Нулевой пациент - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 16

Глава первая. Андреас Ли

10 мая, среда

Управление полиции Треверберга

Капитан Андреас Ли поставил свою размашистую подпись на докладной, согласно которой дело «Стрелка» уедет в архив с грифом «раскрыто». За два месяца плотной работы им удалось восстановить картину мира полностью. Вздохнув, он посмотрел на подчиненных, которые в кое-веки собрались в конференц-зале, куда с минуты на минуту влетят представители других отделов и руководство. Сначала они презентуют результаты расследования здесь. Получат одобрение шефа. После этого пресс-центр созовет журналистов, и уже завтра во всех изданиях появится история стрелка. Грустная, даже горькая, поучительная история подростка, который так устал от жизни, бедности и беспросветной мглы, что решил уйти из жизни, забрав за собой всех, кого смог.

Доктор Себастьян Хоул, получивший официальный допуск ко всем делам отдела Ли, следил за капитаном своими странными прозрачными глазами, которые все больше напоминали стекло. Психиатр составил характеристику Томми Уилсона, не забыв указать, что она может быть неточной, так как писалась по остаточным данным. Хикс посмеивался в углу, довольный результатами работы своего отдела. Его находка с кирпичной крошкой позволила группе найти неопровержимые доказательства того, что за Томми никто не стоял. И это чудовищное преступление было спланировано и осуществлено им в одиночку.

Рамон Эверетт, которого здесь не было, негласно сделал свой вклад. Он помог выйти на торговца оружием. Толстый турок, который работал на Самсона Шивали, раскололся в два счета. Да, парень приходил, да, я продал ему калаш. «Ну а что такого, я думал, он старше, я думал, он работает в банде». Турка посадили. Доказательств его связи с Шивали не нашли, но Андреасу пришлось встретиться с темнокожим богом криминального мира Треверберга, и вспоминать сейчас эту встречу не хотелось. Шивали заинтересовал полицейского, и он пообещал обязательно встретиться с Дрейком, чья звезда должна взойти в момент, когда Эверетт проиграет дело. Ведь до него никому не удавалось посадить криминального авторитета Треверберга. А Шивали был не просто авторитетом.

Ли бессознательно барабанил по папке с документами, ожидая, пока зал наполнится. Его команда заняла первый ряд. Все четверо выглядели уставшими, но довольными. Они не любили подобных дел, когда преступник известен изначально, и тебе нужно воссоздать картину. Больше похоже на игру в археологию, чем на классическое расследование. Но и здесь установить все за два месяца смог бы не каждый. Андреас гордился каждым из них. И жалел о том, что будто бы отделился от них, ушел в свои переживания и в работу. Нужно проводить с ними больше времени вне управления. Общаться. Кажется, Равилье развелся, а Лоурден вышла замуж. Грегор Штейн с женой ждали второго ребенка. Лишь у Андерсон все оставалось по-прежнему. Она втайне вздыхала по Ли, но работала с самоотверженностью психа.

Ли ни по кому не вздыхал. Иногда он вспоминал чудесную ночь с радиоведущей, но они договорились, Мередит сама его найдет. Ему говорили, что она упоминала какую-то «любовь всей жизни» на шоу, но на вопрос «а раньше как это было» никто ответить не смог, и полицейский решил, что это просто ее визитная карточка. Недоступная влюбленная и прекрасная, она бередила умы. Видимо, так повышала рейтинг своих шоу. За два месяца он пару раз посетил «Алую мантию» в бессознательной надежде встретить там либо Гейбл, либо Эверетта, но не вышло. Возвращался домой под утро нетрезвый и одинокий. Ли дал себе время, чтобы закончить дело Стрелка. Он мог взять новое, сбросив на сотрудников бюрократическую мишуру, но вместо этого решил, что должен отдать дань жертвам. Выжили двое. Мисс Огневич потеряла дееспособность. Юноша Миколас Мюррей перенес пять или шесть операций, но выжил. Некоторое время назад его лечащий врач доктор Генри Аркенсон позволил полиции с ним поговорить. Мальчик рассказал, что стрельба началась после того, как учительница вызвала Томми к доске, тот отказался, и она влепила ему «двойку».

