В то утро всё изменилось. Я проснулась не в холодной полутёмной комнате магического замка, а в своей постели в каюте «Пилигрима». На мне была шёлковая ночная рубашка. И пусть имитационные экраны, заменяющие окна, не работали, а аварийное освещение было немного тусклым, я была дома. Давно забытое ощущение покоя и защищённости было таким приятным, что я какое-то время нежилась под одеялом, а потом встала и, накинув халат, босиком пошла в гостиную, чтоб поставить кофе. Кофеварка не работала, но вечером на кухне каким-то образом отыскалась пузатая медная ёмкость с краником, установленная на витых лапках над спиртовкой. Теперь это чудо гордо возвышалось на барной стойке, всем своим видом показывая, что всё гениальное — просто. Вскоре по каюте распространился изумительный аромат, а я забралась с ногами на диван и долго с наслаждением пила настоящий кофе из крохотной фарфоровой чашечки, потом налила ещё одну, а потом ещё.
В гулкой тишине уснувшего мёртвым сном звездолёта время, казалось, остановилось. Я сидела, прислушиваясь к этому непривычному беззвучию и обдумывая сложившуюся ситуацию. Моё возвращение на «Пилигрим» ошеломило меня внезапным контрастом между тем, что окружало меня ещё недавно, и тем, что я видела и чувствовала теперь. Однако странным и неестественным выглядели не привычные интерьеры звездолёта, а моё недавнее затянувшееся приключение. Замок, рыцари, волшебники и демоны. Это был диковинный, какой-то слишком логичный сон, навеянный любимыми в детстве книгами и фильмами. Теперь казалось, что мне всё это приснилось, но тишина, царившая в отсеках «Пилигрима», напоминала, что я всё ещё нахожусь на той безымянной планете, так коварно захватившей нас в плен, и здесь по-прежнему в пределах досягаемости есть и рыцари, и волшебники, и демоны. Вот только нет больше магического замка, превратившегося в бесформенную кучу валунов на вершине Грозовой горы.
Следовало признать, что я добилась своего, выяснив, что здесь произошло, и даже нашла Азарова, который теперь лежал в медотсеке «Паладина» на высоком столе и не думал просыпаться. Таким образом, наше плачевное положение пока не изменилось, и мы по-прежнему были заточены в этом сказочном мире, не имея понятия, как из него выбраться.
Прошлым вечером я долго стояла рядом с тем столом, ожидая, что Азаров всё-таки откроет глаза. Он был жив, жизнедеятельность его организма полностью восстановилась, он дышал, хоть дыхание и оставалось поверхностным. Пульс ясно прощупывался.
— Что с ним? — спросила я у мужа, который сменил доспехи на мундир госпитальера и вплотную занялся своим пациентом. — Ты можешь привести его в чувство?
— Нет, — ответил он, бросив на Азарова мрачный взгляд. — Я не знаю, что с ним. Он не спит. Его мозг находится в чрезвычайно активном состоянии. Посмотри на его глаза.
Я нагнулась к его лицу и увидела, как стремительно двигаются под веками зрачки.
— Может, ему снится кошмар?
— Нет, состояние мозга не соответствует сну. Это что-то вроде активного транса. Он думает с такой интенсивностью, что ни один нормальный человек не выдержал бы и минуты. Мозг просто отключился бы из-за переутомления. А ему хоть бы что! Впрочем, нормальным его не назовёшь.
— То есть он не очнётся? — насторожилась я.
— Очнётся, когда сочтёт нужным, — пожал плечами Джулиан. — И вмешиваться в его мыслительный процесс я не намерен, потому что не знаю, с чем этот процесс связан.
Он так и остался на ночь на «Паладине», чтоб наблюдать за состоянием Азарова, а я решила всё-таки вернуться на «Пилигрим», по которому соскучилась. Я даже отвергла предложение моих ребят, предоставить мне палатку в их уютном кемпинге. Им было скучно и уныло в бездействующем звездолёте, а для меня мой звездолёт даже в спящем режиме оставался домом, дорогим, любимым и удобным.
Кофе закончился, и я со вздохом поднялась с дивана. Осмотревшись по сторонам, я заметила на кресле кучу тряпья, которое сбросила вчера вечером перед тем, как отправиться в душ. Всё было потрёпанным и довольно грязным, потому надевать эти штаны и камзол у меня желания не возникло. Не было и нужды. Я твёрдо решила для себя, что приключения в дремучем средневековье для меня закончились, и пора возвращаться к нормальной жизни. Потому я вернулась в спальню и достала из шифоньера запечатанный пакет со свежим комплектом формы.
Одевшись, я решила спуститься вниз. Стоило мне открыть дверь каюты, как в неё ворвалось что-то маленькое и пушистое, чудом не сбившее меня с ног. Обернувшись, я увидела, что посреди гостиной, деловито озираясь, стоит Киса. На его голове розовели проплешины, покрытые пухом едва начавшей отрастать шерсти, под которой были заметны свежие шрамы.
