27 апреля, четверг
Треверберг
Найя Сонг положил голову на сложенные на руле руки. У него кружилась голова. Идея именно сегодня стать донором была глупой. Но ему показалось, что раз появилось желание, нужно его сразу воплощать. Ему хотелось оставить что-то полезное. Да и давно пора было пройти обследование, на работе уже косо смотрели. Он работал на молочном заводе старшим технологом, и много времени проводил в непосредственной близости от продуктов питания. Они проходили медицинскую комиссию каждые три месяца, но в этот раз мужчина взял отпуск и теперь тянул с походом в клинику. Скучно одному, да и времени жалко. От завода до госпиталя имени Люси Тревер нужно было полтора часа ехать по узким дорогам Треверберга.
Ему пригрозили штрафом, и Найя решил, что раз уж он едет в такую даль, нужно совместить необходимое с полезным. И записался в доноры. Обследование, как всегда, прошло быстро. Просветили легкие, взяли кровь на анализ, вкололи какую-то прививку или витамины, он не стал вдаваться в подробности, а молоденькая пышногрудая медсестра, ворковавшая с вакцинами, была столь восхитительна, что немолодой уже мужчина, проживший с одной женщиной двадцать лет, забыл, как его зовут. Спросил только, не помешает ли ему укол стать донором, получил уверенное «нет».
Силы закончились, когда он дошел до машины. Он просто сел, завел двигатель и упал на руль, пытаясь справиться с головокружением. Вот бы вместо стакана томатного сока и шоколадки эти горе-врачи давали рюмку коньяка. Или виски, на худой конец. Хотя Сонг виски не любил, ему не нравился привкус то ли яблока, то ли бочки. Вот другое дело — благородный французский коньяк. Он навсегда запомнил вкус напитка, который попробовал во время свадебного путешествия во Францию. Изабелла была похожа на богиню, а он на — смертного, которому повезло с женой. Их семейная жизнь была настолько легкой, почти идеальной, что он до сих пор не верил своему счастью. А поэтому не до конца осознал всю глубину потери, когда Изабелла Сонг скончалась от рака три года назад.
— Не надо было мне сюда возвращаться, — проговорил мужчина, тряхнув головой и ударившись о руль. — Здесь умерла Изи. И зачем я брал отпуск?
В голове постепенно прояснилось. Он включил радио погромче. Месяц назад его любимая утренняя радиоведущая Мередит Гейбл запустила дневное шоу, на которое приглашала разных гостей. Шоу, конечно же, было посвящено любви. Найя отправил ей несколько писем с рассказом о своей жене, чтобы увековечить ее имя. Он надеялся, что трогательная история понравится жителям, и те посетят скромную могилку Изи, затерянную в самом дальнем углу кладбища. И, может быть, принесут ей цветы. Он сам ходить туда боялся. Слишком много боли.
Слишком много боли.
Может, бросить все и вернуться домой? Открыть коньяк. Помянуть жену. Он взглянул на календарь, закрепленный на торпеде. 27 апреля 1967 года. Ровно три года назад ее не стало. При этой мысли из самого мрачного уголка его души поднялось воспоминание о клятве, которую он сгоряча дал, стоя над могилой под проливным дождем в день похорон.
«Я приду за тобой. Не позднее, чем через три года».
Это все сданная кровь. И боль. В нем слишком много боли. Мужчина с трудом выпрямился, завел неожиданно заглохший мотор. Снял машину с ручного тормоза и вырулил с парковки, чуть не сбив жемчужный «ягуар». Оттормозился, ошалело смотря на осторожно припаркованную машину. Перевел взгляд на значок «форд» на руле, глубоко вздохнул, и подумал о том, что благодаря ему завод увеличил объем производимой продукции на треть. Может, пора попросить премию?
