— Значится, славных ты, птенчик, кровей. Теперь всё понятно…
— А ты-то сам кто будешь?
— Раз ты мне душу открыл, то и мне от тебя таить нечего. Имя мое — Ховала. И я — никто. Странствую по дорогам и помогаю в беду угодившим. Стоит почуять мне беду какую, то любой подлец будет наказан по деяниям своим. Того, кто пустословит — проучу. Кто неимущего ограбит — самого дорогого лишу. Кто убивает и насилует ради забавы — навеки упокою. И не посмотрю, бедняк али князь предо мной. Как видишь — для меня все едины. Но, скажу тебе честно, есть и у меня цель. Я хочу найти, того кто сделал это со мной, покарать и вернуть то, что моё по праву!
— Я слыхал от братьев, что люди зубы научились менять на золотые, но, чтобы глаза… — Яромир продолжал мелкими глотками опустошать бурдюк с вином и достал из-под рубахи Звезду Сварога. — Чудной ты…
— Чем ты там бренчишь таким? Дай-ка сюда. — Ховала протянул Яромиру руку.
Тот небрежно вложил в амулет в горячую ладонь Ховалы.
— Хм… Звезда Сварога, знак рода княжеского. Как любопытно… Ты где его достал? — Ховала протянул амулет обратно.
— На болотах, у водяного отнял.
— О как, у самого водяного? Занятно, занятно… Ты полон сюрпризов, птенчик. Больше никому его не показывай. Спрячь под рубахой и понапрасну не вынимай.
Яромир непонимающе смотрел на Ховалу. Старик задумчиво сидел, смотря пустыми глазницами на языки огня.
— Вижу, что ты растерян и вопросов у тебя — уйма, только не мне на них отвечать. Придёт время, само всё откроется. Сейчас, птенчик, порхать тебе прямиком в Слав-город. Там брат твой, князь Игорь, престол держит…
Яромир прыснул изо рта вином в костёр, от чего в небо поднялись яркие языки огня.
— День становится всё краше и краше. Одна весть пуще другой!
— Ох, так ты не знал, что княже с тобой одной крови? Низко кланяюсь, князь птенчик! — старик наклонил голову и звонко рассмеялся. — В Слав-городе найдешь ты ответы, и береги Звезду Сварога, как зеницу ока! Она — прямой путь в княжеские покои. Слушай меня внимательно…
Старец принялся выводить острием ножа на земле что-то похожее на леса, реки и дороги. Карта.
— Коня возьмешь и прямо по дороге, до стана войска Слав-городского, что подле Троицка стоит. В стан — ни ногой, живым оттуда не вылетишь. Для них сейчас — каждый погань Сталь-градская. Перед станом повернешь в лес, вот сюда, а там прямо до Большака и на Слав-город, не сворачивая. Будь готов, на большой дороге ты и пострашнее беглых повстречаешь. Не помри раньше положенного! Ну, а мне пора дальше путь держать.
Ховала встал, поднял посох, собрал немного еды и отвязал одного из коней.
— Гой еси, птенчик! Да сбудутся деяния твои от круга, до круга! — крикнул Ховала, махнув Яромиру рукой. — Ещё свидимся!
— И ты будь здоров, старик, ныне и присно! — Яромир махнул ему в ответ и Ховала, ведя коня под узду, скрылся в тени леса.
Яромир осушил бурдюк, собрался в дорогу, запрыгнул на коня и поехал в другую от Ховалы сторону.
Телега за его спиной ещё долго продолжала гореть ярким пламенем.
Глава 15: «Что писец — то я вижу…»
Большой Торговый тракт.
Широкая, раскатанная телегами и протоптанная копытами тропа, будто руслами рек пересекающая всю Сваргу и соединяющая собой все важные и не очень торговые города.
Пошёл дождь.
Ветер бил крупными каплями по лицу Яромира, ещё больше вгоняя его в тоску, а хлюпанье грязи под копытами коня вызывало раздражение.
Яромир плотнее закутался в вотолу, натянул накидку до самого носа и, под размеренное движение лошади, погрузился в мысли:
«Колдуны, ворожба, князья… Чего дома не сиделось? Чудеса одни… Ховала… Где-то я слышал это имя… И почему обо мне все всё знают, а я — ничего и ни о ком?! Ох-х, братья, удружили! Сходил на свадьбу, погулял… Что ж: Слав-город, так Слав-город…»
Впереди, за поворотом, сквозь шум дождя, послышалось едва различимое ржание лошадей. Дозорные стана Игоря.
«Не будем играть с судьбой.» — подумал Яромир и свернул на малую тропу, как и советовал Ховала. — «Одного раза достаточно.»
Едва различимая тропа поросла травой и завалилась буреломом, но проехать добротному коню труда не составит.
Яромир хорошо читал дорогу. Отец научил.
К заходу солнца они были уже далеко от лагерной стоянки.
Дождь прекратился. Еды, взятой у разбойников, с лихвой хватало на несколько дней пути, но Яромира никак не покидало чувство тревоги и слежки. Он не знал, что можно ожидать, от доселе невиданных им мест и это пугало его.
Но, всё шло так, как и говорил слепой воин.
Яромир увидел приемлемое для ночлега место, убедился, что вокруг не поджидает никакая опасность и с трудом смог заснуть.
На утро, с первыми лучами солнца, он отправился в дорогу и уже к обеду покинул Темнолесье.
Стоило Яромиру выехать на Большой Торговый тракт, как перед ним растянулось широкое пшеничное поле.
Яромир спешился.
Пшеница сильно пострадала от проходивших здесь людей. Добрую часть посевов затоптали многочисленные конные, а впереди, над небольшим лесочком, виднелся столб дыма.
«Следы свежие… топтались на месте, ходили кругами. Не хороводы же водили? Значит, был бой… Здесь встретились, умчались в лес и вернулись обратно? Любопытно…» — заключил Яромир, осматривая следы на земле и поломанные ростки пшеницы.
Любопытство взяло верх и Яромир направил коня в сторону поднимающегося в небо дыма.
По мере приближения к его источнику, воздух становился тяжелее, а в нос ударил резкий запах пепла и горелой плоти. Конь начал дергаться и фыркать. Яромир, вспомнил, что сталось с Сизым на топях и, не желая больше идти пешком, решил привязать коня поодаль. Сам же отправился разведку.
Этот лес оказался не таким густым, как в Темнолесье и редкие, но крупные сосны стояли довольно далеко друг от друга.
По следам на земле Яромир ещё раз убедился, что большой конный отряд выехал именно отсюда.
Яромир остановился и прислушался.
Впереди доносился странный шум и рычание. Яромир двигался короткими перебежками от дерева к дереву, остановился возле небольшой деляны и огляделся.
Тут и там лежали останки людей и лошадей, а посредине, в огромной куче, тлели наскоро сваленные тела и остатки телег. Именно здесь прошла битва и уже успели пожаловать на пир незваные гости.
По всей деляне ползали трупоеды, жадно поедая то, что не успели скидать в кучу и что не взялось огнём.