроках, просматривал ученические тетради, разговаривал с учителями, узнавал их нужды. Многое удавалось решить тут же на месте.
За эти десять дней Вахидов почти не вспоминал об отдыхе. Селима невольно глядела на изнуренное, обросшее лицо мужа.
- Почему ты так внимательно смотришь на меня, Селима? - спросил Вахидов, улыбнувшись. - Не находишь ли ты, что я похорошел? Или помолодел?
- Тебе очень идет борода, Мардан, - подхватила шутку Селима и, взяв мужа за руку, ввела его в комнату.
- Ну как, йолдаш Вахидов, ты уже отвык, наверное, от своего дома?
- А где наши дети? Неужели Наджиба и Рафиля уже ушли в школу? - с разочарованием глядя на пустые кровати, спросил отец. - А я надеялся их еще застать...
- Обе чуть не проспали сегодня. Они поздно легли вчера, все поджидали тебя.
- Писем от Салмана нет?
- Вчера получила письмо.
- Давай скорее.
Селима подошла к письменному столу, за которым девочки обычно готовили уроки, и взяла раскрытый конверт. Вахидов нетерпеливым движением достал письмо. На четырех страницах Салман подробно описывал жизнь в институте, свои занятия. Он всем был доволен и только сожалел, что любимец студентов профессор Меликзаде тяжело болен. Пожалуй, больше не удастся послушать его лекции...
Вахидов внимательно прочел письмо и положил обратно в конверт.
- А как наш маленький?
- Весь дом переворачивает этот твой сын-богатырь!
- Он спит?
- Спит.
Вахидов открыл дверь в спальню.
Эльхан сладко спал в своей маленькой кроватке, раскинув пухлые ручки. На ковре, около кровати, валялись деревянный мяч и картонный щит.
- Он будет смелым, настоящим героем, этот вояка, - счастливо улыбаясь, прошептал отец. - Твой Эльхан будет джигитом, Селима.
- Ничего не скажешь - он умеет рубить мечом. Если бы он только не разбивал стекла...
Отец погладил кудрявые волосы сына, нагнулся и поцеловал его в лоб. Ребенок вздрогнул от прикосновения щетинистой бороды, сжал кулачки и обеими руками потер нос. Отец и мать на цыпочках отошли от него, боясь разбудить.
- Что еще нового, Селима? - ведь меня не было целых десять дней, спросил Вахидов, когда они вернулись в столовую.
- Прокурор спрашивал тебя, - стала припоминать Селима... - И потом в последние дни Кямилов непрерывно звонит.
- Ясно. - Вахидов почесал подбородок. - Еще какие новости?
- Из Баку звонили. Ночью. Три раза...
- Откуда?
- Сказали из Центрального Комитета.
- Что же ты ответила?
- Я ответила: Вахидов в нагорных колхозах. Его заменяет Джалилов.
- А второй заместитель у меня дома, - сказал Вахидов и крепко, с благодарностью сжал руку Селимы. - Ты не только заместитель, ты сестра милосердия, - продолжал он и, поднеся ее руку к губам, поцеловал. милосердная сестра моя...
- Не знаю, сестра милосердия или милосердная сестра, только из-за твоего Эльхана она едва-едва успевает работать на полставки.
- Эльхан не возражает, если ты вообще будешь сидеть дома.
- Ну, это мне только платят за полдня, но на самом деле я работаю гораздо больше... - Селима подсела ближе к мужу.
- Значит, ты воюешь из-за зарплаты! - сказал Вахидов и, достав из кармана расческу, начал причесывать взъерошенные волосы. - Драка идет из-за одеяла. Хочешь спать на кровати вдвоем, а укрываться одна?
- Вовсе нет, но я просто ненавижу эти слова "полставки", "пол-единицы", противно даже произносить. Как будто я не человек, а половинка...
- Устроишь Эльхана в детсад, станешь "целой единицей", Селима.
- Разве можно отдать Эльхана туда, где хозяйничает Зарринтач Саррафзаде? Как я могу доверить ей этой стрекозе - свое дитя?