«Двойка» стала последней каплей, и парень начал убивать. Миколас рассказал также, что Томми не любил выходить к доске. Он предпочитать готовить ответы письменно, но мало кто из учителей шел на это. Учительница физики мальчика не любила. Она считала, что каждый ученик обязан уметь отвечать у доски, решая задачи под пристальным наблюдением всего класса. Она была резкой и в школе ее прозвали «линейкой» за дурацкую привычку бить учеников по рукам в случаях, если они отвлекались или «тупили».

Хоул тут же составил рекомендательное письмо в Министерство образования и науки Треверберга, в котором тактично, но жестковато расписал необходимость психоаналитической терапии для учителей, а также ввод этических норм и правил взаимодействия учителей с учениками. На письмо ответа пока не получили, но произошла утечка в СМИ, и все понимали, что бюрократам не удастся отсидеться в кабинетах. Им придется что-то менять.

Наконец в залу вошел шеф и руководители других отделов. Рядовых сотрудников не позвали, но им передадут. Полицейские не были дружны. И над капитаном Ли подшучивали. Дело без дела. Пустая трата времени. Суета ради славы. Лицо Андреаса и правда не сходило с первых полос все эти два месяца. Брошенный на амбразуру шефом, он был вынужден периодически отбиваться от журналистов и сообщать им о ходе расследования. Он надеялся, что вместе с закрытием дела закончится и эта вынужденная работа пресс-секретарем.

— Что ж, — начал Ли, выпрямляясь в кресле за столом. Зал одобрительно загудел. — Все собрались, и я могу начинать?

Шеф повелительно махнул рукой, мол, давай.

— Утром в десять сорок три 5 марта 1967 года из Тревербергской четвертой Гимназии поступил звонок в службу МЧС. В учебном заведении слышались выстрелы. Оператор передал информацию многоуважаемому шефу, тот — мне, и через семнадцать минут мы с командой оказались на месте. Опасения подтвердились. Школьник по имени Томми Уилсон пришел в школу с самодельной модификацией автомата Калашникова и вытащенным у отчима, мистера Уилсона, пистолетом. Как установили оперативно-следственные мероприятия, стрельба началась после того, как учительница физики, которая вела урок, поставила мистеру Уилсону «двойку» за отказ выйти к доске. В результате стрельбы больше двадцати человек погибло на месте. Десять было доставлено в госпиталь имени Люси Тревер. На данный момент из них живы двое. Мисс Милена Огневич страдает от психиатрического заболевания «фуга», являющегося редкой формой диссоциативного расстройства личности, она не помнит свою личность и, соответственно, не помнит ничего о Томми. Второй выживший по имени Миколас Мюррей позволил нам в деталях восстановить события того урока и подтвердить наши опасения, что Томми действовал один. В начале расследования мы обнаружили записку с датой расстрела. Графологическая экспертиза показала, что автор записки — сам Томми. Далее офицер Харри Хикс нашел ручку, которой была написана записка. И также установил, что на ней осталась крошка от редкого кирпича, из которого строили старый Треверберг. Это открытие позволило нам установить местоположение тайника. В данном тайнике мы нашли еще девять аналогичных записок с разными датами. Доктор Себастьян Хоул, психиатр, психоаналитик и медиатор в характеристике, которую он написал мистеру Уилсону, известному также как «Стрелок», упоминает, что вероятнее всего школьник написал себе десять возможных дат. Все эти даты были так или иначе связаны с его семьей: даты обследований, свадьбы матери с отчимом, мистером Уилсоном, переезда, прихода в новую школу. Мы установили связь почти всех. Соответственно, в очередной раз поссорившись с отчимом, Томми отправился в тайник, вытащил бумажку. На ней было написано пятое марта. Известно также, что оружие он купил за некоторое время до этого. Оружие куплено у турка, мелкого торговца. Он уже арестован и отбывает наказание в тюрьме общего режима. Для описания психологического состояния Томми Уилсона я приглашаю доктора Себастьяна Хоула.