— Киса ищет папу, — сообщил он мне после приветственного «Мяв».
— Папа скоро приедет, — пообещала я ему. — Он уехал на задание и скоро вернётся.
— Папа должен был взять Кису с собой, — печально промяукал кот. — Киса совсем немного болел и скоро поправился.
— Пошли завтракать, — проговорила я, не желая поощрять его безрадостное настроение, и направилась туда, где в шахте лифта поблескивала хромированным металлом складная лестница.
Киса вприпрыжку помчался за мной и, стоило мне взяться за поручень, привстал на задние лапки, протягивая мне передние, что значило, что Киса ещё не настолько здоров, чтоб самостоятельно спускаться по холодным скользким ступенькам. На землю под днищем звездолёта я ступила, прижимая кота к груди, и, опустив его на траву, с удовольствием вдохнула густой от лесных ароматов прохладный воздух. Всё-таки, что касается экологической обстановки, этот мир был — само совершенство!
Киса помчался туда, где вокруг походного стола уже расселись на складных стульях члены экипажа. Наш кемпинг был обустроен лучше, чем у соседей, помимо столов и стульев здесь стояли шезлонги, а на крайних деревьях покачивались три гамака. Коллеги из лагеря «Паладина» каждый день приходили к нам за свежим молоком, яйцами и фруктами из неисчерпаемых запасов Бетти, обменивая на них пахнущую пряными травами и тмином чиабатту и пластиковые контейнеры с равиоли ручной работы. При этом ребята то и дело ходили друг к другу в гости, устраивая общие застолья. И всё же эта идиллия была иллюзорной, и я сильно сомневалась, что члены обоих экипажей, вернувшись домой, пожелают воспользоваться положенным им после полёта длительным отпуском, потому что наотдыхались они уже до одурения. И по тому, как с неизбывной тоской они поглядывали на звездолёты, было ясно, что им хочется вернуться к работе.
Когда я подошла, мне тут же указали на удобное кресло с подлокотниками, которого здесь ещё вчера не было, а сегодня оно стояло во главе стола. Наверно возвращение командира создавало у них ощущение чего-то настоящего, близкого к привычной жизни.
Бетти тут же поставила передо мной тарелку с сырниками, изящную розетку с вишнёвым вареньем, а потом сняла с костра сковородку, на которой подрумянивались тосты из чиабатты.
— Когда возвращаемся домой? — спросил меня Винд Эрлинг, ему, как и остальным, уже надоел этот летний лагерь.
— Дай командиру поесть! — прикрикнула на него Бетти, и я подумала, что будь у неё в руках половник, она бы щёлкнула им по его лбу.
— Как только, так сразу, — пообещала я слегка легкомысленным тоном, намазывая варенье на тост. — Пока ещё не все собрались.
— Нам достаточно знать, что мы вернёмся, — заметил Ис, осуждающе взглянув на брата. — Мы знаем, что вы делаете всё возможное. Даже Азарова нашли. Он, правда, жив?
— Да, но пока не очнулся.
— Надеюсь, он очнётся и скажет, как запустить движки, — проговорил Лин.
— А можно мне забрать домой единорога? — спросила Илд. — Дакоста говорит, что они тут не водятся и его убьют, чтоб отпилить рог. А на Земле он будет жить в нашем городском парке, окружённый заботой.
— Конечно, можно, — великодушно разрешила я.
— Не отвлекайте! — снова прикрикнула Бетти и поставила рядом с моей тарелкой чашку с кофе.
Но в этот момент в лесу раздался треск веток, и из кустов вылетел большой белый волк. Он закрутился вокруг меня, радостно повизгивая и тыкаясь мне в бок мокрым носом. Не помню, чтоб раньше наш старший стрелок так бурно проявлял свои чувства. Мне захотелось погладить его, но обращаться так со старшим офицером звездолёта казалось недопустимым.
— Здравие желаю, командор! — раздался голос Мангуста, и он вышел на поляну, беззаботно улыбаясь. — Почешите его за ухом, пока он без штанов, иначе, надев форму, он будет в глубине души жалеть, что упустил такую возможность!
Уговаривать меня было не нужно и, развернув кресло, я принялась трепать и гладить волка, который прижимал уши и извивался всем телом, норовя поставить лапы мне на колени. Бетти снесла это стоически, а после того, как волк немного успокоился и лёг рядом, весело поглядывая на меня своими золотистыми глазами, достала из тазика мокрое полотенце, пахнущее жасмином и мятой, тщательно отжала его и подала мне, чтоб я вытерла руки.
После этого я, наконец, окончательно почувствовала себя дома, где меня окружали близкие люди, которые искренне меня любят. И мне снова, в очередной раз, отчаянно захотелось вернуть их домой.