Он рассмеялся. Обреченно и зло. И выехал на дорогу. Он просто потерял много крови, а их дурацкий томатный сок, который он ненавидел с детства, не помогает. Нужно поесть или поспать. Но нет. Он поедет на работу, свершать великие дела. В нем поднимался гнев. Он зло просигналил девчушке, которая собиралась перейти дорогу по пешеходному переходу. Подождет, коза малолетняя! Ишь ты, разбежалась. Он едет. Машина старая, ей эти ваши газ-тормоз не подходят. Девчонка подпрыгнула от неожиданности и вернулась на тротуар так быстро, как только смогла. Найя пронесся мимо нее, чудом не обдав грязной водой из большой лужи, как всегда, собравшейся после дождя. Он выключил радио, услышав, что мисс Гейбл опять не взяла его историю в эфир. Скинул с торпеды календарь. Чуть не въехал в остановившуюся на светофоре «тойоту», посигналил и ей. Импозантный мужчина в кожаной куртке высунулся из окна, постучал кулаком по голове, мол, куда ты, дебил, летишь. Найя показал ему язык, откинулся на спинку сидения и с удивлением обнаружил, что по лбу катятся капли пота. Он открыл окно. Закрыл окно, когда встречная машина окатила грязью его самого. Почувствовал себя маленьким и беспомощным. Стартовал чуть позже остальных, за что получил порцию ненависти от собравшейся маленькой «пробки».
Как он ненавидит людей! Он приближался к главному стадиону Треверберга. У пешеходного перехода стояло человек пятьдесят, не меньше. Сегодня была какая-то игра. Футбол? Он вдруг подумал о том, что в этой жизни нет ничего важного. Нет ничего значимого. У него нет ничего. Даже работы, потому что там его держат ввиду былых заслуг. Изи умерла. И он умер вместе с ней, а сейчас осталась только оболочка. Гребанная больница. Гребанный Треверберг. Да горите вы все в аду.
Резким движением крутанув руль вправо, он направил автомобиль к фонарному столбу, стоявшему в пяти метрах от дорожного полотна. За пешеходным переходом. Он не сигналил. Люди не поверили, что машина несется на них. Первого человека он просто не заметил, тот оказался под колесами. Все равно, что проехать по яме или кочке. Его глаза налились кровью, нога затекла на педали газа. Он давил и давил. На педаль. Наконец толпа поняла, что это не шутки и не сказки. Что машина какого-то психа уже внутри. Он улыбался, повернув голову и глядя на испуганные лица людей. Через несколько секунд автомобиль остановился, влетев в столб. Тело Найи Сонга вырвало из водительского кресла и бросило вперед. Только чудом он обогнул столб и упал на газон. Удар выбил из него дух. Но прежде, чем отключиться, он подумал о двух вещах. О том, что наконец-то будет с Изи. И о том, что это было правильно. Уйти не одному. Спасти так много жизней, которые непонятно, как проходят и непонятно, куда ведут. Ведь впереди только тьма.
***
Некоторое время спустя
Госпиталь имени Люси Тревер
— Здравствуйте. Мое имя доктор Генрих Аркенсон, я ваш врач. Это доктор Себастьян Хоул. Как вы себя чувствуете?
Неприятный свет резанул глаза. Мужчина инстинктивно попытался зажмуриться и отвернуться, но не смог. Кто-то держал его голову, оттягивая веки. Он застонал, протестуя.
— Вы помните, как вас зовут?
— Найя… Найя Сонг, — с трудом прохрипел он.
Наконец мерзкий свет исчез. Вместо этого кто-то приложил что-то холодное к его груди. Мужчина возмущенно засопел, но сил пошевелиться не было.
— Вы помните, что случилось?
— Я… нет.
— Мистер Сонг, — начал второй врач. Голос у него был спокойный, как у покойника. Господи, ну что за бред. Найя закрыл глаза, чтобы не смотреть на белые халаты и белые стены. Почему он в больнице? Как он мог попасть в больницу? Он ненавидел больницы.
— Мистер Сонг, — повторил доктор… как его? Хоул? — Расскажите, последнее, что вы помните.
— Я был здесь. Медицинский осмотр… я технолог… нужно каждый квартал… а, черт, как больно.
— Доктор Штиль, — повелительно проговорил первый врач.
Найя уловил резкий запах духов. Через несколько мгновений вспышка боли исчезла. Укола он даже не почувствовал.
— Что было после того, как вы уехали?
— Я видел машину… белую, на парковке. Я что, разбил чужой «ягуар»? — Он подскочил на койке, но тут же упал обратно с пронзительным стоном. Тело отозвалось такой чудовищной болью, что он на мгновение потерял сознание.
