Я проснулся ночью по непонятной причине. Какой-то звук привлёк моё внимание. Некоторое время я лежал неподвижно, пытаясь понять причину происходящего. В комнате было достаточно темно. В окно проникала полоска лунного света, оставляя блики лунного света на предметах и погружая в непроглядную тьму неосвещённые участки. Что-то было не так. Ощущение неизвестности одновременно возбуждало и пугало. Я осмысливал ситуацию. Башня закрыта. Я здесь один. Или нет? В любом случае проникнуть сюда нельзя. Надо успокоиться и уснуть. Или подняться, зажечь свет и убедиться в безопасности. Хотя, можно включить второе видение и осмотреться. Я развернулся в постели и лёг удобнее. Я почти закончил подготовку к включению второго видения, когда это произошло. В одном из неосвещённых участков тьма сгустилась и начала двигаться. Я не успел испытать никаких эмоций, ни удивления, ни страха, ни ярости. Тьма вышла на освещённый участок, и передо мною оказалась Алкима. Я был шокирован и практически парализован от удивления. Мысли заметались в моей голове. Целый каскад образов хлынул в мой потрясённый мозг — от нового штурма врагов, предательства Алкимы, пришедшей меня убить, до серьёзного разговора про новые заклятия, которые нам надо изучать и помощи в наших проблемах. Реальность оказалась более поразительной. Прежде, чем я смог сообразить сказать хоть слово, она совершила плавное движение руками, и платье Алкимы медленно спало на землю, обнажая её тело. У меня перехватило дыхание. Мысли заметались как бешенные. Вместе с восторгом от вида её тела в моём мозгу вспыхнул страх. Во мне родилась паника. Я почувствовал, как волосы зашевелились на моей голове. Возникло чувство неправильности ситуации. Так нельзя. Алкима сделала шаг вперёд, а платье осталось на полу, обозначая место, на котором она только что находилась. Она вошла в тень, и я перестал её видеть. На фоне светлого пятна лунного света обозначался лишь тёмный силуэт её тела. Но теперь она находилась значительно ближе ко мне. От страха я натянул на себя одеяло до самого подбородка, пытаясь им отгородиться от происходящего, которое пугало меня. Моего обоняния коснулся лёгкий запах её тела. Было в этом запахе нечто неуловимое, необычное для той Алкимы, которую я знал в повседневной жизни. Моего тела поверх одеяла коснулась её рука, скользнула к моему лицу. Тонкие пальцы легли на мои губы.
— Тихо.
Еле слышно и протяжно проговорила Алкима. От прикосновения её ладони моё тело вздрогнуло, руки ослабли. Потянув за одеяло, она сняла его с меня. Руки Алкимы скользнули вдоль моего тела от груди к поясу. Жар окатил меня с головы до ног. Непроизвольно я сжался. Она помогла мне сесть и сняла с меня рубашку. Я почувствовал холод воздуха в помещении, но задрожал я не от него. Большой гибкой кошкой она скользнула в мою постель. Меня одновременно бил жар, озноб, страх. Я испытывал ужас от происходящего. Так не должно было быть, я не хотел здесь быть. Или хотел? Её тело прижалось к моему, и я содрогнулся. Руки Алкимы гибкими лианами обвили меня. Губы прикоснулись к моей щеке. И в этот момент во мне проснулось нечто дикое, первобытное, поглощающее весь мой разум. Оно рванулось наружу, затопив меня полностью, поглотив мой разум и вытесняя все остальные эмоции. Я развернул голову и прикоснулся губами к её губам. В тот миг я хотел слиться с ней, обладать ею, раствориться в ней и растворить её в себе. Я почувствовал дрожь и напряжение, но уже не от страха. Мои руки обвили её и притянули ко мне.
Много позже, когда мы уже утолили голод плоти, и мой разум взял контроль над телом, я задал вопрос.
— Зачем? У тебя же есть муж…
Её ладонь скользнула к моему лицу, и тонкие пальчики накрыли мои губы.
— Мой муж бесплоден. Есть болезни, после которых мужчина не может иметь детей. Он хочет ребёнка. Мы с ним говорили об этом. Он согласился с моим способом зачатия, но он не знает, от кого я понесу.
Чуть помолчав, она продолжила.
— Я прошу тебя молчать об этом. Я не хочу накладывать на тебя проклятие, чтобы не повредить ребёнку. Ведь он — наполовину ты.
Я дал слово и исполнил его. Она приходила ещё несколько раз, пока не поняла, что беременна. После этого наши встречи прекратились, оставив во мне тёплые воспоминания. Утром, после каждой нашей встречи, я принимал омовение всего тела, чтобы смыть с себя отпечаток её запаха. Я понимал, что наши встречи не правильны. Их быть не должно, гнал от себя мысли об этом. Но продолжал ждать этих встреч. Мы вместе пережили осаду. Потом наши пути разошлись. Больше я её не встречал. Двенадцать лет спустя, когда я проездом оказался в этих краях, мне сообщили, что она с семьёй переехала в другое место для жительства. Она стала полноценным магом, и её направили в одну из дальних крепостей, ближе к границе с демонами, исполнять свои обязанности.
***
Восемнадцать лет спустя, когда я уже был прославившимся магом, и меня пригласили в Академию, возглавить мою первую группу, среди выпускников я заметил высокого юношу. Было что-то неуловимо знакомое в его облике. Я приблизился, чтобы рассмотреть его. В его руках был посох Алкимы. Он повернулся. Его лицо было насмешливым и гордым. Голову венчала копна непослушных, растрёпанных волос. Он был выше меня ростом. На меня глянули глаза Алкимы. Я вздрогнул.