Доктор Хоул неторопливо поднялся с кресла, где сидел. Встал за трибуну. В отличие от Ли, он предпочитал отделять себя от зала. То ли привычка преподавателя, то ли способ подчеркнуть важность того, что он собирается говорить. Зал зашуршал, пока доктор занимал свое место. Полицейские переглядывались. Все понимали, что Ли сжал рассказ до минимума, опустил детали. Обычно на таких встречах детали не опускались. Но каждый из присутствующих видел фотографии с места преступления. Желания быть в этом даже ради завершения дела не хотелось никому. И в какой-то мере все были благодарны Ли за то, что он решил сберечь их чувства.

— На базе этого дела разработаны и отправлены на утверждение в соответствующие органы регламенты, связанные с образовательным процессом в тревербергских школах. А также отдельный документ относительно условий содержания детей, — спокойно начал Хоул, мгновенно завладев вниманием полицейских, которые, кажется, даже перестали дышать. — Я не могу поставить диагноз, не имея в доступе пациента, поэтому не буду заниматься профанацией. Но могу сказать следующее. Томми Уилсон был обычным ребенком, чья жизнь оказалась сложнее, чем он мог вынести. Систематическое угнетение сенсоров в процессе воспитания привело к депрессии, из которой родилось желание уйти из жизни. При этом он не мог сделать это сам. Одному умирать страшно и непонятно. Поэтому он забрал с собой столько людей, сколько смог. Я считаю, что «двойка» стала спусковым крючком, но, имея дату, он ждал этого крючка. Можно предположить, что к уроку, на котором произошла стрельба, он уже изрядно измотался и искал повода, чтобы закончить. При этом он еще был контактен. Он начал со мной диалог, но не справился с напряжением. Если я начну перечислять факторы, которые повлияли на его психику, вы уснете от тоски. Но важное я хочу отметить. Томми оторвали как от матери, так и от отчима, и в конечном счете выселили за пределы дома. С раннего детства, когда его мама вышла замуж за Уилсона, он оказался за пределами системы семьи. Он жил на чердаке. И в какой-то день отчим, желавший проучить, а по сути попросту полностью контролировать парня, закрасил единственное окно черной краской, погрузив его в вечную ночь. Отсутствие солнечного света пагубно влияет на психику. Тем более, на расшатанную психику никому не нужного ребенка. Можно ли было предотвратить катастрофу? Да. Можно было. Но для этого как родители, так и окружение должны были иметь образование психолога, а лучше — психоаналитика.

— Какой системный вывод мы можем сделать из этого? — спросил шеф.

Хоул посмотрел на него, не торопясь отвечать. Ли понимал, что доктор сканирует полицейского. Как это делал всегда и со всеми.

— Выводов много. Во-первых, открываются новые психопатологии. Я скажу больше. У меня на лечении сейчас находится мужчина, который убил с десяток человек, протаранив их на автомобиле. Не из-за сломанных тормозов. Не из-за мести. А в состоянии аффекта. Количество суицидальных пациентов за последний год увеличилось вдвое. Патологии трансформируются и углубляются. И если вы хотите услышать мое профессиональное мнение, это только начало. Это похоже на эпидемию. Только люди не умирают, а теряют связь с супер-эго.

Полицейские рассеянно переглянулись.

— С чем?

Хоул покачал головой.

— Я прошу прощения. Увлекся. Супер-эго. Составляющая психики, которая отвечает за морально-нравственные стороны. Это как взрослый, который следит за ребенком. Если его убрать, человек начинает действовать из аффекта.

— Что нам делать? — спросил Ли.

Себастьян обернулся на него.

— Пока только наблюдать.

Они проговорили еще почти час, разбирая те или иные детали. В итоге шеф подписал приказ о закрытии дела и поручил созвать пресс-конференцию. Ли уговорил его взять общение с журналистами на себя, пообещав, что будет рядом, и ушел в спортзал, чтобы сбросить напряжение.

Все это казалось странным, а слова Хоула не шли из головы. «Это похоже на эпидемию». Может, все-таки Томми часть этой эпидемии? Вынырнув из бассейна, он почти бегом отправился в душ, наскоро оделся и вернулся в участок, надеясь, что психиатр еще не ушел. Хоул сидел в фойе на мягком диване и читал газету. Он также ждал пресс-конференцию. Услышав приближение полицейского, доктор поднял голову. Слабо улыбнулся и подвинулся, чтобы Ли мог сесть. Тот засомневался, но наконец опустился на диван, чувствуя, что сердце сейчас выпрыгнет из груди.

