Вечером он поехал в архив. Однако директор архива категорически отказался показать ему единственное письмо, которое там хранилось.
"Это письмо вашего прапрапрадеда, с надписью на конверте "Вскрыть через триста лет". Триста лет еще не прошли, и я не могу нарушить волю умершего."
Петер умолял, грозил, но директор был непреклонен. Вдруг он неожиданно смягчился и отдал Петеру конверт. Петер раскрыл его. Там было письмо.
Дорогие дети!
Я не хочу причинять Вам неприятности и завещаю вскрыть это признание через триста лет, когда все забудется и станет неактуальным.
Будучи послом в Персии, я влюбился в персианку и привез ее в Европу. Она жила в одном из моих поместий никому неизвестной и родила мне двоих сыновей, тебя, Франц, и умерла при родах, при твоих родах, Карл. Так что в Вас течет смешанная кровь, но об этом никто не знает и узнает только тогда, когда этого никто не будет стыдиться...
Письмо выпало у него из рук.
Он побрел домой. Вотан, увидев его, заскулил от страха, поджал хвост и забился под диван.
"Вот что значит породистый пес. Он сразу понял, что во мне смешанная кровь."
Петер почувствовал себя неуютно и понял, что не может больше оставаться один в этом пустом доме. Он хотел вывести Вотана, но не смог его нигде найти.
"Тогда пойду один." - И вышел.
Шел он долго, сам не зная куда, пока не очутился в районе красных фонарей.
Он шел, не смотря по сторонам, не отвечая на предложения женщин. Улица была плохо освещена, дома почти не просматривались в полутьме, окна со спущенными жалюзи напоминали черные дыры. Одно из окон на первом этаже было ярко освещено красным светом. Оттуда раздавались крики, приглушенные оконным стеклом. Высокая женшина, одетая в черный блестяший костюм, в маске с прорезями для глаз и рта стегала плеткой голого мужчину, привязанного наручниками к стене, а тот истошно кричал: "Бей меня! Бей крепче! Как сладко, когда ты меня бьешь! Я умираю от счастья! Я буду платить тебе, сколько ты захочешь, только не уходи от меня! Я люблю тебя, люблю! Ты ведь меня не бросишь, будешь всегда бить меня?"
Что-то знакомое было в этом голом мужчине, прикованном наручниками к стене - полное дряблое тело, короткие, почти как у карлика руки и ноги.
"Пауль! Да ведь зто Пауль, мой давний друг, генератор националистического мировоззрения и мой тайный советник! Человек, которого боится вся страна хотя и не знает в лицо." -пронеслось в голове Петера.
"Ну что, мой сладкий, хочешь тоже такого?"
Перед ним стояла негритянка. Петер инстинктивно от нее отштнулся. Она не была уродлива, можно сказать, была даже почти красива, стройная, с длинными ногами, может с грудью несколько великоватой, не пропорционально большой по сравнению с изящным туловищем. Только кожа черная.
"На такие фокусы я, увы, не способна." - продолжала она. - "Пойдешь со мной?"
Петер хотел сказать ей: "Ты - негритянка.", но потом подумал: "Чего это я выпендриваюсь, во мне ведь течет перситская кровь.", и молча кивнул.
Она оказалось нежной, искуссной в любви.
"Профессионалка" - подумал Петер.
"А того, мазахиста, мы все хорошо знаем. Он платит много, но ходит всегда к Сильвии, говорит, что любит ее, и ему больше никого не нужно. Да, любовь - штука странная." - рассказывала она ему.
"Так вот почему он не хочет, чтобы его фотографии печатались в газетах." - подумал Петер. - "Ведь его здесь знает каждый."
Он вдруг отчетливо понял, что ему больше не хочется жить. Друг его предал, оказался к тому же мазахистом (Петер не то что презирал представителей сексуальных меньшинств, он просто не понимал и не принимал их), сам он не чистых кровей, да и националистическая идея, основная цель всей его жизни, и та обернулась против него.
Он встал, пошел в ванную комнату и закрыл дверь на ключ.
Там он нашел длинное полотенце, один конец его прицепил к крюку, на котором висела лампочка, из другого сделал петлю, всунул в нее голову, и спрыгнул с маленькой табуретки.
