- Проверка идет, комиссия уже работает, - так все говорят. - И Селима стала передавать мужу все, что слышала. - Зарринтач распространяет всюду слух, что, мол, Селима-ханум мечтает занять ее место, но Кямилов этого не допустит.
- Надеюсь, ты не ввязалась с ней в спор? - спросил Вахидов, строгим взглядом окинув Селиму. - Ведь я просил тебя ни во что не вмешиваться.
- Ах, если бы не твой запрет, Мардан, я бы не утерпела, пошла к Джалилову и пожаловалась ему, как кандидат партии. Я не понимаю, почему, на каком основании эта Зарринтач старается запачкать меня?
А с тех пор, как начали проверять ее детсад, она болтает все, что вздумается, эта неугомонная крикливая баба.
- Во всем виноват Кямилов, - коротко заметил Вахидов и направился к зеркалу, собираясь бриться.
Селима бросилась подавать ему бритвенный прибор.
- А почему ты не видишь своей вины, Мардан? - просила она.
- Да, и я виноват, я, конечно, виноват, - согласился Вахидов. - Прежде всего виноват я сам.
- Ах, эта Зарринтач! - продолжала возмущенная Селима. Она никак не могла успокоиться. - И ты знаешь, она просто стала вроде сестры жене прокурора. С кем бы ни сидела, с кем бы ни стала заводить речь о Зулейхе, о ее матери Шехла-ханум, - жестикулирует, шепчется в разных углах, пугает людей: "Разожму руку - прокурор на моей ладони, сожму руку - прокурор у меня в кулаке..."
- Мехман очень честный человек, Селима.
- Может быть, но теща его страшно необузданная, вздорная женщина. Пока зять был в Баку, до самого его возвращения только и разгуливала, расфуфыренная, с дочерью по улице, со всеми болтала, сплетничала чуть ли не со звездами...
- У Мехмана совесть чиста, Селима. Он принципиальный и честный человек. Таким и должен быть прокурор.
- Хорошо бы ему самому заняться детсадом.
- Комиссия все проверит, все выяснит.
Вахидов побрился, подстриг усы. Он наскоро позавтракал, отдохнул немного и только собрался пойти в райком, как зазвонил телефон.
- Да, здравствуйте, приехал. Слыхал ли про возвращение прокурора? Да, слыхал. Хотите зайти в райком? Немного погодя. Скоро я буду.
Вахидов положил трубку.
- Наверно, Кямилов? - предположила Селима.
- Он самый.
- Зачем ты ему так срочно понадобился? Что это он так волнуется? заметила Селима. - Это же очень нехорошо, что вертушка Зарринтач врывается в дом человека, который мог бы ей быть отцом. А вместо этого она становится чуть ли не его опекуншей, крутит и вертит им. Ты понимаешь, ведь это и для тебя нехорошо: не хочется, чтобы люди плохо отзывались о председателе райисполкома - о человеке, стоящем рядом с секретарем райкома. Глупые, бестактные поступки подрывают авторитет человека, разве не так?
- Верно, Селима, надо оберегать свой авторитет, свое имя.
- Верблюд прячет голову в кусты хлопчатника думает, что никто его не видит. Так же поступает в эта гора мяса, Кямилов. Почему он не думает о своих детях, о своих внуках? А вдруг они приедут сюда на лето?
Почему этот Кямилов не дорожит мнением людей? Мардан, почему ты не поговоришь с ним как товарищ и как секретарь райкома обо всем этом?
- Так вот ты какая! Оказывается, о многом ты успела подумать за это время, что меня не было, - произнес Вахидов, остановившись у двери.
- Много у меня накопилось на душе, но ты все твердишь мне - не вмешивайся. И я не вмешиваюсь,
Мардан.
- Да, Селима, будет лучше, если ты займешься своими делами в больнице...
- Полставки, пол-единицы, полчеловека?
