Выскользнув в коридор, я прокрался до его конца и оказался на внутреннем балконе. Внизу меня ругались князья Аматуни и Гуриели. А вот напротив меня была огромная люстра. Мне пришла в голову блестящая идея: с помощью Яра мягко приземлиться на неё, чтобы с удобной позиции наблюдать за развитием событий.
Не откладывая в долгий ящик, я приступил к осуществлению задуманного. Взлетел, затем быстро и бесшумно приземлился на люстру. Люстра слегка покачнулась под моим весом. Я притаился. Конструкция этой люстры была такова, что снизу она была непрозрачной посередине. То есть, снизу меня увидеть было нельзя.
Вдруг у меня громко зазвонил телефон. Я молниеносно выхватил его и, кнопкой выключив звук, посмотрел на экран, ну, конечно же. Тарас, кто же ещё. Отвечать я не стал и убрал «ладошку» обратно. Я подобрался к краю люстры, чтобы взглянуть вниз, чтобы выяснить, обратил ли кто-нибудь внимание на странный звук над их головами.
То ли от моей возни, то ли просто от воздействия моего веса, то ли от всего вместе, люстра беззвучно сорвалась со своего крепления на потолке и полетела вниз прямо на спорящих внизу мужчин.
В последнюю минуту я поймал её силой своего Яра. Теперь я был в довольно глупом положении: я левитировал под потолком дома, куда незаконно прокрался со скрытым лицом, как тать в ночи. На левитацию у меня каждую секунду понемногу тратился Яр, ещё сильнее он тратился на то, чтобы удерживать на весу страшно тяжёлую люстру двух метров в диаметре.
Таким образом я мог продержаться, ну, минут пятнадцать. Звать на помощь и потом объяснять, кто я такой, мне совершенно не хотелось. Бросать люстру, рискуя убить отца Елизаветы Георгиевны, к которой я ничего кроме добрых чувств не испытывал, означало бы её расстроить, чего я совершенно не хотел.
Более того, князья Аматуни многие поколения были верны русским царям, постоянно выдавали своих дочерей за русских дворян и, являясь влиятельным родом в Грузинской губернии, показывали положительный пример другим местным дворянам.
Уронить люстру на такого ценного для моего Отечества гражданина мне показалось ещё бо́льшим преступлением, чем расстроить мою прекрасную фрейлину и её почти такую же прекрасную сестру.
Тем не менее, время шло, и нужно было принимать какое-то решение. И я его принял. Я отпустил люстру и, сформировав волну Яра, отбросил князя Аматуни, а также всех, кто стоял с ним рядом, из зоны падения люстры.
Что же касалось Гуриели и тех, кто был с ним, то они были неприятны мне лично. К тому же, род Гуриели, как мне было известно, состоял в конфликте с Аматуни в том числе из-за верности Аматуни престолу и бракам женщин Аматуни с русскими дворянами. Поэтому я решил сэкономить Яр и спасать никого из них не стал.
У князя Гуриели или у кого-то из его людей была хорошая реакция: падающая люстра разбилась о защитный колпак из Яра, который кто-то из них успел выставить. Раздался страшный грохот. Те из людей Гуриели, кого защита укрыла не полностью, заорали от боли.
Особенно досталось одному несчастному: ему отлетевшая часть люстры оторвала руку в районе локтя. Впервые в жизни тогда я увидел технику, подобную той, которую он применил. Он, весь белый от боли и потери крови, сформировал из Яра что-то вроде насадки на руку и ей остановил кровь.
Вдруг обломки люстры поднялись в воздух и полетели в сторону князя Аматуни и его людей. Те, однако уже опомнились и стали защищаться. В следующую секунду внизу подо мной уже кипела битва. Каждая из сторон думала, что первым атаковал их противник. Гуриели со своими людьми, кажется, отступать не собирался. По всей видимости, он и приехал сюда с тем, чтобы затеять конфликт.
Что только они не делали! Во все стороны летели обломки предметов, яровые атаки сталкивались с яровыми защитами. Не осталось забытым и старое доброе огнестрельное оружие. Один из людей Гуриели выхватил напоминающий букву «Т» пистолет-пулемёт и дал очередь. Пули полетели в стены и яровые щиты.
