Яромиру больше не было страшно.
Он почувствовал необыкновенный покой и ощущение полёта, после чего его тут же окутали объятия сна.
***
— Балда, крепче держи! — Ерёма больно стукнул брата в плечо. — Сам будешь потом землей на зубах скрипеть!
— Не бухти! — фыркнул в ответ Ермола, едва удержав выскользнувшую из рук медовую рамку и осторожно срезая соты в корзину. — За двором смотри, а я за себя и сам знаю!
— Вот и шевели руками шустрее! Пасечник хоть и укушался медовухой, но ежели собаки учуют, точно от Рознеговой плётки не отвертимся.
— Ох, ну ты и трухло, братка… — покачал головой Ермола, вскрывая следующую летку. — Был бы у нас батька, дак он со стыда бы сгорел, видя, что от него уродилось!
— Дотрепался! — Ерёма снова ударил брата, на что тот в ответ только рассмеялся.
— Зря мы это так… — Ерёма осторожно высунул голову из погреба, вглядываясь в темноту. — Не хорошо это.
На пасеке всё оставалось так же тихо. Все её обитатели продолжали мирно спать.
— Поделом ему, жадобе! — довольный Ермола слизал мёд с пальцев. — Дак, мы же его просили?
— Ну просили…
— Как человека просили?
— Ну да-да, к чему опять это всё?
— Гнусный скаредник! Зажадобил всего одну единственную рамку видите ли… Причём для детей!
— Так он же загузынится, как заметит. Тут же к старшине прискачет!
— Пусть хоть к самому князю скачет и пред ним челом бьёт! Пока не доказано — наплевать, что сказано!
— И всё же… — Ерёма недовольно сморщил нос и почесал затылок. — Честным хочется оставаться… Купить или, на худой конец, выменять.
— На какие шиши?! — Ермола обрезал последнюю рамку. — Много ты чего нашил в этот круг? Хорошо торговалось?
— Поганая война, будь она неладна… — Ерёма потупил взгляд и вылез на улицу.
— Вот и я о том же! Поэтому, пока снова купцы не поехали, на, держи крепче и не причитай. — Ермола протянул брату корзину, уложил пустые рамки в летки и плотно закрыл крышки. — Или нам теперь детей голодом оставить?! А у этого не убудет. Ты погляди, полные закрома мёда! Не обеднеет…
Ерёма протянул руку брату.
Ермола принял помощь и тихо закрыл за собой крышку погреба.
Мертвецкую тишину нарушило слабое лошадиное ржание.
От неожиданности братья взъерошились и покрылись ознобом, а Ерёма выпустил корзину из рук, за что получил увесистую затрещину от Ермолы.
Братья замерли в ожидании собачьего лая, но, к их большому удивлению, его не последовало.
— Принесла нелёгкая! — смачно сплюнул Ермола, всматриваясь в очертания лошади, полностью замаранной в запекшейся крови. — Чего это там на ней?
— Кажись, мясо… — Ерёма одернул брата за опоясок. — Ну его, пошли скорее домой!
— Ага, домой… Пошли, глянем, — настоял Ермола и осторожно направился в сторону лошади. — Мертвому цацки не к лицу!
— Не к добру это, — пробурчал под нос Ерёма и пошёл вслед за братом. — Ох, не к добру…
К удивлению Ермолы, скакун не убежал, а продолжал нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, будто ожидая, когда уже они к нему подойдут.
Братья осторожно приблизились к животному и смогли получше осмотреть его ношу.
Большого труда им стоило оттянуть от тела лошади прилипшего к нему всадника. Ермола усадил его прямо и похлопал по карманам.
— Гол, как сокол, — с досадой заключил он. — Любо знать, кто ж так хлопчика отмутузил?
— Что-то рожа больно знакомая… — Ерёма приблизился поближе и внимательно всмотрелся в освещенное яркими лунными лучами расквашенное лицо всадника. — Ты сам-то присмотрись, никого не напоминает?
Ермола поближе подтянул тело к себе и мгновение спустя, в ужасе от него отпрянул.
— Яромир? — неуверенно пробурчал Ермола.
— Быть того не может! И взаправду — наш богатырь! — Ерёма перетянул тело к себе и прислонился к груди. — Сердечко-то бьётся и ещё дышит! Слабо правда, совсем слабо…
— Хвала Живе, дышит!
— Потащили его скорее к знахарке этой, Добромиловской. Авось, ещё поможет!
Ермола хотел было взяться за поводья, но к своему удивлению не обнаружил на скакуне никакой сбруи.
— И как прикажешь тебя вести? Прутом погонять?
Лошадь громко зашлепала губами, стеганула Ермолу по затылку хвостом и самостоятельно направилась в сторону Трёх дубов.
Обиженный Ермола и повеселевший Ерёма побрели за ней следом, не забыв прихватить корзину с добытыми медовыми сотами.
***
Яромир очнулся на мягком лежаке, окутанный дурманящим запахом малины и шиповника.
«Такое уже было… Нужно держать ухо востро!»
Он попытался подняться, но тело на отрез отказывалось слушаться и всё что у него получилось — громко протяжно закряхтеть.
— Наконец-то, проснулся. — откуда-то из угла ответил на копошение Яромира приятный женский голос. — Ты лежи, лежи. Рано тебе еще вставать.