10 мая, Треверберг
Самсон вскрикнул от неожиданности, когда его смуглокожая рабыня Гера надавила на болевую точку. Она уже час разминала затекшие мышцы своего господина, но то и дело находила очередной зажим и с ворчанием принималась за него. Кто бы мог подумать, что тело состоит из такого количества точек, которые могут свести с ума от боли, если на них неправильно воздействовать. Мужчина закусил губу и попытался расслабиться. Боль прострелила его от поясницы, где орудовала женщина, до кончиков пальцев, а потом ударила в голову. В глазах потемнело, и он их закрыл.
— Уезжать тебе надо, хозяин, — причитала Гера. — Здесь беда. Не жди этот треклятый суд. Возьми меня и уезжай.
— Я не маленький мальчик, чтобы убегать от опасности.
Он почувствовал, как напряглись ее пальцы.
— Здесь беда.
Женщина замолчала. Следующие тридцать минут она ничего не говорила, а Шивали думал о том, как интересно все переменилось за последние два месяца. Сейчас он готовился, к, пожалуй, самой важной встрече. Королева криминального мира Треверберга вернулась в свое королевство, и назначила ему аудиенцию. Бессознательно он, наверное, надеялся, что она вмешается в дело с полицией. Ведь она знала, что он не торговец наркотиками. И что дело фальсифицировано. Но фальсифицировано слишком хорошо.
— Ты должен уехать, — неожиданно повторила Гера, прикрывая его спину белым теплым полотенцем. Она обошла койку и села так, чтобы он мог видеть ее лицо.
Самсон открыл глаза.
— Я не уеду. Через неделю я выиграю это треклятое дело. И все закончится.
— Через неделю действительно все закончится. Но… мне было видение. Ты не вернешься домой.
— Оставь свои видения себе, женщина, — вскипел Самсон, подскакивая на кушетке. — Продам тебя ко всем чертям. Надоела. Убирайся.
Гера не пошевелилась. Ее ладная фигура и тонкое лицо ему всегда нравились, но сейчас бесили своим совершенством. Будто греческая статуя ожила и теперь везде его сопровождала. Она смотрела на него своими миндалевидными глазами. Четкая линия черных бровей, безразличие к собственной судьбе и искренняя озабоченность делами господина. Он купил ее лет десять назад еще ребенком. Дал медицинское образование, оставил при себе в качестве личной медсестры и массажиста. Иногда она подсказывала ему решения в ситуациях, когда он сомневался. Иногда он спал с ней, если нуждался в спокойном принятии и ласке. А иногда гнал прочь, как шавку, которая мешается под ногами. Гера, которая не помнила себя свободной, принимала любое проявление воли господина, как благодать. Впервые за десять лет ему стало не по себе.
— Не уйдешь? — минуту спустя спросил он.
Гера покачала головой. Черные кудрявые волосы упали ей на плечи. Выразительные губы тронула насмешливая улыбка.
— Я знаю, как ты относишься к эзотерике, господин. Знаю, что ты не доверяешь моим снам. Но также знаю, что ты прекрасно видишь, к чему все ведет. Ты так и не установил того, кто стоит за подставой. А между тем у полиции с каждым днем все больше доказательств. Они начали ковырять наркотики, но пришли к…
— Встреча с Рамоном у меня через несколько часов, — прервал он, сделав повелительный жест. — Не надо повторять то, что он мне и так скажет. Скажи, что хочешь ты.
— Я хочу, чтобы мой господин был свободен и счастлив.
Самсон поманил ее.
— Так сделай меня счастливым.
***
Несколько часов спустя
Клуб «Токио»
Самсон Шивали поправил пиджак, глянул на себя в зеркало при входе и смерил взглядом тонкокостного бледного мужчину, имени которого не знал. Судя по всему, он состоял в свите Железной Леди, королевы криминального мира Треверберга. Шивали встречался с боссом редко, но каждый раз этот похожий на смерть мужик был здесь. Он сверлил гостя черными, как сама ночь, глазами, будто кто-то встроил в них микроскопы. Рядом с ним было некомфортно. Но этот дискомфорт не шел ни в какое сравнение с тем, что ему предстоит испытать, как только королева до него снизойдет. Железная Леди была пунктуальна до одури. И если он приезжал раньше, приходилось ждать. Ее покои были устроены как кабинет хорошего психоаналитика: два входа. Прихожая и одна дверь для тех, кто ждал приема. И запасной выход для тех, кто ушел. Поэтому все участники ее империи не подозревали о наличии друг друга. Она не стремилась обогащать людей дополнительными связями, если того не требовали обстоятельства. Гера настроила мужчину на миролюбивый лад, и он почти подготовился ко встрече и почему-то был уверен, что диалог с королевой станет определяющим.