После завтрака я полетела к «Паладину». Теперь, в отсутствие летательных аппаратов мой навык самостоятельного полёта оказался очень полезным. Поздоровавшись с членами экипажа «Паладина», уже приступившими к утренним делам, и вежливо поблагодарив Франческо Гримбальди, жаждавшего повторно накормить меня завтраком, я поднялась на борт звездолёта и, вскарабкавшись по узким лестницам на четвёртый уровень, вошла в медотсек.
Джулиан сидел за столом в углу процедурного кабинета и что-то писал в толстой тетради.
— История болезни? — я наклонилась к нему, чтоб поцеловать, и он привычно подставил мне губы.
— Это очень хлопотно, записывать всё от руки, — пожаловался он. — Я уже отвык от этого. То ли дело — надиктовал свои соображения в микрофон, а медкибер всё оформит, как нужно.
— Как Азаров? — я выпрямилась и замерла, увидев, что стол пуст.
— Я перевёл его в палату, — ворчливо пояснил Джулиан. — Ему всё равно, где лежать, а у меня скоро появится новый пациент.
— Кто? — насторожилась я.
— Тот инспектор, Ван Джинхэй, помнишь?
— Стрела в спине, — кивнула я.
— Тонни и Елизар доставят его сегодня, они уже близко, я чувствую. И чувствую, что рана начинает воспаляться. Мне понадобится операционная, а потом этот стол. Азарову я помочь ничем не могу. Он практически здоров. А вот с инспектором придётся повозиться.
— Если Азаров не спит, может, мне поговорить с ним? — нерешительно предложила я. — Как думаешь, он услышит?
— Скорее всего, но вот пожелает ли ответить? Впрочем, попробуй. Я пока подготовлю всё к приёму нового пациента.
Я кивнула и отправилась искать ту самую палату. Я нашла её по приоткрытой двери. Обычно эти палаты были настоящей находкой для релаксации, потому что на стенах проецировались стереокартины с природными пейзажами, вентиляционные аппараты насыщали воздух целебными экстрактами, а из невидимых динамиков ненавязчиво доносились звуки природы, соответствующие фону стен. Здесь можно было отдохнуть, пребывая в стойкой иллюзии, что находишься в горах Кавказа, на берегу моря где-нибудь в Ирландии или на Гавайях, или в лесу: тайга, джунгли или берёзовая роща на выбор. Теперь здесь было тихо, немного душно и пусто из-за девственно белых стен.
Азаров лежал на кровати всё так же неподвижно. Я присела рядом на стул и задумчиво посмотрела на него.
— Всё лежишь? — спросила я немного сердито. — Конечно, почему бы тебе и не лежать, когда другие бегают по всему континенту и бьются на мечах? А те, кто остались здесь, сходят с ума от безделья и скучают по семьям. У тебя совесть есть, Азаров? Это ты притащил сюда своих ребят и привёз какого-то сумасшедшего колдуна, который переворошил полконтинента. Да ещё мы влезли в передрягу, пытаясь найти и спасти вас. Возможно, в этом есть и моя вина, но я слишком буквально понимаю наше призвание искать и спасать. Я не снимаю с себя ответственности, только не могу понять, почему после этого я одна должна отдуваться здесь и расхлёбывать то, что ты заварил? Это магический мир, а я вообще в этом ничего не понимаю. Мне просто нужно вернуть людей домой. Ты же тоже пытался это сделать, но что-то пошло не так. Ты полагаешь, я, слабая женщина, в состоянии справиться с этим в одиночку, в то время как ты, здоровый мужик, к тому же маг высшей категории, будешь тут лежать, пронзая своим сверхразумом время и пространство? Честно говоря, Саша, я была о тебе лучшего мнения. Ребята хотят домой. Тут для них опасно, слишком много соблазнов. Джильда Джиоло уже погибла. Дома без нас растут дети. Твои Серёжа и Поля, кстати, тоже. Думаешь, Алле легко там одной? Что она, бедняжка, пережила за этот год, подумать страшно. А твои родители? Каково им? Молчишь, — я мрачно кивнула. — Ладно, лежи и дальше. Не буду тебе мешать. Но, учти, я не прощаюсь!
Я встала и повернулась к двери, но неожиданно услышала глубокий вздох и слегка хрипловатый голос Азарова:
— Ты не мешаешь.
Я обернулась. Его глаза приоткрылись, он посмотрел в потолок, и его веки опять опустились, словно ему трудно было удерживать их открытыми. Я села на стул, наблюдая за ним. Он дышал теперь глубоко, и его лицо постепенно оживало. Он снова открыл глаза, потом закрыл их и снова открыл, какое-то время задумчиво изучал потолок и, наконец, перевёл взгляд на меня.
— Доброе утро! — кивнула я.
— Правда? — нерешительно спросил он. — Хотя, ты права, это утро, действительно, доброе. Прости, я знаю, что происходит, знаю, что вы вытащили меня, и Джулиан перенёс меня на «Паладин», слышал, как он пытался привести меня в чувство и понимал, что ты растеряна, но… — он снова вздохнул. — Мне нужно было закончить одно дело, пока я не утратил связь с…
— С чем? — спросила я.
