— Не думал, что буду служить с солдатом, который выглядит меньше моей сестренки, — сказал один, но они поклонились нам.
Мы поклонились в ответ и покинули палатку.
— Нельзя такое говорить, Аимару! — пробормотала Эми.
Он снова улыбнулся и пожал плечами.
— Но это правда.
— Отчасти! — простонала я.
— Мышка — убийца убийцы! — сказала Тоуми, хохоча сильнее после моего раздраженного взгляда. — Ладно вам. Идемте к палатке лейтенанта.
* * *
Палатка Торимасы-сана была того же размера, что и та, где мы искали, но он был там один.
Там был свинарник.
Когда страж впустил нас, мы увидели одежду, валяющуюся на полу, свитки валялись на его походном столе и татами, четыре бутылки, подозрительно похожие на ту, в которой было сакэ с маком, которую нашли в палатке Кобаяши.
В палатке воняло потом и рисовым вином. Запах не был приятным, и Тоуми указала на это.
Я вздохнула.
— Чем быстрее найдем чистую одежду, тем быстрее выйдем отсюда.
Мы стали искать на полу мешок или сундук, но все было разбросано.
— Думаете, тут кто-то искал? — спросила я.
— Нет, — сказал Аимару. — Он просто был неряхой. Даже тот, кто искал, не устроил бы такой бардак, да? Вещи возвращали бы туда, где их взяли, а не бросали по всей палатке.
Мы обдумали это, озираясь, и кивнули. Это было очевидно после его слов.
Я заглянула под стол.
— Тут чистое кимоно, — оно было белым, аккуратно сложенным (вряд ли это сделал лейтенант), лежало поверх подходящих штанов. Я вытащила их. — Думаю, это был его наряд для похорон.
— Ну, — фыркнула Тоуми, — ему придется самому его надеть.
На одежде лежали три обрывка бумаги. Я повернула голову, посмотрела на один, щурясь. Т должен Х 7 монме. Другая гласила: Т должен Т 12 монме. На последней было написано: Т должен Т 3 кошукин, 5 монме.
Тоуми посмотрела поверх моего плеча и присвистнула.
— Мертвый был должен много серебра и золота!
— Думаю, — отметил Аимару, — будет ужасно сложно забрать деньги у мертвеца. Может, он убил себя?
— Нет, — сказала Эми, опустив уголки рта сильнее обычного. — Мурасаки была права. Он был мертв, когда его пронзили.
Я повернула голову, глядя на записки, потом повернула снова, вглядываясь, словно сквозь отражение пруда, чтобы увидеть глубины.
— И… что это?
Другие посмотрели на меня.
— Это расписка, — сказал Аимару.
— Что…
Эми указала на неровные края одной из записок.
— Видите это? Двое рвут бумагу пополам, потом пишут на половинках долг. Если края и цифры совпадают, то это сковывающий долг.
— Ах, — я посмотрела на три записки, обещания. Потом на бардак в палатке. — И эти было просто найти. Думаю, у него их больше.
Теперь мы знали, что искать, быстро порылись в вещах покойного лейтенанта, обнаружили черновик письма его отцу, где он просил (не удивительно) денег, возмутительный набросок женщины, прикрывающей честь веером, еще пару записок, как те, что мы нашли. Каждый раз тот, кто был должен, отмечался как Т, и чаще всего должен он был тому, кто начинался с той же буквы. Я отметила это.
— Думаешь, лейтенант мог быть в некоторых записках? — спросила Эми. — Может, его убил тот, кто был должен ему денег?
Я обдумала это. В этом был смысл, но…
— В этом бардаке были деньги?
Другие покачали головами, а потом мы методично (насколько могли в этом хаосе) поискали монеты. Мы проверили мешочки, сумки и ящики, даже грязные носки. Ни одной серебряной монме или золотой кошукин. Мы нашли пару медных монет — я не дала Тоуми забрать их — но ничего из количества, указанного в записках.
— Итак, — сказала Эми. — лейтенант был должен много денег.
— Как минимум одному человеку, чье имя начинается с Т, — Аимару хмуро посмотрел на записки в руке Эми. Я указала на хирагануと, и он кивнул, уши покраснели. Тоуми и Эми я сказала. — Можете придумать, чье имя так начинается?
Эми пожала плечами.
— Ну, сам Торимаса-сан, конечно.
— Но он не может быть должен себе, — напомнила я ей.
— Нет, — она надулась.
Тоуми щелкнула языком.
— Капитан Матсудаиры? Как его зовут?
— Токимацу, — сказал Аимару.
— Да, — согласилась Эми, кусая губу, — хотя он и лейтенант должны были только встретиться, — она повернулась к Тоуми, хитро ухмыляясь. — И, конечно, есть ты.