— Нет нужды. — Яромир махнул рукой в знак отказа. — Я лишь побеседовать пришел, а не кровь проливать, да и запах железа может его разозлить.
— Как знаешь. — старшина засунул нож за пояс. — Я пока пойду, Добромила обрадую. Гой еси, богатырь! Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
— Я тоже, начальник, я тоже…
Яромир дождался, пока Рознег скроется за поворотом, и повернулся к дому Гривы.
Двор охотника находился на самой окраине Темнолесья, на небольшом холме, там, где начиналась глубокая, непроглядная чаща.
Небо окончательно заволокло густыми тучами, нагнетая напряжение в воздухе, и над большим домом кружили, громко каркая, черные вороны.
«В добром уме сюда бы точно никто не пошёл… Ну, была-не была!» — Яромир вдохнул, выдохнул и медленно побрёл на вершину невысокого холма.
Глава 21: «Что, от жути в штаны навалил?!»
Яромир представлял себе дом лесника, как полуразрушенную, ветхую избушку, но на деле она оказалась настоящем укреплением, выложенным из массивных брёвен, с высокими стенами и плоской трехскатной крышей, уходящей глубоко во мрак леса, а огромный частокол вокруг дома делал из него настоящую крепость.
Стоило Яромиру подойти к высокой калитке, из-за забора раздался грозный, хриплый бас:
— Можешь не мяться, я тебя учуял, заходи богатырь!
Яромир потянулся к железной ручке в виде головы волка, но увесистая воротина открылась перед ним сама собой. От удивления он поднял бровь и вошёл во двор, на котором стоял тучный, не выветриваемый смрад перегара.
Поросший длинными седыми патлами Грива, покачиваясь, сидел на большом пне возле дома и держал на колене небольшой дубовый бочонок с неаккуратно приделанной к нему ручкой.
— Чем от тебя так разит, славич. — нетрезво прохрипел Грива и показательно харкнул на землю. — Ты же знаешь, что ты из славичей?
— Знаю, Грива, — спокойно ответил Яромир. — От тебя, знаешь-ли, тоже не сиренью тянет.
— Ха! Старая кровь… а ведь моя такая же старая, как и твоя. — Грива громко захлебнул из кружки. — Значит, Рознег растрепал тебе кто я? Старшина стал слаб и стар…, трясётся, как трусливый щенок, что без его пристального взора я сорвусь и прислал богатыря разделаться со старым волком? Хм… не тут-то было. Я тебе просто так не дамся!
— Я пришел без оружия, Грива, и уж точно не по твою душу.
— А зря. — Грива исподлобья бросил на Яромира звериный взгляд. — По тонкому льду ходишь. Да что же за вонь такая от тебя исходит?!
Грива раздул ноздри и глубоко затянул в них воздух:
— Вот оно что… Смерть, — прорычал он. — Я её узнал… Она за тобой подолом на версту тянется. Зачем пришёл, раз не за моей шкурой?!
— Мне нужны ответы.
— Не лучшего ты, конечно, собеседника выбрал. — Грива с трудом встал и расправил могучие плечи. — Из уважения к твоему старику, проявлю радушие.
Хоть внешне Грива и казался окончательно спившимся стариком, но Яромир чувствовал, что за густой шерстью всё ещё скрываются твёрдые, как камень, мышцы. Волколак всё ещё был опасен.
Грива отворил дверь в дом:
— Чего встал как столб, заходи. — рыкнул он и скрылся внутри.
«Нужно держать ухо востро!» — Яромир осторожно вошёл следом.
Внутри изба охотника выглядела гораздо больше, чем снаружи, только убранство внутри неё оказалось совершенно скудным, даже по деревенским меркам. Единственное, что могло указать на того, кому принадлежало данное жилище — это стены, плотно завешанные шкурами и головами самых разнообразных зверей и тварей, как из Этого мира, так и из Иного.
Конца комнаты Яромир не видел, так как свет толстой восковой свечи, подвешенной у потолка, покрывал лишь широкий стол и посудный шкаф.
В печи возле двери потрескивали поленья, но тусклого света, пробивающегося из-за заслонки, хватало осветить только бычью голову и рога лешего, прибитые над ней. Что скрывалось дальше в темноте Яромир разглядеть уже не мог.
Грива выволок из темноты полный бочонок и с грохотом водрузил его на стол. Он достал для Яромира вторую кружку и наполнил её до краёв:
— Закрой и садись. — Грива указал Яромиру на пустой стул, а сам тяжело опустился на тот, что стоял рядом. — Потолкуем, коль того хочешь.
— Плохо выглядишь, Грива, — Яромир сел, так, чтобы в любой момент он мог отскочить к выходу. — Изведёт тебя змей окаянный.