— С этим миром, пока я мог влиять на него, я хотел исправить то, что ещё могу. Мне это удалось. Остальным будет заниматься Бен, — на лице Азарова появилось скорбное выражение. — Бедняга Бен, ему приходится отдуваться за мои ошибки. Я виноват перед ним.
Я нахмурилась. На какой-то момент мне показалось, что он слегка не в себе. Не припомню, чтоб раньше когда-нибудь слышала в его голосе хотя бы слабые нотки раскаяния, а теперь он был наполнен глубоким сожалением.
— Я сейчас встану и всё объясню, — проговорил он и попытался приподняться.
— Лежать! — раздался от дверей властный голос Джулиана.
Он решительно вошёл в палату и посмотрел на меня.
— Мне нужно заняться пациентом, а ты иди, погуляй.
— Я в порядке, — пробормотал Азаров нерешительно.
— Если это так, то обещаю, что через час отпущу тебя в каюту. А пока…
— Я уже ухожу, — поспешно проговорила я, направляясь к двери.
Я спустилась вниз, с удивлением замечая, что не испытываю особой радости от того, что Азаров очнулся. В его голосе ясно прозвучало, что всё не так просто. Не было в нём прежней уверенности, какой-то глубинной исполинской силы, ощутив которую сразу понимаешь, что всё под контролем. Движимая тревожным предчувствием, я подошла к палаткам, и какое-то время наблюдала за тем, как Платон Шувалов играючи колет на дрова толстые чурки, устанавливая их на массивную колоду, почему-то неприятно напоминавшую плаху, и большой топор казался игрушечным в его огромных руках. А Ганджу и Нгуен едва успевали таскать нарубленные им дрова на край поляны, складывая их в поленницу.
Заметив меня, Платон опустил топор.
— Были у командира? — спросил он.
— Да, он очнулся, только что, — ответила я.
— Значит скоро домой? — с надеждой спросил Нгуен, остановившись, а Ганджу с сомнением посмотрел на поленья в своих руках.
— Продолжайте работать, курсанты, — проворчала я. — Он пока ничего не сказал.
Видимо, заметив мой безрадостный тон, стажёры слегка приуныли, но послушно потащили свои охапки дальше. Я присела на бревно возле кострища, наблюдая, как вдалеке рыжая девушка помогает Франческо сажать в самодельную печь противни с белыми шарами теста.
Через какое-то время я заметила, как забеспокоился Нгуен, то и дело, вглядываясь в гущу леса, подступавшего к самому лагерю, и почему-то вспомнила, как когда-то очень давно он также смотрел туда, после чего появился Алонсо Кабрера, чтоб увлечь меня в этот чужой, дремучий и непонятный мир.
— Там кто-то едет, — сообщил маленький вьетнамец, обернувшись к Платону.
Тот кивнул и крепче стиснул большими руками изящное топорище, а Ганджу появился рядом с ним, видимо для того, чтоб наводить на незваных гостей ужас своей обаятельной улыбкой.
— Это свои, — сообщила я, не вставая с места.
— Откуда вы знаете? — подозрительно спросил Ганджу.
Я пожала плечами, а из леса раздалось ржание. Через какое-то время послышался треск веток и скрип колёс и, наконец, появилась невысокая лошадка, которая с трудом тащила по лесу лёгкую повозку, рядом с которой шли Тонни Хэйфэн и Дакоста. Увидев их, стажёры побежали навстречу и подхватили повозку с двух сторон, чтоб помочь лошади. Я вдруг подумала, как всё-таки наши ребята отличаются от местных и тех, кто уже успел обжиться здесь. Местным не пришло бы в голову тащить телегу, чтоб облегчить жизнь лошади.
Вскоре повозка выкатилась на край луга, и стажёры принялись распрягать лошадку.
— Здравия желаю, командор! — кивнул мне Тонни и повернулся, чтоб помочь Ланфэн спуститься с телеги.
— Доктор МакЛарен здесь? — тревожно спросил Дакоста.
Я давно заметила, что неспособность справиться с медицинскими проблемами всегда выбивает его из колеи, хоть он давно уже не числится судовым врачом.
— Он у Азарова, — ответила я, поднимаясь, и направилась к телеге, — а до этого готовил операционную для вашего пациента.
— Слава Богу!
— Азаров жив?
— А откуда он узнал?
Эти три возгласа Елизар, Тонни и Ланфэн произнесли одновременно, и поскольку, я не могла ответить так же, то сделала это поочерёдно:
— Слава! Жив. Он всегда всё знает.
Я посмотрела на инспектора Ван Джинхэя, которого увидела впервые. Это был очень красивый мужчина, высокий, крепкого телосложения, с длинными чёрными волосами. Но выглядел он плохо, его желтоватая кожа была бледной и приобрела пергаментный оттенок, губы запеклись, на напряжённом лбу выступили мелкие капли пота, волосы разметались по плащу, на который он был уложен.