- Нет, будь полной единицей, но на своем месте, на своем поприще, дорогая медсестра. - Мардан нахмурил брови. Вряд ли стоит путать свои служебные дела с делами домашними, особенно людям, которым доверена руководящая работа. Иначе трудно будет понять, например, кто является заведующим роно и кто назначает в школу преподавателя. Он или его жена...
- Это надо сказать самому заведующему роно.
- Говорили уже, Селима.
- Что же ответил заведующий?
- Признал ошибки.
- Если бы можно было искупить вину только просьбами об извинении, извиняющихся было бы слишком много... Я бы тоже делала, что хотела, потом говорила: "Ах, Мардан, виновата, я уже договорилась о полной ставке".
- Нет, Селима, так поступать не надо. - Взгляд Вахидова стал суровым, улыбка исчезла с лица. - На счет полной ставки не может быть разговора. Надо быть скромной, поняла?
- Да, Мардан... Поняла... Ясно, товарищ Вахидов! Наша двадцатилетняя совместная жизнь ясна, как солнце.
- Такой она должна быть всегда! - Вахидов уже открыл дверь и, стоя на пороге, повторил: - Всегда!
Нельзя путать домашние и служебные дела.
- Можно подумать, Мардан, что я...
- Я ничего не думаю, милая моя медсестра, я только помню, что работаю в районном комитете партии, сказал Вахидов.
Селима не успела ответить, муж был уже на лестнице. В замешательстве она провела рукой по своим черным шелковистым волосам. Она сожалела, что завела этот разговор. Муж и так утомлен.
- В нашей жизни всегда все было ясно, - тихо прошептала она. - И всегда будет такая ясность, Мардан! Будь спокоен, не сомневайся в своей Селиме...
42
Вахидов просмотрел записи в блокнотах, сделанные во время последнего объезда селений. Он тут же выписал на отдельный лист самые срочные дела и отметил, кому что следует поручить. Многое ему удалось проделать во время поездки, но предстояло осуществить гораздо больше.
Вахидов хмурился. Не работа мучила его, нет. Надо, наконец, решить, как быть с Кямиловым. Даже там, в горах, среди множества забот он не переставал думать о Кямилове и его поступках: Секретарь райкома должен открыто показать свое отношение к конфликту, возникшему между прокурором и председателем райисполкома. Время для этого уже наступило...
"Кто из них прав?" - неоднократно спрашивал сам себя Вахидов и взвешивал факты, боясь допустить ошибку. В этих поисках истины Вахидов не раз думал о Мехмане. Вахидову казалось, что он видит в нем любимого сына... "Сейчас повсюду идет борьба, глубокая, острая и напряженная. Новая жизнь пробивает себе дорогу, идет вперед, преодолевает сопротивление, разрушает сети и западни, расставляемые классовыми врагами, побеждает их в рукопашном бою. Разве мы сможем когда-нибудь забыть эти тридцатые годы!
Стоит, внимательно всмотреться, как сразу заметишь - ростки нового крепнут. Колхозы стали куда слаженнее, по сравнению с прошлыми годами, повысилась урожайность. Увеличивается число школ, клубов, больниц. Новая жизнь бьет, как родник... Но разве старое, отживающее не мешает нашему развитию? Ой, как мешает. Вот, например, такие, как Кямилов, отстают от жизни и волей-неволей попадают в плен предрассудков.
Сколько раз я сам говорил ему: Кямилов, обуздай свои страсти, измени свой образ жизни. Ведь если тебе доверено государственное дело, это не значит, что ты можешь перегибать закон налево и направо, по своему желанию!..
Эгоизм, как болезнь, отравляет твое сознание, проникает до мозга костей. Что это за "ячество" такое? Почему такой человек, как Муртузов, стал твоей тенью? Чем все это объяснить, Кямилов, что с тобой происходит?" Вахидов чувствовал, что Мехман вернулся из Баку, полный решимости. Он не отступит, будет воевать с Кямиловым. Но Кямилов старый работник, старый коммунист, - этого тоже забывать нельзя.