— Не тебе меня учить, сопляк! Что мне ещё остается делать?! Мои славные волчата бросили своего старика, а одинокого волока, знаешь-ли, мало что в жизни порадовать может. Эх…, так-ли я их воспитывал? Нет! — Грива гневно ударил кулаком по столу. — Я всего лишь хотел для них тихой, мирной жизни, чтобы они завели свою стаю, жили, как все, и бед не знали. Ладно старшой, у него с детства шило в заду, но Патша-то… Сдалась ему эта анта?!
— Что значит «анта»?
— Он не научил тебя древнему слову? — удивленно фыркнул Грива и прихлебнул из кружки. — Анта — баба. Ант — мужик, человек. Асс — бог, а мы — волкулаки или проще — волоки.
— Век живи, век учись. — ухмыльнулся Яромир. — Давай к делу: Патша Верену убил?
— Нет! — Грива так резко дернулся, что Яромир едва удержал стол на месте. — Не слушай межеумка Рознега, брехня всё это! Волок если выбрал зазнобу, то до самой смерти останется ей верен. Сын полюбил эту девочку, души в ней не чаял, дурень! Ты его не знал, а он ведь кроткий был, послушный, добрый. Без причины лапу ни на кого не поднимет, а за своё будет грызть до смерти!
— Тогда кто её убил?
— Не знаю я! Кто-то черный! В тот день сердце неистово металось в груди. Я всё не мог найти себе места: сын никак не выходил из головы. Тогда я пошёл по его следу, нутром чуял, что должен его уберечь, но не успел… Он уже переломил шею этой вертихвостки Вассы. Дело скверное, но за неё я бы взял ответ перед старшиной. Старому волку уже нечего терять. Патша же ещё совсем щенок… Какой волок не захочет для своего последыша мирного неба, доброй охоты и сытого стола?! Будь то волок, человек, да любая другая тварь разумная — любой может сойти с правильной дороги, но это ещё не значит, что его тут же нужно забивать камнями и палками! По себе знаю, да и вы, анты, почему-то со своим братом так не поступаете… Сына, всё же, учуял и продолжал следовать за ним. Бедный, бедный мой волчонок…, он нашёл девочку первым. Горечь утраты и хмель помутили рассудок, и он сбежал…, но только не Патша её убил. Запах по округе стоял чужой, злой и когти на наши похожи, но не наши! Что-то пострашнее нашего брата в этих лесах завелось и признаюсь, — даже на меня это нечто жуть наводит! — Грива залпом осушил кружку. — Куда старик скрылся?
— Это, как раз, я у тебя хотел спросить! У нас с ним тоже как-то всё не сложилось…
— Ар-рх, последыши… всё у вас вечно не так! — прорычал Грива и, встав из-за стола, медленно стал ходить из угла в угол. — Пару зим назад, как раз в ночь опосля Купала, чащу залило рыжее зарево. Мне всегда думалось, что я знаю в Темнолесье каждую сосну, каждую норку, но этот двор… От него никогда не доносилось ни скрежета мышей, ни вони дерьма. Любой шорох, любой малейший запах и я за версту бы учуял… Хитрец, Он спрятал свой дом сразу и здесь, и нигде, поэтому вас никто никогда не мог найти, только не в этот раз. Там, на пожарище, едкая гарь смешалась со сладким запахом крови от расшвырянных по земле ошмётков скота. Знаешь, богатырь, время волока может разменять и сотню кругов, так что мне многое довелось повидать, да только такого зверства, такого морового пламени, — не встречал. От дикости подхода к терзанию скотины, даже у меня вздыбилась шкура. Да…, что девку подрало, пришло и за ним! Там, где нашли её и здесь, — я чуял один и тот же запах: пустоты, холода и скомканной ярости. Он никуда не вёл, но заставлял чувствовать присутствие чего-то могущественного, черного и по-настоящему злого.
— Ты так радеешь за своих детей, твердишь, что они чуть-ли не нежные, как аленькие цветочки, хотя на деле — ничегошеньки о них не знаешь…
— Как будто ты мне можешь что-то за них поведать?! — Грива оперся кулаками на стол, наклонился к Яромиру и принюхался. — А-а-а, теперь чую… Ты их встречал?! Выкладывай, славич, скорее, покуда я не разозлился!
— Жути будешь на деревенских простаков нагонять. — Яромир показательно сделал несколько глубоких глотков. — Я тебя не страшусь!
Напитком оказалась травяная брага, весьма приятная на вкус. Старый охотник явно знал толк в хорошей выпивке.
— Твои такие замечательные сыновья, Грива, любезно оставили мне вот это на память, — Яромир оголил тело, сплошь прокрытое едва затянувшимися толстыми рубцами.
Грива нервно захрипел и медленно опустился на стул.
— Слушаю тебя, богатырь, очень внимательно слушаю.
Яромир очень подробно поведал о разбойной княжеской службе Кривжи и Патши.