А л ь б и н а. Им лафа. С рудника уволились и, наверно, катят на поезде в Москву.
Сумки уложены.
Уложила?
Д а ш а. Да. Побежали.
А л ь б и н а. Минуточку.
Она закрывает окно и дверь.
Я ведь врача вызывала.
Д а ш а. Какого врача?
А л ь б и н а. Слыхала, в поселковую амбулаторию назначен новый врач, лет двадцати пяти. До умопомрачения захотелось, чтобы до плоти молодец дотронулся. Киснем же монахинями в ущелье. Вот вызов и отправила, что, мол, заболела. Страсть одолела. Но уходим.
Д а ш а. Мы к перевалу -- ноги уносить, а он прямиком сюда -- на погибель.
А л ь б и н а. Не волнуйся за него. Позже передала туда предупреждение о лавиноопасности. Иначе говоря, отбой.
Они поспешно уходят.
Далеко за полдень.
Слышен глухой грохот обвала. Заработала рация.
М у ж с к о й г о л о с. Алло! Метеостанция! Прием! Метео! Алло!
Мужской голос умолк. Появляются уставшие Д а ш а и
А л ь б и н а. Слышен по рации женский голос.
Ж е н с к и й г о л о с. Метео! Алло! Альбина! Даша! Девочки, что с вами? Отвечайте!
Д а ш а (Альбине). Рацию не выключила.
Альбина идет в домик к рации. Даша открывает окно.
Г о л о с А л ь б и н ы. Прием. Вернулись с перевала, его завалило. Где вертолет? Если запоздаете и горы погребут нас, то пишите нам письма на звезду Сириус.
А л ь б и н а выходит из домика с
полупустой бутылкой вина, стаканом и бутербродом.
А л ь б и н а. Вертолет до сих пор не заправлен. (Наливает остатки вина в стакан.) Напиться и забыться бы, да в бутылке маловато. Поделимся.
Д а ш а. Не пью.
Альбина пьет, закусывает бутербродом.
А л ь б и н а. Мужичка бы для полноты ощущений. И пригожая я, и работящая, а стервецов--мужей не удержала, хотя и пыталась.
Д а ш а. Не за то держала. Муж твой, когда ухватишь его за душу.
А л ь б и н а. Тебе--то откуда известно, если никого даже к лифчику не подпускаешь.
Д а ш а. Из наблюдений.
А л ь б и н а. Эту скотину надо хорошо кормить, а я работала сутками, некогда было им готовить. А теперь мы у роковой черты...
Укладывает в сумки оставленные ранее вещи.
Д а ш а. В астральном пространстве уйма скончавшихся.
А л ь б и н а. Завираешься.
Д а ш а. Клянусь. Они там другие, но люди. И мне не страшно переходить из этого мира в тот.
А л ь б и н а. Успокаиваешь.
Д а ш а. Примчавшись с Сириуса в свое тело, но не осознавая еще себя, вдруг узрела: шагаю я по горным пикам, их не касаясь, а навстречу парень приветливый, словно знакомый в давних жизнях. Я догадалась, что увижу его реально. Если предопределено познать суженого, то продлятся дни мои.
А л ь б и н а. Не сочиняй. В обычной суете сплошной примитив. Раз Гирей взял в прицел тебя, то попадет в яблочко, как бы не выкручивалась. Лучше для тебя -- оттолкни его на меня. Мне такой и нужен: на малом не остановится. И я с ним вылезу из серости.
Альбина уносит сумки в помещение метеостанции.
Появляется Х а б а р о в, одетый по--походному.
Увидев Дашу, срывает несколько цветущих побегов кустарника, берет их в зубы, встав на четвереньки, по--собачьи подбегает к ногам Даши. Та в испуге от неожиданности.
Д а ш а. Ой, мамочка!
Он дает ей понять, что цветы для нее.
Мне цветы? Признательна вам.
Берет у него цветы. Он поднимается.
Х а б а р о в. Дашеньке--очаровашеньке. Здравствуй, художница.
Д а ш а. Добрый день, Егор Андреевич.
Он разглядывает ее рисунок.
Из метеостанции выходит А л ь б и н а.