— Я боялся, что мы его не довезём, — виновато проговорил Дакоста. — Сперва всё было неплохо, он даже очнулся. А потом снова потерял сознание, началась лихорадка. Я опасаюсь, что это сепсис.
— Горячка изматывает его ещё больше, — жалобно пробормотала Ланфэн, с нежностью посмотрев на своего старшего друга.
— Он сказал, кто в него стрелял? — спросила я, и каким-то очень естественным для себя движением положила ладонь ему на лоб, всей душой желая выздоровления.
— Это было первое, что я спросил, — кивнул Тонни. — Это не наши, он сказал, что это кто-то из местных.
Я кивнула, почувствовав, как у меня отлегло от души. Страшно подумать, чтоб кто-то из наших ребят мог стрелять зазубренной стрелой в инспектора. Лоб Джинхэя был горячим, но вскоре я почувствовала, как он постепенно остывает под моей рукой, мышцы расслабляются, черты разглаживаются. Дыхание его из прерывистого стало ровным и глубоким.
— Как вы это сделали? — спросила Ланфэн, с изумлением посмотрев на него.
— Не знаю, — ответила я, — но теперь он выживет.
От звездолёта уже шёл быстрым шагом Джулиан, и я поспешила убраться у него с пути. Он тут же развернул бурную деятельность, отправив стажёров за носилками, выясняя у Дакосты анамнез и предпринятое лечение и попутно ощупывая и оглаживая чуткими ладонями тело раненого. Через четверть часа его переложили на носилки и Платон с Ганджу понесли их к звездолёту.
— Да, Азаров в порядке, он у себя, — на ходу бросил Джулиан и, закатывая рукава, поспешил за ними. — Коллега, будете мне ассистировать.
— Конечно, — с готовностью откликнулся Дакоста. — Только переоденусь и помоюсь. Я быстро.
— Значит, он жив, — услышала я задумчивый голос Тонни, и это замечание относилось явно не к инспектору.
— Тонни, ты пойдёшь со мной в медотсек? — Ланфэн умоляюще смотрела на него. — Я так боюсь, вдруг он умрёт.
— Не бойся, — Тонни ободряюще улыбнулся и обнял её за плечи так, что я сразу поняла, что здесь что-то большее, чем дружба и национальная солидарность. — С ним всё будет хорошо. И я, конечно, пойду с тобой.
— Хотите чаю? — подскочил к ним Нгуэн. — У меня ещё улун остался и немного пуэра.
Ланфэн что-то защебетала на вьетнамском, усиленно кланяясь, а курсант тут же расцвёл от счастья и, кланяясь ещё ниже, жестами пригласил их следовать за собой.
Я осталась одна среди белых палаток и какое-то время наблюдала за вознёй Франческо и Ханны возле печи, размышляя, насколько уместным будет прямо сейчас отправиться к Азарову и потребовать у него ответов на давно мучившие меня вопросы. В конце концов, я решила, что это будет вполне уместно и снова отправилась на звездолёт.
Жилой уровень здесь мало отличался от нашего, разве что салон был оформлен не в роскошно марокканском стиле, а в более сдержанном викторианском и напоминал гостиную в старом английском замке. Здесь тоже были диваны, но большие, кожаные, с медными заклёпками, низкие столики со столешницами, украшенными инкрустированными слонами и кобрами, на которых стояли немного вычурные лампы с круглыми абажурами из матового стекла.
Пройдя мимо, я направилась к каюте номер один, располагавшейся там же, где и моя на «Пилигриме», и увидела идущую мне навстречу мрачную Изабо.
— Он никого не хочет видеть, командор, — сообщила она, но я не остановилась, а она не решилась меня задержать.
Оказавшись перед дверью, я постучала.
— Входи, открыто, — тут же услышала я из-за двери голос Азарова и вошла.
Его каюта была обставлена по серийному образцу, каких было множество в отделе дизайна космофлота. Элегантная, уютная и просторная одновременно, со светло-бежевыми стенами, подобранной в цвет мебелью и имитацией камина, окаймленной золотистой рамой из блестящего металла. Обычно в таких каютах бывает светло, но сейчас в ней царил гнетущий полумрак. Я увидела, что он сидит на диване напротив камина и направилась к креслу рядом, но по дороге мой взгляд упал на единственный предмет, выбивавшийся из общего стиля: возле камина стояла маленькая копия старинной кушетки с изящными гнутыми ножками и золочёным резным обрамлением малиновых бархатных подушек. Это была немного вычурная игрушка, словно доставленная сюда из Версаля или Шёнбрунна. Я остановилась, рассматривая её, и только потом сообразила, что это лежанка для кота. Только сейчас я вспомнила о Василии и о том, что не видела его здесь.