Сидеть он не мог, поэтому мерил шагами прихожую, стараясь не обращать внимание на молчаливого стража. Красоту этого места он тоже не воспринимал. Потому что его душе был чужд восток. Он никогда не видел королеву без маски. Да и никто не видел. Но, соглашаясь работать с ней, он почему-то решил, что уж ему-то она откроет лицо, но не тут-то было. Железная Леди, женщина без лица и имени, умело выстраивала границы, совершенно не переживая по поводу чувств своих подчиненных. Она делала то, что считает нужным. И Самсон видел результаты этой работы. Эту безошибочно работающую систему по контролю, весу и заработку денег. Только вот в случае с ним система дала сбой. Еще ни разу полиция не подбиралась так близко к верхушке. Самсон понимал, что даже в случае его ареста Железная Леди не потеряет ничего. Слишком разрозненная сеть, слишком мало внутренних связей. И от этой мысли стало пусто. В душе поднялась мысль, от которой он отказался с ужасом. Сначала поговорить с ней. Потом переживать! Или лучше вообще не переживать, пускай переживает Эверетт. Выигранный суд — его забота, в конце концов. Он за это неплохо получает.
Наконец охранник отделился от прохода, пересек прихожую и молча открыл дверь в покои королевы. Самсон смерил его подозрительным взглядом, потом кивнул в знак благодарности, наклонил голову, чтобы не удариться о низкий косяк, и очутился в знакомо-незнакомой зале. Железная Леди сидела в глубине покоев на диване, подогнув изящные ноги под себя. Традиционная японская маска гейши, полностью скрывающая лицо, распущенные угольно-черные прямые волосы, красный кимоно. Хозяйка клуба полностью соответствовала ему. Интересно, почему за столько лет он даже не попытался узнать, на чье имя записан клуб «Токио»? Скорее всего, на этого щегла охранника. Она слишком осторожна, чтобы давать кому-то даже вымышленное имя. Скорее всего, этой женщины не существует на бумаге.
— Твои пятнадцать минут пошли, — спокойным голосом произнесла маска. — Какой у тебя план?
Самсон медленно набрал воздуха в грудь. Выдохнул. Потратил еще целую минуту, чтобы занять свое место в кресле напротив нее. Слишком далеко, чтобы включились иные, кроме зрения и слуха, органы чувств. Он мечтал оказаться ближе, зная, какое влияние оказывает на всех, кто попадает диаметр. Но Железная Леди не давала. Никогда. Она умела выстраивала границы, и не существовало силы, которая смогла бы их сломать или прогнуть. Как бы там ни было, она всегда была такой. И, соглашаясь с ней работать, Самсон знал, на что идет.
— Против меня сформировали дело. Я видел бумаги — это слитая, перемешанная информация.
— Ты нашел крысу?
— Занимаюсь этим.
— Ты за два месяца не нашел крысу? — уточнила она.
На маску смотреть было неприятно. Он не видел мимики. Это просто уточнение? Насмешка? Угроза? Все тот же ровный тон. Спокойно лежащие на коленях руки. Кажется, она даже не дышала. Самсон смотрел в этот суррогат лица и думал о том, что в настоящее мгновение, пожалуй, отдал бы жизнь за то, чтобы она поговорила с ним нормально. Ему казалось, что это все изменит.
— Нет, — сказал он так же спокойно. — Не нашел. Возможно, я его даже не знаю в лицо.
При этих словах маска дрогнула. Она подняла голову. Выглядела это так, будто человек вздернул подбородок. Эмоция? Неодобрение? Шивали безошибочно считывал эмоции людей. Но не этой женщины. Как неудобно.
— Мне странно, что моя правая рука пасует перед каким-то полицейским.
— Может, ты рано дала мне эту должность?
— Скорее всего ты прав, Шивали. У тебя неделя до процесса, реши проблему. Иначе в чем смысл твоего нахождения здесь? Если ты не можешь защитить самого себя, не сможешь принести пользу и нашему общему делу. Ступай.
— У меня еще десять минут, — взбунтовался он, поднимаясь.
Он стремительно пересек расстояние между ними и остановился в шаге от Железной Леди, которая не пошевелилась и, кажется, никак не отреагировала на это нарушение этикета. До него донесся тонкий аромат ее волос.
— Ты знала о процессе? — приглушенно спросил он.
— Конечно. О нем знает весь город.
— Ты поняла, что я имею в виду. Ты знала о процессе. Не из прессы или от меня. Ты знаешь больше, чем говоришь.
Железная Леди медленно поднялась. Она встала на расстоянии руки от него. Маленький рост ничуть не мешал ей сохранять независимый и почти суровый вид. Самсон невольно вздрогнул, когда она подняла ладонь и мягко ткнула его в солнечное сплетение.
— Я всегда знаю больше, чем говорю. А ты, будучи темнокожим богом, на которого молится половина города, приполз ко мне и скулишь как девка. Если тебе нужна помощь, так и скажи. Если ты не способен решить задачку с полицией, так и скажи.