— Вы сказали одну фразу, которая не дает мне покоя.

— Я вижу, — с улыбкой прокомментировал Себастьян.

— «Это похоже на эпидемию», — проигнорировав сарказм продолжил Ли. — Доктор Хоул. А если это действительно эпидемия?

— Что вы имеете в виду? На уровне тела влиять на супер-эго невозможно.

— Или мы думаем, что невозможно. Может все-таки доедем до Оскара Муна? Я как-то упустил из поля зрения его кандидатуру. Оснований на допрос не было.

— То есть, сейчас вы хотите обратиться к нему как частное лицо? — психиатр отложил газету. Растревоженного Ли бесила его манера держать себя в руках и говорить медленно и спокойно. Они с Хоулом обсуждали возможность приехать к Муну, которого перевели в первую лабораторию и выделили там кабинет. Но шеф не одобрил растраты ресурсов полицейских на проверку несущественной гипотезы. Сейчас же эта мысль раскрылась по-новому.

— Вы можете поделиться со мной статистикой? — с трудом успокаиваясь, спросил Андреас. — Подозрительные убийства, самоубийства. То, что обходит полицию. Или не попадает ко мне.

— Я организовал сбор данных, но их слишком много. Треверберг — город неуравновешенных людей.

— Помогите мне сформулировать запрос. Я переверну управление. Если мы установим, что при всей вероятности статистической погрешности присутствует очевидный рост случаев…

— Поймите, капитан, — мягко, но уверенно прервал Хоул. — Вы думаете, что можете просто определить критерии и получить красивую картинку, которая подтвердит ваше предположение. Наше предположение, — поправил он, заметив, как изменился взгляд Ли. — Но это не так. Нет ни волшебной таблетки, ни волшебных инструментов. Особенно, в том, что касается психического. Под категорию, которая чисто теоретически могла быть подвержена влиянию «вируса», поставим его пока в кавычки, так как это может быть совсем не вирус, а может быть вообще ничего, итак, под категорию, которая чисто теоретически могла быть подвержена влиянию «вируса», подходит слишком много когорт. Одно дело — странные убийства или происшествия, информация о которых не сходит с первых полос СМИ. Томми Уилсон. Найя Сонг. Другое дело — суицидники. Третье — домашние тираны. Четвертое — пограничники, которые пустились во все тяжкие, никак не связанные со смертью или насилием. Даже если предположить — всего лишь предположить, так как поверить в это мой мозг ученого пока не может — что кто-то создал вирус, способный блокировать влияние супер-эго, то мы должны углубиться в психоанализ и понять, что у каждого свои аффекты. То есть, если мы убираем нормы и правила, все ограничения, один пойдет и прыгнет с крыши, другой ворвется в школу или переедет людей на пешеходном переходе, а третий пойдет в ближайший бар и снимет первого встречного, чего никогда не делал.

— Сделаю вид, что я понял, что вы сейчас сказали, — вздохнул Ли.

— Как раз насчет этого. Мы подписали контракт с вашим шефом и с университетом. Я прочту курс по судебной психиатрии и дам психоаналитическую базу. Быть обязательно. Аттестация будет жесткой.

Ли покачал головой и ничего не сказал. Учиться? Сейчас? Ну в целом почему бы и нет, но такие новости он хотел бы слышать от руководства. Впрочем, плевать. Капитан выдохнул. Несколько секунд посидел, не позволяя себе набрать воздуха. Нужно было успокоить сердце.

— Нам нужен план, — наконец сказал он. — Конкретный план. С конкретными действиями.

— Простите, что отвлекаю. Мередит Гейбл, я здесь от имени «Треверберг Таймс». Где находится конференц-зал?

Ли очень медленно поднял голову. Женщина стояла перед ним, ослепительно улыбаясь. На ней был строгий костюм, волосы собраны в пучок. От нее так сладко пахло, что у него закружилась голова. Хоул поздоровался, представился и ретировался, безошибочно определив, что он лишний. Андреас молча указал на диван. Мередит села рядом.