— Он скоро вернётся, — тихо проговорил Азаров, заметив мой взгляд. — Чтоб он не очень переживал, я устроил ему сказку, которую он любил больше всего, но ему всё равно было грустно. Сейчас он не один, с ним ваш капитан Ченг. Хочешь кофе?
— Нет, спасибо, я уже пила кофе, — я села в кресло и посмотрела на него. — Как ты?
Выглядел он неплохо. Я не заметила никаких следов ранения на лбу, как и чрезмерной бледности. Однако на его лице отражалась безмерная усталость. Он задумчиво посмотрел на меня, а потом на потолок. В каюте сразу стало заметно светлее, а в камине вспыхнули весёлые огоньки пламени. Я не стала спрашивать, как он это сделал, учитывая, что звездолёт обесточен, и вся техника в нём не работает, а он не стал ничего объяснять. На его губах появилась слабая улыбка.
— Так лучше, правда? — произнёс он. — Я должен извиниться, что втянул тебя и твоих ребят в эту историю.
— Нет, ты не должен извиняться, — покачала головой я. — Вряд ли ты мог предусмотреть насколько аномально это место.
— Я ошибся, — тихо проговорил он. — Не один и не два раза. Я постоянно ошибался и, чтоб исправить одни ошибки, совершал другие. В результате все мы оказались в безвыходном положении.
— Что ты имеешь в виду? — насторожилась я.
— Я знаю, что ты больше всего хочешь того же, что и я, что и все остальные, — улететь отсюда. Это возможно только в одном случае: если мы заберём из-под Грозовой горы Бена. Это спасло бы ему жизнь, но погубило бы весь остальной мир.
— Да, он рассказал мне, — кивнула я.
— Он ничего не понял, — покачал головой Азаров. — И я тоже сначала ничего не понял, а когда до меня дошло, было уже слишком поздно. Мне осталось только дать ему возможность попытаться всё исправить. Непонятно? Я сейчас попытаюсь тебе всё объяснить, хоть это и нелегко.
Он поднялся, подошёл к низкому столику и приподнял секцию столешницы, из-под которой появился небольшой бар, состоявший из нескольких бутылок, хрустальных стаканов и бокалов.
— Коньяк? — он обернулся ко мне.
— Не сейчас, — ответила я.
— Ладно, — он взял бокал, и, плеснув туда немного коньяка, вернулся на место. — Знаешь, когда я только попал в этот мир, я сразу почувствовал его неестественность. Это трудно объяснить, но в нём сразу ощущалась какая-то надуманность, словно он был создан искусственно. Дело даже не в том, что это колония протоалкорцев, расположенная в мире чёрных теней, как решил Бен. Это просто полностью искусственно созданный мир, придуманный кем-то, кто вдохновлён книжными историями. Он был наполнен то ли актёрами, то ли марионетками, которые разыгрывали на потеху своему создателю театральные страсти, хотя сами не должны были ничего чувствовать, будучи персонажами, сочинёнными от начала до конца. Всё равно непонятно, — он поставил бокал на широкий подлокотник дивана и потёр лоб, собираясь с мыслями. — Понимаешь, этот мир делит свою историю на две части: вымышленную, которая была вложена в головы первых актёров, и реальную, которую они начали разыгрывать, руководствуясь простыми и логичными правилами игры. А за всем этим стояло нечто… Я не знаю, что или кто это. Я до сих пор этого не знаю, хоть и взаимодействовал с ним долгое время. Я даже не могу назвать это сущностью, потому что это нечто более глобальное, подобное ноосфере, обладающей собственным мышлением.
— Что-то вроде бога? — подсказала я.
— Это не бог, — возразил он. — Это особая форма жизни, обладающая очень странным, глубоким разумом. Я не знаю, что это: вся планета, океан, какой-то его слой или облачность над океаном, просто оно живое и думает. Представь, оно было одиноко и не переживало из-за этого, потому что жило так всегда. Но в какой-то момент оно почувствовало, что в его доме, как оно воспринимало эту планетную систему, появилось нечто необычное. Я оперирую такими понятиями как «дом», чтоб тебе было понятнее. Оно ощущало всю систему, слышало и чувствовало её и тем жило. И тут появились те самые протоалкорцы, которые когда-то прилетели сюда в поисках новых земель, и заселили небольшую стабильную планету на орбите звезды. Они создали там условия для жизни, обжились, построили свои города и деревни, жили, влюблялись, воевали друг с другом, интриговали, принимали гостей из космоса. А оно просто вслушивалось в их жизнь, постепенно попадая под очарование их запутанных страстей и желаний. Это было для него бесконечным многоуровневым сериалом, который всё больше затягивал его. И вдруг случилась катастрофа. Их планета столкнулась с другой, колония погибла, он лишился своего театра и оказался в пустоте, которую ощущал теперь очень остро. И он решил создать у себя свой собственный маленький театр. Он сотворил твердь, воссоздал на ней те же условия, что и в погибшей колонии, населил её искусственно созданными двойниками тех людей, которых помнил, наполнив их память обрывками собственных воспоминаний. Не спрашивай меня, как он это сделал, понятия не имею, но всю эту историю я прочувствовал едва ли не сразу, появившись здесь.