— Поцарапали, ее уже отремонтировали, — вернул его из забытья голос второго врача. Как там его. — Мистер Сонг, вы принимали какие-то препараты после больницы?
— Нет. А что, собственно, случилось?
Найя Сонг наконец-то понял, что резкие движения ему противопоказаны. Он очень медленно и осторожно открыл глаза. Чьи-то заботливые руки помогли справиться с подушкой, и подняли койку, чтобы он оказался в полусидячем положении. Два врача стояли перед ним. Один повыше, темноволосый и темноглазый, кожа смуглая, но не слишком, чтобы принять его за чужестранца. Гладко выбритый, лицо странное. Такое обычно видишь в телевизоре или на концертах, но не в больнице. Какое-то… в голову пришло определение «аристократ», и Сонгу стало мерзко. Второй врач на полголовы ниже первого, светловолосый со странными глазами. «Прозрачный» здесь подошло бы идеально. То ли голубые, то ли серые. Очень спокойные и магнетические. Сонг застрял в них. И в них же прочитал свой приговор. Он сотворил что-то ужасное. Но он ничего не помнил!
— У вас сломано четыре ребра, серьезное сотрясение мозга и разрыв части внутренних органов, не буду утруждать деталями, — проговорил «аристократ». — Мы провели четыре операции и два дня назад перевели вас сюда. Угроза жизни по-прежнему сохраняется, мы оцениваем ваше состояние как «тяжелое», но вы пришли в себя, и это радует. Здесь полиция, которая хочет с вами поговорить.
— Но сначала с вами поговорю я, — вмешался светловолосый. — И если пойму, что визит друзей в погонах не причинит вам серьезного вреда, то впущу их.
— Да что случилось?
— Что вы помните? — спросил врач с прозрачными глазами.
— Белый «ягуар». Потом… девчонка перебегала дорогу. Но я ей посигналил. Я же не сбил ребенка?!
Он снова дернулся на постели. Тело отозвалось болью, но он не позволил этой боли завладеть его сознанием.
Врачи обменялись взглядами, которые Сонгу не понравились. Потом «аристократ» кивнул и вышел из палаты. Следом за ним упорхнула смуглокожая … медсестра? Хоул остался.
— Давайте начнем с начала, — предложил он. — Мое имя доктор Себастьян Хоул. Я психиатр и психоаналитик. А также медиатор полиции. Я работаю в этой больнице и веду переговоры с людьми, которые преступили закон. Нам нужно определить, что вы помните о произошедшем.
— Я сказал все, что знал! Но почему вы не отвечаете на мои вопросы? Да что я мог сотворить! Я ехал на работу. Ах, как больно.
— Повышать уровень морфия нельзя. Мистер Сонг, что вы делали после того, как выехали отсюда?
— Поехал на работу.
— О чем вы думали?
Найя закрыл глаза.
— Изи… была годовщина смерти моей жены. И я… я очень скучаю по ней.
— Вы хотели уйти из жизни?
— Я обещал ей.
— Но не могли сделать это в одиночестве?
— Что вы такое говорите?
От спокойных слов врача по коже пробежал мороз. Сонг вцепился в простыню. Он уже понимал, что Хоул расскажет ему о нем самом нечто ужасное. Настолько мерзкое, что он с этим не справится. В груди нарастала боль. Но он в больнице. Они не дадут ему уйти. Он ответит за все, что сотворил.
— Мистер Сонг, — тихо, слишком тихо начал Хоул. — Вы протаранили толпу на пешеходном переходе. Свидетели рассказали, что вы ехали в среднем ряду в потоке. Потом резко бросили автомобиль вправо. Врезались в толпу. А потом в столб. Вас выбросило из автомобиля, вы проломили телом лобовое стекло, несколько раз перевернулись в воздухе и упали на газон.
Сонг почувствовал, что по щекам потекли слезы.
— Я этого не делал. Нет. Вы лжете.
— К сожалению, нет. Помогите мне разобраться, что с вами произошло.
— Я не помню! Не знаю, это неправда!..
Мужчина забился в постели. Хоул нажал на кнопку на стене и через мгновение в палате появились санитары. Он встал. И спокойно смотрел за тем, как Найю Сонга усмиряют. Вкалывают ему лекарства. Как ангел смерти.
Изи, пожалуйста, забери меня из этого мира.