— Если бы даже какая-нибудь подобная дуэль проводилась, зная ваш характер, я уверен, вы бы первой о ней узнали, — сказал я.
И, чтобы уже распрощаться с ней, я добавил:
— И, если бы даже какая-нибудь подобная дуэль проводилась, я даю вам моё слово, я бы сразу вам сообщил об этой дуэли и о её результатах.
Она встала.
— Я поняла вас, Матвей Михайлович, — произнесла она. — Вы правы, я всегда чувствую такие вещи… Это приходит само…
Удивительно, что смысл моих слов вообще пробивался через её затуманенный любовными сериалами мозг. Она, кажется, правильно поняла мой намёк о том, что я не расскажу ей прямо о том, что намечается дуэль, так как связан правилами, но обещаю рассказать ей о поединке, когда он закончится.
Впрочем, графиня всё же поняла меня как-то по-своему, раз заговорила о каком-то своём сверхъестественном чутье.
— Спасибо вам. Хорошего вам вечера, — начала прощаться она.
— Я провожу вас до двери, графиня, — я открыл перед ней дверь на лестницу, и, спустившись вперёд неё, предложил ей руку, чтобы сойти с последней ступеньки. Это была лишь дань этикету, так как я понимал, что моя рука ей не нужна. Другое дело, если бы ей предложил помочь мой кузен Валерий Мартынов. Она лишь из вежливости прикоснулась к моей руке, давая понять, что заметила мою галантность, но опираться на неё не стала.
Раскланявшись с ней, я закрыл дверь и покачал головой. Ну и денёк. Моя разбитая «Нокиа» снова зазвонила.
— Слушаю, — устало ответил я.
— Матвей Михайлович, здравствуйте, — услышал я мужской голос, — Василий Петров вас беспокоит.
— Добрый вечер, Василий Галактионович, — отозвался я, — чем могу быть полезен?
— Надеюсь, это всё какое-то глупое недоразумение, но до меня дошла информация, будто бы вы распространяете слухи, что вас избили граф Озёрский и его секундант, разбили ваш телефон, — произнёс Василий Петров.
Мне захотелось догнать Анастасию Владимировну и всыпать ей хороших розг по её весьма упругим на вид ягодицам несмотря на то, что она графиня. Надо поискать в Паутине, может быть есть какие-то законодательные нормы, позволяющие княжичам пороть графинь. Например, за ветер в голове и язык без костей. Очевидно, она успела растрепать о своих предположениях в период между нашим с ней телефонным разговором и личной встречей.
— Смею вас уверить, Василий Галактионович, что я, со своей стороны, никаких слухов не распространял, — начал объяснять я, — однако, со мной приключилась сегодня небольшая неприятность и вот какая: я упал со скутера и разбил лицо.
— Надеюсь, ничего серьёзного? — спросил Василий Галактионович.
— Нет, сущие пустяки, — ответил я, — до свадьбы заживёт. Должно быть, кто-то увидел меня в таком неприглядном состоянии и посчитал мой внешний вид достаточной причиной для таких глупых догадок.
— Не знаете ли вы, кто мог бы быть источником этих слухов? — полюбопытствовал Василий Петров.
Я снова представил порку Анастасии Владимировны. И порку совсем не эротическую.
— К сожалению, нет, — сказал, однако, я, — видите ли, я сегодня виделся с несколькими девушками и, даже учитывая то, что я ничего никому из них о предстоящей дуэли не сообщал, кажется, моё молчание их только ещё больше убедило в том, что они себе напридумывали.
— Ох уж эти девушки, — посочувствовал мне секундант графа Озёрского, — что ж, не буду вас более отвлекать, хорошего вам вечера, Матвей Михайлович. Завтра в пять утра, в условленном месте.
— И вам хорошего вечера, — ответил я и закончил разговор.
Обессиленный я завалился на диван в своей гостиной. На полу лежала какая-то бумажка.
«Ужас какой-то, Тарас совсем что ли перестал убираться?» — сокрушённо подумал я, поднимая бумажку. Когда она оказалась в моих руках, на неё попал свет из окна, и я увидел, что на обратной стороне есть какой-то текст. Я перевернул бумажку и прочитал:
«Игра со внешним сюжетом, который могут проходить разные игроки, как одновременно, так и отдельно друг от друга».
Это была записка, которую я написал сам себе, чтобы не забыть свою идею об игре нового типа!