— «Треверберг Таймс»?

— В течение двух месяцев я каждый день оставляла для тебя послание в своем шоу. Но ты не появился. Я решила, что ты про меня забыл, но Офелия убедила меня в том, что ты просто не слушаешь радио в это время. И я устроилась в «Треверберг Таймс», зная, что рано или поздно вы созовете пресс-конференцию. И мы сможем встретиться.

— Почему просто не позвонила?

Она пожала красивыми плечами.

— Это было бы глупо. А я не люблю выглядеть глупой. Мы договорись, я тебя найду сама. И вот я здесь. Хочешь выслушать, почему? Если передумал быть со мной, так и скажи. Два месяца прошло, а ты красавчик, я пойму.

Он улыбнулся. Мысли об эпидемии, Хоуле и Муне выветрились. Осталась только она. И тело, предательски отозвавшееся на ее присутствие.

— Я слушаю.

— Суровый капитан Ли, — рассмеялась Мередит. — Я устранила все препятствия. Ни с кем не встречаюсь. Сменила замки. Правда, теперь работаю на двух работах и времени у меня мало. Но это же к лучшему, раз ты капитан полиции? Что еще. Иногда захожу к Лии и поливаю цветы.

— А где она?

— Ты не в курсе? Переехала к своему красавчику. Он же твой друг. Не рассказал? Ай ай ай…

Андреас посмотрел на нее внимательнее. На его памяти никто к Рамону Эверетту не переезжал. Адвокат с удовольствием трахал все, что движется (может, у него тоже супер-эго отрубилось?), но не сближался. Отели, тусовки, клубы. Один раз даже была съемная квартира, но его хватило на пару недель, и он там не ночевал. Но чтобы пригласить женщину к себе? Серьезный шаг. Ли пока не понимал, что чувствует по этому поводу.

— Мы почти не общались. Он очень занят. Через неделю важное судебное заседание, его клиент… Ты же в курсе всего, не так ли?

Мередит улыбнулась.

— Конечно, теперь, когда я работаю в «Треверберг таймс» криминальным репортером, я в курсе всего. Мистер Самсон Шивали в непростой ситуации. Народ начал делать ставки. Пока мнения разделились, но с каждым днем все больше людей считает, что Эверетту не удастся вытащить своего клиента из капкана. Слишком слажено сработало следствие и прокуратура. Слишком круто собрали дело.

— Недооценивать господина Эверетта опасно.

— А он счастлив. Его любит лучшая женщина. У него лучший друг. Ну так что будем делать, Андреас?

Последнюю фразу она выдохнула ему на ухо, подавшись вперед. Ли прикрыл глаза. Только сейчас он понял, что искренне соскучился по ней. И по тому, как чувствовал себя рядом с ней. Чертова пресс-конференция!

— Тебе нужно работать. И мне тоже.

— Ты будешь там? — Она распахнула глаза, изображая удивление.

— Буду. А потом мне нужно доехать кое-куда и кое с кем поговорить. Я освобожусь в семь. Что ты делаешь сегодня вечером?

— Готовлюсь к нашему первому свиданию.

Андреас наклонился и с неожиданной для самого себя нежностью припал к ее губам с поцелуем. Они оказались мягкими, нежными и вкусно пахли. Он не заметил, как запустил пальцы в ее волосы, наслаждаясь от прикосновения и от ощущения, что она отдала бы все на свете, чтобы отдаться ему прямо здесь. И прямо сейчас. Эта мысль заставила его отстраниться и взглянуть на женщину с улыбкой, которую она так от него ждала.

— Тогда готовься хорошо. Позволишь угостить тебя ужином?

— Давай закажем еду. Мне по нраву другое блюдо, и я не хочу тратить два часа на походы в ресторан.

***

Лаборатория № 1

Госпиталь имени Люси Тревер

Андреас Ли чувствовал себя неуютно. Люди в белых халатах и масках, закрытые кабинеты, десять уровней защиты, закрытые зоны. Лаборатория в корне отличалась от того, к чему он привык в больнице. Другие порядки, другие люди, другой дух. Оскар Мун не удивился звонку и согласился переговорить с полицией. Он даже не выразил удивления по поводу того, что выбор пал именно на его кандидатуру, хотя любой другой на его месте бы засомневался. И как минимум начал бы переживать. Доктор Мун оказался моложавым мужчиной лет пятидесяти с острым взглядом темных глаз и еще черными волосами. Он чуть горбился и пытался выглядеть старше, чем был, скорее отдавая дань стереотипам и поддерживая образ ученого, чем потому, что того требовало тело.