Огнестрельное оружие активно использовалось человечеством с момента его изобретения. Те факты, что в Российской империи многие владели Яром и что, как я знал от деда, через несколько поколений планировалось иметь полностью владеющие Яром сто процентов населения, не отменяли возможности использования этого эффективного для устранения противника инструмента.
Всё дело в скорости. Скорость пули быстрее скорости звука, либо почти равна ей, увидеть её невозможно. Яровые атаки, управляемые вручную, противник может почувствовать и блокировать примерно так же, как может увидеть и блокировать удар шпаги. Удар пулей же можно остановить только выставив щит. Причём пуля, из-за большой кинетической энергии служит отличным инструментом для перегрузки щитов противника, вынужденного тратить Яр на его поддержание.
Человек Гуриели быстро израсходовал патроны, так как выпустил весь запас магазина за одно нажатие на спусковой крючок. К слову сказать, по слухам, существовали специальные техники использования Яра, позволяющие разворачивать пули по дуге обратно в того, кто их послал. Насколько эти слухи правдивы, я пока что судить не берусь.
Битва продолжалась, человека три уже лежало на полу не шевелясь. В какой-то момент князь Гуриели взлетел в воздух, держа защиту так, чтобы её не пробивали атаки снизу.
«Что ж, это драка, а не дуэль» — рассудил я и накинул князю на голову вакуумный колпак из Яра. Примерно такой же, в каком держал над морем телефон во время моего ночного купания несколько часов назад.
Любой, кто воевал, знает, что война — это не честный поединок один на один, нет. Война — это когда десять человек поджидают одного и убивают его из засады до того, как он вообще понимает, что произошло. А потом счастливыми победителями возвращаются домой к любимым. То же касается драк с разбойниками и прочими отличными от поединков чести событиями.
Гуриели захрипел, задыхаясь, и, забыв о защите, сосредоточил все свои усилия на том, чтобы сбросить вакуум со своей головы и снова получить возможность дышать. Я не знал, какого класса резервуар у князя, но, учитывая, размеры моего, я мог спокойно тягаться с ним силами.
Другой разговор, что боевого опыта с Яром у меня было мало и действовал я всегда интуитивно, а тренирующийся с детства князь, да ещё, наверняка, бывший на какой-нибудь войне, мог применить какой-нибудь хитрый неожиданный приёмчик.
Но, к добру, к худу ли, до этого не дошло. Как только Гуриели перестал держать защиту от атак снизу, в него вцепились Яром люди Аматуни. Тело князя с большим ускорением ринулось вниз. В отличие от его головы, которую я держал в вакуумном колпаке с фиксацией на шее. Тело с неописуемым звуком шлёпнулось на землю, голова же осталась висеть в двух метрах подо мной, удерживаемая моим Яром.
Такого я не ожидал. Я собирался немного придушить его, и спуститься к остальным сражающимся, чтобы как-то остановить бой. Теперь этот вариант стал недоступен. Я снова вернулся на балкон третьего этажа и, стащив с себя на ходу ливрею, которая порвалась-таки в подмышках, вернулся к комнате, где находились сестры Аматуни.
Я постучал.
— Лиза, это я, — сказал я. Дверь приоткрылась и на меня уставились две пары огромных, чёрных и очень испуганных глаз. Я протиснулся внутрь.
— Что там? Что там? — зашептали девушки.
— Долго рассказывать, — ответил я, направляясь к окну. — Князь Гуриели больше вас не побеспокоит. И никого уже не побеспокоит. Никогда.
Девушки синхронно издали испуганный вздох, зажав узкими ладошками ротики. Я понимаю, новость для них неожиданная, но зачем так театрально реагировать? Я обернулся и увидел причину — за мной, всё ещё удерживаемая моим Яром в вакуумном мешке, летела голова князя Гуриели.
Ничего не сказав, я молча открыл дверь в коридор и по дуге запулил голову князя обратно в холл, где отец и сын Аматуни при содействии слуг добивали людей Гуриели.