— А что такое тени? — спросила я, заинтригованная его рассказом.
— Это не самостоятельные сущности, это что-то вроде нейронов мозга, пронизывающих весь этот мир, собирающих информацию и передающих её в то, что выполняло здесь роль мозга.
— Алмазное Сердце? — догадалась я.
— Да, Алмазное Сердце, — вздохнул он. — Это не компьютер, это именно мозг, который не только собирал и перерабатывал всю информацию в форму, которую Хозяину — будем так его называть, — было легче всего усвоить, и обратно отправлял его импульсы, управлявшие миром. Оно, как и наш мозг, выполняло много функций по управлению этим огромным континентом, как механизмом, или, если хочешь, организмом. Оно обеспечивало его стабильность, условия жизни, состав воздуха, наличие воды, давление, температуру. Всё, что у нас делает мозг, хоть мы об этом даже не задумываемся. Когда он был уничтожен, испугались не тени, испугался их Хозяин, который терял свой театр. Бен решил, что гибнет мир теней, но этим маленьким пиявкам ничего не угрожало. Они могут жить и в космосе. Погибал этот мир, сама твердь и всё живое на ней. Я слишком поздно осознал, что всё, что здесь происходит, вовсе не театр марионеток. Это уже давно живой мир, это люди, животные, птицы, насекомые, растения, рыбы, пресмыкающиеся. Всё могло погибнуть только потому, что я высокомерно решил, что происходящее здесь — лишь постановочное виртуальное шоу.
— Подожди, — остановила я его. — Выходит, чтоб звездолёты завелись, нужно было уничтожить Алмазное Сердце? Но почему?
— Любая лишняя энергетическая активность нарушает стабильность системы, а она итак не на уровне, — пояснил Азаров. — Тут всё ходуном ходит, потому и смещаются целые пласты реальности, прыгают ориентиры. На самом деле удерживать этот мир в устойчивом состоянии очень сложно. Поэтому все источники энергии здесь автоматически гасятся. Это предохранительный механизм. Ничего личного. Этим тоже руководило Алмазное Сердце, это одна из его многочисленных функций. Я просто выяснил, что является помехой для нормальной работы энергетической системы, и решил этот фактор устранить. Я полагал, что затем этот мир может быть воссоздан творцом. Наверно он, действительно, мог бы создать всё это заново, и снова налепить двойников своих любимых героев, вот только сами герои — вовсе не рисованные персонажи. Это полноценные живые люди, и их ждала ужасная смерть. Поэтому, когда в голове Бена появилась идея, кем заменить сердце этого мира, я не стал возражать.
— Но как ты смог заменить Алмазное Сердце? — воскликнула я. — Ты тоже руководил жизнеобеспечением этого мира?
— Нет, я даже не знаю, как это делается. Я был источником магической силы и проводником импульсов, которые передавались от теней Хозяину. Он сам взял на себя все функции, которые я не мог осуществлять. Знаешь, самое странное, что он ничуть не обиделся на меня за то, что я сломал его игрушку, он был очень доброжелателен. Я не испытывал никакого дискомфорта. Напротив, я увидел и почувствовал всё, что видел он. Я подключился к этому каналу, а потом даже смог влиять на происходящее. Жаль, что я научился этому слишком поздно, я мог бы спасти Джильду. Хотя, вряд ли. Я не осознавал себя, не знал, кто я и что, я был частью системы, но поскольку во мне заложены определённые принципы, я начал влиять на жизнь этого мира, может, сделал его чуть добрей.
— Погоди! — воскликнула я. — Так это ты создал землян?
— Конечно, нет! — возразил он. — Они здесь уже давно. Откуда? Мне остаётся лишь догадываться, но я знаю, что далеко на севере лежат обломки земного звездолёта, в угасшем кибере которого хранится библиотека классической литературы Земли. Именно из неё он и черпал вдохновение, когда создавал землян, чтоб обострить интригу в своей игре. Правда, он их немного идеализировал, именно поэтому тебе казалось, что все эти рыцари и короли сошли со страниц романов Вальтера Скотта и полотен прерафаэлитов.
— Значит, это тот самый Хозяин сочиняет все эти истории, что разыгрываются здесь?
— Я тоже сначала так думал, но нет. У живущих здесь людей есть полная свобода действий. Они могут делать всё, что сочтут нужным, а он лишь выстраивает внешние обстоятельства и обеспечивает то, что зовётся судьбой, кармой или роком. Та самая закономерность, которую ты заметила: каждый получает то, что хочет и что заслуживает.
— Значит, это он был моим добрым волшебником? — усмехнулась я.