Он отступил, потрясенный тем, какая концентрированная ярость звучала в ее словах. Она даже не повысила тон, но из него будто выбили жизнь. Мужчина пришел в себя через несколько минут, когда прохладные пальцы Железной Леди коснулись его руки. И это прикосновение было приятным, ободряющим. Почти материнским.
— Ступай, — мягко сказала она. — И возвращайся победителем. Или не возвращайся вовсе.
***
Офис Самсона Шивали
Вечер того же дня
Шивали отослал прочь всех помощников и заперся в кабинете в ожидании адвоката. Он снова и снова прочитывал дело, подмечал доводы обвинения, вчитывался в строчки, которые казались ему вырванными из контекста, и думал над разговором с Железной Леди. Неужели так сложно было поймать крысу? Он пытался спихнуть ответственность на кого угодно, даже на адвоката, который не был в курсе всех его дел, а сегодня понял, что сам себя загнал в капкан. Послушай он Рамона сразу, откройся ему больше, чем того требовало конкретное дело, и вместе они бы успели найти утечку. А вместе с ней и выход из ситуации. Дело сшили, но у него не было доказательной базы. Размышления, разрозненные факты, которые Эверетт надеялся развалить в пеструю кучу ненужной информации. Их стратегия защиты строилась в первую очередь на нестыковках обвинения. Они не доказывали невиновность. Они не позволяли доказать вину. И Рамон планировал сыграть на присяжных. Он знал, как выбирать людей. Знал, кто нужен для такого дела. А в выборке всегда оказывались люди нужного психотипа.
Рассвирепев от круговерти мыслей, Шивали смахнул бумаги на пол и упал в кресло, схватившись за голову. Какой он к черту бог. Его душу раздирал страх. Впервые в жизни ему было страшно. Смерть — ерунда по сравнению с бессилием перед третьей стороной, на которую он так глупо не смог повлиять. С Дрейком диалога не получилось. К нему еще завалился Ли. Вспомнив о разговоре с капитаном, Самсон глухо зарычал. Вот еще одна тема для разговора с адвокатом. Эверетт не скрывал своей дружбы с Ли, и шпионам Шивали не составило труда заметить, что полицейский и адвокат встречаются чаще, чем того требовала работа. Как они вышли на турка? Самсон не верил в совпадения.
К моменту, когда в дверь постучали, он полностью заменил страх яростью, и встретил Рамона во всеоружии.
Он открыл дверь, молча отстранился, позволив адвокату проникнуть в кабинет, закрыл дверь и остановился, заложив руки за спину. Эверетт со спокойным видом прошел через кабинет к столу, скептически оглядел разбросанные бумаги и наконец поднял глаза на клиента. Самсону не понравилось выражение этих глаз. Очень не понравилось.
— Давай поговорим о твоем друге капитане Андреасе Ли.
Рамон изобразил удивление.
— Ты решил на это потратить свои два часа? За неделю до суда?
— Я же плачу тебе. Какая разница, о чем мы будем говорить. Я не рассказал тебе, что твой дружок примчался ко мне с обвинениями в торговле оружием.
— С обвинениями? Официальными?
— Нет.
— Тогда какое это имеет значение?
Самсон коротко выдохнул, чтобы сбросить напряжение. Распрямил плечи.
— Это ты вывел полицию на турка?
— Я похож на сотрудника полиции?
Спокойствие Эверетта казалось одновременно странным и вызывающим. Только синие глаза потемнели, а в комнате стало как-то холодно. Шивали поежился, но решимости у него это не убавило.
— Как они…
— Полиция вышла на твоего турка, потому что он идиот и продал пацану оружие, из которого тот убил почти тридцать человек, — прервал его Рамон. — И турок оказался так труслив, что выдал твое имя на первом же допросе. Вывод тут только один. Впредь внимательно подбирай людей и не пускай к себе тех, кто может дать слабину. Короля определяет свита, а твоя — с гнильцой.
— Как ты смеешь…
— Я твой адвокат. — Рамон поднял руку, заставляя его замолчать. — И я знаю тебя лучше остальных. И этот фарс с судом, с турком и со всеми остальными — тщательно спланированная акция. У тебя есть одна надежда. И она перед тобой. Так что заткнись и слушай. И через неделю мы встретимся накануне суда и еще раз прорепетируем то, чему я научу тебя сейчас. И не дай бог тебе отклониться от плана. Возражения?
Самсон покачал головой. Сел на диван и замер в ожидании. Парадоксально, но злость улетучилась. После того, как Эверетт съехался со своей докторшей, в нем что-то изменилось. Он то ли успокоился, то ли наоборот стал более подорванным. Более проявленным, так будет правильно сказать. Резким.
— Приступайте, месье адвокат. Я весь ваш.