Я дотянулся до стола и взял телефон, чтобы позвонить отцу и спросить, нет ли у нас каких-нибудь активов, связанных с индустрией видеоигр. Естественно, я вспомнил о том, что экран моей «ладошки» разбит только тогда, когда мой взгляд упал на её покрытое густой сетью трещин стекло.
«Завтра же куплю новый!» — решил я.
В дверь засунул голову Тарас.
— Матвей Михайлович, ужин готовить? — спросил он.
— Закажи из ресторана что-нибудь, — махнул рукой я. — Дай мне свою ладошку, пожалуйста, если ты не против, моей сегодня конец пришёл.
Тарас молча разблокировал свой телефон и подал мне. Я зашёл в «контакты», чтобы найти номер отца. К моему сожалению, я ничего не понял: все контакты в телефонной книге Тараса выглядели так:
«А. В.
Б. М.
Б. С.
В. В.» и т. д.
— Тарас, — обратился я к нему, — мне нужен номер моего отца.
— А вы начните набирать цифры, Матвей Михайлович, — предложил дядька, — контакт-то и высветится.
— Для этого я должен помнить номер, не так ли, Тарас? — сказал я, бросив на него саркастичный взгляд.
— Ну, это да, — закивал Тарас — номер помнить нужно.
— А если я помню, номер, — продолжил я. — На черта́ мне искать его в телефонной книге, м?
Тарас захлопал глазами:
— Матвей Михайлович…
— Тарас, — медленно и внятно сказал я. — Последний раз спрашиваю: как у тебя записан мой отец?
— М. Ю., — выпалил Тарас. — Михаил Юрьевич, значит.
— Отлично, спасибо, — ответил я дядьке. Он ушёл к себе, вниз. Заказывать еду в ресторане и заниматься какими-то своими тарасовскими делами.
— Я вас слушаю, — услышал я в динамике голос отца.
— Привет, это Матвей, — сказал я. — У меня телефон не работает, взял позвонить у Тараса.
— Надеюсь, это не станет привычкой, — недовольно произнёс отец, — а то так, чего доброго, и сам Тарас звонить начнёт.
— Я хотел спросить, — сказал я, игнорируя его последнюю реплику, — есть ли у нас какие-то доли в компаниях-разработчиках видеоигр или программного обеспечения?
— Это надо не меня, а князя спрашивать, — ответил отец, — я его младший сын, который, к тому же, родил такого внука, как ты. Ты думаешь, кого он посвящает во все свои дела, меня или моего брата Николая, наследника титула, который родил Валерия, следующего наследника?
— Твой тон мне подсказывает, что посвящает он скорее дядю Николая, — ответил я.
— Правильно подсказывает, — ответил Михаил Мартынов.
— А всё-таки, — сказал я. — Если у меня есть хорошая деловая идея, которая потенциально может преумножить состояние рода, неужели, дед её проигнорирует?
— По моему опыту, — ответил отец, — хорошие деловые идеи не стоят ничего, если происходят от юнца, который никогда не занимался бизнесом, и которому нечего вложить в их развитие.
«Посоветовался с родителем, называется» — мрачно подумал я.
— Спасибо за то, что поделился жизненным опытом, — сказал я, — до свидания.
— Всего хорошего, — ответил Михаил Мартынов и прервал связь.
Конечно, я бы мог настоять на том, чтобы отец выслушал мою идею и, возможно даже, он бы помог мне её реализовать. Но после разговора в таком тоне, с таким ко мне отношением, я решил, что лучше сам доведу её до ума, хотя бы даже для того, чтобы утереть носы деду и отцу.
Я уселся за компьютер, и начал вбивать в поисковую строку разные запросы. Я совсем не знал, с чего начать и запрашивал всякую ерунду, но постепенно, переходя со вкладки на вкладку, со ссылки на ссылку, я начал находить контакты разных компаний, издателей и разработчиков, работающих в сфере цифровых технологий. Я долго сидел, сохраняя в заметки разные имена, электронные адреса, номера телефонов и прочие контакты, пока не решил передохнуть.
Хотелось спокойно полежать. Я опустился на диван. Сейчас пять минуточек и продолжу.
Проснулся я в три часа ночи. Когда я вчера уснул на диване, Тарас, очевидно, не стал меня будить ужинать и оставил еду на столе, на всякий случай. Я почувствовал звериный голод и еле сдержал себя, чтобы не наброситься на холодную еду. Вместо этого я засунул её в микроволновку и позвонил кузену.
— Слушаю тебя, Матвей, — сразу ответил он.
— Поедем на моей, заеду за тобой через час, — сказал я ему.