— Вам что-то надо? — поинтересовался он весёлым тоном, которым так славилась его мать.
— Я знал прежнего владельца этого посоха.
— Это посох моей матери. Он не мог принадлежать никому другому.
— О ней я и говорю. Алкима была могучим магом.
На этот раз вздрогнул он и внимательно посмотрел на меня. Мы разговорились. Он представился Маркусом. От него я и узнал, что Алкима погибла во время войны с демонами три года назад. Я вздрогнул. Ведь я тоже участвовал в той войне. Как мы не встретились? Я сообщил об этом юноше. От своей матери он получил посох в наследство. Он сам напросился отправить его в ту же крепость, где служила его мать. Я покачал головой и сказал, что месть — это плохое чувство. Месть ослепляет, а волшебник должен оставаться зрячим. Мы расстались. Теперь, много лет спустя, когда всем стало известно, кто настоящий отец Маркуса, я вписал эту историю в свою рукопись. И ведь это не я выдал эту тайну. Это сделала сама Алкима, написав своему сыну прощальное письмо, на случай своей смерти. Он получил его, прибыв на место службы. Алкима! Именно твои подвиги стали причиной того, что сегодня старейшины Академии обсуждают вопрос обучения женщин-магов. Пока ещё не решено — будет ли это отдельная школа, или их станут принимать в Академию наравне с мальчиками.
***
Наступило утро. На башне гонг отбил шесть ударов. В постели я был один. Открыв глаза, я не сразу смог понять, произошедшее ночью было правдой или сном. Я приподнял одеяло и осмотрел себя. На мне не было ни рубашки, ни треугольника нижнего белья. Картина прошлой ночи промелькнула перед моими глазами. Возникло чувство лёгкого сожаления. Пора было жить. Я поднялся. Моё тело источало лёгкий, но стойкий аромат Алкимы. Этот аромат надо было удалить с себя, и как можно скорее. Но сначала надо поставить щит на крепость. Всё-таки мы на войне. Продолжая оставаться обнажённым, я соединился со столбом магической башни. Столб ответил мне равномерным гудением. Я произнёс заклятие и активировал его. Крепость накрыл защитный купол. Теперь можно отмыться, а потом размяться. Я взял посох, зачерпнул горсть золы из камина и, поставив ведро под ступеньку, принял омовение.
К завтраку я был в лазарете. Туда же пришли Алкима и Назар. Я старался не встречаться взглядом с Алкимой. Она же вела себя, как ни в чём ни бывало. Мы обсудили прошлую ночь. Назар объяснил, что провёл ночь в башне с «гражданскими». Хитро улыбнулся, но отказался пояснить, чем он там занимался. Алкима заявила, что спала в своей повозке, предупредив начальника охраны, чтобы её будили каждые полчаса для осмотра окрестностей. Я сказал, что провёл ночь в башне. Мои подвиги никого не заинтересовали.
С этого дня наша жизнь стала размеренной. Жители крепости много времени уделяли воинским упражнениям. Мы не отставали. После освоения первого канона умиротворения, мы стали осваивать бытовую магию. Следом пошла стрельба зарядами из посоха. Манипуляции предметами. Пришлось долго и нудно объяснять способы построения заклятий. Без этого понять схемы заклятий, нарисованных на страницах магических книг, было невозможно. Назар понял принципы практически сразу, а вот Алкиме пришлось объяснять несколько раз подряд, с множеством уточнений. Но и она поняла эти принципы. Питание было скудным. Постоянно хотелось есть. Поэтому самым действенным способом бегства от голода для меня стало переписывание книг. Следом за мной подтянулись и остальные. Мы сделали копии книг по медицине и отнесли их в канцелярию. В присутствии капитана мы торжественно вручили эти книги для переписывания писарям. Счастливыми это их не сделало, но спорить с капитаном они не стали. Пообщавшись с Назаром, я выяснил, какие заклятия он хочет записать в свой кристалл, объяснив, что все заклятия туда не войдут. Назар осознал, что чем меньше заклятий в камне, тем легче этим камнем пользоваться. Взяв у него камень, я уединился в своей башне и, с помощью волшебной палочки, за один вечер сделал записи на его носитель. Теперь мы делали перепись книг все вместе, сидя в лазарете за операционным столом. Мы передавали друг другу чертёжный инструмент, принесённый мною из башни, а также позаимствованный в канцелярии. Делили чернила и карандаши. Попутно я объяснял принципы построения чертежей. Это было весёлое время, насыщенное опасностью, голодом и лишениями. Моя работа была особенно эффективной. К моменту окончания осады у меня уже было переписано девять книг из шестнадцати. Согласно своему плану, я вновь переписанные книги относил в библиотеку башни, а старые откладывал в свою копилку. Среди заклятий книги «Трансфигурация» я обнаружил редкие заклятия уменьшения предметов и увеличения их. Это навело меня на мысль. Я обзавёлся небольшой деревянной шкатулкой, обтянутой кожей. В неё я стал складывать книги, уменьшенные с помощью заклятия «Редуцио». А когда они становились нужны для работы, я увеличивал их с помощью заклятия «Энгоргио». Мне нравилась моя задумка, потому что теперь моя библиотека спокойно помещалась в моей заплечной сумке. Время летело быстро. Менялась погода. Приходили новые вести о движении Императора и его армии. Мы ждали. Так устроена наша память, что она определяет время нашей жизни, опираясь на происходящие события. В нашем мозгу мы измеряем времени от одного эпизода, до другого эпизода. Когда нет крупных и ярких событий, мы воспринимаем эту жизнь как сплошную полосу в один отрезок. Поэтому наш мозг не запоминает рутину из работы, и повседневных мелочей.