Доктор Мун, оставшийся без своей лаборатории, ютился в небольшом кабинете. Большинство его сотрудников пришлось отправить в отпуск без содержания, и он явно чувствовал себя неуютно.

— Мне рекомендовали вас как ученого, способного смотреть сильно глубже привычной научной теории, — издалека начал Ли. — Я принес результаты вскрытия и анализов одного человека. Я хотел бы, чтобы вы посмотрели и подумали. Возможно ли такое, что этот человек был отравлен самоустраняющимся или модифицирующимся веществом, которое сподвигло его на серьезные противозаконные и противоестественные действия?

— Доктор Хоул предупредил меня, что вы придете, капитан Ли, — мягко с легким акцентом, природу которого Андреас установить не смог, начал Мун. — Что будете спрашивать о веществах, разработанных темными существами. Не буду скрывать, такие есть. И их много. Темная медицина серьезно отличается от того, что мы видим здесь. Но вирус, который блокирует супер-эго? Я такого не видел.

— Не будем говорить сразу о вирусе. У каждого препарата есть побочное влияние на организм и даже на психику, — Ли понял, что говорить нужно крайне осторожно. Он будто ступал по минному полю. — Даже действие обычных лекарств до конца не изучено. А что говорить про все остальные?

Мун чуть нахмурился.

— Тут я не могу выразить какую-то определенную позицию. Возможно, вы правы. Может быть, ошибаетесь.

Ли откинулся на спинку кресла и посмотрел на хозяина кабинета сверху вниз. Еще один полукровка на его голову. Только более погруженный в Темный мир и явно испытывающий интерес ко всему, с ним связанному. Что он скрывает? Природное чутье темного эльфа не могло сходу пробить защиту этого существа (человеком его назвать Андреас не мог и не хотел). Но он что-то явно скрывал. Или он просто привык прятать свои мысли и чувства от всего мира. А это он уже мог понять.

— Я не верю, что происходящее в Треверберге — простое совпадение. Вы слышали о Стрелке?

— Слышал. Как не слышать. Это же его документы? Я не вижу здесь ничего подозрительного. Конечно, если бы оставили немного тканей, которые я смог бы изучить, возможно, картина бы изменилась.

— Я могу обращаться к вам за помощью?

— Конечно, — неожиданно улыбнулся Мун. — Мне всегда было интересно поработать с полицией.

— Надеюсь, вам вернут вашу лабораторию.

Мужчина помрачнел.

— Уже не верю в это. Что-то все затянулось.

***

Вечер того же дня

Ли успел принять душ, переодеться, заскочить за букетом и примчаться в другой конец города. В окнах Мередит Гейбл горел свет. В квартире напротив — темно. Все-таки переехала. Мысль об этом на мгновение омрачила его настроение, но полицейский быстро взял себя в руки. Воспользовавшись тем, что кто-то из соседей выходил из подъезда, он проскользнул вовнутрь и взлетел по лестнице. Даже не запыхался. А хотелось. Нажал на кнопку звонка и замер перед дверью, держа аккуратный букет перед собой. Мередит открыла незамедлительно. Она тщательно приготовилась ко встрече. Белый пеньюар, под ним проглядывало красное белье. Ли переступил через порог, молча протянул ей букет. Женщина опустила его в приготовленную заранее вазу и улыбнулась так, как может улыбаться только она. Андреас закрыл за собой дверь, протянул к ней руки и, преодолев короткое сопротивление, прижал к себе. Она использовала другие духи, но не могла изменить того единственного, что, оказывается, было способно свести его с ума: свой эмоциональный запах и запах кожи. Настоящий. У нее явно в роду были вакханки, иначе как объяснить такой сумасшедший магнетизм?

Мередит расслабилась в его объятиях, стоило ему ее поцеловать. Она оказалась права. Ужин подождет.