— Жду, — он завершил вызов.
Я достал еду из микроволновки. «Нокиа» зазвонила.
— Слушаю, — ответил я.
— Матвей Михайлович, это Василий Петров. Звоню поинтересоваться, всё ли в силе, — Василий Галактионович был как всегда мягок и вежлив.
— Подтверждаю, Василий Галактионович, — сказал я.
— Отлично, тогда до встречи, — сказал Василий Петров.
— До встречи, — повторил я его слова.
Еда, как обычно в микроволновках, была обжигающе горячей в одних местах и ледяной в других, но времени греть заново, а потом остужать, у меня уже не было. Наскоро перекусив, я почистил зубы, умылся, надел вчерашний костюм, в котором ездил к Петрову договариваться о дуэли, и выскочил на задний двор.
Ещё длилась чудесная южная ночь, но вдали я увидел чуть заметную оранжевую полоску рассвета. Я сел в «ЗИЛ» и поехал забирать Валерия. Он жил в центре города в роскошной квартире, занимавшей целый этаж. Когда я подъехал, он уже ждал меня.
Одет он был в прекрасный белый костюм, но не обычный с пиджаком и брюками, а больше похожий на парадный мундир. Конечно, рисковать, надевая форму своего полка на дуэль, Валерий Мартынов бы не стал, так что нарядился в штатское, но с военными мотивами.
— Привет, кузен, — поздоровался я, — выспался?
— Привет, да не особо, — кисло улыбнулся Валерий, — что у тебя с лицом?
— На скутере вчера неудачно покатался, — ответил я. — Как настроение-то?
— Не хочется мне этого всего, — вздохнул Валерий.
— Понимаю, — ответил я, — ну дворянская честь, она ведь как броня, не так ли?
— Не понял, — ответил Валерий.
Я отъехал от его дома. Я не мог воспользоваться навигатором своей «ладошки» из-за разбитого экрана, но мне удалось включить блютус и передать локацию проведения дуэли на сенсорный дисплей в панели моего автомобиля.
— Ну смотри, — начал я, — ой, погоди.
Я остановился, потому что увидел киоск со свежим кофе. Я посигналил продавцу, тот подбежал к открытому окну моей машины.
— Капучино, — сказал я продавцу, и обратился к Валерию: — а тебе?
— Ничего мне не надо, — покачал головой тот, — так что ты про броню говорил?
— Броню-броню, — начал вспоминать я. — Ах, да! Вот смотри, ты идёшь на дуэль, потому что у тебя есть честь. Дуэль и называется «поединок чести». Так?
— Так, — кивнул кузен.
— Если чести нет, то и защищать нечего. Ты же мог сказать графу Озёрскому: «не желаю рисковать жизнью, даже если меня потом все трусом назовут». Мог?
— Нет, конечно! — воскликнул Валерий.
— Это потому, что для тебя потеря чести страшнее смерти. За честь дворянин готов и умереть, и убить. А значит, дворяне должны с уважением общаться друг с другом, — кивнул я. И продолжил:
— И каждый, в том числе и мы с тобой, дворянин, хорошо подумает, прежде чем говорить грубое слово или распространять клевету о другом дворянине. Ведь за это можно заплатить жизнью. А низшего по происхождению за грубость можно и на месте убить.
Продавец принёс мой кофе. Я сунул ему купюру, и поехал, не дожидаясь сдачи.
— Никогда об этом не думал в этом смысле, — озадачился кузен. — Смотри, но ведь какой-нибудь человек, может быть только по происхождению дворянином, и быть в жизни только хорошим дуэлянтом, а в остальном полным подлецом. Тогда он может оскорблять кого хочет и когда захочет, и просто убивать всех на дуэлях?
— Такой риск есть, — согласился я, — но люди ведь тоже не дураки, кто с таким человеком будет дела иметь, водить дружбу? К тому же, сам знаешь, дуэли строятся таким образом, чтобы шансы были примерно равными, даже у разных противников.
Валерий задумался.
Я добавил:
— В этом и смысл дворянской чести: быть готовым выйти на смертельный поединок не только в такой ситуации, в которой имеешь преимущество или равные шансы, а в любой. В любой. Даже, когда смерть неизбежна.
— А если высший оскорбит? Из Их Высочеств кто-нибудь или само Их Величество? — спросил кузен.
— Даже Их Величество хорошенько подумает, прежде чем самого мелкого дворянина оскорблять, — ответил я, — вот представь, не нашего Государя Императора, конечно, а так, абстрактного какого-нибудь.
