— Верховный судья всё ещё хочет твоей свадьбы с его сыном? — вдруг поинтересовался военачальник.
— Что?.. — удивившись неожиданному вопросу, Энеата не сразу поняла, о чём её спрашивают. — Я не знаю.
— А ты сама?
— Так решили наши родители, — отозвалась Энеата.
— И ты, конечно, такая послушная дочь, что всё выполняешь.
— Я худшая в мире дочь, но тут я не вижу смысла противоречить. Чтобы просто показать норов?
— Да, норов у тебя довольно отвратный. И тебя вполне устраивает твой жених?
— А почему нет? Он нравится мне, мы подружились. Он добрый и красивый.
— Впервые слышу, чтобы красота была ценна, когда речь идёт о мужчине, — буркнул Асахир.
— Она ценна для всех.
— Никогда не считал так.
— Конечно, у мужчин есть, чем восполнить отсутствие красоты — сила, слава, власть. У женщин возможностей меньше.
— У женщин — рассудительность и благочестие, — возразил Асахир. — Которые не менее ценны, чем сила мужчины. И, пожалуй, куда более редки.
— Это пустые слова, господин байру. Я никогда не давала поводов обвинять меня в легкомыслии, но толпа из женихов перед моим домом не стоит. Несмотря на значительное приданое. А вот будь я красивой, даже вы, байру, обращались бы со мной получше, — поджала губы Энеата.
Асахир обернулся и посмотрел на Энеату с удивлением, даже забыв привычно прищурить глаза:
— Какой слепец сказал тебе, что ты не красива?..
Энеата на миг замерла, затем нервно дёрнулась, прижав к губам чашку и делая вид, что очень сосредоточенно пьёт.
— Краснеешь, — заметил Асахир. — Уже ярче персика.
— Я… — Энеата вскочила, резко поставив опустошённую чашку на сиденье рядом с собой, чуть не разбив её. — Можно я пойду, господин байру?
Асахир пожал плечами и, немного подумав, кивнул. Энеата умчалась так быстро, словно её сдуло ветром.
Глава 14. Право на честь
Низкий каменный столик, две скамейки, немного глиняной посуды большой сундук и застеленное шерстяным покрывалом ложе в углу — бедная тесная комната, представшая взгляду Нифи, не прельщала обстановкой. Их старый дом в Эрейе, откуда они бежали в поисках лучшей жизни, был уж точно богаче, чем эта лачуга. Но Энира, похоже, скромность жилища мало смущала.
За двенадцать лет он совсем не изменился. Всё то же благородное и до сих пор молодое лицо с задумчивым и каким-то отрешённым взглядом глаз цвета неба, только вот в русых волосах рановато появились серебристые пряди.
Нифь неподвижно стояла в дверях, не зная, что сказать, не понимая, что чувствует. Сколько лет её мучил гнев и жажда расплаты, сколько злобных проклятий она произнесла в ночной тиши, вспоминая смертельную обиду, как страстно и пылко желала мести… А теперь колдунья смотрела на стоявшего перед ней Энира и не могла вспомнить причинённого ей зла. Убитая когда-то давно любовь воскресала, холодное сердце таяло, и глаза против воли вновь смотрели на старого возлюбленного с нежной страстью.
— Я знал, что мы ещё увидимся, — устало произнёс он.
— Ты в белом, — отозвалась Нифь, оглядывая траурную тунику Энира. — Что за горе постигло тебя?
— Я овдовел.
— Сожалею.
— Я думал, ты вернёшься в Эрейю.
— Я решила остаться.
— Как ты жила здесь?
— Плохо.
Тяжелое молчание повисло надолго. Казалось, время застыло, пока Энир и Нифь, отведя взгляды и уставившись себе под ноги, размышляли, что ещё сказать. Но тишину вдруг разрушил громкий детский возглас, раздавшийся из другой комнаты:
— Па! Па-а!
Энир быстро взглянул на Нифь, виновато улыбнулся и произнёс:
— Дочка.
— А…
Энир скрылся за дверью, затем возвратился, внеся на руках светловолосую малышку. Нифь подняла взгляд, разглядывая ребёнка, и столкнулась с любопытным и доверчивым взором ярко-синих круглых глаз.
— Энеата, моя дочка, — произнёс Энир, почему-то не решаясь посмотреть на Нифь. — Ата, поздоровайся.
Девочка помахала ручкой, а Нифь холодно кивнула в ответ.
— Я женился шесть лет назад, — опустив Энеату и усадив на скамейку, рассказал Энир. — Но я… видимо, я родился, чтобы приносить людям горе. Не знаю, что на меня нашло, но я бросил и эту семью. Сбежал в Идшар… оставив её там… Не знаю, что со мной. Я любил её. Но…
Нифь побледнела и закрыла глаза, вспоминая давным-давно произнесённое проклятие. Новая любовь Энира всё-таки разделила судьбу брошенной ведьмы. Нифь пошатнулась, но успела сесть на скамью и прислониться спиной к стене.
— Потом словно очнулся… Вернулся домой. Но Лайна умерла. Оставила мне Энеату. В том доме я жить не мог, продал его и переехал с Атой сюда. Работаю вот… Эсин Идшара как-то увидел мои камни, оценил. Теперь отделываю дворцы и храмы, в общем, всё хорошо… — Энир выдохнул, въерошил волосы ладонью и отчаянно тоскливо добавил: — Всё хорошо… А ты? Как ты жила эти годы?
— Бродила по городам и деревням. Люди здесь не любят ведьм ещё сильнее, чем в Эрейе.
— Прости…
— Я простила. Но с Зарой ты, наверное, нескоро подружишься.
— С Зарой?..
— Я попросила её подождать там… На ярмарке. Пока посмотрит товары. Не думаю, что она захочет сразу с тобой говорить… Но я смогу убедить её… Зара — моя дочь… наша дочь.
— Дочь?.. Моя дочь?..