— Нет, твоим добрым волшебником был я, — сообщил Азаров. — Ты была моей любимицей, и я смутно помнил, что когда-то уже встречал тебя, но и без этого ты мне сразу понравилась. Ты была лучом света в этом тёмном царстве, поэтому я тебя баловал.
— А Джулиан?
— Он в этом не нуждался. У него своя воля и своя сила, он сразу уловил правила игры и принял их, а потому был встречен весьма благосклонно.
— Значит, это всё-таки игра?
— Для Хозяина — да. Для всех остальных это — жизнь, — Азаров какое-то время смотрел на пляшущие в камине язычки пламени. — Для меня это тоже было игрой. Я был какой-то самостоятельной, и всё же частью системы, частью Хозяина, пока ты не раздобыла у ведьм тот загадочный артефакт и не запустила его. Вот тогда я очнулся и начал осознавать себя, я понял, что происходит и начал вмешиваться в игру с единственным намерением — вернуть всех нас домой. Я постепенно начал выводить ребят из игры и возвращать к звездолётам. Сегодня нам общими усилиями удалось предотвратить войну и вернуть стрелков. После этого я решил, что теперь могу передать игру Бену. Он занял моё место в этом мире.
— Но у него нет такой силы, как у тебя, — заметила я.
— Думаю, что недостаток силы компенсирует Хозяин. Проблема в том, что пока Бен исправно выполняет свои функции в системе, звездолёты будут стоять здесь на приколе. Если мы его заберём, система рухнет. Мы улетим, но мир погибнет. Лично мне после этого уже не будет смысла возвращаться домой.
— Да, и мне тоже, — кивнула я озабоченно. — Ты прав, Саша, это не выход. Я не знаю, что ты там чувствовал, лёжа в анабиозной камере, но я была в этом мире, я знаю живущих в нём людей, никто из них не заслуживает того, чтоб сгинуть в глобальной катастрофе. Да этого вообще нельзя допустить! Наша задача спасать, а не крушить миры! — я нахмурилась. — То есть ты хочешь сказать, что у нас нет никакой возможности вернуться домой? Мы должны оставить всё, как есть, и жить здесь? Вариантов нет?
— Это парадокс, который вносит существенный диссонанс в мировоззрение Хозяина. Если действовать по правилам, то он должен нас отпустить, потому что все мы этого страстно хотим. Но для того, чтобы нас отпустить, нужно внести изменения в принципы существования этого мира, а это нарушает стабильность и угрожает устойчивости системы. Пока он не знает, как разрешить этот парадокс. Вся надежда на Бена.
— То есть ты думаешь, он сможет найти выход?
— Он этого хочет, — вздохнул Азаров. — В отличие от меня, он уже сейчас полностью осознаёт сложившуюся ситуацию. Он может найти выход там, где не смог я. По крайней мере, я на это надеюсь. Вот только сможет ли он при этом спастись сам? Я знаю одно, Даша, без Бена я отсюда не улечу. Это я втравил его в эту историю, из-за меня он оказался в аду, и я сейчас никак не могу ему помочь. Одного его я здесь не брошу.
— Давай пока не будем предвосхищать события, — проговорила я. — Звездолёты всё ещё мертвы, а наши ребята бродят по этому сумасшедшему миру. Вот когда все вернутся, и у нас будет возможность взлететь, тогда и будешь решать, полетишь ты с нами или останешься, если к тому времени сам вопрос не отпадёт.
— Имеешь в виду, он умрёт? — Азаров мрачно взглянул на меня.
— Я всегда верю в лучшее, — возразила я. — Не думаю, что его смерть в интересах Хозяина. К тому же, как мне кажется, Бен тоже хочет домой или, если его там никто не ждёт, на «Паладин». Он спасатель и любит свою работу. Это его жизнь. Так что он тоже часть того самого парадокса для Хозяина.
— Может быть, — Азаров неопределённо пожал плечами и перевёл взгляд на камин.
— Есть ещё один вопрос, Саша, который мы обязаны решить до того, как уберёмся отсюда.
— Какой? — не пошевелившись, спросил он.
— Ротамон, которого ты привёз сюда и который сжигает деревни и убивает мирное население.
— Ещё одна ошибка, — покаянно отозвался он, кивнув. — Я не знаю, что делать с этим негодяем, а он начинает притягивать сюда Тьму. Хозяин сначала присматривался к нему с любопытством, но потом понял, что через Ротамона его курятнику угрожает Бездна, и тоже забеспокоился. Однако пока он не смог дотянуться до этого колдуна. Хотя варианты есть…
— Пока он здесь, я отсюда не улечу! — серьёзно заявила я.
— Тогда Хозяину придётся сильно поднапрячь извилины, или что там у него, чтоб развязать весь этот узел, который мы тут у него запутали. Надеюсь, он усвоит урок и впредь не будет так опрометчиво впускать в игру непроверенных игроков.
— Или придумает гуманный способ вовремя избавляться от них, — добавила я.
— Аминь, — кивнул Азаров и потянулся за своим бокалом с коньяком.