— Это ты сделал? — спросила Елизавета. Алёна Георгиевна же просто таращилась на меня во все глаза со смесью ужаса и восхищения.
— Я? Я ничего не сделал, — я приложил руку к груди, — да и кто такой «я»? Незнакомец в маске, которого, к тому же, тут никогда не было…
Я выпрыгнул в окно и взмыл в небо. Надеюсь, княжны Аматуни поняли, что я весьма прозрачно им намекнул, что о моём визите следует помалкивать. В полёте я проверил свой резервуар. Яра было чуть больше, чем когда я вышел из ресторана. Между тем, я чётко помнил, что израсходовал изрядное количество Яра на полёт, а потом на удержание на весу люстры.
Отлетая от дома Аматуни, я услышал шум сирен. Это приближалась полиция. Также я увидел светящиеся в небе огни — это летели по воздуху полицейские офицеры. Мне следовало быть очень осторожным. Я взлетел ещё выше и завис в ночном небе. Я достал телефон и увидел, что прямо сейчас звонит Тарас.
— Алло, Тарас, — ответил я на звонок и взлетел ещё выше, чтобы меня не услышали пролетающие снизу полицейские.
— Матвей Михайлович, вы где? — спросил дядька.
— Да дела кое-какие образовались, — ответил я, — скоро буду, Тарас.
— Барин, так отчего же вы меня-то не разбудили… — начал бухтеть дядька. Я отключился, не дослушав его.
И вовремя. Я услышал страшный рёв: в стремлении скрыться от полиции, я поднялся так высоко, что в меня чуть не врезался самолёт, заходящий на посадку в аэропорт имени Его Императорского Величества Александра Третьего. В последнюю секунду я спустился ниже.
Да уж, если бы меня затянуло в турбину, я думаю, мне бы хватило Яра, чтобы выставить защиту для сохранения своей жизни, но ведь подобное столкновение подвергло бы риску жизни пассажиров. А на то, чтобы своей силой помочь сесть целому самолёту, меня могло не хватить. Впрочем, я что-то слышал о том, что с одним отказавшим двигателем самолёт ещё может нормально сесть.
Я посмотрел на время. Было три часа утра. Резко захотелось спать. Был самый тёмный предрассветный час. Вдали над морем разноцветными огнями горел Парящий Его Величества дворец, моё место службы. Тот самый, куда меня определил мой дед, поскольку к нормальной, то есть военной, службе я был негоден по причине отсутствия Яра. Вода, переливающаяся, клубящаяся, удерживаемая вопреки законам природы в воздухе под дворцом, играла с огнями города и самого дворца, отражала и преломляла их.
Пусть хоть напитки Их Величествам и Высочествам подносит: лицом во дворце примелькается, решили дед, отец и дядя. Быть может, в минуту величественной щедрости и нашему бесполезному Матвею перепадёт какая-нибудь хорошая должность. Ну, а нет — так нет, что с пустышкой поделаешь, куда его ещё пристроишь.
Впрочем, был и ещё один вариант, самый последний: отправить меня в дальние страны руководить мужиками и местными призывными либо наёмными солдатами. Обычно такое назначение для аристократа, то есть, крупного влиятельного дворянина, было равносильно ссылке.
Для мелкого же дворянина или для мещанина, выслуживающего себе дворянский титул, такая служба была карьерным трамплином. Однако они обычно имеют Яр, что автоматически делает их начальниками в глазах подчинённых. Мне же бы пришлось рассчитывать только на свои лидерские качества, наличие которых было, в общем-то, под вопросом, да на звание на погонах мундира.
Кстати, для мещан и прочих граждан, совсем лишённых Яра, существовал титул почётного гражданина. Так же, как и дворянство, человек сначала получал титул личный, а потом, при успехах на службе и потомственный, который наследовали дети.
Титул почётного гражданина в целом был равен нетитулованному дворянству (это то, которое «просто дворяне», а не графы и князья), он был создан специально для тех случаев, когда человек становился в обществе значимой фигурой, но не мог получить дворянство по причине полного отсутствия Яра. Мне он, конечно же, был не нужен, так как я уже и так родился внуком князя.
