— Он был на полке под этим спальным мешком. Я подумал, что это странное место для свитка, и посмотрел.
Я видела, что постельное белье лежало криво — не аккуратно, как требовали хранить вещи старшие женщины.
— Забавное место для свитка. И тут явно кто-то лазил.
Мы обыскали всю кладовую, но не нашли бумаги, почти вся хранилась в Чайном домике.
Мы прошли во двор, Ки Сан выругался под нос:
— Что-то не так.
11 — Цифры
Когда мы вернулись во двор кухни, лорды и их капитаны собрались у колодца, двое мужчин с белыми бородами тыкали тело. Лекарь Матсудаиры бормотал что-то о «сгустившейся крови», лекарь Такеда бурчал что-то о «посинении» и «окоченении». Они посмотрели друг на друга и кивнули, лекарь Матсудаиры сказал:
— Около полуночи, мои лорды.
Лекарь Такеды кивнул и добавил:
— В Час Крысы, точно.
Пока генералы обсуждали эту информацию, Ки Сан подошел к Чийомэ-сама и зашептал ей на ухо.
Госпожа посмотрела на меня и Аимару хмуро, потом прошла к нам. Ки Сан шагал за ней.
— Идемте, дети. Покажете список, которого не существует.
Мы прошли в кладовую, Аимару попытался скрыться в моей тени, что забавляло, вед он был вдвое больше меня.
Тепло утреннего солнца воевало с прохладой горного воздуха, который собрался в лагере, и я ощущала себя словно меж двух миров. Повернувшись туда, где еще лежало тело Торимасы-сана, я увидела, как скала нависала над задней стеной Полной Луны, увидела черную трещину — вход в пещеру наверху. Я вдруг ощутила на себе снова черный взгляд огра. Я поежилась.
— Не отставай, Рисуко! — рявкнула госпожа Чийомэ.
Я поспешила, Аимару шел рядом со мной. Я ощущала, как он смотрел на меня, пока мы входили в кладовую.
* * *
Мы показали госпоже Чийомэ угол, где Аимару видел свиток. Вздохнув, она попросила Аимару рассказать ей, что он видел.
Когда он смутился, я сказала:
— Аимару тяжело читать это.
— Тяжело? — госпожа Чийомэ прищурилась. Он сглотнул, и старушка зарычала. — Дитя, ты скопировал фразу из Цветочного Венка без колебаний. Ты хочешь мне сказать, что ты не можешь читать?
— Могу, — буркнул Аимару, стараясь безуспешно спрятаться за мной. — Немного.
— Ты хорошо читал символы, которые я тебе писала!
— Цифры, — прошептал он. — Я хорош в цифрах, — он изобразил символы в воздухе. — Девять в одном.
Ку. Но. Ичи.
Чийомэ-сама написала 十二 носком на пыли пола.
— Что тут говорится?
— 12.
— А это? — она написала 四百三十二.
— 432.
— А это? — нога Чийомэ-сама нацарапала 八千弐百六拾七 на полу.
Аимару снова ответил без колебаний:
— 8,267.
— Что насчет этого? — госпожа Чийомэ опустилась на колени и написала пальцем:
などて君むなしき空に消えにけん
淡雪だにもふればふる世に
— Я… — пролепетал Аимару. — Это… что-то о… воздухе? — его большое и обычно радостное лицо стало красным.
Вздохнув, госпожа Чийомэ посмотрела на меня.
Я прочла вслух:
— Как ты мог пропасть в пустом синем небе? Даже изящный белый снег падает туда, где я могу его коснуться, — я кашлянула. — Это стихотворение Изуми Шикибу о смерти…
— Да-да, — сказала Чийомэ-сама, встала и отряхнула колени. — Спасибо, мой маленький литературный критик, — она повернулась к Аимару. — Значит, ты гений с цифрами, но идиот со словами, — Аимару жалобно пожал плечами, и Чийомэ-сама сказала Ки Сану. — Это мне за то, что наняла олуха, который все детство смотрел, как рис возили на склад в столице.
Повар прищурился.
— Ты — вор, Лунный пирожок?
— Нет! — бедный мальчик выглядел так жалко, что я хотела ему помочь, но не смогла придумать, как. — Это было до того, как я пошел в монастырь, когда бы маленьким! Я просто… приглядывал за складом лорда Ашикаги. И… говорил старшим мальчикам, когда будет достаточно, чтобы никто не заметил, если пару мешков пропадут.
Ки Сан хмыкнул.
— Что ж, — сказала госпожа Чийомэ, — я не против того, как ты выживал ранее. Некоторые девочки тут поступали еще хуже. Но мне нужно, чтобы ты умел читать и писать, если ты хочешь быть полезен мне, — она ухмыльнулась. — Интересно, сколько палаток в лагере лорда Матсудаира?
— Семнадцать, госпожа. Девять по восемь человек, семь для четверых и большая для лорда.