"Вот я ей отомстил, этой черной... Приедет полиция и скажут, что это она меня повесила, и приговорят к смерти..." - мысли неслись у него в голове, перегоняя друг друга, пока он не потерял сознание.
Полотенце не выдержало груза тела и оборвалось. Петер упал и ударился головой о край ванны.
Негритянка услышала шум, побежала к ванной комнате, но дверь оказалась закрытой. Она позвонила в полицию. Приехавшие полицейские взломали дверь и обнаружили залитого кровью Петера с петлей на шее. Они не сразу признали в этом голом человеке любимого президента. Скорая помощь доставила Пауля в больницу, где врачи несколько суток боролись за его жизнь. Наконец, членам правительства, пришедшим справиться о здоровьи президента, было сообщено:
"Жизнь президента вне опасности. Но перенесенная травма так велика, что президент будет полным идиотом и до конца жизни вынужден будет передвигаться в коляске."
Правительство было в полной растеренности. Что делать? Как сказать народу о случившемся несчастьи? Предлагали найти двойника, найти преемника, провести досрочные выборы под портретами президента, но эти предложения были сразу отвергнуты - никакой двойник, равно как и преемник не смогут заменить президента, его привлекательность, его ум. Досрочные выборы - неизвестно, что они принесут. Было решено объявить в стране чрезвычайное положение и положиться на верность армии. А пока устроить прощание народа с президентом, как всегда с балкона президентского дворца.
Когда было объявлено, что президент после тяжелой травмы, полученной при исполнении службы, по состоянию здоровья не может больше исполнять свои президентские обязанности и хочет попращаться со своим народом, перед гражданами встала почти неразрешимя проблема, как нужно одеться. Нарядиться в праздничные наряды, как это было принято во время обращения президента к нации? Эта идея была сразу отвергнута - президент тяжело болен, и встреча с ним не праздник. Одеть траурные одежды - но ведь он еще жив, только болен, может быть даже вскоре выздоровеет. Решили одеться буднично, в то, в чем ходят на работу.
Такого количества людей не видела никогда прежде старая площадь перед президентским дворцом. Мужчины и женщины, молодые и старые, дети и инвалиды в калясках стояли молча и не знали, что они увидят, в каком состоянии их любимый президент. Они не переговаривались, только ждали молча в напряжении.
Наконец, на балконе появились члены правительства. Они везли коляску, на которой сидел президент. Безжизненное тело хотя и было привязано к коляске, все равно болталось в разные стороны, слепые глаза смотрели куда-то вдаль.
Люди закричали в ужасе - они ожидали всего, чего угодно, только не этого.
Премьер-министр зачитал прощальное обращение Президента. Все заплакали. Плакали мужчины и женщины, молодые и старые, дети и инвалиды в калясках.
Вдруг раздался мелодичный звон, как буд-то зазвенели тысячи колокольчиков, и вся площадь оказалась усыпаной мелкими осколками зеркала. Осколки отражали заходящее солнце, бросая вокруг себя бесконечное количество солнечных зайчиков.
Люди с удивлением смотрели друг на друга.
"Посмотри на себя," - собратился к жене один человек. - "В этой идиотской маске ты похожа на слоненка, у которого крокодил окусил хобот."
"А ты в своей маске похож на козла - из под нее высовывается твоя бородка." - ответила женя и начала смеяться.
Смеялись все, мужчины и женщины, молодые и старые, дети и инвалиды в калясках, смеялись, указывая друг на друга пальцами.
"Долой правительство тиранов! Да здравствует Свобода! Нужны новые выборы!"
Новые выборы!
Выборы!
P.S. Известно, что история повторяется дважды: первый раз - в виде трагедии, второй раз - в виде фарса. А третий раз?
УДИВИТЕЛЬНЫЕ МЕТАМОРФОЗЫ ЛЮБВИ
Лючия была необычайно хороша собой. Ее голубые глаза и светлые длинные волосы, которые она к тому же еще подсветляла, наводили на мысль о том, что русалки обитают не только в сказках.
Родилась она в семье не то чтобы очень религиозной, но с четкими моральными принципами.
"Жизнь - это самое драгоценное, что есть у человека, и только Бог, никто другой, не может отнять ее у него. Запомни это хорошо." - часто говорила Лючии ее мать. Слова матери запали в душу девочки и повлияли на всю ее дальнейшую жизнь.