— Ну, представил, — сказал Валерий.
— Вот сидит этот наш воображаемый император во дворце в плохом настроении, и под руку ему попадается какой-нибудь камер-юнкер, княжич. И говорит ему император: такой-то ты, сякой-то, бестолковый, и плюёт ему в лицо.
Валерий вздрогнул.
— А, — хохотнул я, — вижу, что представил. А дальше, знаешь, что будет?
— Что? — спросил кузен.
— Ну ты бы что сделал? — спросил я, — стерпел бы такое?
— Нет, — растерянно ответил Валерий.
— А что, неужели бы императора на дуэль бы вызвал? — продолжил я.
— Нет, это невозможно, чтобы императора и на дуэль, — протянул кузен.
— Так как бы ты поступил? — настаивал я.
— Застрелился бы, — твёрдо ответил княжич Валерий Мартынов.
— Именно. Поэтому честь — она и есть броня. Только броня социальная. Вот император, точнее тогда ещё не император, а цесаревич, Александр Третий обругал Карла Гунниуса…
— Это из которых Гунниусов, лифляндских? — уточнил Валерий.
— Да, который винтовку Бердана из США привёз и здесь модификацию разработал, — кивнул я и напомнил: — у деда в поместье была такая, да и сейчас есть, наверное.
— Берданка, да-да! — воскликнул кузен. — Ты ещё расстраивался, с затвором у тебя не получалось что-то. Ну так что с этим Гунниусом?
— Обругал его цесаревич, тот вышел и прислал ему письмо. Либо цесаревич Александр извинится, либо Карл застрелится, — продолжил я рассказ.
— И что же Его Высочество?
— Отказался просить прощения, — ответил я.
— А Гунниус?
— Застрелился, — коротко ответил я.
Валерий помолчал, затем спросил:
— А цесаревич?
— Их Величество Александр Второй очень разгневались на сына и велели цесаревичу идти за гробом Карла до самой могилы. Этот случай сильно повлиял на поведение будущего императора. Он же фактически узаконил дуэли в своё правление.
Валерий внимательно слушал.
— Если монарх не уважает аристократию, у неё появляются вопросы. Отчего это вы, мол, царь-батюшка, себе такое отношение позволяете? — продолжил я, — Или вы, царь-батюшка, забыли, что случилось, когда Пётр Третий аристократов перестал устраивать. Или Павел Первый? Или сколько в Англии королей аристократия на тот свет отправила за неуважение её прав?
Я бросил взгляд на Валерия. Он, нахмурившись, слушал. Идеи конфликта князей и императора не нравились ему даже гипотетически. Я продолжил:
— Князей с большими резервуарами Яра — много, сам знаешь. У иных больше, чем у самого Его Величества. Императора императором делает не сила, не Яр, а поддержка аристократии. А аристократию аристократией делает не богатство, а честь. Готовность за неё убить и готовность за неё умереть. Это объединяет и тебя, внука князя Мартынова, и внука самого Его Императорского величества, и сына какого-нибудь средненького статского советника. Согласен?
Кузен медленно кивнул.
— Поэтому сам Император десять раз подумает, прежде чем нас трогать, — сказал я. — Дворяне поддерживают Государя, Их Величество поддерживает дворян — в обществе баланс и равновесие. А это значит, что есть и время, и ресурсы спокойно работать на благо нашей любимой Российской Империи.
— Никогда об этом не думал, — снова сказал Валерий.
— Потому что для тебя это естественно, как дышать, — рассмеялся я, — а я, пустышка, в отличие от тебя в свете бывал редко, зато много размышлял над тем, что будет, если меня кто-нибудь вызовет на дуэль. И что мне на дуэли без Яра делать. И почему на дуэль всё-таки нужно будет явиться.
— Кстати, о моей дуэли, — сказал Валерий, — сколько ещё ехать?
— Да мы уже приехали, собственно, — сказал я, — но время у нас ещё есть, и я сделал небольшой кружок, чтобы до конца высказать мысль.
— Ну ты даёшь, Матвей! — покачал головой кузен.
Я свернул с трассы на небольшую просёлочную дорогу. Проехав минут пять вдоль зарослей каких-то кустов, мы выехали на большую земляную площадку на краю скалы. Я остановил машину. Вдали стояли белый внедорожник, на котором, видимо, приехал доктор и легковой «РуссоБалт» Петрова.
— Посиди здесь, — сказал я Валерию и вышел. Увидев это, Петров вышел из своего автомобиля мне навстречу.