Так или иначе, пока я служил в чине стюарда при Парящем дворце Его Величества, и отправка в колонии мне не грозила. Конечно, всё могло измениться в любой момент. Например, из-за дуэли. Или из-за странной смерти княжича Гуриели. А уж если всплывёт, что я, тайно владея Яром, был в доме князя Аматуни, когда там остался без головы сам князь Гуриели…
Думая о своей нелёгкой судьбе, я долетел до соседней с моим домом улицы и приземлился, стараясь быть как можно менее заметным, за углом какого-то здания. Там я снял маску и, сунув её в карман, пешком дошёл до своего дома.
— Матвей Михайлович, проголодались? — сходу спросил меня Тарас, — я тут завтрак небольшой…
— Нет, Тарас, спасибо, — отмахнулся я, направляясь к себе наверх.
— …приготовил. Драники, — закончил Тарас.
Я резко остановился. Драники — это другое дело.
— А какие драники? — спросил я дядьку.
— Есть с луком, есть с кабачком, — с готовностью ответил тот.
— Ну неси, что с тобой делать, — согласился я, — поставишь на столик, который переносной, обеденный такой.
— Да я и не знаю даже, где он, — пожал плечами Тарас.
— И я не знаю, — ответил я, — но мне нужен столик.
Тарас хотел что-то ещё сказать, но вместо этого махнул рукой и ушёл искать столик.
Я поднялся в свои комнаты, сбросил беговой костюм и завалился на диван с телефоном в руках. Стоило бы позвонить Елизавете Георгиевне и выяснить, как у неё там дела, после прибытия полиции, но, если кто-нибудь посторонний, например, полицейский офицер, увидит, что я звоню ей посреди ночи, он может нахмурить брови и попытаться отыскать связь между моим звонком и событиями в доме Аматуни. Подобного расклада мне хотелось бы избежать.
Вообще за последние дни вокруг моей весьма скромной персоны возник какой-то не вполне даже здоровый ажиотаж. То об меня убивается княжич Гуриели, то меня допрашивает с пытками агент императора, то дуэль, то этот Бенедикт получает от меня горячих при всём честном народе русского города Константинополя, то на меня нападают бандиты на улице Пиратского. Теперь вот сам князь Гуриели так некстати потерял голову при моём участии…
Вошёл Тарас, спиной открывая дверь и неся в руках обеденный столик на ножках. Поставив его передо мной, он снова потопал вниз на кухню, чтобы принести мне мой завтрак. Я поднялся с дивана и прошёл в ванную комнату, где начал набирать в ванну воду. Я решил совместить приятное с приятным и позавтракать непосредственно в ванне.
Я вернулся в комнату как раз тогда, когда Тарас наконец расставил на столике тарелку с драниками, вазочку со сметаной и приборы. Из холодильника я достал бутылку «Тархуна» и отнёс её в ванную. Поблагодарил Тараса и, когда он ушёл, сам отнёс столик с драниками к ванне.
Завалившись в воду, я приступил к завтраку. На стене напротив ванны у меня висел плазменный телевизор. Открыв на нём горячо любимую мною книгу «Опыты» Мишеля де Монтеня, я принялся читать и завтракать. После завтрака я продолжил и дальше читать в ванной и не заметил, как заснул.
Проснулся я часа через три. Хорошо, что я не затыкаю пробкой ванну, иначе бы вода перелилась через край, пока я спал, потому что я не выключаю воду, принимая ванну, чтобы создавался эффект водопада. Тело немного ломило от однообразной позы. Почти не просыпаясь, я выключил воду и, покинув ванную комнату, дошёл до своей кровати, куда и повалился, чтобы продолжить сон.
Этому, однако, не суждено было случиться. Не успел я снова заснуть, как ко мне в спальню, сопровождаемый Тарасом, вошёл мой отец.
— Матвей, просыпайся, — строго сказал он. Когда отец говорит таким тоном, он ждёт полного повиновения.